То есть все ее знают, но ничего не знают о ней. Она очень нелюдима.
— Вы говорили, она умерла... — сказала Мидж.
— Да, несколько месяцев назад. Ее единственная родственница — племянница, живущая в Канаде. Очевидно, они никогда не встречались, но душеприказчик миссис Калдиан в конце концов разыскал эту племянницу и сообщил о наследстве, причитающемся ей как ближайшей родственнице. Мне думается, кроме коттеджа осталась и некоторая сумма денег, но вряд ли большая: насколько я понимаю, Флора Калдиан вела очень скромный образ жизни. Племянница дала душеприказчику указание продать недвижимость и прислать вырученные деньги.
— А сама она не захотела осмотреть дом? — спросил я.
Бикклшифт покачал головой.
— Нет, совсем не заинтересовалась. Однако Флора Калдиан весьма заботилась о судьбе своего коттеджа и оставила в завещании недвусмысленное условие, касающееся продажи.
Мидж снова заметно взволновалась.
— И что за условие?
Улыбка агента стала еще шире и превратилась в оскал.
— Думаю, что вам не стоит о нем беспокоиться.
Он поднял руки и опустил ладони на стол, так что на мгновение его локти раздвинулись, и он напомнил мне кузнечика в очках.
— А теперь, — непринужденно сказал Бикклшифт, — предлагаю вам взглянуть на коттедж. Детали обсудим потом, если он вас заинтересует.
— Уже заинтересовал, — ответила Мидж, и я наступил ей на ногу: дескать, не следует проявлять излишний интерес, пока торговля еще не началась.
Бикклшифт вынул из стола связку ключей, их было всего три, старые и длинные; они были нанизаны на кольцо, и каждый ключ промаркирован.
— Коттедж, конечно, пустует, так что можете свободно все хорошенько осмотреть. Я не буду вас сопровождать, если у вас нет особых причин пожелать этого. Я всегда чувствую, что клиенты предпочитают производить осмотр самостоятельно и без стеснения обсуждать между собой увиденное.
Мидж первая протянула руку к ключам и взяла их так почтительно, что можно было подумать, это ключи от королевства.
— Прекрасно, — сказал я Бикклшифту. — Так как туда попасть?
Он вкратце начертил нам план, который был довольно прост, если не прозевать маленький поворот (что он особенно подчеркнул). И мы отправились.
— Хорошо, — сказал я, руля по извилистой проселочной дороге; балдахин листвы наверху затенял солнце и охлаждал воздух. — Однако я так и не понял...
Мидж с любопытством взглянула на меня, но на самом деле поняла — о, прекрасно поняла, — что я имею в виду.
— Ты ведешь себя так, словно уже влюблена в это место. — Тыльной стороной руки я похлопал по баранке. — Ну-ка, Мидж, признайся. Что в тебя вселилось?
Она запустила руку мне в волосы и легонько дернула, и все же ее голос был несколько рассеянным.
— Просто ощущение, Майк. Нет, скорее убеждение, что дом окажется именно тем, что нужно для... для нас.
Легкая запинка не осталась мною незамеченной.
— Тогда почему у меня нет того же ощущения?
Она снова обернулась ко мне, ее глаза светились юмором.
— О, вероятно, потому что все места, откуда не дойти пешком до паба с закусочной и кино, тут же кажутся тебе нецивилизованными.
Это меня задело.
— Ты знаешь, я так же хочу уехать из города, как и ты.
Она коротко рассмеялась.
— Наверное, не совсем так, ну да ладно, признаю: с некоторых пор твои пристрастия изменились. Впрочем, не уверена, что к этому не имеют отношения жалобы наших соседей.
— Да, согласен, мне понадобится место, где можно играть, когда захочу, и так громко, как захочу, но дело не только в этом. Мне тоже не очень нравится их шум.
— Мне тоже. И уличное движение, пыль...
— ...И толкотня...
— ...И суета...
— ...Давай, смоемся от всего этого! — хором прокричали мы, сдвинув головы.
Кончив хихикать, Мидж сказала:
— Впрочем, верно. Иногда мне кажется, что весь город сейчас сам по себе рухнет.
— Может быть, ты и права.
Я был занят высматриванием поворота налево, о котором предупреждал Бикклшифт.
— Понимаю, это странно, — продолжила она, беря с коленей листок, что оставил нам агент, — но, когда в воскресенье я смотрела объявления, это словно само бросилось в глаза. Я не могла сосредоточиться ни на каких других, глаза сами возвращались к нему. Словно все остальное было не в фокусе.
Я протяжно застонал:
— Мидж, Мидж, надеюсь, ты не разочаруешься.
Она, не отвечая, смотрела прямо вперед. И вдруг мне захотелось развернуться и поехать туда, откуда мы приехали, дальше и дальше, прямо в задымленный старый город. Холодок предчувствия? Да, думаю, так оно и было. Но тогда подобные вещи были мне непривычны, и я подумал, что причиной всему лишь ожидание переезда за город. Возможно, Мидж была права: я еще не подготовился к жизни в маленьком домике в лесной глуши.
Конечно, я продолжал ехать вперед. Каким же дураком я бы показался, если бы развернулся! Какие доводы я бы привел? Я достаточно сильно любил Мидж, чтобы переломить себя, и знал, что все, что хорошо для нее, в конце концов становится хорошо и для меня. Я восхищался ее привязанностями и идеалами и без излишней гордости могу сказать, что и самому мне было бы неплохо перенять кое-что из них. У меня было слишком много милых привычек, но мало правильных. А она создавала правильные привычки.
Поворот, который я высматривал, скоро возник, и агент оказался прав — его было легко проскочить. Я снизил скорость чуть ли не до нуля, чтобы совершить крутой поворот. Наш «фольксваген-пассат», заняв почти всю проезжую часть, набрал скорость, и мы снова углубились в лес. Дорога то взлетала вверх, то ныряла вниз и петляла, и Мидж ежеминутно восхищенно вскрикивала, ее глаза горели, а я сосредоточился на поворотах, лишь время от времени украдкой поглядывая на ее счастливое лицо.
— Пора бы уже приехать? — Я начал побаиваться, что не туда свернул.
Мидж сверилась со схематичным планом.
— Должно быть, уже недалеко...
Я ударил по тормозам и рукой машинально прижал Мидж к сиденью, хотя она была пристегнута ремнем. Она качнулась вместе с машиной и удивленно посмотрела на меня.
— Только посмотри на эту нахалку! — Я кивнул на дорогу впереди.
Прямо посреди проезжей части как ни в чем не бывало сидела белка и грызла зажатый в передних лапках желудь, бледный, коричневато-белый пушистый хвост ее торчком возвышался за спиной. Маленькая чертовка не делала вида, что не замечает нас, — ее пушистая головка то и дело дергалась в нашу сторону, — но, похоже, мы не вызывали никакого беспокойства.
— Ой, Майк, она просто великолепна! — Мидж наклонилась вперед, насколько позволял ремень безопасности, ее нос чуть не касался ветрового стекла. — Это рыжая белка Я слышала, что они возвращаются в эти места. О, она просто прелесть!
— Разумеется, но она не дает проехать.
Я собрался посигналить, но Мидж словно прочла мои мысли.
— Пусть побудет здесь, — попросила она. — Она скоро убежит.
Я вздохнул, хотя мне самому нравилось смотреть на пушистого зверька.
Мидж отстегнула ремень безопасности и, улыбаясь, высунулась из бокового окна. Для нашей подруги это оказалось слишком, она бросила свой желудь и метнулась прочь.
Я не удержался от смеха.
— Ужасно. При виде этого огромного, рычащего железного чудовища у нее не дрогнул и волосок, но твое скалящееся лицо повергло ее в шок.
Мне пришлось проглотить свои слова. Белка вернулась назад, снова взяла свой желудь, на секунду взглянула в нашу сторону и запрыгнула на «пассат» со стороны Мидж.
— Привет! — дружелюбно сказала та.
Я не видел, но белка, похоже, улыбнулась. Я повернулся, но успел заметить лишь шевеление лесной поросли, когда нахальный зверек снова покинул нас Я ожидал, что Мидж наградит меня одной из своих самодовольных ухмылок, но на ее счастливом лице было только безграничное удовольствие. Я шутливо поцеловал ее в щеку и крикнув: «Вперед!», включил передачу.
Мы помчались дальше, и Мидж, откинувшись на сиденье, рассматривала окрестности.
Вскоре деревья отступили, и за заросшими жесткой травой обочинами открылись заросли густозеленого папоротника и желтого дрока; они отодвинули лес, словно говоря, что все хорошо в меру. Солнце стояло уже высоко, и небо вокруг него выцвело, побледнело. Мы выбрали удивительно удачный денек для поездки за город, и мой энтузиазм снова стал возрастать, несмотря на разочарование, вызванное самим Кентрипом.
Мидж сжала мое плечо.
— Кажется, я вижу его! — сказала она, сдерживая возбуждение.
Я скосил глаза, но ничего не заметил.
— Пропал, — сказала Мидж. — Мне показалось, впереди что-то белеет, но теперь опять мешают деревья.
Машина описала долгий плавный поворот, и лес, словно беря реванш, снова подступил к дороге. Местами низкие ветви хлестали листьями по окнам.
— Этот лес не помешало бы слегка вырубить, — проворчал я, и тут поодаль от дороги мы увидели коттедж.
Сад перед домом был огражден низким, побитым непогодами забором, многие столбы покосились или совсем упали, а к закрытой калитке была приколочена облупившаяся и выцветшая табличка Красивые, но полинявшие буквы гласили:
«ГРЭМЕРИ».
Коттедж
И вот он был перед нами. И при первом осмотре оказался действительно очаровательным.
Я подогнал машину по траве к самому разваливающемуся забору, и мы вдвоем сидели и смотрели на Грэмери, «кругляк» Флоры Калдиан; Мидж словно в благоговении, а я — ну, с приятным удивлением, скажем так. Не могу сказать, чего именно я ожидал, но это было именно то.
Здание действительно оказалось круглым, хотя главная часть, выходящая к нам, была традиционно прямой, только один край изгибался, уходя вдаль (нам еще предстояло понять эту конструкцию). Дом имел три этажа, если считать и мансарду, так что слово «коттедж», может быть, не совсем соответствовало истине. И все же здание выглядело как коттедж, потому что стояло на заросшем травой насыпном холме, отчего казалось как-то меньше. Холм простирался по обе стороны, слева к палисаднику спускались углубленные в склон замшелые каменные ступени. Рядом с домом росли деревья, и ветви царапали белые кирпичные стены, а позади начинался лес (ну разумеется!). Выходящие к нам окна были маленькими, и рамы делили их на мелкие квадратики, что придавало общему виду дополнительное очарование, а черепица на крыше совсем выцвела.
Что ж, таков был первый взгляд, и полное впечатление оказалось более чем благоприятным.
— Майк, это просто чудесно, — сказала, а точнее выдохнула, Мидж, ее взгляд блуждал по неиствовавшим в саду диким краскам, по привыкшим к самостоятельности цветам.
— Мило, — пришлось признать мне. — Но давай посмотрим поближе...
Мидж уже вылезала из машины. Она перебежала на мою сторону и встала перед коттеджем, ее глаза разгорелись еще ярче. Никакого разочарования, никакого крушения иллюзий. Она нервно прикусила нижнюю губу, но не смогла подавить улыбку. Я присоединился к ней, обвил рукой ее талию и сначала полюбовался выражением ее лица, а потом заулыбался сам и лишь после повернулся, чтобы получше обозреть Грэмери.
Я ощутил легкий толчок узнавания, но чувство было мимолетным, слишком смутным, чтобы разобраться в нем. Не был ли я здесь раньше? Нет, в последние тысячу лет не был. Я не мог припомнить, чтобы когда-либо бывал в этих местах. И все же было что-то знакомое... Я стряхнул это чувство, решив, что это своего рода дежа вю, возможно, своеобразная, но легкая реакция на предвкушение чего-то приятного.
Спрашивать Мидж о ее впечатлении не было нужды: все читалось в ее сияющих глазах. Оставив меня стоять, она медленно подошла к калитке, и мне пришлось окликнуть ее, чтобы напомнить о себе. Мидж обернулась, и у меня прямо-таки захватило дух.
Тот вид поныне со мной и останется навсегда, ясный и четкий, почти мистический: Мидж, маленькая и стройная, ее черные прямые волосы прилегают к шее, губы чуть раздвинулись, а в милых серо-голубых глазах со слегка опущенными уголками светятся любопытство и радость — выражение, тревожащее меня и в то же время наполняющее счастьем за нее. На ней были джинсы и заправленная в них свободная блузка с короткими рукавами, на маленьких ножках сандалии, а позади маячил — нет-нет, не маячил, потому что вся сцена с Мидж на первом плане была так хорошо скомпонована, так закончена, — стоял Грэмери; теперь отчетливо виднелись его поврежденные и облупившиеся белые стены, безжизненные и тем не менее словно наблюдающие окна, ослепительно сверкающая на солнце трава, а сзади и по сторонам — окружающий все это лес. Можно сказать, это была сказочная сцена, и, конечно, она не могла не запечатлеться в памяти.
Потом Мидж снова отвернулась, разрушив чары, и нагнулась к крючку на калитке. Та со скрипом отворилась, Мидж шагнула за ограду, и я двинулся за ней. Я хотел взять ее за руку, но она ушла вперед, как нетерпеливый ребенок, устремившись по заросшей дорожке к двери дома.
Более ленивой походкой я двинулся следом, заметив, что при ближайшем рассмотрении майские цветы не так ярки, как казалось издали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Вы говорили, она умерла... — сказала Мидж.
— Да, несколько месяцев назад. Ее единственная родственница — племянница, живущая в Канаде. Очевидно, они никогда не встречались, но душеприказчик миссис Калдиан в конце концов разыскал эту племянницу и сообщил о наследстве, причитающемся ей как ближайшей родственнице. Мне думается, кроме коттеджа осталась и некоторая сумма денег, но вряд ли большая: насколько я понимаю, Флора Калдиан вела очень скромный образ жизни. Племянница дала душеприказчику указание продать недвижимость и прислать вырученные деньги.
— А сама она не захотела осмотреть дом? — спросил я.
Бикклшифт покачал головой.
— Нет, совсем не заинтересовалась. Однако Флора Калдиан весьма заботилась о судьбе своего коттеджа и оставила в завещании недвусмысленное условие, касающееся продажи.
Мидж снова заметно взволновалась.
— И что за условие?
Улыбка агента стала еще шире и превратилась в оскал.
— Думаю, что вам не стоит о нем беспокоиться.
Он поднял руки и опустил ладони на стол, так что на мгновение его локти раздвинулись, и он напомнил мне кузнечика в очках.
— А теперь, — непринужденно сказал Бикклшифт, — предлагаю вам взглянуть на коттедж. Детали обсудим потом, если он вас заинтересует.
— Уже заинтересовал, — ответила Мидж, и я наступил ей на ногу: дескать, не следует проявлять излишний интерес, пока торговля еще не началась.
Бикклшифт вынул из стола связку ключей, их было всего три, старые и длинные; они были нанизаны на кольцо, и каждый ключ промаркирован.
— Коттедж, конечно, пустует, так что можете свободно все хорошенько осмотреть. Я не буду вас сопровождать, если у вас нет особых причин пожелать этого. Я всегда чувствую, что клиенты предпочитают производить осмотр самостоятельно и без стеснения обсуждать между собой увиденное.
Мидж первая протянула руку к ключам и взяла их так почтительно, что можно было подумать, это ключи от королевства.
— Прекрасно, — сказал я Бикклшифту. — Так как туда попасть?
Он вкратце начертил нам план, который был довольно прост, если не прозевать маленький поворот (что он особенно подчеркнул). И мы отправились.
— Хорошо, — сказал я, руля по извилистой проселочной дороге; балдахин листвы наверху затенял солнце и охлаждал воздух. — Однако я так и не понял...
Мидж с любопытством взглянула на меня, но на самом деле поняла — о, прекрасно поняла, — что я имею в виду.
— Ты ведешь себя так, словно уже влюблена в это место. — Тыльной стороной руки я похлопал по баранке. — Ну-ка, Мидж, признайся. Что в тебя вселилось?
Она запустила руку мне в волосы и легонько дернула, и все же ее голос был несколько рассеянным.
— Просто ощущение, Майк. Нет, скорее убеждение, что дом окажется именно тем, что нужно для... для нас.
Легкая запинка не осталась мною незамеченной.
— Тогда почему у меня нет того же ощущения?
Она снова обернулась ко мне, ее глаза светились юмором.
— О, вероятно, потому что все места, откуда не дойти пешком до паба с закусочной и кино, тут же кажутся тебе нецивилизованными.
Это меня задело.
— Ты знаешь, я так же хочу уехать из города, как и ты.
Она коротко рассмеялась.
— Наверное, не совсем так, ну да ладно, признаю: с некоторых пор твои пристрастия изменились. Впрочем, не уверена, что к этому не имеют отношения жалобы наших соседей.
— Да, согласен, мне понадобится место, где можно играть, когда захочу, и так громко, как захочу, но дело не только в этом. Мне тоже не очень нравится их шум.
— Мне тоже. И уличное движение, пыль...
— ...И толкотня...
— ...И суета...
— ...Давай, смоемся от всего этого! — хором прокричали мы, сдвинув головы.
Кончив хихикать, Мидж сказала:
— Впрочем, верно. Иногда мне кажется, что весь город сейчас сам по себе рухнет.
— Может быть, ты и права.
Я был занят высматриванием поворота налево, о котором предупреждал Бикклшифт.
— Понимаю, это странно, — продолжила она, беря с коленей листок, что оставил нам агент, — но, когда в воскресенье я смотрела объявления, это словно само бросилось в глаза. Я не могла сосредоточиться ни на каких других, глаза сами возвращались к нему. Словно все остальное было не в фокусе.
Я протяжно застонал:
— Мидж, Мидж, надеюсь, ты не разочаруешься.
Она, не отвечая, смотрела прямо вперед. И вдруг мне захотелось развернуться и поехать туда, откуда мы приехали, дальше и дальше, прямо в задымленный старый город. Холодок предчувствия? Да, думаю, так оно и было. Но тогда подобные вещи были мне непривычны, и я подумал, что причиной всему лишь ожидание переезда за город. Возможно, Мидж была права: я еще не подготовился к жизни в маленьком домике в лесной глуши.
Конечно, я продолжал ехать вперед. Каким же дураком я бы показался, если бы развернулся! Какие доводы я бы привел? Я достаточно сильно любил Мидж, чтобы переломить себя, и знал, что все, что хорошо для нее, в конце концов становится хорошо и для меня. Я восхищался ее привязанностями и идеалами и без излишней гордости могу сказать, что и самому мне было бы неплохо перенять кое-что из них. У меня было слишком много милых привычек, но мало правильных. А она создавала правильные привычки.
Поворот, который я высматривал, скоро возник, и агент оказался прав — его было легко проскочить. Я снизил скорость чуть ли не до нуля, чтобы совершить крутой поворот. Наш «фольксваген-пассат», заняв почти всю проезжую часть, набрал скорость, и мы снова углубились в лес. Дорога то взлетала вверх, то ныряла вниз и петляла, и Мидж ежеминутно восхищенно вскрикивала, ее глаза горели, а я сосредоточился на поворотах, лишь время от времени украдкой поглядывая на ее счастливое лицо.
— Пора бы уже приехать? — Я начал побаиваться, что не туда свернул.
Мидж сверилась со схематичным планом.
— Должно быть, уже недалеко...
Я ударил по тормозам и рукой машинально прижал Мидж к сиденью, хотя она была пристегнута ремнем. Она качнулась вместе с машиной и удивленно посмотрела на меня.
— Только посмотри на эту нахалку! — Я кивнул на дорогу впереди.
Прямо посреди проезжей части как ни в чем не бывало сидела белка и грызла зажатый в передних лапках желудь, бледный, коричневато-белый пушистый хвост ее торчком возвышался за спиной. Маленькая чертовка не делала вида, что не замечает нас, — ее пушистая головка то и дело дергалась в нашу сторону, — но, похоже, мы не вызывали никакого беспокойства.
— Ой, Майк, она просто великолепна! — Мидж наклонилась вперед, насколько позволял ремень безопасности, ее нос чуть не касался ветрового стекла. — Это рыжая белка Я слышала, что они возвращаются в эти места. О, она просто прелесть!
— Разумеется, но она не дает проехать.
Я собрался посигналить, но Мидж словно прочла мои мысли.
— Пусть побудет здесь, — попросила она. — Она скоро убежит.
Я вздохнул, хотя мне самому нравилось смотреть на пушистого зверька.
Мидж отстегнула ремень безопасности и, улыбаясь, высунулась из бокового окна. Для нашей подруги это оказалось слишком, она бросила свой желудь и метнулась прочь.
Я не удержался от смеха.
— Ужасно. При виде этого огромного, рычащего железного чудовища у нее не дрогнул и волосок, но твое скалящееся лицо повергло ее в шок.
Мне пришлось проглотить свои слова. Белка вернулась назад, снова взяла свой желудь, на секунду взглянула в нашу сторону и запрыгнула на «пассат» со стороны Мидж.
— Привет! — дружелюбно сказала та.
Я не видел, но белка, похоже, улыбнулась. Я повернулся, но успел заметить лишь шевеление лесной поросли, когда нахальный зверек снова покинул нас Я ожидал, что Мидж наградит меня одной из своих самодовольных ухмылок, но на ее счастливом лице было только безграничное удовольствие. Я шутливо поцеловал ее в щеку и крикнув: «Вперед!», включил передачу.
Мы помчались дальше, и Мидж, откинувшись на сиденье, рассматривала окрестности.
Вскоре деревья отступили, и за заросшими жесткой травой обочинами открылись заросли густозеленого папоротника и желтого дрока; они отодвинули лес, словно говоря, что все хорошо в меру. Солнце стояло уже высоко, и небо вокруг него выцвело, побледнело. Мы выбрали удивительно удачный денек для поездки за город, и мой энтузиазм снова стал возрастать, несмотря на разочарование, вызванное самим Кентрипом.
Мидж сжала мое плечо.
— Кажется, я вижу его! — сказала она, сдерживая возбуждение.
Я скосил глаза, но ничего не заметил.
— Пропал, — сказала Мидж. — Мне показалось, впереди что-то белеет, но теперь опять мешают деревья.
Машина описала долгий плавный поворот, и лес, словно беря реванш, снова подступил к дороге. Местами низкие ветви хлестали листьями по окнам.
— Этот лес не помешало бы слегка вырубить, — проворчал я, и тут поодаль от дороги мы увидели коттедж.
Сад перед домом был огражден низким, побитым непогодами забором, многие столбы покосились или совсем упали, а к закрытой калитке была приколочена облупившаяся и выцветшая табличка Красивые, но полинявшие буквы гласили:
«ГРЭМЕРИ».
Коттедж
И вот он был перед нами. И при первом осмотре оказался действительно очаровательным.
Я подогнал машину по траве к самому разваливающемуся забору, и мы вдвоем сидели и смотрели на Грэмери, «кругляк» Флоры Калдиан; Мидж словно в благоговении, а я — ну, с приятным удивлением, скажем так. Не могу сказать, чего именно я ожидал, но это было именно то.
Здание действительно оказалось круглым, хотя главная часть, выходящая к нам, была традиционно прямой, только один край изгибался, уходя вдаль (нам еще предстояло понять эту конструкцию). Дом имел три этажа, если считать и мансарду, так что слово «коттедж», может быть, не совсем соответствовало истине. И все же здание выглядело как коттедж, потому что стояло на заросшем травой насыпном холме, отчего казалось как-то меньше. Холм простирался по обе стороны, слева к палисаднику спускались углубленные в склон замшелые каменные ступени. Рядом с домом росли деревья, и ветви царапали белые кирпичные стены, а позади начинался лес (ну разумеется!). Выходящие к нам окна были маленькими, и рамы делили их на мелкие квадратики, что придавало общему виду дополнительное очарование, а черепица на крыше совсем выцвела.
Что ж, таков был первый взгляд, и полное впечатление оказалось более чем благоприятным.
— Майк, это просто чудесно, — сказала, а точнее выдохнула, Мидж, ее взгляд блуждал по неиствовавшим в саду диким краскам, по привыкшим к самостоятельности цветам.
— Мило, — пришлось признать мне. — Но давай посмотрим поближе...
Мидж уже вылезала из машины. Она перебежала на мою сторону и встала перед коттеджем, ее глаза разгорелись еще ярче. Никакого разочарования, никакого крушения иллюзий. Она нервно прикусила нижнюю губу, но не смогла подавить улыбку. Я присоединился к ней, обвил рукой ее талию и сначала полюбовался выражением ее лица, а потом заулыбался сам и лишь после повернулся, чтобы получше обозреть Грэмери.
Я ощутил легкий толчок узнавания, но чувство было мимолетным, слишком смутным, чтобы разобраться в нем. Не был ли я здесь раньше? Нет, в последние тысячу лет не был. Я не мог припомнить, чтобы когда-либо бывал в этих местах. И все же было что-то знакомое... Я стряхнул это чувство, решив, что это своего рода дежа вю, возможно, своеобразная, но легкая реакция на предвкушение чего-то приятного.
Спрашивать Мидж о ее впечатлении не было нужды: все читалось в ее сияющих глазах. Оставив меня стоять, она медленно подошла к калитке, и мне пришлось окликнуть ее, чтобы напомнить о себе. Мидж обернулась, и у меня прямо-таки захватило дух.
Тот вид поныне со мной и останется навсегда, ясный и четкий, почти мистический: Мидж, маленькая и стройная, ее черные прямые волосы прилегают к шее, губы чуть раздвинулись, а в милых серо-голубых глазах со слегка опущенными уголками светятся любопытство и радость — выражение, тревожащее меня и в то же время наполняющее счастьем за нее. На ней были джинсы и заправленная в них свободная блузка с короткими рукавами, на маленьких ножках сандалии, а позади маячил — нет-нет, не маячил, потому что вся сцена с Мидж на первом плане была так хорошо скомпонована, так закончена, — стоял Грэмери; теперь отчетливо виднелись его поврежденные и облупившиеся белые стены, безжизненные и тем не менее словно наблюдающие окна, ослепительно сверкающая на солнце трава, а сзади и по сторонам — окружающий все это лес. Можно сказать, это была сказочная сцена, и, конечно, она не могла не запечатлеться в памяти.
Потом Мидж снова отвернулась, разрушив чары, и нагнулась к крючку на калитке. Та со скрипом отворилась, Мидж шагнула за ограду, и я двинулся за ней. Я хотел взять ее за руку, но она ушла вперед, как нетерпеливый ребенок, устремившись по заросшей дорожке к двери дома.
Более ленивой походкой я двинулся следом, заметив, что при ближайшем рассмотрении майские цветы не так ярки, как казалось издали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47