— позвал я, но он, наверное, не услышал. Машина, должно быть, оставила на обочине глубокие следы — так быстро он тронулся с места. Пока я шел к калитке, «эскорт» уже скрылся из вида.
— Счастливо! — сказал я пустой дороге.
Закрыв калитку, я повернулся к Грэмери и теперь заметил, что никаких грозовых туч нет. Я остановился и оглядел небо. На горизонте виднелась темная полоса облаков, застилающая последние лучи заходящего солнца, концы лучей приобрели красный оттенок, но небо наверху было относительно чистым. Растения на клумбах шевелил ветерок, и приглушенные в сумерках разноцветные пятна неторопливо колыхались. От крыши коттеджа отделился маленький темный силуэт — летучая мышь вылетела на вечернюю охоту, — а я стоял, картинно скребя затылок и удивляясь, с чего это все мы решили, что собирается гроза.
И тут этот холодный сквозняк коснулся и меня.
Я поежился и сгорбил плечи. Мой взгляд привлекло что-то за пределами сада. Ничто не шевелилось. Ничто не производило ни малейшего звука. Однако снова на краю леса стояла какая-то фигура, и лицо ее виделось как темное размытое пятно.
Но я знал, что она смотрит на меня. И знал, что она ждет.
Фигура двинулась вперед, всего на шаг. И я убежал в коттедж.
Сиксмит
Вы уже могли догадаться, что я не вхожу в список величайших героев мира, и вы правы. Но и у меня бывают моменты. Такой момент случился и в тот вечер, когда нам нанес визит Кинселла.
Я не рассказал Мидж о том, что увидел, мне не хотелось ее тревожить без надобности, и я испытывал легкий стыд, что не подошел и не рассмотрел, что это. Оказавшись в коттедже, я взбежал по лестнице и выглянул в окно круглой комнаты. Хотя за окном были сумерки, я увидел, что фигура исчезла. У нее определенно не было времени перейти поляну от опушки до коттеджа, так что она могла лишь вернуться в лес и скрыться за деревьями. Когда Мидж спросила, что я там высматриваю, я сказал, что вроде бы заметил знаменитого нью-форестского оленя, и это была моя ошибка, поскольку Мидж так разволновалась, что я еле отговорил ее от того, чтобы выйти и посмотреть. Слишком темно, сказал я ей, да и олень, наверное, уже ушел в глубь леса.
Мидж неохотно согласилась и задумчиво наблюдала за поляной до самой ночи (а я наблюдал за ней, но озабоченно).
Я очень нервничал, когда позже мы вернулись к своим делам, хотя весь вечер старался дать рациональное объяснение случившемуся — утренней драке, странной перемене в Кинселле, когда он пил вино, назревавшей грозе, которая так и не разразилась. Я решил, что все это слишком повлияло на меня и немного перевозбудило. Я не сомневался, что видел, как кто-то наблюдает за нами из леса, но предыдущие события взвинтили мне нервы, и, когда я снова увидел таинственного наблюдателя, моя нервозность возросла Вы бы в данных обстоятельствах ощутили то же.
Я спал плохо, часто просыпался и прислушивался к ночным звукам, представляя, что кто-то прокрался через окно внизу и трогает дверь. Скрипы казались шагами по половицам, а постукивание — звуком барабанящих в стекло ногтей.
И я испытал облегчение, когда наконец наступило утро.
* * *
Я только что закончил подстригать траву позади дома и очищал косилку, когда прибыл преподобный Сиксмит. Мидж, в шортах и футболке, занималась в саду у калитки, и викарий поздоровался с ней через забор. Он застал ее врасплох (я забыл предупредить ее об этом визите), но естественно, с присущей ей грацией Мидж пригласила его войти. Она провела его вокруг коттеджа туда, где работал я, и незаметно для викария состроила мне рожу.
— Доброе утро, мистер Стрингер, — весело сказал он, подходя, чтобы пожать мне руку.
Сегодня на голове его была коричневая фетровая шляпа, отчего он напоминал мальчугана, надевшего папины вещи, потому что она была ему велика.
— Рад видеть вас за прилежной работой. Я полагаю, вы косите дважды в неделю?
— Трижды. Трава здесь растет очень буйно.
Он одобрительно осмотрелся.
— О да, в этом районе растительная и животная жизнь весьма изобильна. Полагаю, Флоре Калдиан было нелегко управляться со всем этим. Надеюсь, я не явился не вовремя? Мы вчера договорились.
— Нет, я как раз собирался сделать перерыв, — ответил я.
— И я тоже, — сказала Мидж. — Не хотите ли чаю, кофе? Или лимонаду?
— Лимонад — это было бы превосходно, миссис. Ах, мисс...
— Гаджен, — закончила за него она.
— Гаджен, — повторил викарий. — Это имя вызывает в памяти...
— Маргарет Гаджен, — подсказал я. — Детские книжки?
— Ну конечно, конечно! — Он прямо-таки взвился от возбуждения. — Позвольте мне пригласить вас в наш приход, мисс Гаджен. Боже мой, я очень хорошо знаком с вашими работами, ведь у меня трое малышей. Моя старшая дочь только что вышла из этого возраста, но по-прежнему хранит ваши книжки. Как чудесно, что вы решили обосноваться здесь! И конечно, именно в этом коттедже! Я полагаю, вы знаете, что означает название Грэмери?
— Да, — сказала она. — Это значит «Волшебство». Я удивленно посмотрел на нее. Она мне не говорила об этом.
— Какое совпадение! — залепетал Сиксмит. — Надо же, какое совпадение! Ведь многие из ваших сказок о волшебстве?
— Я только иллюстрирую книги.
— Да, но картинки — это же и есть сказки, не так ли? На самом деле слова — это только комментарии к вашим рисункам, мисс Гаджен. Можно я буду звать вас Маргарет? А вы Майк, правильно? Фамилии так официальны, а мы все тут друзья.
Я подумал, не должен ли называть его «Пит».
— И тебе лимонаду, Майк? — Мидж улыбнулась мне, а заодно послала тайный взгляд, спрашивая: «Кто этот тип?».
— Прекрасно, — улыбнулся я в ответ.
Мы успели купить в деревне маленький садовый столик и пару дешевых стульев и устроили все это вокруг старой скамейки; я сделал жест в их сторону, и викарий сел на стул, сняв шляпу и положив на стол. Я сел на скамейку напротив. С этого места мне был виден лес у него за спиной, и уже не в первый раз за это утро я всматривался в опушку, выискивая сами знаете что.
— Я должен извиниться за вчерашнее происшествие в деревне, — проговорил Сиксмит, вытирая лоб красным носовым платком. — Наверное, в любом обществе должны быть строптивые элементы, и, к сожалению, вы столкнулись с худшими из наших. На самом деле они не такие плохие парни, просто не в ладах с собой и не востребованы остальным миром.
— Я уже почти забыл об этом, — солгал я (забавно как стараешься побольше врать людям церкви, изображающим ложное благочестие). — Все равно ведь ничего страшного не произошло.
— Хорошо, что вы так к этому относитесь. Вообще-то, у нас мирное общество, Майк, и, возможно, иногда мы слишком добродушны к современной молодежи. Однако большинство здесь довольны нынешней жизнью, и я не могу себе представить, что в ближайшие десятилетия произойдут разительные перемены. То есть если кто-нибудь не решит проложить автостраду через эту часть леса, но мне это кажется маловероятным.
Он всхохотнул, но у меня возникло неприятное чувство, что викарий рассматривает меня. Я всей душой надеялся, что с ним не случится такого же припадка, как с Кинселлой накануне.
Мы обсудили погоду, сельскую жизнь, коротко коснулись состояния нации, и у меня осталось впечатление, что для перехода к более личным темам Сиксмит ждет возвращения Мидж.
Она вернулась, неся поднос со стаканами и кувшином охлажденного лимонада, и не скажу, что она пришла раньше времени, поскольку я не мастер вести беседы ни о чем. Меня отвлекли ее стройные ноги, теперь слегка загоревшие и, как всегда, бархатно-гладкие сверху донизу. Я заметил, что и Сиксмит бросил на них вороватый взгляд; впрочем, викарий тоже состоял из плоти и крови, несмотря на свой промокший от пота белый воротничок.
Мидж села рядом со мной на скамейку и разлила из кувшина лимонад. Опять стоял славный денек — то лето держало рекорд по ясным дням, — и сама окружающая обстановка успокоила во мне нервозность прошедшей ночи. Почти. В глубине моего сознания по-прежнему что-то копошилось, какое-то беспокойство, неясное для ума. Я пригубил лимонад и постарался сосредоточить внимание на священнике, а не на лесе у него за спиной.
— Так вы, Маргарет, в данное время работаете над новой книжкой? — спросил Сиксмит, одним глотком осушив свой стакан наполовину.
— О нет. Мы с Майком решили по крайней мере месяц не браться за работу, пока не устроимся как следует в Грэмери. Можете назвать это также периодом адаптации.
— Вполне разумно. А вы чем занимаетесь, Майк? Вы тоже человек искусства? — искренне заинтересовался он, его мальчишеские глаза загорелись.
— Я гитарист, и еще сочиняю песни, когда получается.
Это как будто разочаровало его.
— Понятно. Значит, вы не работаете регулярно? Мы с Мидж рассмеялись.
— Он работает, — сказала она, все еще смеясь, но и с долей негодования. — Майк по большей части играет на сеансах звукозаписи, хотя иногда выезжает на гастроли.
— На гастроли?
— Я сопровождаю других исполнителей, — пояснил я. — Знаете, в составе группы.
— А!
— А когда не занят этим, он очень усердно сочиняет песни. По сути дела, Майк заложил основу для музыкальной...
— Мидж... — предупредил я добродушно.
— Извини. — Она сжала мое колено и улыбнулась Сиксмиту. — Мы договорились, что при других не будем говорить о своих идеях. Нам кажется, что это отнимает энергию собственно у работы.
— Да, пожалуй, я могу это понять. Наверное, преждевременные объяснения в какой-то степени убивают творчество.
— Вот именно, — сказал я. — Слишком часто хорошие идеи, особенно в моем деле, не успев реализоваться, забалтываются досмерти.
— Честное слово, вы, должно быть, весьма увлекательно проводите время!
Мы снова рассмеялись.
— Когда издается новая книга или задуманное действительно получается — вот это действительно увлекательно, — сказала Мидж. — А в остальном это утомительная работа, требующая самодисциплины.
— Тем не менее вы, наверное, встречаетесь с очень интересными людьми, — настаивал он. — Но надеюсь, вам не придется скучать с простыми обывателями вроде нас.
— Поверьте, одна из главных причин, почему мы переехали сюда, — убраться подальше от некоторых так называемых «интересных» людей. Деревенская жизнь нам кажется очень занятной.
— Да, я был несколько суров к себе и моим прихожанам. Вы увидите, что многие из нас не так скучны и унылы, как вам могло показаться сначала. — Он кивнул своим мыслям и задумчиво посмотрел на стены коттеджа. — Да, в самом деле, — пробормотал он, — в этих краях хватает интересных характеров. Например, Флора Калдиан — думаю, вам бы она показалась чарующей женщиной. Весьма необычная личность.
Мидж положила локти на стол и сцепила руки.
— Вы хорошо ее знали? — спросила она.
— Флору? Нет, боюсь, никто не знал ее хорошо. Видите ли, она была большой затворницей, но местные жители приходили сюда к ней со своими бедами. — Он улыбнулся, почти что с завистью. — Да, многие, кому я не смог помочь, приходили к ней, и, возможно, она давала им утешение лучше, чем я. О, они никогда не говорили мне об этих визитах, держали их в большой тайне. Но я знал. Я знал их старые деревенские обычаи.
Я заерзал на скамейке, и Мидж тоже вроде бы заинтриговали его слова.
— И чем же помогала им Флора Калдиан? — спросил я. — Она была из тех, кому люди доверяют свои беды?
— Больше того. Да, полагаю, много больше. — Он вдруг нахмурился. — Она была великой целительницей. По-видимому, целительницей и духа, и плоти. Печально, что в последнем я беспомощен и лишь иногда способен к первому. А Флора, похоже, имела многовековой дар.
Хлопая крылышками, прилетели птицы и сели у наших ног. Не будь здесь Сиксмита, они устроились бы прямо на столе и начали бы чирикать, требуя пищи.
— Ее душеприказчик упоминал, что она была вроде целительницы, — сказала Мидж. — А вы говорите, что она была знахаркой?
— Не совсем. О, я уверен, что во многом эффективность лечения была вызвана верой людей в ее целительную силу, но не все можно этим объяснить. Она готовила снадобья, рецепты которых передавались из поколения в поколение, вы можете отыскать их в древних книгах, но она также обладала способностью исцелять без этих лекарств — заговорами, наложением рук. И она оказывала помощь не всякому! Нет! Были и такие, кого она даже не пускала за калитку! — Он покачал головой, улыбаясь, как кукла чревовещателя. — И еще, конечно, у нее были чудесные отношения с животными. Я слышал, она умела излечивать их от всяких хворей буквально за одну ночь.
Мидж украдкой бросила на меня взгляд.
— Часто здесь можно было увидеть больную корову или лошадь, привязанных к забору. Когда хозяева приходили за ними через день-два, то неизменно находили скотину здоровой. Собаки, кошки — бродячий зверинец, да и только! Ведь нельзя же сказать, что животные верили в ее силу, так что трудно объяснить, отчего они выздоравливали. Да-да, Флора обладала чудесным даром. Жаль, что я узнал ее лишь концу ее дней. Можно мне еще стаканчик лимонаду, Маргарет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47