Мужчины и женщины боролись и
умирали за права Церкви, и единственное свидетельство этих прав,
единственный плод потраченных жизней - в этих повозках. Я не оставлю это
погибать в снегу за одно слово гончей собаки ребенка короля.
Ингольд отбросил в сторону полог шатра. За ним Джил увидела, как лицо
Алвира менялось и застывало, превращаясь в серебряную маску, прочерченную
страшной тенью, со ртом, сделанным из железа. Канцлер пошатнулся, задев
головой дно единственной лампы, он возвышался над хрупкой красной фигурой
аббатисы со сжатым кулаком; секунду казалось, что он может ударить ее так,
что она умрет, где сидела. Но Джованнин только смотрела на него плоскими
черными глазами, бесстрастная, как акула, и с триумфом ожидала удара.
- Мой господин Алвир! - хриплый и уверенный голос вклинился между
ними, как свисток рефери, разбив напряжение с почти слышимым щелчком. Они
оба повернулись, и Ингольд с почтением склонил голову. - Моя госпожа
аббатиса, - закончил он приветствие.
Напряженное тело Джованнин медленно осело в кресле. Алвир опустил
кулак, более чем заметно разжав его при этих словах.
- Итак, ты решил вернуться, - сказал канцлер.
- Зачем вы разбили лагерь? - спросил Ингольд без предисловий.
- Мой дорогой Ингольд, - успокоил канцлер, - ты же видишь, начало
темнеть...
- Это, - едко сказал Ингольд, - то, что я имею в виду. Вы должны
двигаться вперед, чтобы достичь Убежища сегодня ночью или же вернуться на
тот берег, чтобы быть с большей частью каравана. Отрезанные на этой
стороне реки, вы уже стали приманкой для Дарков.
Терпеливо Алвир сказал:
- У нас есть, как ты мог заметить, временный мост, через который мы
постепенно переправляем остальную часть конвоя, так же, как и достаточное
количество войск, чтобы справиться с любой опасностью, которая может
возникнуть ночью.
- Ты думаешь, Дарки не смогут разделаться с ним так же легко, как они
поступали с мощными дубовыми дверями? Так легко, как они справились с
каменными колоннами первого моста?
- Тьма не имеет к этому никакого отношения, - резко сказал Алвир.
- Ты думаешь, не имеет?
Длинные пальцы Бектиса играли с огромным бриллиантовым кошачьим
глазом, который он носил на левой руке.
- Ты не можешь больше претендовать на это, - сказал он раздраженно, -
ты не единственный маг в караване, мой господин Ингольд, и я тоже
направлял свою силу ясновидения на разные места в горах. Единственное
Логово, когда-либо бывшее тут, замуровано камнями давным-давно, и ты сам
знаешь, что мы не ощущали никакой угрозы от Тьмы с тех пор, как поднялись
в горы, - он поднял тяжелые белые веки и уставился из-под них на Ингольда,
пренебрежение, возмущение и злоба смешались в его темных горящих глазах.
- Значит, она появилась, - медленно ответил Ингольд. - Но я пришел от
этого Логова и говорю тебе, что оно открыто.
- Ты хочешь сказать, - сухо спросила аббатиса, сложив пальцы перед
собой на столе, как горсть игл из слоновой кости, - что мы вновь должны
поверить тебе на слово?
Свет лампы блеснул на мокром от снега плаще Ингольда, когда он
повернулся к ней:
- Да, это так. Но есть вещи, подобно заповедям Бога, которые все мы
должны принимать на веру, моя госпожа. Конечно, ты сама знаешь, что нам
приходится лишь верить на слово во всем, что касается Спасения, и это
весьма далеко от того, что логически может заключать разумный человек.
Сейчас мое слово - и, случайно, слово Джил - должно быть единственным
утверждением, которое у вас есть, что Тьма таится в этой долине, что они
умышленно следуют за обозом и разрушили мост для того, чтобы убить принца
или хотя бы отрезать его на этом берегу.
Джованнин открыла рот, желая что-то сказать, потом, задумавшись,
решила не нарушать молчание.
Ингольд продолжал:
- Они никогда не позволят Тиру, при том, кем он может стать, с
тайнами, которые он, мажет быть, хранит, достичь Убежища. Шторм дал нам
шанс, и я предлагаю воспользоваться им и отправиться в путь немедленно.
Пусть он станет нашим покровом.
- Покровом? - Алвир повернулся, чтобы посмотреть ему в лицо, его
голос был насмешливым. - Саваном, ты хочешь сказать. Мы замерзнем до
смерти...
- Вы замерзнете так же быстро и здесь, - ответил Ингольд.
Уязвленный, Бектис мрачно заметил:
- Я вполне в состоянии отогнать такой шторм, как этот...
- И Тьму тоже? - парировал Ингольд, теперь уже в его голосе сквозила
явная насмешка.
Чародей с ненавистью взглянул на него, и румянец злобы залил его
бледные щеки.
Не дожидаясь ответа, Ингольд сказал:
- Не могу и я. Пределы есть у всякой власти.
- И у всякой выносливости, - спокойно сказала аббатиса. - И что
касается меня, я не буду подавлена страхом, как овца на бойне. Мы можем
переждать бурю и спокойно отправиться в путь при свете дня.
- А если шторм не прекратится и завтра?
Алвир оперся на спинку резного кресла.
- Не кажется ли тебе, что ты придаешь слишком много значения этому
шторму? Я согласен с тем, что можно проголосовать, собрать, к примеру, что
возможно, из гужевого транспорта для обеспечения действий правительства...
Глаза Джованнин блеснули:
- Не за счет...
- Не будьте идиотами! - колыхнулась шелковая занавесь, и все увидели
бледную, закутанную в одеяло Минальду. К груди она прижимала маленького
принца. Глаза ребенка, широкие и блуждающие в очаровании освещенной лампой
палатки, были лазурно-голубым эхом глаз его матери и Алвира.
- Вы оба ведете себя как дураки, - продолжала она тихим голосом. -
Вода поднимается, а вы спорите о том, кто первый сядет в лодку.
Породистые ноздри Алвира гневно раздулись, но он лишь сказал:
- Минальда, возвращайся к себе.
- Нет, - ответила она тем же спокойным голосом.
- Это не твоего ума дело, - он говорил, как с непослушным ребенком.
- Это _м_о_е_г_о_ ума дело, - она произнесла это мягко, но и Алвир, и
Руди уставились на нее, более удивленные, чем если бы она разразилась
страшным богохульством.
У Алвира перехватило дыхание, словно она ударила его. Он, очевидно,
никогда даже не предполагал, что его нежная и уступчивая сестренка
воспротивится его воле. Руди, который помнил, как она ткнула факелом ему в
лицо на лестнице в Карсте, был удивлен чуть меньше.
- Тир - мой сын, - продолжала она. - А из-за вашего упрямства он
может погибнуть.
Бесстрастное лицо канцлера вспыхнуло; он, казалось, готов был сказать
ей, чтобы она попридержала язык перед старшими и достойнейшими. Он забыл,
что она, кроме всего прочего, была все же королевой Дарвета.
- Е_с_л_и_ то, что говорит мой господин Ингольд, - правда, - сказал
он.
- Я верю ему, - заявила она. - И я полагаюсь на него. И пойду в
Убежище сегодня ночью, даже если мне придется пойти одной.
Джил оценила поступок молодой королевы: нелегко было противоречить
человеку, который, по сути, годами управлял ее жизнью; уважения Джил к
Минальде, имя которой было до этой минуты для нее просто звуком,
прибавилось.
- Благодарю за доверие, моя госпожа, - тихо сказал Ингольд, и их
взгляды на секунду встретились.
Алвир поймал ее руку, притянул к себе и сказал что-то, что никто из
них не смог уловить, при этом его лицо было напряженным и злым.
Альда вырвала свою руку и, не говоря ни слова, вышла вон. Если бы она
осталась, то смогла бы увидеть, какая ярость отразилась на лице брата.
Однако когда он повернулся к вошедшей в палатку Джил, он постарался
изобразить лишь горькую усмешку.
- Похоже, - сказал он, - мы все же отправляемся в путь сегодня ночью.
Было ясно, что это только начало потока его сарказмов, но аббатиса
перебила его так искусно, что это вмешательство показалось совершенно
случайным.
- Если так, - сказала она своим тихим деревянным голосом, - я должна
идти и подготовить повозки Церкви. - И она с проворностью, которой от нее
никто не ожидал, вышла, прежде чем Алвир мог отдать какой-либо приказ.

Наступила почти полная темнота, когда лагерь снялся. Снегопад
усилился, ветер крутил маленькие вихри зернистых хлопьев в пепле
погашенных костров и укрывал перемешанную грязь тонким белым слоем.
Приказ о снятии со стоянки сообщили на тот берег, и семьи медленно
потянулись по временному мосту, мужчины и женщины осторожно балансировали
на шатких паутинах из веревок и шестов, с вещами на плечах.
Странно, когда Руди шел по наскоро построенному мосту с Ингольдом и
Джил, чтобы осмотреть единственную повозку, которую Алвир получил от своих
друзей-торговцев, он обнаружил, что дух оптимизма, казалось, овладел
караваном, что было более чем странно в таких обстоятельствах. Хотя и
ворчания было не меньше, и ругательства были такими же громкими и пылкими.
Мужчины и женщины укладывали свое имущество, потирая потрескавшиеся от
холода и сырости руки, в обжигающем холоде, они шли, торопясь, бранились и
дрались друг с другом, но что-то все же изменилось. Исчезло горькое
отчаяние. Какая-то надежда, которой не ощущалось раньше, чувствовалась в
слепящем воздухе.
Это был последний рывок, если они смогут выдержать его. Они были на
расстоянии одного броска до Убежища.
- То, что надо, - заметил Ингольд, глядя, как стражники и солдаты
Алвира тащат полурассыпавшийся корпус повозки вверх по извилистой тропе, -
он может сделать из Минальды и Тира мишень, но сейчас это лучше, чем риск
потерять их в снегу. Что до вас обоих... - он повернулся к ним и положил
руки им на плечи, - что бы вы ни делали, стойте рядом с этой повозкой; это
ваш единственный шанс дойти до Убежища живыми. Я буду двигаться вдоль
каравана и, может, не увижу вас. Понимаю, что ничто из этого вас не
касается, вы были вовлечены в это против воли, и никто из вас мне ничего
не должен. Но, пожалуйста, последите, чтобы Альда с ребенком достигли
Убежища невредимыми.
- Вас не будет здесь? - встревоженно спросила Джил.
- Я не знаю, где я буду, - сказал колдун. Снег застревал в его бороде
и на плаще. В падающем свете Джил показалось, что он выглядит уставшим.
Неудивительно, подумала она. Джил сама едва держалась на ногах - так
сказывалось нервное напряжение. - Берегите себя, дети мои. Я же, в свою
очередь, позабочусь о вашей безопасности.
Он повернулся и ушел, свободные концы его шарфа трепетали, как флаги
на ветру.
- Он плохо выглядит, - тихо сказал Руди, опираясь на свой посох,
когда снежные сумерки поглотили старика. - У вас было тяжелое путешествие.
Джил сухо усмехнулась.
- Хорошо, что он колдун, Руди. Иначе как можно было бы заставить
людей следовать за собой в таких мажорных ситуациях, как эта.
Руди бросил на нее задумчивый взгляд.
- Ты знаешь, даже там, в Калифорнии, я думал, что все это было
сумасшествием, но я почему-то верил _е_м_у_. Да. Мне пришлось.
И Джил поняла. Ингольд имел способность убеждать, иначе как можно
было объяснить, как удалось увлечь беспутного бродягу-мотоциклиста в огонь
из мрака или то, что заставило слабую, боящуюся высоты Джил, кандидата на
степень доктора философии, последовать за ним по горным кручам, чтобы
сражаться с бестелесными смертоносными врагами.
Или то, что оборванный караван беглецов, расколотых раздорами и
обессилевших, замерзших до полусмерти, заставило сделать пятнадцатимильный
марш-бросок через бурю и мрак, чтобы найти, наконец, Убежище, которого они
никогда раньше не видели.
Она вздохнула и запахнула свой широкий плащ вокруг узких плеч. Ветер
все равно пронизывал ее насквозь, как терзал ее уже весь день. Джил
чувствовала страшную усталость. Ночь, она знала, будет тяжелой. Джил
отправилась на поиски стражников, потом остановилась.
- Эй, Руди?
- Да?
- Береги Минальду. Она хорошая девушка.
Руди удивленно уставился на нее: вот уж он не думал, что она что-то о
них знает, и уж тем более, что она их поймет. Руди вдоволь насмотрелся на
бессердечных женщин типа Джил с холодными глазами классной дамы.
- Спасибо, - сказал он, искренне тронутый ее участием. - Ты сама
ничего. Сойдешь для чучела, - добавил он с усмешкой, на которую она
ответила тем же.
- Но что меня больше всего убивает, так это почему она, королева,
флиртует с дешевым панком, жокеем - распылителем краски, но это ее дело.
Пока, увидимся в Убежище.

Руди нашел Альду там, где несколько оставшихся слуг Дома Бес готовили
единственную уцелевшую повозку. Сама она укладывала внутрь свернутые
постели; Медда, будь она жива, умерла бы от негодования при виде этого. Он
нежно поцеловал ее.
- Эй, ты была, как динамит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42