Молодой воин
взглянул на Лори и Пага, сидевших на тюфяке. Из раны на груди
Пага сочилась кровь. Левой рукой он придерживал окровавленную
ладонь правой.
- Помоги своему раненому другу подняться. Оба следуйте за
мной! - отрывисто бросил им офицер.
Лори кивнул. Поддерживая Пага за плечи, он встал с тюфяка.
Друзья вышли из барака вслед за юношей-воином. Он провел их к
своему просторному дому и кивком предложил войти. У дверей
дежурил стражник. Молодой офицер приказал ему привести лекаря.
Несколько минут прошли в молчании. Наконец стражник вернулся в
сопровождении лекаря, пожилого щуплого цурани, облаченного в
яркий балахон. Старик был жрецом одного из многочисленных
богов, которым поклонялись цурани. Быстро осмотрев раны Пага,
он заверил офицера, что порез на груди неглубок и неопасен, и
сокрушенно покачал головой, указывая на правую ладонь раненого
невольника.
- Лезвием кинжала рассечены мускулы и связки, - прошамкал
он. - Рана со временем затянется, но пальцы утратят былую
подвижность и силу. Боюсь, господин, его можно будет
использовать только на легких работах.
Юноша кивнул и приказал лекарю:
- Перевяжи его раны и возвращайся к себе. Старик заштопал
порез на ладони Пага костяной иглой с протянутой в нее тонкой
жилой и, смазав обе раны целебным снадобьем, перевязал их
чистыми тряпицами. Велев своему пациенту как можно меньше
двигать раненой рукой, он с поклоном удалился. Паг вытерпел
болезненную процедуру молча, ни разу не поморщившись. Он сумел
пересилить боль с помощью одного из приемов самовнушения,
которым научил его Кулган.
Стоило лекарю уйти, как молодой офицер сурово взглянул на
Лори и сказал ему, чеканя слова:
- Согласно закону, я должен был бы повесить тебя за
убийство надсмотрщика! - Паг и Лори молчали: рабы не смели
говорить без разрешения хозяев. - Но поскольку я приказал
повесить Ногаму, в моей власти сохранить тебе жизнь. Я
ограничусь тем, что накажу тебя за нанесенную ему рану. Можешь
считать себя наказанным. - Губы его раздвинулись в легкой
усмешке. Лори и Паг молча поклонились, и юноша махнул рукой: -
Оставьте меня, но возвращайтесь сюда на рассвете. Я должен
решить, что делать с вами дальше.
Друзья вышли из дома юного офицера и зашагали к своему
бараку. Оба чувствовали себя так, словно с плеч их свалилась
гора. Ведь еще так недавно они были уверены, что рассвет
застанет их висящими возле Ногаму с петлями на шее. Лори повел
плечами и прошептал:
- Я решительно ничего не понимаю!
Паг слабо улыбнулся ему в ответ.
- Мне так больно, что я не в силах даже удивляться. Но я
рад, что мы с тобой остались в живых.
У порога невольничьего барака Лори пробормотал:
- Сдается мне, что у молодого хозяйского сына есть какие-то
задумки на наш счет!
- Я давно оставил всякие попытки разобраться в мыслях и
намерениях наших хозяев, - устало ответил Паг. - Мне кажется,
что только благодаря этому я не погиб, подобно многим, в первые
же месяцы неволи. Я просто делаю, что они велят, и молча терплю
все, что выпадает на мою долю, друг Лори. - Он кивнул в сторону
виселицы с покачивавшимся на ней телом Ногаму. Нынче ночью на
небосклоне светила лишь малая луна, и ее слабые лучи едва
обрисовывали контуры могучего тела надсмотрщика. - Но от
подобной участи никто из нас не застрахован.
- Твоя правда. Я все время думаю об этом. И у меня из
головы не идет мысль о побеге.
Паг горько усмехнулся.
- Куда же ты надеешься убежать, менестрель? Неужто
рассчитываешь отыскать вход в звездный туннель, охраняемый
десятком тысяч цурани?!
Лори не ответил ему. Они вернулись в барак и улеглись на
свои тюфяки, чтобы безмятежно проспать те несколько часов, что
оставались до рассвета.
Юный офицер восседал на груде подушек, скрестив ноги по
цуранийскому обычаю. Отослав стража, который привел к нему Пага
и Лори, он кивком приказал им сесть. Поколебавшись, ибо
невольникам редко дозволялось сидеть в присутствии господ,
друзья опустились на ковер, устилавший пол в комнате.
- Я - Хокану из рода Шиндзаваи, - сказал юноша без всяких
предисловий. - Мой отец - хозяин этой плантации. Он весьма
недоволен тем, что урожай в этом году оказался низким. Я прибыл
сюда, повинуясь его приказу, чтобы выяснить, в чем причина
такого неуспеха. Теперь в лагере нет надсмотрщика, потому что
этот глупец Ногаму проявил пренебрежение к своим обязанностям и
непочтительность ко мне. Что же мне делать? - Невольники
промолчали, и Хокану спросил их: - Как долго вы находитесь на
этой плантации?
Паг и Лори по очереди ответили ему. Помолчав, Хокану кивнул
в сторону менестреля.
- В том, что тебе удалось остаться в живых четыре месяца,
нет ничего необычного. Такой срок выдерживают почти все.
Странно, однако, что ты говоришь на нашем языке много лучше
других. Но вот ты,- обратился он к Пагу, - прожил в лагере
гораздо дольше, чем кто-либо другой из ваших упрямых и
пустоголовых соплеменников. Ты говоришь по-нашему почти без
акцента. Ты мог бы даже сойти за крестьянина из отдаленной
провинции.
Друзья сидели молча, внимательно ловя каждое слово молодого
господина и пытаясь угадать, что у него на уме. Внезапно в
голове Пага молнией пронеслась мысль, что юноша, сидевший перед
ними, был скорее всего его ровесником, а то и годом-двумя
моложе. Ему казалось странным, что сын хозяина плантации, почти
ребенок, был наделен такой огромной властью и мог распоряжаться
судьбами многих людей. В Крайди юнцы его возраста все еще
продолжали обучение ремеслам, а их ровесники из числа знати -
искусству верховой езды и владению оружием. Те и другие были
обязаны беспрекословно повиноваться родителям и наставникам. О
том же, чтобы им доверяли ответственные должности, даже речи
быть не могло.
- Как тебе удалось так хорошо освоить наш язык? - обратился
Хокану к Пагу.
- Господин, я оказался в числе первых мидкемян, попавших в
неволю, - ответил Паг. - Нас было всего семеро среди множества
рабов - цурани. Мы все боролись за жизнь, но через несколько
месяцев мои товарищи погибли от ран и лихорадки или были убиты
стражниками. Мне не с кем стало даже словом перемолвиться на
родном языке. Ведь за целый год на плантации не появилось ни
одного жителя моей страны.
Хокану кивнул и перевел взгляд на Лори:
- А ты где выучился говорить по-цуранийски?
Лори улыбнулся и развел руками.
- Здесь, где же еще, господин? Я ведь певец. У себя на
родине я был менестрелем и зарабатывал на жизнь тем, что
развлекал почтенную публику исполнением песен и баллад. Мое
ухо, чуткое к музыке, восприимчиво и к звукам человеческой
речи. А цуранийский язык мне удалось освоить без труда, потому
что он очень музыкален. Ведь значение слов в нем меняется в
зависимости от длительности ударного звука. На языках, подобных
вашему, говорят жители южных окраин Королевства. Мне не раз
случалось бывать там и разговаривать с ними.
Хокану с интересом взглянул на невольников.
- Все это очень любопытно, - пробормотал он и надолго
задумался. Паг и Лори хранили почтительное молчание. Через
несколько минут, кивнув каким-то своим мыслям, юноша вновь
заговорил: - Судьба невольника зависит от множества самых
разных обстоятельств. - В глазах его мелькнули насмешливые
искорки. В эту минуту он стал похож на озорного мальчишку,
ненадолго избавившегося от докучливого общества взрослых и
решившего вволю насладиться минутами свободы. - Дела в этом
лагере идут из рук вон плохо. Я должен подготовить подробный
отчет для моего отца, властителя Шиндзаваи. Мне думается, я
понял, в чем состоит причина неурожая. - Он вновь принял
серьезный вид и кивнул в сторону Пага. - Но сперва я желал бы
выслушать твое мнение на этот счет. Ты пробыл здесь достаточно
долго и кажешься мне сметливым рабом.
Слова юного господина повергли Пага в растерянность, ведь
никто давным-давно не интересовался его мнением о чем-либо. Он
неуверенно взглянул на юношу, проверяя, не шутит ли тот, но,
поймав на себе пристальный, изучающий взгляд Хокану, тотчас же
заговорил, тщательно обдумывая каждое слово:
- Господин, прежний надсмотрщик, который командовал
невольниками, когда я только появился здесь, очень хорошо знал
свое дело. Он понимал, что людей, даже если они всего лишь
невольники, нельзя заставить работать в полную силу на голодный
желудок. При нем нас кормили досыта и, если нам случалось
пораниться, позволяли обратиться к лекарю за помощью. А у
Ногаму характер был скверный. Любую заминку в работе он
воспринимал как посягательство на его честь. Если дерево
оказывалось попорченным барроверами, он обвинял в этом рабов.
Если одному из невольников случалось умереть, Ногаму считал это
результатом чуть ли не заговора остальных против него. После
подобных случаев он лишал нас пищи и заставлял работать
несколько лишних часов. А если все шло успешно, он приписывал
это своей сметливости и распорядительности.
- Я подозревал что-то в этом роде, - кивнул Хокану. -
Ногаму был когда-то весьма значительной персоной. Он занимал
должность хадонры - управляющего огромными владениями своего
отца. Но семья его была обвинена в измене Империи, и глава
клана, к которому они принадлежали, продал их в рабство. -
Помолчав, Хокану добавил: - Разумеется, тех, кто не был повешен
или обезглавлен. Но Ногаму никогда не был хорошим рабом. Мой
отец надеялся, что он проявит свои способности управляющего в
должности надсмотрщика на плантации. К несчастью, этого не
случилось.
Он вопросительно взглянул на юношей, и Паг, кивнув,
поспешно проговорил:
- Ногаму оказался много хуже прежнего надсмотрщика.
- Есть ли среди невольников толковый и распорядительный
человек, которого можно было бы назначить на эту должность?
Лори с улыбкой указал на Пага:
- Господин, мой товарищ...
Но Хокану не дал ему договорить.
- Нет. У меня другие планы насчет вас обоих.
Недоумевая, в чем могли заключаться эти планы, Паг с
почтительным полупоклоном проговорил:
- Возможно, следовало бы назначить надсмотрщиком Чогану,
господин. Когда-то он был вольным землепашцем, но однажды весь
его урожай побило градом, и Чогана был продан в рабство за
неуплату налогов. Мне кажется, он знает толк в работах, что
ведутся на вашей плантации.
Юноша кивнул и хлопнул в ладоши. В комнату тотчас же вбежал
стражник и остановился у порога.
- Пусть сюда приведут невольника по имени Чогана, -
распорядился офицер. Отдав честь, солдат бросился выполнять
приказ.
- Начальником над рабами следует назначить цурани, -
проговорил Хокану. - Вы, варвары, не отличаетесь особой
почтительностью к хозяевам и не знаете своего места. Поставь я
на эту должность одного из вас, и в скором времени, глядишь,
мои солдаты станут лазать по деревьям и спиливать верхушки под
присмотром невольников.
Лори рассмеялся, откинув голову назад. Юный воин дружелюбно
улыбнулся обоим мидкемянам. Паг внимательно следил за
происходящим, ни на минуту не позволяя себе расслабиться и
тщательно обдумывая каждое свое слово, каждый жест и каждый
взгляд. Похоже было, что Хокану стремится завоевать доверие
своих невольников. Но зачем ему это? Лори, судя по всему,
поверил в искренность его участия к ним обоим и проникся к нему
ответной симпатией. Но Паг не торопился с выводами. В отличие
от менестреля, он пробыл на Келеване достаточно долго, чтобы
уяснить, что вельможные цурани, в противоположность мидкемянам,
в минуты веселья и опасности нередко забывавшим о сословных
преградах, всегда помнят о своем положении и неукоснительно
соблюдают связанные с ним многочисленные формальности. То, что
между тремя собеседниками установилась доверительная, едва ли
не дружеская атмосфера, произошло благодаря сознательным
усилиям юного Хокану, а вовсе не по воле случая. Офицер, поймав
на себе взгляд Пага, повернулся к нему и слегка кивнул головой.
Паг, как и полагалось невольнику, тотчас же опустил глаза. Но
ему почудилось, что во взоре Хокану мелькнуло понимание и
участие. Юный господин словно говорил ему: "Ты не желаешь
верить в мое дружеское расположение к тебе. Что ж, как знаешь.
Мне не в чем упрекнуть тебя, пока ты не нарушаешь границ,
установленных между нами".
Через несколько минут Хокану взмахнул рукой и проговорил:
- Возвращайтесь к себе и отдохните как следует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48