Некоторое время они, глубоко задумавшись, молча поглощали еду. Вдруг Хьюитт подскочил, принес сумку Магары и принялся торопливо в ней рыться.
— У меня идея! — воскликнул он, вытаскивая панно и разворачивая его.
Магара показала его Хьюитту вскоре после отъезда из Тревайна, и он как истинный художник был буквально заворожен его красотой и оригинальностью.
— Если твоя догадка верна, — взволнованно заговорил музыкант, — и мы приближаемся к Неверну с южной стороны, то перед нами должен быть вот этот пейзаж. — Он указал на весеннюю картинку. — Насколько я понимаю, это вид на север. Мы можем поискать это место, ведь линия горизонта много выше сада. Погляди-ка вот сюда…
Тут до Хьюитта дошло, что Магара его будто и не слышит. Девушка во все глаза глядела совсем на другой квадрат.
— Панно изменилось! — выпалила она. — Посмотри!
В самом центре заходящего осеннего солнца виднелась маленькая, но вполне отчетливая черная точка. Магаре стало нехорошо.
— Что ты хочешь сказать?
— Вот это черное пятнышко, — указала Магара. — Его тут прежде не было. Это начало следующего затмения!
— Да полно! — рассмеялся Хьюитт. — Не могло же панно перемениться само по себе?
— Но именно это с ним и случилось! — чуть ли не взвизгнула его спутница. — Клянусь! Тут уже есть одно затмение, а это — второе…
Она взволнованно разглядывала панно, ища других перемен. Она не сомневалась, что никакой точки на осеннем солнце прежде и в помине не было, но то, что два других солнца остались нетронутыми, немного ее успокоило.
— Но это просто смешно! — воскликнул Хьюитт. — Ведь все это время панно пролежало в твоей сумке!
— Вот! — Сердце Магары екнуло и сжалось. — Помнишь зимние белые розы? Те, которые цветут вопреки здравому смыслу?
— Да…
— Взгляни на них!
Хьюитт повиновался и онемел от того, что увидел. Два цветка, прежде свежие и прекрасные, стремительно увядали, лепестки их, утратив свежесть, казались мертвыми…
— О боги! — прошептал он. — Это ужасно…
Но Магара уже заметила кое-что еще в самом центре панно — там, где прежде был веночек из полевых цветов. Теперь венок переменил форму, превратившись в четыре кольца. Магара торопливо сняла свою подвеску и приложила ее к панно. Форма подвески идеально совпала с новым изображением в центре картины.
— И этого прежде не было… — сдавленно выдохнула девушка.
Хьюитт уже и не думал спорить. Он даже слова не мог вымолвить. Магара снова надела подвеску. Ее опять трясло. Это было последней каплей, и теперь она не сомневалась, что над миром нависла страшная угроза.
— Что же, мы имеем ответ по крайней мере на один вопрос, — сказал наконец Хьюитт.
— И на какой же именно?
— Магия все еще жива.
— Но происходит нечто очень страшное, — тихо прибавила Магара.
— И если уж мы направляемся в Неверн, — обреченно договорил Хьюитт, — то чем раньше мы до него доберемся, тем лучше.
Они еще немного посидели, стараясь отыскать что-либо новое на панно, и готовы были уже свернуть его, когда острый глаз Хьюитта заметил последнюю перемену.
— Послушай, разве у радуги не семь цветов? — неуверенно спросил он.
Магара быстро взглянула на весеннюю картинку. Верхняя дуга бесследно исчезла.
— Пропал красный цвет! — подтвердила она. Но ни один из них и понятия не имел, что это значит…
А ночью Магаре приснился мир, освещенный синим солнцем, но и это мало что для нее значило, поэтому, едва тронувшись в путь, она позабыла свой сон.
Глава 21
До Неверна они добирались целых три дня. По пути то и дело вытаскивали панно, дотошно разглядывали его, но никаких перемен в нем больше не было.
— Полагаешь, причиной стало затмение? — спросил Хьюитт. — А может, гора Свистунья?
— Скорее всего, и то и другое, — предположила Магара. — Впрочем, я знаю не больше твоего.
Магара и Хьюитт частенько справлялись у встречных путников о Неверне, и те ошарашенно таращились, недоумевая, как решились они отправиться в таинственную долину. Некоторые утверждали, что понятия не имеют о том, где находится Неверн. Местныe жители хоть и были рады помочь, но посылали их в совершенно разные стороны… И все же девушка и музыкант медленно, но верно двигались к цели.
— Послушай, вот эта линия горизонта тебе не кажется знакомой? — вдруг взволнованно спросил Хьюитт.
Магара кивнула. В душе ее медленно нарастало волнение и еще необъяснимый страх.
— Как здорово, что я у тебя есть, а то кто бы вел тебя к цели? — хорохорился Хьюитт.
— Уж и не знаю, что бы я без тебя делала, — ответила Магара, пряча улыбку.
— Ты все равно рано или поздно добралась бы сюда, — беспечно сказал Хьюитт. — Но путешествие твое не было бы и вполовину таким забавным!
— И вполовину таким опасным! — парировала девушка.
— Вот она, долгожданная благодарность! — жалобно сказал он, делая вид, будто до глубины души оскорблен.
Когда наконец среди гор показалась долина, их настроение тотчас же переменилось. Долина походила на гигантскую суповую миску, наполненную бледно-серым бульоном. Даже при ярком предзакатном свете это удивительное место казалось холодным и мертвым.
— Интересно, давно ли тут так… весело? — тихо спросил Хьюитт.
— Не знаю. — Магара силилась вспомнить, что говорил по этому поводу Слэтон. — Кажется, уже много недель, а может, даже месяцев…
— Я не хотел бы и часа тут провести, — признался музыкант, — не говоря уж о месяцах!
Магару начинало одолевать то же ощущение, но попытать счастья она была просто обязана. Обязана Селии, Лисле и Слэтону, но прежде всего самой себе. Путники ехали молча, всей кожей чувствуя, как неведомая сила придавливает их к земле. «Не удивительно, что никто не желает сюда ходить», — мрачно подумала Магара. Подъехав ближе, они заметили, что поверхность тумана слегка колышется, подобно лениво движущейся, свитой в кольца огромной змее или морским волнам под легким бризом. Однако никакого ветра тут и в помине не было.
Лошади начали прясть ушами и фыркать. Магаре и Хьюитту пришлось спешиться и повести коней в поводу. Вокруг стояла мертвая тишина. Не слышалось ни птичьего гомона, ни шелеста листвы. В нескольких шагах от того места, где начиналась густая серая муть, они остановились.
— И ты готова туда вступить? — шепотом спросил Хьюитт.
— Да, если… если меня впустят. Да, готова! — твердо сказала Магара, переборов страх.
— Ну, тогда я иду с тобой!
— Нет. Кто-то должен оставаться при лошадях, к тому же, когда я вернусь, мне может понадобиться помощь.
— Но, возможно, она понадобится тебе и там! — воскликнул музыкант.
— Я благодарна тебе, — ласково, но решительно произнесла Магара, — но это мой долг.
— Тогда пни меня ногой! — драматически воскликнул Хьюитт. — Ведь я исчахну тут от тоски, покуда тебя не будет!
Он вымученно улыбнулся, и в глазах музыканта Магара заметила затаенную боль.
— Сыграй мне, — попросила она. — Даже если я не буду видеть в тумане, твою музыку непременно услышу и ни за что не заблужусь. Интуиция подсказывает, что там мне очень пригодится голос твоей скрипки.
Хьюитт мгновение внимательно смотрел на девушку, а потом порывисто шагнул к ней и тепло, по-братски обнял. Не давая ей возможности что-либо сказать, он стремительно направился к лошадям, достал скрипку и что-то еще.
— Не хочешь взять его с собой? — спросил он, протягивая Магаре панно.
— Нет! — воскликнула она. — Оставь его себе. Там оно вряд ли мне пригодится.
Хьюитт спрятал свернутую ткань и снова повернулся к девушке.
— Пора? — хрипло спросил он.
— Пора.
Магара чувствовала, что, помешкай она еще немного, волнение может взять над нею верх.
— Удачи, — односложно сказал Хьюитт, пристраивая скрипку у подбородка.
— Скоро увидимся, — пообещала Магара, умудрившись лучезарно улыбнуться.
И шагнула в Неверн.
Хьюитт заиграл. Это была лирическая, но довольно живая мелодия, противоречившая драматизму положения. Под эти звуки Магара решительно пересекла границу тумана. Вокруг ее башмаков тотчас словно обвились серые щупальца, и вскоре она перестала видеть собственные ноги. Но девушка продолжала идти вперед, осторожно пробираясь по невидимой в тумане земле. Вот серая мгла уже поднялась ей до пояса, достигла груди, плеч…
«Вот он, Лабиринт Теней!» — в ужасе подумала она.
Девушка глубоко вдохнула и шагнула вперед. Оглядываться она не стала.
Хьюитт следил за каждым шагом Магары, терзаясь страхом и печалью. Туман постепенно скрывал ее фигуру. А жизнерадостная мелодия продолжала звучать. Это было настоящим испытанием для музыканта, привыкшего подбирать музыку под настроение. Вот над неспокойной серой пеленой осталась лишь голова Магары. Казалось, по серому морю плывет золотистый одуванчик. Еще шаг — и он исчез. Колышущиеся серые волны сомкнулись…
В тот же миг солнечный свет померк. Хьюитт в ужасе поднял голову. «Нет! — беззвучно взмолился он. — Только не теперь!» Он вновь взглянул туда, где исчезла девушка, и ничего не увидел. «Только не теперь, Магара!» Тьма сгустилась, а удручающая картина сделалась зловещей. На мгновение Хьюитту почудилось, будто померкшее солнце окружено мерцающей голубой короной, но он решил, что у него просто разыгралось воображение. Затмение кончилось так же внезапно, как и началось, однако сердце Хьюитта все еще окутывала непроницаемая тьма. Магары нигде не было…
И он заставил себя вновь заиграть. Искусные пальцы двигались словно сами по себе.
Нырнув с головой в туман, Магара тотчас ослепла. Нет, тут царила не тьма — перед глазами девушки плавала непроглядная бледно-серая пелена. От столь внезапной перемены Магара дрогнула и инстинктивно вытянула вперед руки. Но даже их она не видела. С трудом восстановив равновесие и борясь с почти непреодолимым желанием стремглав кинуться назад, туда, где звучала скрипка Хьюитта, девушка поднесла ладонь к лицу. Коснувшись кончика носа, но не увидев собственных пальцев, она в ужасе чуть было не бросилась бежать, но силой заставила себя сосредоточиться на музыке Хьюитта. И все остальное перестало для нее существовать. Музыка теперь звучала глуше, но точно у нее за спиной. Вдруг скрипка умолкла, но вскоре зазвучала вновь.
Магара с облегчением вздохнула, переборов страх. Она запретила себе думать о том, что будет, когда серый туман проникнет в ее легкие. Ее постепенно обволакивала промозглая сырость, по рукам и лицу стекали холодные капли. Теперь немыслимо было поверить, что где-то по-прежнему сияет солнце…
Она вновь шагнула вперед, ощупывая воздух вытянутыми руками. И снова музыка смолкла, а когда зазвучала вновь, то слышалась уже слева от нее, хотя Магара поклясться могла, что не меняла направления! Прислушавшись, она подумала: уж не поворачивается ли сама удивительная долина вокруг своей оси. Потом решила довериться собственному чутью. Девушка сделала еще шаг. Музыка зазвучала громче, но теперь точнехонько впереди! «Нет, это просто немыслимо!» — сердито подумала Магара. Повинуясь какому-то изнутри идущему инстинкту, она опустилась на четвереньки и поползла в глубь тумана, стараясь не думать о том, что осталось позади. «Придется играть по здешним правилам…»
Музыка стихла, и воцарилась мертвая тишина. Девушка руками ощупывала землю. Трава, а еще стебелек какого-то цветка… «А Слэтон говорил, будто тут одни голые камни!» Она сорвала цветок и, поднеся его к носу, ощутила острый запах свежего сока. «Стало быть, что-то тут все-таки растет». Магара решила понюхать сам цветок и чуть было не чихнула: кончика ее носа коснулось что-то пушистое. «Одуванчик!» Что ж, вполне естественно для этого времени года. Однако на панно одуванчик изображен на весеннем пейзаже. «Так вот где я! Я попала в весну!» Магара воодушевилась. Панно привело ее в Неверн. Может статься, оно приведет ее и в сердце зачарованной долины?
Неподалеку вдруг зазвучал звонкий голосок, и Магара от неожиданности вздрогнула. Пение звучало все ближе, слышались даже легкие приплясывающие шаги. «Это она! Девочка с вышитого панно!» Теперь слышны были и слова веселого припева:
Средь прочих чудес породила природа
Четыре волшебные времени года:
Вот семечко, листик, цветочек и плод —
И снова кружится цветной хоровод…
Магара чуть было не бросилась за девочкой-невидимкой, горя желанием увидеть ее, разделить ее невинные радости. Она даже сделала несколько робких шагов, слепо шаря руками в воздухе, но звонкий голосок уже умолк. «Подожди!» — безмолвно молила Магара, словно онемев. Но все было напрасно.
Тут рука ее наткнулась на холодный твердый камень. Она остановилась как вкопанная. Камень был гладок. «Это надгробие…» Магара с содроганием ощупала всю его поверхность, нашла надпись. Вот она, знакомая эпитафия:
НЕ ВЕРЬ СНАМ
И время вечно
«Надо идти из одного времени года в другое, по кругу, — подумала Магара. — Итак, если это весна, то мне следует попасть в лето. А если я стою около могилы, то нахожусь в самом центре весенней картины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49