Так,
наконец, они оказались у озера Митрим и встали лагерем на его северном
берегу в местности, носившей то же название.
Но войско Моргота, разбуженное шумом в Ламмоте и светом пожара
Лосгаре, прошло перевалами Эред Витрина, Гор Мрака, и внезапно атаковало
Феанора, прежде чем его лагерь был окончательно устроен и подготовлен к
обороне. И там, на зеленых полях Митрима, началась вторая битва из числа
войн в Белерианде.
Она была названа Дагор-нуин-Гилиат, Битва под Звездами, потому что
луна еще не взошла. И так она стала известна в песнях.
Нольдорцы, будучи в меньшем числе и захваченные врасплох, все же
быстро одержали победу, так как свет Амана не померк в их взоре. Они были
смелы и проворны, и страшны в ярости, а мечи их - длинны и ужасны. Орки
бежали перед ними, а Нольдорцы изгнали врагов из Митрима, нанеся им
жестокие потери и преследуя их за Горами Мрака вплоть до обширной равнины
АрдГалена, лежавшей к северу от Дор-Финиона.
Там на помощь беглецам пришли армии Моргота, ушедшие на юг, в долину
Сириона, и осаждавшие Сирдана в гаванях Фаласа, и так же разделившие их
участь. Потому что Колегорм, сын Феанора, получив сведения о них,
подстерег их с частью войска Эльфов и, обрушившись на врага с холмов
вблизи Эйфель Сириона, загнал их в топи Сереха.
Воистину недобрыми были вести, доставленные в Ангбанд, и Моргот
пришел в замешательство.
Десять дней длилась эта битва, и из всего войска, что Моргот
подготовил для завоевания Белерианда, из нее вернулось не больше, чем
горсть листьев.
И все же у него была причина для великой радости, хоть он и не знал
об этом некоторое время.
Дело в том, что Феанор в своем гневе против врага не остановился, но
продолжал теснить остатки Орков, считая, что так он доберется до самого
Моргота. И он громко смеялся, сжимая рукоять своего меча, радуясь тому,
что бросил вызов гневу Валар и злу, подстерегавшему его на пути - потому
что он видел час своего отмщения. Феанор ничего не знал об Ангбанде и об
огромных оборонительных силах, быстро подготовленных Морготом. Но если бы
он даже и знал, это бы не остановило его, потому что Феанор был одержимым,
сжигаемым пламенем собственного гнева.
Вот как случилось, что он далеко оторвался от авангарда своего
войска, и, видя это, слуги Моргота защищались из последних сил, и на
помощь им из Ангбанда вышли Бальроги. Там, на границах Дор-Даэделота,
страны Моргота, Феанор и некоторые его друзья были окружены.
Он долго сражался, неустрашимый, хоть и опаленный пламенем и покрытый
множеством ран, но в конце концов он был повержен Готмогом, предводителем
Бальрогов, кого впоследствии убил в Гондолине Эктелион. Там бы Феанору и
погибнуть, если бы в этот момент ему на помощь не подоспели его сыновья с
большими силами. И Бальроги, оставив Феанора, отступили в Ангбанд.
Тогда сыновья подняли своего отца и унесли его обратно в Митрим. Но
когда они приблизились к Эйфель Сириону и вступили на тропу, ведущую
вверх, к горному перевалу, Феанор приказал им остановиться, так как раны
его были смертельны, и он знал, что час его пришел.
Взглянув в последний раз со склонов Эред Витрина, он увидел вдали
пики Тангородрима, величайшей из башен Среднеземелья, и узнал предвидением
смерти, что никаким силам Нольдора никогда не низвергнуть ее.
И он трижды проклял имя Моргота и возложил на своих сыновей
исполнение их клятвы и месть за отца.
А потом он умер. Но не было у него ни похорон, ни надгробного
памятника, так как настолько свирепым был пылавший в нем огонь, что тело
Феанора обратилось в пепел, и ветер развеял его, как дым.
И подобных Феанору не появилось больше в Арда, а дух его никогда не
покидал залов Мандоса.
Так окончил свои дни могущественнейший из Нольдорцев, чьи деяния
приобрели самую величайшую известность и вызвали самые величайшие
несчастья.
В это время в Митриме жили Серые Эльфы, народ Белерианда, скитавшийся
за горами, к северу. И Нольдорцы с радостью встретились с ними, как с
долго отсутствующими родичами. Но сначала им было нелегко объясняться друг
с другом, ибо в их долгой разлуке наречия Калаквенди Валинора, и
Мориквенди в Белерианде развивались самостоятельно.
От Эльфов Митрима Нольдорцы узнали о могуществе Эру Тингола, короля
Дориата, и о волшебном поясе, ограждающем его королевство, а вести о
великих подвигах на севере пришли на юг, в Менегрот и в гавани Бритомбара
и Эглареста.
И тогда все Эльфы Белерианда исполнились изумления и надежды, узнав о
приходе их могучих родичей, так неожиданно вернувшихся с запада в тот
самый час, когда в этом была нужда. Все сначала поверили, что Нольдорцы
явились как посланники Валар, чтобы избавить Среднеземелье от бед.
Но чуть ли не в час смерти Феанора к его сыновьям пришли вестники от
Моргота, признавшего свое поражение и предлагавшего условия мира, вплоть
до возвращения одного Сильмариля.
Тогда Маэдрос Высокий, старший сын, убедил своих братьев притворно
согласиться на переговоры с Морготом и встретиться с его посланцами в
условленном месте.
Однако, Нольдорцы так же мало доверяли Морготу, как и он им. По этой
причине каждая сторона явилась на переговоры с большими силами, чем это
было обусловлено. Но Моргот послал больше и в том числе - Бальрогов.
Маэдрос был атакован из засады и всех его спутников перебили, а
самого же его отряд Моргота захватил живым и увел в Ангбанд.
Тогда братья Маэдроса отступили и устроили огромный лагерь в Хитлуме.
Но Моргот держал Маэдроса как заложника и сообщил, что не освободит его,
если Нольдорцы не прекратят войну и не вернутся на запад или хотя бы не
уйдут из Белерианда на юг мира.
Однако, сыновья Феанора знали, что Моргот предаст их и не освободит
Маэдроса, как бы они ни поступили. К тому же они были связаны клятвой и ни
по какой причине не могли отказаться от войны со своим врагом.
Поэтому Моргот приковал Маэдроса к поверхности обрыва на
Тангородриме, связав запястье его правой руки со стальным кольцом в скале.
В это время в лагерь в Хитлуме пришли вести о том, что Фингольфин
вместе с теми, кого он вел, пересек битый лед, и тогда же весь мир был
поражен появлением Луны. А когда войско Фингольфина добралось до Митрима,
на западе, пламенея, взошло солнце. И Фингольфин развернул свои голубые и
серебряные знамена и велел трубить в трубы. А под ногами его войска
распустились цветы, и эпоха звезд кончилась.
При восходе великого светила слуги Моргота бежали в Ангбанд, и
Фингольфин, не встретив сопротивления, проник в укрепления Дор-Даэделота,
пока враги его прятались под землей. Тогда Эльфы ударили в ворота
Ангбанда, и вызов их труб потряс вершины Тангородрима, и Маэдрос, услыхав
его среди своих мучений, громко закричал, но голос его затерялся среди
отзвуков в каменных стенах.
Однако, Фингольфин, отличавшийся характером от Феанора, опасаясь
хитрости Моргота, отошел от Дор-Даэделота и повернул обратно в Митрим,
получив сведения, что там он сможет найти сыновей Феанора. К тому же,
Фингольфин хотел иметь защиту от Гор Мрака, пока его народ будет отдыхать
и набираться сил, потому что он увидел силу Ангбанда и не рассчитывал, что
крепость падет от одного лишь звука труб.
Поэтому, придя в Хитлум, он основал свои первые лагерь и поселение у
северных берегов озера Митрим.
Никакой любви не испытывали те, кто следовал за Фингольфином, к дому
Феанора, потому что велики были страдания, перенесенные ими при переправе
через льды. И Фингольфин считал сыновей Феанора соучастниками дел их отца.
И тогда возникла опасность столкновения двух войск. Но как ни велики
были потери в пути, народ Фингольфина и Финрода, сына Финарфина, все еще
оставался более многочисленным, чем войско Феанора. И эти последние
отступили и перенесли свои жилища на южный берег, и озеро разделило их.
Многие из народа Феанора сожалели о сожжении в Лосгаре и поражались
мужеству покинутых ими товарищей, которое помогло им перебраться через
льды севера, и они предложили бы им свою дружбу, если бы стыд не удержал
их.
Так, из-за проклятья, лежавшего на них, Нольдорцы ничего не добились,
пока Моргот колебался, в страхе перед светом, который был еще новым и
сильным для Орков.
Но Моргот собрался с мыслями и смеялся, видя разобщение его врагов.
В своих подземельях он создавал огромные клубы дыма и пара, и они
вырывались наружу из вершин Железных Гор. Издалека, из Митрима, можно было
видеть эти дымящиеся вершины, пачкающие чистое небо в первое утро мира.
С востока пришел ветер и понес тучи прямо с дымом через Хитлум,
затмевая новое солнце. И они извивались над полями и долинами и, черные и
ядовитые, ложились на воды Митрима.
Тогда Фингон Доблестный, сын Фингольфина, решил покончить с
отчуждением среди Нольдорцев, прежде чем их враг успеет подготовиться к
войне, потому что земля в странах севера дрожала от грохота подземных
кузниц Моргота.
Когда-то в блаженстве Валинора, еще до того, как Моргота освободили
от цепей и ложь его омрачила сердца, Фингон был в тесной дружбе с
Маэдросом, и хотя он не знал еще, что Маэдрос вспомнил о нем при сожжении
кораблей, мысль об их давней дружбе жгла сердце Фингона. Поэтому он
отважился на подвиг, который заслуженно упоминается на празднестве князей
Нольдора: один, без чьей либо помощи, он отправился на поиски Маэдроса.
Воспользовавшись той самой тьмой, что создал Моргот, он незаметно
проник в укрепления своих врагов. Взобравшись высоко на отроги
Тангородрима, Фингон со скорбью взглянул на опустошенную страну, но он не
нашел ни прохода, ни трещины, через которую смог бы проникнуть внутрь
крепости Моргота. Тогда, как вызов Оркам, все еще укрывавшимся в темных
подвалах под землей, Фингон взял свою арфу и запел свою песнь Валинора,
сложенную Нольдорцами в древности, и голос его взлетел над мрачными
провалами, не слыхавшими раньше ничего подобного - только крики страха и
горя.
Так Фингон нашел то, что искал. Ибо высоко над ним кто-то слабо
подхватил его песню, и чей-то голос позвал его. То был Маэдрос, запевший,
несмотря на свои муки. И Фингон взобрался к подножию обрыва, на котором
висел его родич, но дальше подняться не смог. И он заплакал, увидев
жестокую затею Моргота. И Маэдрос, испытывая сильные страдания и не имея
надежды, просил Фингона застрелить его из лука. И Фингон наложил стрелу и
натянул лук. И он безнадежно возвал к Манве, сказав: "О король, кому
дороги все птицы, сделай так, чтобы полет этой оперенной стрелы был
быстрым, и вспомни о сострадании к Нольдору в час его нужды!"
Ответ на его просьбу последовал мгновенно, так как Манве, которому
дороги все птицы и кому на Таникветиль они приносят вести из
Среднеземелья, еще раньше послал туда племя орлов, приказав им поселиться
на утесах севера и наблюдать за Морготом - потому что Манве все еще
испытывал жалость к изгнанным Эльфам. И орлы сообщили опечаленному Манве о
многом, что происходило в те дни.
И теперь, едва Фингон натянул свой лук, с огромной высоты слетел
Торондор, король орлов, самый могучий из всех птиц, существовавших
когда-либо. Его распахнутые крылья простирались на тридцать фатомов.
Остановив руку Фингона, он схватил его и поднял до уровня скалы, где
висел Маэдрос, но Фингон не смог освободить его запястья от адских оков:
ни рассечь их, ни вырвать из камня. И потому в своем страдании Маэдрос
снова просил Фингона убить его, но Фингон отсек ему руку выше запястья, и
Торондор унес их обоих в Митрим.
Прошло время, и рана Маэдроса зажила, потому что в нем пылал огонь
жизни, и сила его была наследием древних дней, как и всех, кто вырос в
Валиноре. Тело его снова стало сильным, но тень перенесенных страданий
осталась у него на сердце. И позже меч в левой руке Маэдроса был более
гибельным, чем прежде в правой.
Этим подвигом Фингон завоевал великую известность, и весь Нольдор
восхвалял его.
Ненависть между домами Фингольфина и Феанора пошла на убыль. Потому
что Маэдрос просил прощения за предательство в Арамане и отказался от
своих притязаний на королевскую власть над всем Нольдором, сказав
Фингольфину:
- Если обида больше не лежит между нами, вождь, тогда королевское
достоинство по праву должно принадлежать тебе, самому старшему здесь из
дома Финве и самому мудрому.
Но не все его братья в сердце своем согласились с этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
наконец, они оказались у озера Митрим и встали лагерем на его северном
берегу в местности, носившей то же название.
Но войско Моргота, разбуженное шумом в Ламмоте и светом пожара
Лосгаре, прошло перевалами Эред Витрина, Гор Мрака, и внезапно атаковало
Феанора, прежде чем его лагерь был окончательно устроен и подготовлен к
обороне. И там, на зеленых полях Митрима, началась вторая битва из числа
войн в Белерианде.
Она была названа Дагор-нуин-Гилиат, Битва под Звездами, потому что
луна еще не взошла. И так она стала известна в песнях.
Нольдорцы, будучи в меньшем числе и захваченные врасплох, все же
быстро одержали победу, так как свет Амана не померк в их взоре. Они были
смелы и проворны, и страшны в ярости, а мечи их - длинны и ужасны. Орки
бежали перед ними, а Нольдорцы изгнали врагов из Митрима, нанеся им
жестокие потери и преследуя их за Горами Мрака вплоть до обширной равнины
АрдГалена, лежавшей к северу от Дор-Финиона.
Там на помощь беглецам пришли армии Моргота, ушедшие на юг, в долину
Сириона, и осаждавшие Сирдана в гаванях Фаласа, и так же разделившие их
участь. Потому что Колегорм, сын Феанора, получив сведения о них,
подстерег их с частью войска Эльфов и, обрушившись на врага с холмов
вблизи Эйфель Сириона, загнал их в топи Сереха.
Воистину недобрыми были вести, доставленные в Ангбанд, и Моргот
пришел в замешательство.
Десять дней длилась эта битва, и из всего войска, что Моргот
подготовил для завоевания Белерианда, из нее вернулось не больше, чем
горсть листьев.
И все же у него была причина для великой радости, хоть он и не знал
об этом некоторое время.
Дело в том, что Феанор в своем гневе против врага не остановился, но
продолжал теснить остатки Орков, считая, что так он доберется до самого
Моргота. И он громко смеялся, сжимая рукоять своего меча, радуясь тому,
что бросил вызов гневу Валар и злу, подстерегавшему его на пути - потому
что он видел час своего отмщения. Феанор ничего не знал об Ангбанде и об
огромных оборонительных силах, быстро подготовленных Морготом. Но если бы
он даже и знал, это бы не остановило его, потому что Феанор был одержимым,
сжигаемым пламенем собственного гнева.
Вот как случилось, что он далеко оторвался от авангарда своего
войска, и, видя это, слуги Моргота защищались из последних сил, и на
помощь им из Ангбанда вышли Бальроги. Там, на границах Дор-Даэделота,
страны Моргота, Феанор и некоторые его друзья были окружены.
Он долго сражался, неустрашимый, хоть и опаленный пламенем и покрытый
множеством ран, но в конце концов он был повержен Готмогом, предводителем
Бальрогов, кого впоследствии убил в Гондолине Эктелион. Там бы Феанору и
погибнуть, если бы в этот момент ему на помощь не подоспели его сыновья с
большими силами. И Бальроги, оставив Феанора, отступили в Ангбанд.
Тогда сыновья подняли своего отца и унесли его обратно в Митрим. Но
когда они приблизились к Эйфель Сириону и вступили на тропу, ведущую
вверх, к горному перевалу, Феанор приказал им остановиться, так как раны
его были смертельны, и он знал, что час его пришел.
Взглянув в последний раз со склонов Эред Витрина, он увидел вдали
пики Тангородрима, величайшей из башен Среднеземелья, и узнал предвидением
смерти, что никаким силам Нольдора никогда не низвергнуть ее.
И он трижды проклял имя Моргота и возложил на своих сыновей
исполнение их клятвы и месть за отца.
А потом он умер. Но не было у него ни похорон, ни надгробного
памятника, так как настолько свирепым был пылавший в нем огонь, что тело
Феанора обратилось в пепел, и ветер развеял его, как дым.
И подобных Феанору не появилось больше в Арда, а дух его никогда не
покидал залов Мандоса.
Так окончил свои дни могущественнейший из Нольдорцев, чьи деяния
приобрели самую величайшую известность и вызвали самые величайшие
несчастья.
В это время в Митриме жили Серые Эльфы, народ Белерианда, скитавшийся
за горами, к северу. И Нольдорцы с радостью встретились с ними, как с
долго отсутствующими родичами. Но сначала им было нелегко объясняться друг
с другом, ибо в их долгой разлуке наречия Калаквенди Валинора, и
Мориквенди в Белерианде развивались самостоятельно.
От Эльфов Митрима Нольдорцы узнали о могуществе Эру Тингола, короля
Дориата, и о волшебном поясе, ограждающем его королевство, а вести о
великих подвигах на севере пришли на юг, в Менегрот и в гавани Бритомбара
и Эглареста.
И тогда все Эльфы Белерианда исполнились изумления и надежды, узнав о
приходе их могучих родичей, так неожиданно вернувшихся с запада в тот
самый час, когда в этом была нужда. Все сначала поверили, что Нольдорцы
явились как посланники Валар, чтобы избавить Среднеземелье от бед.
Но чуть ли не в час смерти Феанора к его сыновьям пришли вестники от
Моргота, признавшего свое поражение и предлагавшего условия мира, вплоть
до возвращения одного Сильмариля.
Тогда Маэдрос Высокий, старший сын, убедил своих братьев притворно
согласиться на переговоры с Морготом и встретиться с его посланцами в
условленном месте.
Однако, Нольдорцы так же мало доверяли Морготу, как и он им. По этой
причине каждая сторона явилась на переговоры с большими силами, чем это
было обусловлено. Но Моргот послал больше и в том числе - Бальрогов.
Маэдрос был атакован из засады и всех его спутников перебили, а
самого же его отряд Моргота захватил живым и увел в Ангбанд.
Тогда братья Маэдроса отступили и устроили огромный лагерь в Хитлуме.
Но Моргот держал Маэдроса как заложника и сообщил, что не освободит его,
если Нольдорцы не прекратят войну и не вернутся на запад или хотя бы не
уйдут из Белерианда на юг мира.
Однако, сыновья Феанора знали, что Моргот предаст их и не освободит
Маэдроса, как бы они ни поступили. К тому же они были связаны клятвой и ни
по какой причине не могли отказаться от войны со своим врагом.
Поэтому Моргот приковал Маэдроса к поверхности обрыва на
Тангородриме, связав запястье его правой руки со стальным кольцом в скале.
В это время в лагерь в Хитлуме пришли вести о том, что Фингольфин
вместе с теми, кого он вел, пересек битый лед, и тогда же весь мир был
поражен появлением Луны. А когда войско Фингольфина добралось до Митрима,
на западе, пламенея, взошло солнце. И Фингольфин развернул свои голубые и
серебряные знамена и велел трубить в трубы. А под ногами его войска
распустились цветы, и эпоха звезд кончилась.
При восходе великого светила слуги Моргота бежали в Ангбанд, и
Фингольфин, не встретив сопротивления, проник в укрепления Дор-Даэделота,
пока враги его прятались под землей. Тогда Эльфы ударили в ворота
Ангбанда, и вызов их труб потряс вершины Тангородрима, и Маэдрос, услыхав
его среди своих мучений, громко закричал, но голос его затерялся среди
отзвуков в каменных стенах.
Однако, Фингольфин, отличавшийся характером от Феанора, опасаясь
хитрости Моргота, отошел от Дор-Даэделота и повернул обратно в Митрим,
получив сведения, что там он сможет найти сыновей Феанора. К тому же,
Фингольфин хотел иметь защиту от Гор Мрака, пока его народ будет отдыхать
и набираться сил, потому что он увидел силу Ангбанда и не рассчитывал, что
крепость падет от одного лишь звука труб.
Поэтому, придя в Хитлум, он основал свои первые лагерь и поселение у
северных берегов озера Митрим.
Никакой любви не испытывали те, кто следовал за Фингольфином, к дому
Феанора, потому что велики были страдания, перенесенные ими при переправе
через льды. И Фингольфин считал сыновей Феанора соучастниками дел их отца.
И тогда возникла опасность столкновения двух войск. Но как ни велики
были потери в пути, народ Фингольфина и Финрода, сына Финарфина, все еще
оставался более многочисленным, чем войско Феанора. И эти последние
отступили и перенесли свои жилища на южный берег, и озеро разделило их.
Многие из народа Феанора сожалели о сожжении в Лосгаре и поражались
мужеству покинутых ими товарищей, которое помогло им перебраться через
льды севера, и они предложили бы им свою дружбу, если бы стыд не удержал
их.
Так, из-за проклятья, лежавшего на них, Нольдорцы ничего не добились,
пока Моргот колебался, в страхе перед светом, который был еще новым и
сильным для Орков.
Но Моргот собрался с мыслями и смеялся, видя разобщение его врагов.
В своих подземельях он создавал огромные клубы дыма и пара, и они
вырывались наружу из вершин Железных Гор. Издалека, из Митрима, можно было
видеть эти дымящиеся вершины, пачкающие чистое небо в первое утро мира.
С востока пришел ветер и понес тучи прямо с дымом через Хитлум,
затмевая новое солнце. И они извивались над полями и долинами и, черные и
ядовитые, ложились на воды Митрима.
Тогда Фингон Доблестный, сын Фингольфина, решил покончить с
отчуждением среди Нольдорцев, прежде чем их враг успеет подготовиться к
войне, потому что земля в странах севера дрожала от грохота подземных
кузниц Моргота.
Когда-то в блаженстве Валинора, еще до того, как Моргота освободили
от цепей и ложь его омрачила сердца, Фингон был в тесной дружбе с
Маэдросом, и хотя он не знал еще, что Маэдрос вспомнил о нем при сожжении
кораблей, мысль об их давней дружбе жгла сердце Фингона. Поэтому он
отважился на подвиг, который заслуженно упоминается на празднестве князей
Нольдора: один, без чьей либо помощи, он отправился на поиски Маэдроса.
Воспользовавшись той самой тьмой, что создал Моргот, он незаметно
проник в укрепления своих врагов. Взобравшись высоко на отроги
Тангородрима, Фингон со скорбью взглянул на опустошенную страну, но он не
нашел ни прохода, ни трещины, через которую смог бы проникнуть внутрь
крепости Моргота. Тогда, как вызов Оркам, все еще укрывавшимся в темных
подвалах под землей, Фингон взял свою арфу и запел свою песнь Валинора,
сложенную Нольдорцами в древности, и голос его взлетел над мрачными
провалами, не слыхавшими раньше ничего подобного - только крики страха и
горя.
Так Фингон нашел то, что искал. Ибо высоко над ним кто-то слабо
подхватил его песню, и чей-то голос позвал его. То был Маэдрос, запевший,
несмотря на свои муки. И Фингон взобрался к подножию обрыва, на котором
висел его родич, но дальше подняться не смог. И он заплакал, увидев
жестокую затею Моргота. И Маэдрос, испытывая сильные страдания и не имея
надежды, просил Фингона застрелить его из лука. И Фингон наложил стрелу и
натянул лук. И он безнадежно возвал к Манве, сказав: "О король, кому
дороги все птицы, сделай так, чтобы полет этой оперенной стрелы был
быстрым, и вспомни о сострадании к Нольдору в час его нужды!"
Ответ на его просьбу последовал мгновенно, так как Манве, которому
дороги все птицы и кому на Таникветиль они приносят вести из
Среднеземелья, еще раньше послал туда племя орлов, приказав им поселиться
на утесах севера и наблюдать за Морготом - потому что Манве все еще
испытывал жалость к изгнанным Эльфам. И орлы сообщили опечаленному Манве о
многом, что происходило в те дни.
И теперь, едва Фингон натянул свой лук, с огромной высоты слетел
Торондор, король орлов, самый могучий из всех птиц, существовавших
когда-либо. Его распахнутые крылья простирались на тридцать фатомов.
Остановив руку Фингона, он схватил его и поднял до уровня скалы, где
висел Маэдрос, но Фингон не смог освободить его запястья от адских оков:
ни рассечь их, ни вырвать из камня. И потому в своем страдании Маэдрос
снова просил Фингона убить его, но Фингон отсек ему руку выше запястья, и
Торондор унес их обоих в Митрим.
Прошло время, и рана Маэдроса зажила, потому что в нем пылал огонь
жизни, и сила его была наследием древних дней, как и всех, кто вырос в
Валиноре. Тело его снова стало сильным, но тень перенесенных страданий
осталась у него на сердце. И позже меч в левой руке Маэдроса был более
гибельным, чем прежде в правой.
Этим подвигом Фингон завоевал великую известность, и весь Нольдор
восхвалял его.
Ненависть между домами Фингольфина и Феанора пошла на убыль. Потому
что Маэдрос просил прощения за предательство в Арамане и отказался от
своих притязаний на королевскую власть над всем Нольдором, сказав
Фингольфину:
- Если обида больше не лежит между нами, вождь, тогда королевское
достоинство по праву должно принадлежать тебе, самому старшему здесь из
дома Финве и самому мудрому.
Но не все его братья в сердце своем согласились с этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46