С
мостового горба Сырцов увидел перспективу и успокоился: на спуске
гаишников не было. Благодушествуя, чуть не пропустил ее беспардонный
поворот направо и еще направо - под мост. На ярмарку она что ли? И точно,
на ярмарку. Пристроила "Ситроен" на полупустой еще стоянке и двинулась
вдоль поперечного ряда палаток. Здесь надо вести даму на ногах. Мало ли
что, место весьма бедовое, народец всякий шныряет. Отпустив ее метров на
пятнадцать, Сырцов тронулся вслед.
Каждая палатка, как универмаг: на продажу все - от жвачки до
телевизора. Позевывая от по-осеннему неласковой утренней свежести,
неразогретые дамочки и девицы неодобрительно поглядывали на редких
покупателей и многочисленных зевак из-за немытых стекол.
Татьяна Вячеславовна притормаживала у всех палаток подряд, окидывала
опытным глазом выставленный товар и шла дальше. Дошла до конца ряда и, в
том же ритме обойдя пятачок, двинула внутрь расположенных по линиям
бесчисленных павильонов.
Вот тут-то вести посложней. Обязательно надо ходить следом: в
павильонах служебные выходы. А как не намозолить ей глаза, если в
помещении покупателей раз, два и обчелся? Сырцов старался, очень старался,
даже подустал к концу похода. Татьяна Вячеславовна мило о чем-то
расспрашивала продавцов, улыбалась, кивала головой, соглашалась, то мотала
ею, отрицая некую возможность. В одной из палаток даже за кулисы ненадолго
зашла. Слава Богу, кончилось все.
На стоянке она уселась в "Ситроен". Уселся и Сырцов в "семерку".
Зашелестели стартерами. Сырцов ждал, когда она тронет с места "Ситроен".
Но "Ситроен" с места не тронулся. Неожиданно Татьяна Вячеславовна
выскочила из него и зашагала вдоль автомобильной шеренги. Сначала Сырцов
наблюдал за ней боковым зрением, потом, через зеркало заднего обзора -
наружного и внутреннего. Затем она исчезла в мертвой зоне и вдруг сказала
ему, склонившись к открытому с его стороны окошку "жигуленка":
- Нравишься ты мне, мент. Особенно в этой куртке. Здесь, на ярмарке
купил что ли? - и, не собираясь ждать ответа, приказала: - Поехали к тебе!
Рысью возвратилась к "Ситроену" и, не оглядываясь (знала, что он
следует за ней), понеслась по Вернадского в обратную сторону. За
гостиницей МВД сбросила скорость, скорее всего для того, чтобы не
пропустить нужный дом. Не пропустила, вырулила к его подъезду. Вылезла и -
руки в карманы куртки, ноги на ширине плеч - сурово, как гаишник,
наблюдала за его парковкой. Он молча подошел. Она продолжала приказывать:
- В гости приглашай.
- Прошу, - Сырцов приглашающе указал рукой на двери подъезда.
В прихожей она повесила джинсовую куртку на вешалку и осталась в
фирменной маечке, удачно подчеркивавшей ее кардебалетные стати. Прошла в
комнату, уселась на диван-кровать и оценила квартиру:
- В общем, у тебя ничего. Я думала - хуже, - теперь осмотрела
квартиросъемщика по-настоящему, но сделанных выводов не огласила,
попросила только миролюбиво уже: - Выпить хочется, дорогой мой милиционер.
Что у тебя имеется?
Он стоял в дверях, прислонившись плечом к притолоке. Ответил
однозначно:
- Водка.
- Ну уж! - она решительно встала, порылась в кармане куртки, нашла
ключи и вышла к "Ситроену". Он в окно наблюдал за ней.
Она вернулась с бутылкой "Энесси" и двумя лимонами. Бутылку поставила
на хлипкий журнальный столик, а лимоны протянула Сырцову:
- Порежь потоньше.
Он порезал лимоны и сырку вдобавок, разложил по тарелкам, прихватив
две рюмки, перенес все это из кухни на журнальный столик. Усаживаясь в
кресло, сказал ей на всякий случай:
- Ты же за рулем.
- Милиционеры к хорошеньким женщинам снисходительны.
- Это к хорошеньким, - показал, наконец, зубки Сырцов.
- А ты, хотя тоже мент, не снисходителен.
- Я - бывший мент.
- А теперь топтун, - добавила за него Татьяна Вячеславовна. - Так что
не тебе судить: хорошенькая я или нет.
- Успокойся. И для мента и не для мента ты - хорошенькая.
- Зачем укусил тогда?
- Для порядка. Чтобы не заносило тебя, - он разлил по рюмкам,
поставил бутылку на стол, весело заглянул ей в глаза: - Для чего ко мне
пожаловала, завоевательница?
- Отдохнуть, - высокомерно призналась она.
- Аристократка, которой надоели приемы, рауты, презентации, премьеры
и вернисажи, в пресыщении спустилась на дно. Фильм "Сладкая жизнь". Лимита
ты, лимита!
- Сам-то ты кто такой, мент недоделанный?! - взъярилась она.
- Да, и я - лимита, - миролюбиво признал их равенство Сырцов, поэтому
тебя и распознал. Так что не особо старайся павлиний хвост распускать.
- Сам-то откуда? - спокойно - собрала в палочку павлиний хвост -
поинтересовалась она.
- Мы-то? Мы-то брянские, - ответил он и взял рюмку. - Выпьем?
- Ты же за рулем, - издевательски повторила она его слова.
- Я всегда за рулем. И никогда не нарушаю правил. Поэтому меня и не
задерживают.
- Так и не нарушая правил до Москвы доехал, - догадалась Татьяна
Вячеславовна. - Тихо-тихо, потихоньку, кривыми дорожками.
- Прямыми, дурында! ВДВ, Афган, школа милиции и МУР по распределению,
- зачем-то поведал о себе Сырцов. А вот зачем: - Хочешь, про твою дорожку
расскажу? Три года подряд в театральный институт поступала - не поступила.
В конце-концов седой гражданин, который утешил тебя после второго провала
и утешал в течение двух лет, воткнул тебя на какой-то конкурс - красоты
ли, на лучшую фотомодель, манекенщиц - не знаю. Первого места ты, конечно,
не заняла, но тебя заметил второй седой гражданин и (ты уже пообтерлась,
движением позанималась), тоже утешая, пристроил в ресторанный кордебалет.
Ну, а там поклонники от рэкетира до банкира. И спокойная гавань, наконец -
Сергей Сергеевич. Судя по говору, с юга. Ростовская что ли?
- Где ты все про меня разнюхал, мент?
- Да не разнюхивал я, Танюша, - после первого проигранного сета на
ярмарке Сырцов удачно набирал очки. - Просто профессия у меня такая -
угадывать, - он снова поднял рюмку. - За Москву!
- Пропади она пропадом, - добавила Татьяна и по-мужски махнула
рюмашечку.
Выпил и Сырцов, вертя рюмку в пальцах и глядя на нее же, спросил:
- Как ты узнала про меня?
- Заметила. Ты же за мной, как хвост. Вот я и заметила.
- Врешь ты. Ты не могла заметить меня, я бы почувствовал это. Я -
хороший сыщик, Танюша. Сергей Сергеевич сказал?
- Да иди ты! - послала куда надо Татьяна и быстренько разлила по
второй. - Давай за наш фарт, чтобы не кончался!
- Будем считать, что и у меня фарт, - не особо согласился Сырцов, но
выпил.
Она скривилась от лимона, зажмурилась, помотала головой и вдруг
встала. И его попросила:
- Встань.
Он, не торопясь, поднялся, встал напротив и попросил тоже. Попросил
ответить:
- Зачем я тебе понадобился?
Правая ее рука коснулась его здоровенной шеи, проникла под рубашку,
погладила по плечу, дошла до мощной мышцы и вновь вернулась к шее,
соединясь с левой. Она обняла его и призналась:
- Вот за этим, - и умело поцеловала. Поцелуй длился долго. Потом она,
оторвавшись, поинтересовалась: - У тебя чистые простыни есть?
- Есть, - ответил он и вышел в прихожую, искать в стенном шкафу
чистые простыни.
Она деловито отодвинула журнальный столик, и диван превратился в
кровать.

12
Его рабочий день начался с визита к кинозвезде. Ровно в уговоренные
двенадцать часов Роман Казарян позвонил в квартиру на Котельнической, и
дверь тотчас распахнулась. Открыла сама кинозвезда.
- Натали, радость моя, подружка... - Роман припал губами к звездному
запястью, потом перевернул ручонку, поцеловал в ладонь. Глядя с грустным
умилением на седую с малой проплешиной голову Казаряна сверху, сексуальная
мечта юнцов семидесятых годов погладила левой рукой (правую он по-прежнему
не хотел отдавать) его по волосам и, в джокондовской полуулыбке,
откликнулась в унисон:
- Любимый разбойник мой Ромочка, здравствуй!
После долгой разлуки встретились добрые, милые, чуткие люди.
Подружка-приживалочка Милочка, находясь в малом отдалении, с душевным
трепетом наблюдала за встречей не старых, нет - давних и верных друзей.
Роман отпустил, наконец, ее руку, и она, сделав ею плавный жест,
пригласила:
- Пойдем ко мне. Поговорим - наговоримся.
Проходя мимо Милочки, Роман без слов - не подыскать нужных слов -
сжал ее предплечье и мягко-мягко покивал головой с прикрытыми глазами.
Сердечно поприветствовал, значит. Хорошо знал правила игры.
В кабинете-будуаре он, усевшись в светлое веселенькое кресло, оглядел
внимательно стены и заметил, что:
- Имеются новые приобретения.
Натали вольно раскинулась на причудливом диванчике, закинула ногу на
ногу, и закинутая длинная безукоризненная нога явилась на свет в полной
своей красе. Покачав золотую домашнюю туфельку, висевшую на пальчиках этой
ноги, Наталья заинтересованно (знала: Казарян - спец в этих делах)
спросила:
- Ну и как они тебе?
- Судейкин он и есть Судейкин. Тышлер - просто прелесть. А вот
Бируля. Сомнителен Бируля. Он лет тридцать, тридцать пять тому назад в
моде был, особенно зимне-весенние эти серые пейзажи, и поэтому умельцы
подделок весьма лихих налепили довольно много.
- Подделка, так подделка. Если подделка, то замечательная, она мне
нравится. Пусть висит, - сыграла полное безразличие Натали. И, чтобы не
думать о фальшивом Бируле, чтобы не огорчать себя этими думами, перевела
разговор: - Вчерашним звонком ты меня прямо-таки заинтриговал. Я вся -
внимание, Рома.
Заговорить Казарян не успел: Милочка вкатила в кабинет двухэтажный
стеклянный столик на колесиках, на котором в идеальном порядке
располагались стеклянный пышащий паром кофейник, стеклянные чашечки,
стеклянные тарелочки с разнообразной закусью и стеклянная, естественно,
бутылка с лимонным финским ликером. Поставив столик между кинозвездой и
кинорежиссером, Милочка холодно сообщила:
- Так я пойду, Ната? У меня в городе дел в непроворот.
- Иди, иди, - согласилась Наталья. - Когда придешь?
- Да вечерком, наверное, загляну. Всего хорошего, Роман Суренович.
Роман проводил ее взглядом, поинтересовался:
- Обиделась что ли?
- Угу. Что беседы беседуем без нее. Ну, да ладно. Говори давай.
Сниматься Наталья стала в конце шестидесятых. Поначалу в амплуа
простушек: кругленькая была, пышная, бойкая. Одним из первых снял ее
Казарян в роли ядреной дикой таежной девы. Потом похудела, подсобралась,
поднахваталась и стала героиней - хороша была, хороша. В моду вошла,
снимали ее азартно, много. Затем незаметно перекатило за тридцать, и
режиссеры, которые совсем недавно рвали ее на куски, перестали приглашать.
В отличие от многих, оказавшихся в подобной ситуации неуравновешенных
товарок, она не возненавидела весь мир, не спилась, не сдвинулась по фазе.
Она завела себе мецената. Из ЦК. И как по мановению волшебной
палочки, те режиссеры, что в последнее время проходили мимо нее, стараясь
не заметить, вдруг прониклись к ней небывалым дружеским расположением.
Опять стали снимать. Лет пять тому назад меценат из начальника отдела был
выдвинут в секретари, и она стала истинной кинозвездой. Обложки журналов с
ее портретами, статьи о ее творчестве, регулярные и частые поездки по
многочисленным кинофестивалям во все концы света... Сегодня уже, конечно,
не то, но все же... Кинозвезда, она и есть кинозвезда.
- Мне твой папашка нужен, Ната.
Партийный борец за народное счастье в кинематографических кругах
ходил под кличкой "папашка". Наталья среагировала мгновенно:
- Он теперь никому не нужен, Рома, даже мне.
- Вот и обрадуй забытого всеми страдальца. Позови его сюда.
- Я же сказала: он мне не нужен. Он нужен тебе, - она сделала паузу,
чтобы разлить кофе по чашкам, а ликер - по тонюсеньким рюмкам. Кончив
дело, гуляла смело: - На кой ляд мне его вызывать?
- Ну, коли уж по-простому, так давай совсем по-простому. Ты хочешь
знать, что ты с этого будешь иметь? Отвечаю: ничего, кроме моего
дружеского расположения.
- Немного, Рома.
- Не скажи, не скажи. Ты же знаешь наших радетелей за правду и
демократию: вчера они тебя по определенной причине в ягодицы целовали, а
сегодня, по этой же причине, за вышеупомянутые ягодицы кусать будут с
яростью. А я, если ты поможешь мне, скажу, что это делать стыдно. Стыдно
им, может и не станет. Но неудобно - да.
- Мой любимый ликер, - сказала она, пригубив рюмочку. - Попробуй,
Рома.
Рома с отвращением попробовал, быстро запил кофеем и стал мелко
жевать ломтик сыра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43