- В июле вернулся, - ответил Виктор и с удовольствием вспомнил: - Я
его тут в Союзе встретил, так он аж на пятки сел от страха... - и, как бы
стесняясь своего молодчества, продолжил по делу: - Последний - Ленечка
Кулик. На вид - святая простота, но наблюдателен, остер и очень, как я
думаю, не любит своих клиентов.
- С кого начал бы?
- Ребята, - оторвав взгляд от заветных книжек и болезненно морщась,
Казарян грубо посоветовал: - Шли бы вы отсюда, а?
За что был мгновенно наказан Аликом. Зная любовь Казаряна к вкусной и
здоровой пище, он встал, потянулся и сказал мечтательно:
- А не пожрать ли нам, братцы, не выпить ли по малости? Пусть Ромка
здесь занимается, а мы на кухню пойдем. Варька уж наверное все
приготовила.
- Она там? - тревожно осведомился Кузьминский.
- Да она, друг мой, с тобой на одном поле... - успокоил его Алик, и
они понаправились на кухню, оставив в кабинете делового и скорбного
Казаряна.
Вопреки предположениям, Варвара была на кухне. Наносила завершающий
штрих: резала хлеб. На шум, не оборачиваясь, спросила:
- Гаденыш с вами?
- С нами, с нами, - обрадовал ее Алик, обнял и сообщил прямо в ухо: -
Вот он я, твой многолетний гаденыш.
Варвара швырнула нож на стол, вырвалась и, проходя мимо Кузьминского,
ткнула его твердым указательным пальцем в грудь:
- Гаденыш вот.
И удалилась. Кузьминский тоскливо оглядел бутылки на столе и сказал
удрученно:
- Может, я пойду?
- Куда? - простодушно возмутился Смирнов. - Ты мне нужен!
Алик уже разливал по рюмкам. Затолкали Кузьминского в угол, чтобы не
сбежал при гипотетическом появлении Варвары, устроились сами. Выпили по
первой и стали закусывать.
- Ну, с кого бы ты начал, Виктор? - жуя, спросил Смирнов. Кто о чем,
а вшивый о бане.
- С Савкина, - звонко ответил Кузьминский. Он не закусывал, он только
выпил для храбрости.
- Резоны излагай.
- Судя по предоставленным нам документам, последняя часть валюты была
переправлена за границу аж в августе. Заключительный этап переправки на
нашей территории - безопасная транспортировка, которую, вероятнее всего,
осуществлял Савкин.
- Ты, Витя, сам того не замечая, подменил нашу главную задачу.
Опомнись, мы не каналы, по которым уходят денежки КПСС выявляем, а ищем
гражданина Курдюмова И.В.
- Тогда Краснов, - обиженно предложил Кузьминский. - Самый подходящий
человек для того, чтобы подготовить уход Курдюмова и обеспечить берлогу
где-нибудь в Женеве.
- Это ты уж от обиды хреновину понес. Курдюмов здесь.
- Ой ли? - вскликнул Кузьминский. - Он что, переправляя, думаете себе
не отщипнул и обратно не положил? Тоже мне нашли кристально чистого
честного коммуниста с холодной головой и горячим сердцем! А он, наверное,
гуляет себе по берегу Женевского озера и посмеивается.
- Такие как Курдюмов малым не довольствуются... - начал было Смирнов,
но тут Алик трахнул ладонью по столу и приказал:
- Будя! Давайте хоть пожрем, как люди.
Они уже завершали трапезу, когда на кухне появился Казарян. Пробрался
к своему стулу, сел, и, плотно скалясь, налил себе водки - не рюмку,
стакан, беспрепятственно перелил ее себе в глотку и, помахав ладошкой
перед раскрытым ртом, сообщил всем о радостном:
- Хорошо пошла.
- Закончил? - потребовал его к ответу Смирнов.
- В принципе, да.
- А не в принципе?
- Технически все исполнил, но детали продуманы мной не до конца.
- Халтура! - заклеймил Смирнов. - Списки давай!
- С миллионерами все ясно, - протягивая Смирнову списки, успокоил
Казарян. - Восемь пятизначных телефонов, как раз столько, сколько у вас, я
краем уха слышал, возможно перспективных объектов.
Список с номерами Смирнов отложил, он вцепился в список перелетных
птичек. Смирнов штудировал список, а Казарян энергично жевал, не забывая и
выпивать уже по малости. Алик и Виктор покуривали, с удовольствием
втягивая первый и потому желанный после еды дым.
- Алик и Виктор, вы свободны, - забыв о том, что он давно не
начальник, распорядился, не отрывая взгляда от бумаги, Смирнов. - А с
тобой, Ромка, нам надо над этим списком посидеть, ох, как посидеть!
- Я домой поехал, - обиженно сказал Кузьминский.
- Езжай, езжай, - покивал Смирнов, а Казарян заботливо предупредил о
возможной опасности:
- Ты осторожней в коридоре-то. Смотри, Варваре не попадись. Разорвет.
- Тогда привет! - Кузьминский сделал ручкой и двинул к выходу.
- Да! - вдруг вспомнил Смирнов. - Первым начнешь трясти режиссера
Горского. И завтра же. С утра.
9
Противоестественно выворачивая плечевые и тазобедренные суставы,
двигались по маленькой сцене трое обнаженных юнцов и три девицы в хитонах.
Проделывали они это для того, чтобы быть похожими на изображение хоровода
с древнегреческих амфор. Передвигались же они нарочито замедленно,
осуществляя кинематографический фокус-рапид. Зрелище было, конечно,
изысканное, но жалкое. Безнадежно и непреодолимо вылезало то, что должно
быть скрыто: судорожное напряжение, чисто физическое усилие и пот. От
советских древних греков явно пованивало.
Режиссер, сидевший за столиком, поднял руки над головой и три раза
хлопнул в ладоши. Хоровод распался. Юнцы и девицы подошли к рампе.
- Дорогие вы мои, - проникновенно приступил к процессу введения
клизмы непредсказуемый режиссер, - поймите же, наконец, что вы еще не
персонажи "Царя Эдипа", вы, все вместе - сон, пришедший к нам из глубины
веков. Вы - наша генетическая память, черт бы вас всех побрал! Сначала!
- Вот объяснил, и всем все ясно, - для себя и веселя себя, пробурчал
Кузьминский. Он уже второй час сидел в ожидании, когда освободится
Горский.
Молодые люди в седьмой раз корячились в хороводе. Изнемогавший от
желания закурить Кузьминский терпеть уже не мог: достал сигарету и щелкнул
зажигалкой. Звук электронной зажигалки в благоговейной тишине был подобен
выстрелу, и режиссер вскинулся, как подстреленный. Вздернув в изумлении
брови, делая вид, что поражен неожиданным появлением Кузьминского (хотя,
подлец, сам распорядился, чтобы Виктора пропустили в зал), развернулся к
нему на вертящейся табуретке и возгласил с фиоритурами:
- Господи, как у Арро: смотрите, кто пришел! Девочки, мальчики, вас
навестил известный советский - или сегодня лучше русский? - драматург и
прозаик Виктор Кузьминский. Бог даст, он что-нибудь сочинит для нас. Так
давайте поприветствуем его! - режиссер зааплодировал. Уныло захлопали и
девочки с мальчиками. Поаплодировали и будет. Он буднично завершил свою
импровизацию: - Перерыв!
- Новаторствуешь, Адамчик? - вежливо, но без интереса спросил Виктор,
подойдя к режиссерскому столику. Выключая и включая настольную лампу,
занятый высокими мыслями режиссер ответствовал рассеянно и скромно:
- Экспериментирую помаленьку.
- Чего это они у тебя такие хилые? Зарплату не платишь им что ли?
- Они просто юные, совсем юные, вчерашние школьники, - объяснил
Горский и не сдержался, тут же обнародовал свое кредо: - Мне не нужны
актеры, уже заплывшие жирком псевдопрофессионализма, мне не нужны умельцы,
работающие "что надо? Сделаем!". Мне требуется цельный тугой человеческий
материал, преодолевая сопротивление которого, я творю спектакль.
- И много натворил?
- Наш "Таракан" по мотивам Николая Олейникова, да будет тебе
известно, - событие столичного театрального сезона, - похвастался Горский
и вдруг вспомнил, что надо удивиться: - Какого хрена ты к нам забрел?
Кузьминский решил действовать без подходцев, напрямую. Чем проще, тем
правдоподобнее:
- Я Ванечку Курдюмова ищу, нужен он мне позарез. Домой звонил, на
службу - глухо. Вот и вспомнил, что ты с ним по корешам.
Гений, особенно наш Московский самообъявившийся гений, он и есть
гений. А гений вряд ли помнит, знаком или не знаком Курдюмов Кузьминскому
или наоборот.
- Да, на службе его теперь не найдешь, - не сдержался,
по-обывательски хихикнул гений. - Дома, говоришь, тоже нету? Странно, он
мне звонил совсем недавно...
- Ну, приблизительно, как недавно, когда?
- Да дней пять тому назад, неделю. А зачем он тебе вдруг так
понадобился?
- Обещал он свести меня с руководителем одного частного банка,
который бы смог пронспонсорить одну картину по моему сценарию. Хотя бы
фонд заработной платы, а то ведь и людей не наберешь.
- Конечно, - раздумчиво и с превосходством заметил Горский, - в вашей
тотальной попсе все решают бабки...
Подошла, улыбаясь, закутанная поверх хитона в халатик, одна из
кривлявшихся на сцене девиц. Безбоязненно подошла, из любимиц, видимо.
Кокетливо поморгала зелеными глазками и высказалась:
- Впервые настоящего драматурга так близко вижу. Вы ведь настоящий?
- Во всяком случае, живой.
- И в кино много работаете, - не спрашивая, утверждая, проговорила
она, грустно так проговорила, очень ей хотелось в кино сниматься.
- Мы заняты, Алуся, - мягко укорил ее Горский.
Гром небесный! Алуся. Первое имечко, попавшееся ему на глаза в
алфавите Курдюмова. Неужто немыслимая удача? Кузьминский за рукав
осторожно остановил собравшуюся было уйти Алусю. Сделал творчески
заинтересованное лицо, тотчас задумчиво затуманился им и спросил
проникновенно:
- А вы хотели бы сняться в моем фильме?
- Если Адам Андреевич разрешит, - и насквозь прострелила Горского
зелеными глазками. Девка оторви да брось, бой-девка.
- Он разрешит, - уверил ее Кузьминский. И Горскому: - Ты разрешишь,
Адамчик?
- Обещаю подумать, если она сегодня удовлетворительно проведет
репетицию, - педагогично заметил гениальный режиссер и строго напомнил: -
Перерыв кончается через пять минут.
- Мы еще поговорим, да? - уходя, многообещающе спросила Алуся у
Кузьминского.
- Обязательно! Я буду ждать вас после репетиции! - крикнул он ей
вслед.
- Понравилась? - индифферентно полюбопытствовал Горский.
- Бывает же так... - разволновался Кузьминский, но опомнился и
объяснил свое волнение вполне удовлетворительно: - А мой дурачок режиссер
все копается, ищет. Вот она, в десятку!
- Ты это серьезно? - удивился Горский.
...Специально ждал ее не в здании, а у выхода, как верный поклонник.
И цветочков прикупил у метро. Она, ясное дело, торопилась, опередила всех,
выпорхнула из адамовой клетки первой. Светлые волосы умело распущены,
влажно подкрашенный рот сексапильно полуоткрыт, подведенные глаза
полуприкрыты. Прикид - фирма, и фирма недешевая. Подкармливают тебя, дева,
и надо полагать, за дело подкармливают.
- Заждался, - глубоким голосом признался Кузьминский и протянул
букет.
- Спасибо, - трогательно прошептала она и высказалась про букет: -
прелесть.
Боже, и скромна, и застенчива, и неизбалована мужским вниманием!
- Куда вас отвезти? - предупредительно поинтересовался Кузьминский.
- Домой, если можно. Мне просто необходимо отдохнуть перед вечерним
спектаклем. Но учтите, рыцарь, я очень далеко живу.
- Прошу, - Виктор указал на свой "жигуленок", скромно притулившийся у
арки двора, в котором размещался слегка подновленный двухэтажный
театральный барак. Так все-таки пошла перка или не пошла? Он открыл
дверцу, предлагая даме сесть, подождал, когда она усядется, уселся сам,
включил зажигание и только тогда решился, наконец, спросить: - Так куда же
мы едем?
- На край света. В Ясенево.
В яблочко. Все сходится: и Алуся, и телефон четыреста двадцать семь
двенадцать тридцать девять, и любитель театрального искусства
Курдюмов_И.В. Кузьминский вырулил на Новослободскую и покатил к центру.
Хорошее у него было настроение, бодрое, он даже засвистел "Страну
Лимонию", но спохватился и перешел на речь:
- Алуся, вы на будущей неделе сумеете организовать окно на целый
день?
- Постараюсь, - как бы колеблясь, сказала она. - А зачем, собственно?
- Вы артистка в кино еще неизвестная. И поэтому вам, хотя бы чисто
формально, предстоит мучительный, но необходимый обряд кинопробы.
- Я понимаю... - Алуся запнулась слегка, смущенно улыбнулась и
призналась: - Не знаю, как к вам обращаться. Нас Адам Андреевич даже не
представил.
- Виктор, - назвался Кузьминский и сделал зверское лицо. -
Победитель.
- А отчество? - формально попросила продолжения Алуся.
- Для вас у меня нет отчества. - Я - Виктор, Виктор, Алуся!
По Каретному на Петровку, мимо "Метрополя" к останкам памятника
Дзержинского, через старую площадь...
- У меня здесь приятель работал. Курдюмов Ванечка, - косясь через
Алусин профиль на слегка испоганенные мстительным людям серые здания с
опечатанными подъездами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43