Гвен встретилась с ним нежным взглядом, потом повернулась и тоже мысленно попрощалась с коттеджем, положив голову на плечо мужа.
Род с грустной улыбкой повернулся к жене:
— Неплохо мы справились, верно?
Глаза Гвен блеснули, и она кивнула в знак согласия:
— Дом подождет нашего возвращения. Идем, супруг, пусть он отдохнет.
* * *
— Ты молчалив, милорд, — заметила Гвен.
— Разве это так необычно? — удивился Род.
— Нет, — осторожно ответила Гвен, — но обычно ты более разговорчив...
— Ты хочешь сказать, что я обычно молчу, когда сердит?
— Нет, я не имела в виду что-нибудь...
— Мне просто казалось, что я умею слушать.
— Да, конечно! — Гвен схватила его за руку, в которой он держал повод. — Когда мне нужно, ты охотно слушаешь. Но я чувствую себя одинокой, когда ты погружаешься в мысли, которых я не понимаю.
— Глупышка! Помолчи со мной немного! — и он крепче обнял любимую.
Она замолчала, прижалась к нему, провожая затуманенным взором детей, которые стайкой мотыльков порхали над полем вдоль дороги; изредка до супругов доносился их смех, похожий на звон колокольчиков. Потом Гвен посмотрела на возвышающийся впереди лес и сказала:
— Я молчу, милорд, но знаю, что в эту минуту ты думаешь не обо мне.
Через несколько секунд она услышала его негромкий смех.
— Неужели ты так эгоистична, что не позволяешь мне подумать о чем-то другом?
Услышав этот смех, Гвен слегка успокоилась.
— Я радуюсь твоим мыслям, но есть радостные мысли и есть мрачные размышления. Почему тебя посещают темные мысли, милорд?
Род вздохнул:
— Я думаю о прошлом, дорогая. Стараюсь вспомнить, сколько времени у меня не было по-настоящему нормального отпуска. Конечно, пока я оставался холостяком, у меня возникали периоды вынужденного безделья между работами. Но их тоже нельзя было бы назвать каникулами. Интересно узнать твое мнение, можно ли считать отпуском наш медовый месяц?
Гвен улыбнулась и поудобней устроилась рядом с мужем.
— Может быть, его можно засчитать, хотя тогда перед нами были поставлены трудные задачи. Мы узнавали друг друга по-новому и удивлялись этому узнаванию. Но потом несколько месяцев ты был отстранен от общения с королем и королевой. Я ждала рождения Магнуса, а ты затеял строить наш дом...
— Да, и эльфы показывали мне, как это делать. Я все еще считаю, что, в основном, дом построили они...
Гвен поторопилась заговорить о другом: не стоит объяснять строителю-дилетанту, что в действительности удерживало камни в кладке, пока эльфы готовили раствор.
— А потом первый год жизни нашего первенца, пока Их Величества не призвали тебя снова и постарались заделать трещину, возникшую между вами...
— Насколько помню, это я заделывал трещину. А они нашли для меня дело. Правда, после этого благодарные монархи уже старались не расширять ее. Когда война закончилась, августейшая чета, как тебе хорошо известно, моя дорогая, просила меня совершать небольшие поездки для сбора информации, советовалась о том и этом...
— Может, отчасти это потому, что мы живем недалеко от них.
Род вздохнул.
— Наверное, ты права. Нужно уехать подальше, чтобы расслабиться, — он удивленно осмотрелся. — Кажется, мы уже это сделали. Когда мы успели въехать в лес?
Небо над ними закрыла густая листва высоких старых деревьев, обладателей толстых стволов и грубой коры. Тут и там уходили ввысь могучие ветераны местной флоры, окруженные многочисленными побегами-юнцами, радующими глаз ярко-зелеными листочками. Кроны шелестели, и солнечный свет, изредка пробивавшийся сквозь нависший полог, казался неярким, как непочищенное столовое серебро. Род и Гвен задрали головы. Картина, открывшаяся взору, взволновала их до глубины души, они чувствовали, как сердца их расширяются и устремляются к открытости...
...пока поток солнечных лучей на мгновение не заслонило четырехфутовое тельце, заливавшееся счастливым смехом, а за ним пролетел на метле, радостно выкрикивая мрачные пророчества, юный преследователь.
— Дети! — воскликнула Гвен, и Джефри застыл в воздухе, потом свернул к ближайшему дереву. Корделия опустилась на землю, стараясь спрятать метлу за спину; в то же время соседний вяз, казалось, дрогнул, заколебался, потом снова стал неподвижным, но его ствол чуть расширился. При этом Джефри исчез.
— Не испытывай мое терпение, сын, я знаю, что ты здесь, — строгим голосом проговорила Гвен, — а ты знаешь, что нарушил правила. Выходи из вяза, в котором спрятался.
— Он ничего не мог поделать с собой, мама! — воскликнула Корделия. — Я прыгнула на него и... — Гвен бросила на дочь сердитый взгляд, и Корделия прикусила язык.
— Заступничество сестры тебя не спасет, — сообщила Гвен вязу, — ты не должен летать в лесу. Выходи!
Наступило напряженное молчание, и Род уже собирался сказать, что ведь в конце концов никто не пострадал и не такое уж это серьезное нарушение (хотя понимал, что не нужно выступать в поддержку озорства), как Джефри избавил отца от этой дилеммы, выйдя из дерева. Голова опущена, плечи сгорблены, но он предстал перед родителями в собственной ипостаси, а не в образе этакого дриадца. Вяз снова стал тоньше.
Род слез со спины Фесса и приготовился прочитать строгую нотацию, но потом решил предоставить это занятие Гвен. Он неожиданно почувствовал, что устал.
Гвен осталась верхом, сердито глядя на сына сверху вниз.
Джефри не отводил взгляда.
Лицо Гвен, казалось, окаменело.
Джефри какое-то время выдерживал взгляд матери, но потом начал ерзать.
Гвен ждала.
— Ну, ладно, — выпалил Джефри, — я неправильно поступил! Ты часто говорила нам, что не следует летать в лесу, а я не послушался.
— Начало многообещающее, — неумолимо продолжила Гвен, — интересно, каким будет окончание?
Джефри какое-то время смотрел в глаза родительнице, но было видно, что озорник постепенно теряет решимость. Наконец он опустил глаза и прошептал:
— Прости, мама.
— Еще лучше, — заявила Гвен. — Ты снова будешь это делать?
— Нет, мама.
— Почему?
— Потому что ты не разрешаешь.
— Нет, это не годится. Конечно, хорошо, что ты помнишь, но этого недостаточно! Почему я запретила тебе летать в лесу?
— Потому что я могу разбить голову о ствол, — ответил Джефри тихо, однако потом снова вызывающе посмотрел на Гвен. — Но ведь такого со мной никогда не случалось!
Гвен продолжала сурово смотреть на сына.
— Ладно, — Джефри снова опустил глаза, — ну, было один раз, два года назад. Я тогда потерял сознание... И три года назад, когда я вернулся домой малость оглушенный. Но ведь я тогда был маленьким!
— Конечно, теперь ты летаешь лучше. Наверняка, Джефри, ты способен прицелиться и боднуть ствол точно в центр.
— Я совсем не ударяюсь о деревья! — Джефри с обидой выпятил подбородок. — Я накопил большой опыт пикирования, мама!
— Точно, — согласился Род, — наш сын так наловчился, что теперь легко может расплющить свою голову в лепешку.
— Нет! Я могу проскользнуть между сучьями, как угорь!
— Какой кошмар! — Род наглядно представил себе стаю летающих угрей, проносящихся по небу. — Но все равно устраивать высший пилотаж между сучьев опасно для тебя.
Джефри раздраженно закатил глаза.
— Неужели ты не можешь быть серьезным, папа?
— Думаю, тебе не понравится, если он станет серьезным, — заверила Гвен мальчика. Но Род лишь пожал плечами.
— Я и так серьезен, — он наставил палец на Джефри. — А за то, что ты усомнился в этом, пойдешь пешком до самого замка.
Джефри посмотрел на отца, и Род неожиданно почувствовал, что тело мальчика готово устремиться вверх. Но за мгновение до того, как сын собрался взлететь, Верховный Чародей успел выдать свой мысленный импульс.
Джефри нахмурился, как будто что-то у него пошло неправильно. Лицо его напряглось от усилий. Род почувствовал, как энергия левитации мальчика сталкивается с его телекинетической силой, и удвоил собственные усилия. Но тут Гвен спешилась, и Род с удовлетворением почувствовал, как она присоединилась к нему. Теперь можно было чуть расслабиться.
Но Джефри не уступал. Лицо его покраснело, плечи согнулись от внутреннего напряжения.
Гвен прислонилась к Роду, не проявляя ни малейших признаков усталости от мысленного соревнования с сыном.
Джефри отказался от продолжения борьбы, во взгляде его появилось покорное выражение.
— Вы сговорились против меня!
— Нет, мы просто выработали общие правила и условия наказания.
— Вот я и говорю, что вы сговорились, — Джефри старался выглядеть уверенно.
Он не мог сдаться просто так. Род понимал чувства сына и позволил ему спасти свое лицо.
— Ты прав. Но в таком случае ты знаешь, что произойдет, если ты ослушаешься.
— Разве ты маленьким всегда слушался? — выпалил Джефри. Род покраснел.
— Это не имеет отношения к предмету нашего разговора... И вообще, хватит болтать. Нам пора двигаться дальше.
Он повернулся и зашагал в глубь пышной растительности. Гвен с легким удивлением посмотрела мужу вслед, потом повернулась к детям и, поощряюще улыбаясь, кивнула:
— Пошли, дети. Вы слышали, что сказал отец.
Младшие Гэллоугласы последовали за Родом. Корделия и Грегори, как самые младшие, теперь оккупировали спину Фесса.
— Могло бы последовать и более строгое наказание, — наконец заметила Корделия.
— О, замолчи, пожалуйста! — выпалил Джефри. — Меня раздражают не усилия.
— Конечно, нет. Стыдно, братец, — согласился Магнус. — Но нечего сожалеть о том, что проявил уважение к старшим.
— Включая и тебя, вероятно? — язвительно прошипел Джефри. — Нет, я склонен считать, папа тоже испытывал такой же стыд! Разве ты не видел, как он покраснел?
— Видел, — с кривой улыбкой отозвался Магнус. — Интересно, что он вспомнил.
Все молчали несколько минут, представляя себе всевозможные истории, в которые мог попасть Верховный Чародей.
— Фесс должен знать точно, — неожиданно сказал Грегори.
— Ага, верно, — Джефри повернулся к Фессу, глаза его заблестели. — Говори! Что происходило, когда папа не слушался дедушку?
— Это должен рассказывать он, а не я, — медленно ответил робот. Педагогический контур в его мозгу не допускал возможности критиковать поведение старших по положению в семье.
— Послушай, Фесс, — очень мило попросила Корделия. — Ты не можешь хотя бы намекнуть?
— Личные дела вашего отца конфиденциальны, дети, — робот не поддавался ее чарам.
— Но намек — это совсем не рассказ, — возразил Магнус.
— Моя программа не допускает разглашения закрытых материалов, — строго сказал Фесс.
Дети помолчали, пытаясь придумать, как обойти программу.
— Но о своем собственном прошлом ты, надеюсь, можешь говорить? — спросил Грегори.
Фесс немного помолчал, потом ответил:
— Да, и с радостью расскажу вам об истории вашего рода и о ваших предках...
— Нас интересует только та часть, которая об отце, — быстро уточнил Грегори. Он уже не раз выслушивал лекции Фесса. — Расскажи, что ты делал, когда он не слушался.
— Не могу! В том случае, когда мои действия связаны с личными делами вашего отца, воспоминания закрыты для его детей.
— Я должен изучить Кобол, — вздохнул Грегори.
— Зачем его изучать? — повернулся к нему Джефри. — Кобольд — злое малосимпатичное существо.
— Он говорит не о существе, а об алгоритмическом языке, — объяснил Фесс.
Джефри вздрогнул.
— Как это?..
— Это язык колдунов, — небрежно пояснил Магнус. — Фесс, расскажи нам о самых значительных событиях в своем прошлом.
— Я так понимаю, что вы теперь не отстанете, — вздохнул Фесс. — Прекратите свои попытки, дети. Я не раскрою вам тайны вашего отца ни случайно, ни намеренно.
— Но ты же обещал, что расскажешь нам об его делах, — напомнил Магнус. — А ты сам разве всегда слушался, Фесс?
Джефри раздраженно уставился на брата, но Грегори махнул рукой, заставляя его молчать, а сам посмотрел на Магнуса. Джефри нахмурился, но тут до него начало доходить. И он заулыбался.
— Ваш вопрос можно интерпретировать как относящийся к моей программе, — медленно проговорил робот, — и в таком случае я должен ответить. Нет, я никогда не действовал не в соответствии с заложенной в меня программой.
Джефри возбужденно хлопнул себя по бедру, но Грегори спросил первым:
— А как в смысле приказов хозяина? Ты никогда не действовал вопреки им?
Фесс молчал так долго, что Джефри снова приободрился. Наконец робот согласился:
— Да, было несколько случаев, когда приказы хозяина противоречили моей программе.
— Значит, ты иногда не слушался! — воскликнул Джефри.
— Я подчинялся более важным приказам, — быстро заметил Фесс. — Непослушание невозможно по собственному капризу робота, дети.
— А по чьему капризу возможно? — спросила Корделия.
Фесс испустил громыхающий лязг, что у него соответствовало вздоху.
— Моя базовая программа была разработана Петером Петроком, дети, но она была испытана, пересмотрена, снова испытана и наконец одобрена руководителем отдела, затем вице-президентом, ответственным за программирование, самим президентом «Когерент Императивз, Лимитед», после чего была передана на утверждение Совету директоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39