– А может быть, Марина нашлась?» Он хотел было пойти и позвонить теще, но душевных сил на это не было.
«Позвонят сами», – с надеждой подумал он.
Он сел на прежнее место, налил еще пятьдесят граммов и залпом выпил.
«Маринка, Мариночка! – в отчаянии думал он. – Хоть бы ты вернулась. Пусть не ко мне. Хоть бы ты нашлась! Какой же я был идиот. Прости меня. Я же, люблю тебя. Я никогда, понимаешь, больше никогда…»
В прихожей зазвонил телефон.
«Теща? Не буду подходить… А вдруг Марина нашлась? Подойти? А если снова теща? Давно не звонила. А вдруг это Марина?»
Костя встал и пошел в прихожую, все еще не уверенный, будет он снимать трубку или нет.
Телефон трезвонил очень настойчиво. Пять звонков, шесть, семь…
– Да, я слушаю, – сказал Костя, сняв трубку.
– Это квартира Сорокиных? – услышал он незнакомый женский голос. Сердце подпрыгнуло.
– Да, – подтвердил он. – Это квартира Сорокиных.
– А не могли бы вы попросить Марину Александровну? – вкрадчиво попросил голос.
Что-то в нем Косте очень не понравилось. Прокуренный, с хрипотцой, он мог принадлежать курящей и пьющей женщине, средних лет, без высшего образования. Но говорила она так, будто хотела выдать себя за гранд-даму. Мордюкова в роли Анны Павловны Шерер.
– Марину Александровну Сорокину, – повторил голос.
– Ее нет дома, – наконец выдавил из себя Костя.
– А когда она появится?
– Этого я не знаю.
– Дело в том, что… – Голос стал еще слаще. – Одни люди нашли ее паспорт, и он теперь у меня. Я понимаю, какая это беда – потерять документ, и поэтому звоню. Просто жалко человека. Конечно, – прокуренная гранд-дама на миг замолчала, – поймите меня правильно, это стоило мне таких усилий… И потом, пришлось узнавать ваш телефон. Я даже не для себя, а просто те люди, которые нашли, они вообще сначала не хотели отдавать ваш документик.
Пока она говорила, Костя оправился от изумления.
– Короче, – прервал он словесный поток, – сколько вы хотите?
– Ну, – в голосе появились деловые нотки, – сто тысяч вам не будет много?
– Хорошо, – согласился Костя, – приходите сюда, адрес вы знаете.
На том конце замялись. В трубке послышался мужской бас, громким шепотом произнесший: «Ты че, Линка, вконец сдурела?» После этого трубку зажали ладонью.
– Вы знаете, – наконец сказала женщина, – нас бы устроило другое.
Приходите завтра утром на Ладожский вокзал. В буфете первого этажа.
– Утром – это во сколько?
– В десять часов. Я как раз осво… ой. – («Дура ты, – послышался мужской шепот, – ты еще фамилию скажи».) – В буфете первого этажа в десять часов.
– А как мне вас узнать? – спросил Костя, которому происходящее нравилось все меньше и меньше.
– Вас узнаю я, – сказала женщина, – держите в руках газету.
– Я буду в бежевой куртке и в такой же кепке, – отрезал Костя. – До свидания.
Первым импульсом было немедленно позвонить Марининым родителям, а потом в милицию. Костя взял себя в руки, прошел на кухню, налил еще пятьдесят граммов, залпом выпил и задумался.
Звонили явно какие-то пропойцы, из тех, кто роется в мусорных контейнерах.
Если с Мариной что-то случилось, они могут что-то знать… «Какой же я идиот! – Костя с силой поставил стакан на стол. – Не спросил, где они его нашли, когда… Ладно, не забыть спросить завтра. Если, конечно, их ничто не спугнет и они придут».
– Ну, Гриша, дело в шляпе. – Аникина громко чмокнула Сучкова в щетинистую щеку. – Считай, сотню заработали. Здорово я с ним говорила?
– Хоть в кино снимайся, – хмыкнул дед Григорий. – Только думать надо, что говоришь. Фильтруй базар, как нынче молодежь выражается. Кто тебя за язык тянул говорить, что на вокзале работаешь?
– Да он не понял! – махнула рукой Ангелина Степановна.
– Ладно, ты у меня молоток! – Дед Григорий обнял сожительницу за обширную талию. – Давай отметим это дело.
Оба пребывали в полной уверенности, что муж Сорокиной принял Ангелину Степановну за пожилую интеллигентную даму, если не за учительницу, то хотя бы за бухгалтера.
Чем больше Костя думал о предстоящей завтра встрече, тем больше возникало сомнений. Идти, разумеется, надо, но что дальше? Он получит паспорт, отдаст сотню, и на этом все закончится? Нет, так дело не пойдет.
«Надо из этой дряни душу вытрясти. Не так уж она проста. Номер телефона-то узнала, а он в паспорте не записан, – с внезапной злостью подумал Костя. – Значит, надо идти не одному».
Он махнул еще пятьдесят, двинулся в прихожую и набрал номер, который знал наизусть.
– Мне нужен Петр Федорович. Нет его? Говорит его племянник. Передайте, чтобы перезвонил, когда сможет. Это очень важно.
Суббота, 25 октября
Только к субботе Шакутин отошел настолько, что смог позвонить в Москву уже не Кате, а директору-распорядителю «Олеси». Разговор вышел тяжелый.
К счастью, в фирме уже все знали – от жены Кола. Он бы, наверное, умер, если бы ему самому пришлось рассказывать, что произошло.
Директор-распорядитель говорил с Шакутиным холодно, однако сообщил новость, которая в данной ситуации Кола обрадовала:
– Они штормовое предупреждение получили, стоят в Мальме на рейде. В Питере скорей всего будут не раньше среды. Так что у тебя три дня форы есть. Ну а не найдешь документы и безделушки – сам понимаешь…
Это Шакутин понимал очень хорошо. Груз стоил пятьдесят тысяч. И не деревянных, а самых настоящих баксов. Они же зеленые. А все остальное – и подумать страшно.
В десять утра в вокзальном буфете царит благолепие. Загулявшие вчера разошлись, а для сегодняшних рано. Пол уже помыли, но еще не успели затоптать, салаты не заветрились, куриные ноги свежепожарены, но посетителей нет.
Ангелина Степановна не удивилась, когда, заглянув в буфет, увидела почти полное отсутствие клиентов. Только важно стояла за прилавком буфетчица Зинаида да два здоровых парня пили пиво в отдаленном углу. Больше не наблюдалось никого – отсутствовала даже подъедала Нюшка.
Ангелина Степановна сверилась со светящимся табло, чтобы прийти на стрелку на три-четыре минуты позже, чем условились. Ей по важным причинам хотелось, чтобы «клиент» появился первым.
Она окинула внимательным взглядом пивших пиво – ни один из них не походил на тот образ, который она составила во время разговора по телефону. Аникина хотела дать обратный ход и вернуться на вокзальную площадь, но за спиной раздался голос:
– Извините, опоздал.
Ангелина Степановна даже вздрогнула. Она резво развернулась и очутилась нос к носу-с молодым человеком в бежевой куртке.
– Я по поводу паспорта моей жены. Он при вас?
– А, ну конечно! – заулыбалась уборщица. Парень оказался именно таким, как она представляла лохом, с которого можно драть три шкуры. «Жаль, только сто запросили», – подумала она. – Он тут, совсем недалеко. Пойдемте со мной. А то ведь, понимаете, паспорт все-таки, документ…
– Хорошо, пойдемте, – кивнул Костя. Они вышли из буфета. В этот же миг парни в углу допили свое пиво, встали и направились к двери.
Аникина повела Костю через привокзальную площадь наискосок к зданию, на котором красовалась слегка покосившаяся табличка: «Багажное отделение».
– Сюда, – сказала уборщица.
Костя с сомнением взглянул на разбитую дверь.
– Знаете что, – сказал он, – выносите паспорт, а я подожду.
Ангелина Степановна пожала плечами и исчезла в глубине «Багажного отделения». Через пару минут она вновь явилась на божий свет, держа в руках нечто завернутое в полиэтилен. На ее красном лице играла таинственная улыбка – так, наверно, улыбалась бы постаревшая Мона Лиза, будь она пьющей вокзальной уборщицей.
Одновременно мелькнула массивная бородатая фигура. Сучков наблюдал за ходом операции из-за дверей.
– Тут такое дело, – начала Ангелина Степановна. – Мои друзья, – она кивнула в сторону «Багажного отделения», не подозревая, что «друзья» вышли на всеобщее обозрение, – говорят, что штраф теперь повысили до двухсот тысяч. Так ведь это еще по милициям мотаться… А тут мы вам всего за сто пятьдесят…
– Но ведь договаривались…
– Ну да, – затараторила Ангелина Степановна, – так ведь не знали, какой нынче штраф. Раньше-то меньше было, а теперь… Они, вообще, хотели с вас триста запросить, а я им говорю: «Вы че, очумели? У людей несчастье, разве можно на чужой беде наживаться!»
– Хорошо, – кивнул Костя, – пусть будет сто пятьдесят.
Он отсчитал нужную сумму. Деньги молниеносно исчезли в обширных карманах Ангелины Степановны.
– Я хотел спросить, как этот паспорт попал к вам?
– Ой! – махнула рукой Аникина. – Понятия не имею! Моим ребятам кто-то отдал. Тоже не бесплатно, – поспешно добавила она.
– А может быть, попытаетесь вспомнить… Или ваши друзья вспомнят.
– Да они ушли.
– Неужели?
В первый миг Аникина не поняла, что произошло. Ибо вопрос этот ей задал не «лох», пришедший за паспортом, а совсем другой человек – молодой плечистый «бык» с коротким ежиком на непокрытой голове. Он крепко держал Ангелину Степановну за правый локоть. Левый же локоть, как железными клещами, сдавил другой детина, которого можно было бы принять за точную копию первого, если бы его ежик не отдавал в рыжину. В отличие от первого он лениво жевал резинку.
– А ты подумай, может, чего вспомнишь? – предложил светлый «ежик» и сдавил локоть посильнее.
– Да вы чего! – взвилась Аникина.
– Заткнись, бабка, – продолжая жевать, небрежно сказал рыжий, – хватит выпендриваться, и слушай, что тебе говорят.
– Да я…
– Все, что ты хотела, ты уже сказала нам по телефону. Теперь расскажешь то же самое легавым. И не только расскажешь, но и напишешь заявление. – С этими словами он слегка ткнул ее под ребра.
Бил он в сотую часть силы, но у Аникиной перехватило дыхание. С минуту она только ошарашенно вертела глазами. А потому не заметила, как рыжий, расставив пальцы «веером», ткнул в сторону деда Григория, который по-прежнему выглядывал из-за дверей «Багажного отделения», и процедил:
– А это кто?
– Никто, – испуганно пролепетала Ангелина Степановна.
Деда Григория сдуло ветром, словно он был не крупный мужчина, а легкая соломинка.
– Еще вопросы будут? – спросил светлый «ежик», и удар повторился.
Аникина, подталкиваемая «ежиками», плавно засеменила по вокзальной площади в сторону отделения милиции. Со стороны могло показаться, что женщина средних лет спокойно прогуливается в обществе любимых племянников, причем два из них бережно поддерживают ее под руки, а третий почтительно идет сзади.
– Чего, все-таки в ментовку? – Ангелина Степановна наконец восстановила дыхание. – Мальчики…
– Заткнись, тебе сказали, – одернул ее светлый «ежик».
– Пишешь заявление обо всем, как было, – заметил рыжий. – И учти: у нас все схвачено. Мы проверим. Мы все знаем и про тебя, и про твоего бородатого. И адресок, где вы тусуетесь, нам известен. Так что если хочешь попасть когда-нибудь домой, делай, что тебе говорят.
– Ну что, идешь или как?
«Как» Аникиной не понадобилось. Уж лучше иметь дело с ментами, тем более со своими, вокзальными. Их-то всегда можно подмазать, не то что этих парнокопытных. К ним вообще не знаешь, как подъехать.
«Вот она, молодежь пошла, – раздраженно думала Ангелина Степановна, смотря в бесстрастные серые глаза светлого, – небось не пьют, не курят. Ничего человеческого не осталось. Нет, мы были не так воспитаны».
– В ментовку ведите, – сердито бросила она. – Все скажу.
– Смотри, проверим.
Два «племянника» довели Аникину до входа в отделение, и тут их сменил третий, не такой спортивный. Он вежливо открыл перед женщиной дверь, пропустил ее вперед и вошел следом. В ту же секунду «ежики» как будто растворились в воздухе.
«Профессионалы», – с досадным восхищением подумала Ангелина Степановна.
Капитан Селезнев заступил на дежурство два часа назад. Субботнее утро выдалось на редкость спокойным, и он сидел в своем аквариуме почти без движения, сурово смотря перед собой. Откровенно говоря, он скучал.
Когда в дежурке появилось знакомое лицо уборщицы Аникиной, он даже обрадовался. Впрочем, внешне это никак не выразилось.
– Я вас слушаю, гражданка, – грозно сказал он, будто видел уборщицу впервые.
– Пришла заявить о том, что нашла паспорт, – обреченно сказала Аникина.
– Паспорт моей жены, – добавил Костя.
– Кстати, ваши документы, – потребовал Селезнев.
Внимательно изучив Костин паспорт, он кивнул Аникиной:
– Ну и что вы там нашли?
Он, разумеется, не забыл о «племяннице» с Фурщтатской и теперь, быстро смекнув, в чем дело, с тревогой поглядывал на Сорокина Константина Григорьевича, которому удалось уломать такую тертую тетку.
«Смотри, а на вид не скажешь, – размышлял он, – я бы сказал – лопух лопухом. Как бы неприятностей не было…»
– Нашла паспорт, – сухо сказала Аникина. – Вот он. Хочу написать заявление.
– Чего писать-то? – пожал плечами Селезнев. – Нашла, сдала в милицию, и всего делов. Или охота буквы вспомнить?
– Видите ли, – вступил в разговор Костя, – это паспорт моей пропавшей жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57