В таких условиях нельзя остаться в
стороне, незапятнанным. Это непатриотично. Открытия ученых работают на
благосостояние его народа и на мощь державы. Диктаторы приходят и уходят, а
государство и нация остаются. Поэтому смешно обвинять яйцеголовых в том, что
их изобретения используются во вред человечеству. С таким же успехом можно
обвинить того питекантропа, который первым догадался крушить черепа
саблезубым тиграм палкой с привязанным камнем, а заодно и черепа своих
сородичей. Ближним его было плохо, но в целом цивилизация от этого выиграла.
Агрессия, жажда власти и любознательность двигают нашу цивилизацию с тех
времен и позволяет нам доминировать в природе.
- А как же разум?, - спросила Анастасия.
- Что - разум?, - не понял Кирилл, на ожидая включения в разговор своей
бывшей жены.
- Я думала что разум позволяет человеку доминировать в природе.
- Разум это и есть - агрессия, доминирование, любознательность.
- А как же мораль?, - подхватил Джонс, - Вы же не будете отрицать ее
существование у хомо сапиенс?
- Хорошо, хорошо, - поднял руки Кирилл, - плюс еще мораль, хотя история
учит нас тому, что здесь скорее подойдет знак минус. Но мы несколько
отклонились от темы - что для вас историка есть во всем этом? Вы хотите
изменить традицию, прервав описание войн и житья королей и занявшись
исторической эволюцией совести человечества?
- После нескольких десятков лет чтения лекций и вдалбливания в
студенческие головы в общем-то тривиальной и правильной мысли о том, что в
истории главенствует Его Величество Факт, я довольно-таки неожиданно пришел
к тому, что исторические факты суть следствие, а уж никак не причина
произошедшего. Мы ищем объяснение уже произошедшему и было бы удивительно
если мы его не нашли. Задним умом и дурак - мудрец. Но попробовал бы
кто-нибудь на основе накопленного человечеством опыта предсказать, что будет
завтра - у него ничего не вышло бы, хотя все утверждают, что в истории все
повторяется. Несмотря на то, что я историк, настоящее меня интересует больше
и, поняв что исторические факты не дадут мне понимания сегодняшнего дня, я
перестал придавать им большое значение. Мы знаем хронологию Пунических войн,
мы изучили походы Александра и нашли Ковчег заветов. Мы пережили российские
революции, мировые войны и Консолидацию. Мы знаем экономические и
политические причины всего этого. Но ведь люди, творившие это, не
руководствовались подобными обоснованиями своих поступков. Если бы они были,
на худой конец, всего лишь прагматиками, пусть глупыми, жадными, продажными,
но - прагматиками, то теперешняя жизнь была бы иной, а человеческой крови
проливалось бы гораздо меньше. Но люди следовали и следуют лишь своим
желаниям и не ведают что творят. Я не считаю, что можно говорить о жестко
детерминированном историческом процессе, как это утверждали Толстой,
марксисты, Ханцер и новые левые. Меня интересуют люди минувших эпох - их
мысли, психология, нравственность, убеждения как первооснова произошедшего.
Какими людьми были Петр, Ганнибал, Тутанхамон? Плохими, хорошими, злыми,
параноиками, атеистами? Это сложнее всего понять и узнать.
- Но нам, обывателям, что с того, каким человеком был тот и каким
агнцем небесным был этот?, - возразил Кирилл.
- Уважаемый, - улыбнулся Джонс, - я не знаю какой вам будет от этого
прок. Ученый редко руководствуется подобными соображениями, по вашей же идее
о безнравственности науки. Исследования для ученого самодостаточны. Но я все
же вижу прок в них не только для себя. Надеюсь, что со временем смирясь
все-таки с такой тривиальной мыслью - историю делают люди, а не непонятный
исторический процесс, мы будем внимательнее присматриваться к тем, кто хочет
управлять нами, оценивая их в том числе и по нравственным качествам. "И
тогда мы доживем когда-нибудь до того времени, когда будут говорить:
специалист он, конечно, знающий, но грязный тип, гнать его надо... ", -
подколол Генри Кирилла ответной цитатой.
- Вы утопист и мечтатель, - вынес свой приговор Кирилл, - Вы верите
в существование властительной этики, и потому относитесь к человечеству,
словно девственник к женщине, - теоретически он знает, что конкретная
женщина может оказаться и обманщицей, и развратницей, и кем угодно еще, но
Женщина как таковая для него суть объект поклонения. Вот и вы в человечество
верите, хотя и знаете: отдельно взятый человек вполне может оказаться
предателем. преступником, садистом. Кто вас услышит кроме нас, да и кто
поймет?
Генри Джонс пожал плечами.
- Может я для этого и жил так долго, что бы понять и рассказать все
именно вам, Кирилл. Вы хорошо знаете Стругова. И вас услышат многие.
По этому поводу Кирилл спорить не стал. Он воспринял слова старика как
грубую лесть, а лесть он органически не переносил.
- Вы в самом начале нашего разговора, доктор Джонс, как и любой старик,
- Кирилл, извиняясь, положил руку на сердце, а археолог виновато развел
руками, принимая упрек и извинения, - ругали нынешние нравы, как и все
старики, - повтор обмена любезностями, - считая что в ваше время молодежь
была духовнее, трава зеленее, а солнце ярче. Такие аргументы повторяет
каждое уходящее поколение, не желая признать, что мир изменился и забыв, что
в молодости они были такими же и их так же ругали их деды.
- Нет, нет, нет, - Джонс ладонями отгородился от обвинений журналиста в
ретроградстве, стариковской брюзгливости и маразме, - Упаси меня Бог
обвинять нашу золотую молодежь.
- Но я тоже так поняла вас, доктор, - подтвердила Анастасия, - и я
полностью с вами согласна. Порой мне самой кажется, что весь мир сошел с ума
и я осталась единственной нормальной! Зачем люди убивают друг друга, жгут
города, устраивают революции? Лично мне не надо никаких Спутников, но
телевидение постоянно орет, что народ требует уничтожить мятежников и
показывает миллионные демонстрации в поддержку действий Директората. А если
я это не поддерживаю? Значит я не принадлежу к народу?
Анастасия нервно отхлебнула холодное кофе и продолжила:
- У меня много знакомых - добрых, хороших людей, которые любят своих
детей, но я встречаю их в рядах демонстраций "неистовых" и не верю своим
глазам! Зачем им война? Ведь на нее пойдут их дети и будут погибать в
безжизненных пустынях Спутников неизвестно за что.
- Они будут умирать за интересы всей нации, - зло сказал Кирилл, - что
бы нам было что есть, пить, что бы нам было тепло и светло.
- Значит я не нация, раз не хочу войны.
Джонс рассмеялся.
- Конечно, милая Настя, если вы позволите мне вас так назвать, конечно
вы не нация, и я не нация, и даже уважаемый Кирилл к ней не относится. Я
убежден, что каждый человек в отдельности добр, разумен, любит своих детей и
родителей и не хочет причинять зло ближнему своему, - Кирилл криво
улыбнулся, но снова цитировать "Дорогу дорог" не стал, - Но стоит всем им
объединиться в государство, нацию, то происходит нечто странное. Нация не
есть простая сумма составляющих ее людей - она живет отдельной от личности
жизнью, живет своими интересами и желаниями, порой непонятными даже входящим
в этот социум членам. Надо сказать - жуткое существо этот социум: однажды
сорганизовавшись, он стремится как можно дальше распространить свое влияние,
сталкиваясь при этом с конкурентами - другими нациями. Хотим ли мы это или
нет - все мы живем, действуем в интересах своего государства и своей нации.
Может по большому счету каждый из нас не хочет войны, не хочет умирать
насильственной смертью, не хочет гибели других людей, но мы снова и снова
выбираем себе тех правителей, обеспечивающих национальные интересы, проливая
нашу кровь и выкорчевывая инакомыслящих.
- Да вы - анархист!, - поразился Кирилл, - Следуя вашим идеям - для
благоденствия человека следует распустить государства и запретить все
сборища больше двух человек.
- Я думал над этим вариантом, но, к сожалению, человек по своей природе
социален, как и большинство млекопитающих, и он опять будет
самоорганизовываться в банду, племя, государство. Найдите такой способ
сделать человека независимым от других и что бы только от его желания
зависело - быть ему совсем одному или жить с кем-то, делать ему то, что он
хочет сам или добровольно присоединиться к общему делу, дайте ему
возможность выбирать самому и при этом научите его не поддаваться на обман и
манипулирование - и государство развалиться само по себе, без всяких войн и
революций. Дайте человеку возможность бежать из под длани государства - как
все разбегутся, спасаясь от коллективного сумасшествия. Процесс распада
империй в прошлом веке, на мой взгляд, имел одной из причин именно это
стремление: проэкстраполируйте стремление к суверенности до логического
конца и получите отдельное государство для каждого человека. Кстати, именно
из вышесказанного можно понять почему с ростом территории государства
демократические режимы приживаются все с большим трудом и, зачастую,
сменяются тоталитарным. Демократическое государство, с выборными органами,
слабым карательным аппаратом не может на большой территории поддерживать
монолитность социума исключительно убеждением и пропагандой. Проще говоря, у
людей появляется возможность сбежать от своего правительства.
Слушая размышления Генри Джонса, Кирилл незаметно включил диктофон и,
записывая монологи болтливого археолога, вошел в привычную роль журналиста,
берущего интервью, то есть видя свою задачу не в том, что бы своими
аргументами опрокинуть доводы собеседника, а в том, чтобы подобающими
репликами и вопросами в нужных местах и в нужное время побудить человека
поделиться своими сокровенными мыслями.
- И какие доказательства этому вы можете привести, доктор?
Джонс поморщился.
- Кирилл, прошу вас - не называйте меня доктором. Сейчас, когда
сертификат доктора философии можно купить в любой подворотне, этот звание не
тешит мое самолюбие. А если вести речь о доказательствах, то в этом
отношении мне очень нравится позиция Отто Вейнингера, который в своих
сочинениях писал, что доказательство этой мысли настолько тривиально, что я
даже не буду делать этого. К тому же в истории, как и в любой науке, одними
и теми же фактами можно доказать совершенно противоположные вещи. Но раз вы
так этого хотите, извольте - Россия. Ваши предки случайно не оттуда?, -
поинтересовался археолог.
Кирилл помотал головой и Джонс продолжил:
- Россия в своем роде уникальная страна с богатым опытом тоталитарного
управления. Абсолютная монархия там дожила до начала двадцатого века и, надо
сказать, неплохо себя показала на мировой политической арене. В 1917 году
была попытка установления более демократического правления, но это не
удалось и к власти пришла коммунистическая диктатура. Политический вес
России, несколько утерянный за время Первой Мировой войны и революций, снова
возрос. Потом были более или менее короткие промежутки "оттепели", смягчения
режима, но тем не менее общество вновь и вновь консолидировалось и
добровольно, на выборах (д-р Джонс несколько своеобразно интерпретирует
историю СССР и, особенно, "свободные выборы" тех времен. Но, надеюсь, никому
не придет в голову идея изучать историю по фантастическим романам - Прим.
автора), разрешенных либеральным правительством, снова и снова выбирало
себе диктатора. Можно назвать это роком, злой участью, трагедией,
национальной традицией.
Мне же видится причина в необъятности российской территории.
Действительно, сравнивая Россию с ее более благополучными соседями, увидим
те объективные отличия, выделяющие ее в ряду евро-азиатских государств:
во-первых, колоссальная территория, во-вторых, сравнительно малое количество
населения, в-третьих, потрясающая неразвитость коммуникаций: связи, железных
и автомобильных дорог, воздушного сообщения. То есть налицо все причины,
препятствующие существованию унитарного и даже федерального государства. При
царях крепостные крестьяне бежали от своих хозяев в Сибирь, на Украину, где
становились свободными людьми и никакие царские указы и войска до поры до
времени не могли достать их. Естественно, никакое правительство это не
потерпит и поэтому начинают набирать силу карательные организации, растет
численность войск и хотя территория все так же велика и, даже, продолжает
увеличиваться, а связи все так же ненадежны, царь крепко держит в своих
руках страну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
стороне, незапятнанным. Это непатриотично. Открытия ученых работают на
благосостояние его народа и на мощь державы. Диктаторы приходят и уходят, а
государство и нация остаются. Поэтому смешно обвинять яйцеголовых в том, что
их изобретения используются во вред человечеству. С таким же успехом можно
обвинить того питекантропа, который первым догадался крушить черепа
саблезубым тиграм палкой с привязанным камнем, а заодно и черепа своих
сородичей. Ближним его было плохо, но в целом цивилизация от этого выиграла.
Агрессия, жажда власти и любознательность двигают нашу цивилизацию с тех
времен и позволяет нам доминировать в природе.
- А как же разум?, - спросила Анастасия.
- Что - разум?, - не понял Кирилл, на ожидая включения в разговор своей
бывшей жены.
- Я думала что разум позволяет человеку доминировать в природе.
- Разум это и есть - агрессия, доминирование, любознательность.
- А как же мораль?, - подхватил Джонс, - Вы же не будете отрицать ее
существование у хомо сапиенс?
- Хорошо, хорошо, - поднял руки Кирилл, - плюс еще мораль, хотя история
учит нас тому, что здесь скорее подойдет знак минус. Но мы несколько
отклонились от темы - что для вас историка есть во всем этом? Вы хотите
изменить традицию, прервав описание войн и житья королей и занявшись
исторической эволюцией совести человечества?
- После нескольких десятков лет чтения лекций и вдалбливания в
студенческие головы в общем-то тривиальной и правильной мысли о том, что в
истории главенствует Его Величество Факт, я довольно-таки неожиданно пришел
к тому, что исторические факты суть следствие, а уж никак не причина
произошедшего. Мы ищем объяснение уже произошедшему и было бы удивительно
если мы его не нашли. Задним умом и дурак - мудрец. Но попробовал бы
кто-нибудь на основе накопленного человечеством опыта предсказать, что будет
завтра - у него ничего не вышло бы, хотя все утверждают, что в истории все
повторяется. Несмотря на то, что я историк, настоящее меня интересует больше
и, поняв что исторические факты не дадут мне понимания сегодняшнего дня, я
перестал придавать им большое значение. Мы знаем хронологию Пунических войн,
мы изучили походы Александра и нашли Ковчег заветов. Мы пережили российские
революции, мировые войны и Консолидацию. Мы знаем экономические и
политические причины всего этого. Но ведь люди, творившие это, не
руководствовались подобными обоснованиями своих поступков. Если бы они были,
на худой конец, всего лишь прагматиками, пусть глупыми, жадными, продажными,
но - прагматиками, то теперешняя жизнь была бы иной, а человеческой крови
проливалось бы гораздо меньше. Но люди следовали и следуют лишь своим
желаниям и не ведают что творят. Я не считаю, что можно говорить о жестко
детерминированном историческом процессе, как это утверждали Толстой,
марксисты, Ханцер и новые левые. Меня интересуют люди минувших эпох - их
мысли, психология, нравственность, убеждения как первооснова произошедшего.
Какими людьми были Петр, Ганнибал, Тутанхамон? Плохими, хорошими, злыми,
параноиками, атеистами? Это сложнее всего понять и узнать.
- Но нам, обывателям, что с того, каким человеком был тот и каким
агнцем небесным был этот?, - возразил Кирилл.
- Уважаемый, - улыбнулся Джонс, - я не знаю какой вам будет от этого
прок. Ученый редко руководствуется подобными соображениями, по вашей же идее
о безнравственности науки. Исследования для ученого самодостаточны. Но я все
же вижу прок в них не только для себя. Надеюсь, что со временем смирясь
все-таки с такой тривиальной мыслью - историю делают люди, а не непонятный
исторический процесс, мы будем внимательнее присматриваться к тем, кто хочет
управлять нами, оценивая их в том числе и по нравственным качествам. "И
тогда мы доживем когда-нибудь до того времени, когда будут говорить:
специалист он, конечно, знающий, но грязный тип, гнать его надо... ", -
подколол Генри Кирилла ответной цитатой.
- Вы утопист и мечтатель, - вынес свой приговор Кирилл, - Вы верите
в существование властительной этики, и потому относитесь к человечеству,
словно девственник к женщине, - теоретически он знает, что конкретная
женщина может оказаться и обманщицей, и развратницей, и кем угодно еще, но
Женщина как таковая для него суть объект поклонения. Вот и вы в человечество
верите, хотя и знаете: отдельно взятый человек вполне может оказаться
предателем. преступником, садистом. Кто вас услышит кроме нас, да и кто
поймет?
Генри Джонс пожал плечами.
- Может я для этого и жил так долго, что бы понять и рассказать все
именно вам, Кирилл. Вы хорошо знаете Стругова. И вас услышат многие.
По этому поводу Кирилл спорить не стал. Он воспринял слова старика как
грубую лесть, а лесть он органически не переносил.
- Вы в самом начале нашего разговора, доктор Джонс, как и любой старик,
- Кирилл, извиняясь, положил руку на сердце, а археолог виновато развел
руками, принимая упрек и извинения, - ругали нынешние нравы, как и все
старики, - повтор обмена любезностями, - считая что в ваше время молодежь
была духовнее, трава зеленее, а солнце ярче. Такие аргументы повторяет
каждое уходящее поколение, не желая признать, что мир изменился и забыв, что
в молодости они были такими же и их так же ругали их деды.
- Нет, нет, нет, - Джонс ладонями отгородился от обвинений журналиста в
ретроградстве, стариковской брюзгливости и маразме, - Упаси меня Бог
обвинять нашу золотую молодежь.
- Но я тоже так поняла вас, доктор, - подтвердила Анастасия, - и я
полностью с вами согласна. Порой мне самой кажется, что весь мир сошел с ума
и я осталась единственной нормальной! Зачем люди убивают друг друга, жгут
города, устраивают революции? Лично мне не надо никаких Спутников, но
телевидение постоянно орет, что народ требует уничтожить мятежников и
показывает миллионные демонстрации в поддержку действий Директората. А если
я это не поддерживаю? Значит я не принадлежу к народу?
Анастасия нервно отхлебнула холодное кофе и продолжила:
- У меня много знакомых - добрых, хороших людей, которые любят своих
детей, но я встречаю их в рядах демонстраций "неистовых" и не верю своим
глазам! Зачем им война? Ведь на нее пойдут их дети и будут погибать в
безжизненных пустынях Спутников неизвестно за что.
- Они будут умирать за интересы всей нации, - зло сказал Кирилл, - что
бы нам было что есть, пить, что бы нам было тепло и светло.
- Значит я не нация, раз не хочу войны.
Джонс рассмеялся.
- Конечно, милая Настя, если вы позволите мне вас так назвать, конечно
вы не нация, и я не нация, и даже уважаемый Кирилл к ней не относится. Я
убежден, что каждый человек в отдельности добр, разумен, любит своих детей и
родителей и не хочет причинять зло ближнему своему, - Кирилл криво
улыбнулся, но снова цитировать "Дорогу дорог" не стал, - Но стоит всем им
объединиться в государство, нацию, то происходит нечто странное. Нация не
есть простая сумма составляющих ее людей - она живет отдельной от личности
жизнью, живет своими интересами и желаниями, порой непонятными даже входящим
в этот социум членам. Надо сказать - жуткое существо этот социум: однажды
сорганизовавшись, он стремится как можно дальше распространить свое влияние,
сталкиваясь при этом с конкурентами - другими нациями. Хотим ли мы это или
нет - все мы живем, действуем в интересах своего государства и своей нации.
Может по большому счету каждый из нас не хочет войны, не хочет умирать
насильственной смертью, не хочет гибели других людей, но мы снова и снова
выбираем себе тех правителей, обеспечивающих национальные интересы, проливая
нашу кровь и выкорчевывая инакомыслящих.
- Да вы - анархист!, - поразился Кирилл, - Следуя вашим идеям - для
благоденствия человека следует распустить государства и запретить все
сборища больше двух человек.
- Я думал над этим вариантом, но, к сожалению, человек по своей природе
социален, как и большинство млекопитающих, и он опять будет
самоорганизовываться в банду, племя, государство. Найдите такой способ
сделать человека независимым от других и что бы только от его желания
зависело - быть ему совсем одному или жить с кем-то, делать ему то, что он
хочет сам или добровольно присоединиться к общему делу, дайте ему
возможность выбирать самому и при этом научите его не поддаваться на обман и
манипулирование - и государство развалиться само по себе, без всяких войн и
революций. Дайте человеку возможность бежать из под длани государства - как
все разбегутся, спасаясь от коллективного сумасшествия. Процесс распада
империй в прошлом веке, на мой взгляд, имел одной из причин именно это
стремление: проэкстраполируйте стремление к суверенности до логического
конца и получите отдельное государство для каждого человека. Кстати, именно
из вышесказанного можно понять почему с ростом территории государства
демократические режимы приживаются все с большим трудом и, зачастую,
сменяются тоталитарным. Демократическое государство, с выборными органами,
слабым карательным аппаратом не может на большой территории поддерживать
монолитность социума исключительно убеждением и пропагандой. Проще говоря, у
людей появляется возможность сбежать от своего правительства.
Слушая размышления Генри Джонса, Кирилл незаметно включил диктофон и,
записывая монологи болтливого археолога, вошел в привычную роль журналиста,
берущего интервью, то есть видя свою задачу не в том, что бы своими
аргументами опрокинуть доводы собеседника, а в том, чтобы подобающими
репликами и вопросами в нужных местах и в нужное время побудить человека
поделиться своими сокровенными мыслями.
- И какие доказательства этому вы можете привести, доктор?
Джонс поморщился.
- Кирилл, прошу вас - не называйте меня доктором. Сейчас, когда
сертификат доктора философии можно купить в любой подворотне, этот звание не
тешит мое самолюбие. А если вести речь о доказательствах, то в этом
отношении мне очень нравится позиция Отто Вейнингера, который в своих
сочинениях писал, что доказательство этой мысли настолько тривиально, что я
даже не буду делать этого. К тому же в истории, как и в любой науке, одними
и теми же фактами можно доказать совершенно противоположные вещи. Но раз вы
так этого хотите, извольте - Россия. Ваши предки случайно не оттуда?, -
поинтересовался археолог.
Кирилл помотал головой и Джонс продолжил:
- Россия в своем роде уникальная страна с богатым опытом тоталитарного
управления. Абсолютная монархия там дожила до начала двадцатого века и, надо
сказать, неплохо себя показала на мировой политической арене. В 1917 году
была попытка установления более демократического правления, но это не
удалось и к власти пришла коммунистическая диктатура. Политический вес
России, несколько утерянный за время Первой Мировой войны и революций, снова
возрос. Потом были более или менее короткие промежутки "оттепели", смягчения
режима, но тем не менее общество вновь и вновь консолидировалось и
добровольно, на выборах (д-р Джонс несколько своеобразно интерпретирует
историю СССР и, особенно, "свободные выборы" тех времен. Но, надеюсь, никому
не придет в голову идея изучать историю по фантастическим романам - Прим.
автора), разрешенных либеральным правительством, снова и снова выбирало
себе диктатора. Можно назвать это роком, злой участью, трагедией,
национальной традицией.
Мне же видится причина в необъятности российской территории.
Действительно, сравнивая Россию с ее более благополучными соседями, увидим
те объективные отличия, выделяющие ее в ряду евро-азиатских государств:
во-первых, колоссальная территория, во-вторых, сравнительно малое количество
населения, в-третьих, потрясающая неразвитость коммуникаций: связи, железных
и автомобильных дорог, воздушного сообщения. То есть налицо все причины,
препятствующие существованию унитарного и даже федерального государства. При
царях крепостные крестьяне бежали от своих хозяев в Сибирь, на Украину, где
становились свободными людьми и никакие царские указы и войска до поры до
времени не могли достать их. Естественно, никакое правительство это не
потерпит и поэтому начинают набирать силу карательные организации, растет
численность войск и хотя территория все так же велика и, даже, продолжает
увеличиваться, а связи все так же ненадежны, царь крепко держит в своих
руках страну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42