"Сгинь, нечистая!" - я
судорожно дернулся, оставив в когтях старухи пучок волос, и
сбросил-таки со спины мерзкого клеща. Повернувшись, я хотел тут
же брезгливо растоптать его, и увидел, что это... Альбина! "Что
ты тут делаешь?!" - заорал я на нее, моментально очнувшись от
наваждения, но и не вполне придя в себя. Альбина открыла рот,
чтобы ответить, но так и не смогла выдавить из себя ни звука и
только мелко затрясла головой от страха и волнения, сидя на
полу. "Вставай!" - немного остыв к этому моменту, я протянул ей
руку, чтобы помочь подняться, но она шарахнулась от нее, как от
змеи, и, отталкиваясь ногами от пола, судорожно подползла к
двери... В то же самое время старуха стала отчаянно дубасить
пяткой в перегородку между купе и проходом - какой-то мужчина с
вафельным полотенцем через плечо отодвинул дверь, и Альбина
вывалилась наружу. Перевернувшись со спины, она пробежала
несколько шагов на четвереньках, разгоняясь, а затем
выпрямилась и понеслась, растрепанная, в конец вагона.
Я бросился за ней, решив, что она обезумела от ужаса и
бежит в тамбур, чтобы выпрыгнуть из поезда на полном ходу, и,
видимо, так оно и было, но поезд, к счастью, уже въехал на
станцию и двигался совсем тихо. Проскочив мимо стоявшей возле
открытой двери толстенной проводницы,Альбина выпрыгнула на
перрон - я рванулся за ней к дыхнувшему холодом и соляркой
проему, но очнувшаяся проводница метнулась мне навстречу и,
приняв удар моего торса массивными буферами грудей, завопила в
самое ухо: "На тот свет захотелось?!" Изловчившись, я
прошмыгнул у нее под рукой и спрыгнул с поезда, но приземлился
не совсем удачно и споткнулся о чемодан... Я остро ощутил свой
бескрылый полет, но не успел испугаться, как рухнул на асфальт
и вгрызся в него зубами. Чуть не теряя сознания от адской боли,
я тяжело поднялся, подстегиваемый матюками владельца чемодана,
и побежал, сам теперь не понимая, куда и зачем.
12. На пороге великих свершений
Я не нашел Альбину ни на перроне, ни в зале ожидания, но,
честно говоря, не сильно расстроился по этому поводу, потому
что до меня очень скоро дошла бессмысленность моих поисков: что
я ей могу сказать? Что я ей могу объяснить, если сам почти
ничего не понимаю из того, что происходит со мной и вокруг
меня? Чем я ей могу помочь, если сам чувствую себя марионеткой
в руках какого-то расчетливого высшего существа, преследующего
с моей помощью некую далекую цель, известную лишь ему одному?
Что уж говорить, если это существо даже зубов моих не пожалело:
шмякнуло мордой об асфальт - и будь здоров... Мессия с
разбитыми зубами - где это видано!
Зайдя в привокзальный туалет, я осторожно разлепил разбитые
губы, спеченные засохшей кровью, и, умывшись, заставил себя
посмотреть в зеркало, на котором почему-то было нарисовано
дерьмом сердечко... От двух передних зубов остались лишь кривые
сколотые клыки, и я теперь больше походил на вурдалака, нежели
на святого. Как я теперь явлюсь народу, когда пробьет мой
звездный час?! Меня охватило режущее по сердцу отчаяние, и я
остро осознал всем своим естеством, что в звездной программе
произошел непредвиденный сбой... Нет, мне совсем неинтересно
было, что произошло за десятки и сотни тысяч световых лет,
отделяющих меня от звезд зодиакальных созвездий: какая мне
разница, произошел ли взрыв "сверхновой" где-нибудь у Тельца
или "черная дыра" засосала у Девы "белого карлика", - главное,
что я в результате раздробил себе зубы, и все полетело и
посыпалось к чертовой матери!
Да и какой я, на самом деле, мессия, если смутно
представляю себе, в чем заключается моя "великая миссия"?! Все,
на что я способен - это дешевые "чудеса", например, превращение
воды в вино, как в случае с Грачилой... Хотя, если разобраться,
лучше уж такая невинная спасительная шутка, чем воскрешение из
гроба мертвых с размозженными колуном черепами... Вот если бы
подонок Сизов действительно превратился в святого, это было бы
настоящим чудом - но нет, не дано!
С горечью осознав свое полное бессилие, я вспомнил об Алене
как о единственном человеке, который, возможно, все еще готов
прийти мне на помощь в трудную минуту... Моя бедная терпеливая
жена - сколько она вынесла от меня: измену, нищету и
оскорбления, - а теперь еще и это злополучное мессианство!
Разыскав тут же на вокзале телефон-автомат междугородней
связи, я не без волнения набрал "родной" домашний номер и чуть
не прослезился, услышав в трубке теплое аленино "алло".
- Это я, - с трудом выдавил я через спертую от нахлынувших
чувств гортань.
- Ты где? - спросила Алена после долгой паузы, заполненной
сухим потрескиванием соединявшей нас линии.
- Я в другом городе.
- В каком?
- Не знаю, - ответил я, сам вдруг удивляясь тому, что не
ведаю, где нахожусь. - Это недалеко, - поспешил я добавить. - К
утру буду дома.
- Да, приезжай, - сказала она совсем как-то буднично,
словно я вышел из дома на полчаса за хлебом и теперь звоню от
булочной на соседней улице.
- Дома все в порядке?
- Все плохо, Сережа, - ответила она отрешенно. - Про тебя
появилась статья в маминой газете, пишут, что ты не человек, а
"пришелец с далекой звезды", а саму маму увезли в больницу =
кормят через зонд. Но это еще не все...
- А что еще?
- У меня будет ребенок.
- Ну вот, а ты говоришь, все плохо! - смущенно засмеялся я.
- Я хотела сделать аборт, но врач сказал, что все сроки уже
прошли, - сообщила она безразличным тоном, словно констатируя
отвлеченный факт.
- Как аборт?!
- Не будь дураком, Серж! - неожиданно разозлилась Алена.
На другом конце провода послышались короткие гудки. Конец
связи.
Повесив трубку, я подбежал к кассе:
- Когда ближайший рейс до Углова?
- Утром, - последовал лаконичный ответ.
- А раньше нет?
- Да вы не волнуйтесь, - успокоила меня кассирша, - билетов
все равно нет.
- Проклятье! - процедил я сквозь зубы в досаде. - У меня
там жена, понимаете... мне срочно нужно.
Глаза в окошке сверкнули интересом: видно, не часто в наше
время встречаются подвыпившие и с разукрашенной физиономией
мужья, рвущиеся к женам.
- Если действительно очень нужно, в час ночи уходит автобус
с автовокзала, - сжалилась девушка в окошке. - Может, повезет,
так возьмете билет из брони, за полчаса распродают, только
нужно очередь заранее занять.
- Спасибо! - я готов был расцеловать ее, но голова явно не
пролезала в окошко. - А где этот автовокзал?
Оказалось, нужно пройти всего три улицы, и я, не теряя
времени - надо заранее занять очередь! - направился широким
шагом на автовокзал. Однако я еще не пересек слякотную
привокзальную площадь, когда чуть впереди меня остановилась
"Волга" цвета белой ночи, и из приоткрытой задней дверцы
показалась крупная мужская голова:
- Вас подвезти?
- Нет, мне рядом, - на ходу ответил я, подумав, что это
"левый частник" зазывает пассажира.
Но вслед за крупной головой нарисовался квадратный торс, и
его жизнерадостный обладатель почти весело пригласил сочным
голосом, выходя из машины:
- Садитесь, Сизов. Нам с вами в одну сторону. По пути.
Я заглянул в освещенный салон автомобиля: в нем сидели, не
считая водителя, еще двое таких же крепких молодцов, - один на
переднем сидении и один на заднем. "Сопротивление бесполезно",
-вспомнилась мне расхожая фраза из детективных романов. Я
пролез на середину заднего сидения,придвинувшись к неподвижно
скучавшему мордастому "попутчику", а пригласивший меня
"жизнерадостно-квадратный" привалился ко мне с другого края и,
захлопнув дверцу, опустил защелку. Мы поехали.
- А ордер на арест у вас есть? - вспохватился я, с тоской
провожая глазами проплывающую мимо стеклянную коробку с горящей
надписью "Автовокзал".
- Кто вам сказал, что вас а-рестовали? - коротко зевнул, не
поворачивая головы, седой мужчина рядом с водителем.
- В таком случае, куда вы меня везете? - спросил я как
можно спокойнее, физически ощущая на себе тяжелое давление
неизвестности.
- В Углов, - дернул плечами седой, будто я спрашивал о
чем-то совершенно очевидном.
- Зачем?
Демонстративно игнорируя мой вопрос, седой включил
автомобильный приемник и покрутил ручку настройки.
- ... ожидаются снегопады, по области - дожди с грозами, =
бодро известила дикторша.
- С грозами! - поднял вверх указательный палец седой.
Трое остальных засмеялись, будто в ответ на удачную шутку.
"Дебилы!" - обругал я их, но не вслух, а про себя.
- ...ветер умеренный, западный, - как ни в чем ни бывало
продолжала дикторша - ей-то что!
Я набрал в легкие побольше воздуху и закричал:
- Я требую остановить машину!
- ... от минус трех до плюс одного! - ударил по ушам вопль
дикторши, так что динамики задребезжали.
- Что вы сказали? - вежливо переспросил седой, увертывая
звук.
- Остановите машину, - потребовал я, не слыша собственного
голоса.
- А теперь - концерт по заявкам радиослушателей! - взревела
дикторша.
- Что вы сказали? - вежливо переспросил седой.
Продолжать "разговор" было бесполезно, и я замолчал, решив
экономить силы, которые мне, судя по всему, скоро понадобятся.
Часа через три мы свернули с шоссе на темную лесную дорогу
и еще через 20 минут подъехали к добротной зимней даче =
двухэтажному кирпичному дому за высоким сплошным забором.
- Где мы? - спросил я, когда машина въехала через ворота во
двор.
- В лесу, - ответил седой безо всякой интонации в голосе, в
первый раз поворачивая ко мне свое мясисто-костистое лицо с
подвижными глазами-буравчиками. - Выходите.
Я вышел. Седой завел меня в дом, мы прошли через богато
обставленный холл с камином и распятьями медвежьих шкур на
стенах и поднялись по витой лестнице на второй этаж. Здесь
седой подвел меня к одной из дверей и почтительно постучал... В
эту минуту он сильно напоминал учителя, приведшего к директору
школы провинившегося ученика. За дверью не отвечали, и седой
впал в тягостное раздумье: постучать еще раз или подождать?
"Интересно, кто этот внушающий трепет подчиненным "директор"? =
спросил я себя и сам себе ответил. - Занзибаров. Да, конечно
же, это Занзибаров, как я раньше не догадался!" Наконец, седой
решился постучать еще раз, и тогда из-за двери еле слышно
донеслось: "Войдите". Мне показалось, что это голос
Занзибарова, но когда мы вошли, я увидел, что в высоком кожаном
кресле за широким письменным столом сидит совсем другой
человек: лет пятидесяти, но моложавый и подтянутый, аккуратно
причесанный на пробор и с тонкими чертами лица, среди которых
особо выделялся рот - он, пожалуй, был слишком тонким и ярким,
ипоэтому казалось, что его обладатель вот-вот не то укусит, не
то поцелует своего собеседника. "Спасибо, Юрий Палыч", - сказал
он седому. Седой тотчас бесшумно удалился, а хозяин кабинета
приветливо улыбнулся мне, загибая резко вверх уголки своего
замечательного рта, и сказал, как долгожданному гостю:
- Наконец-то вы прибыли!
- Простите, но я вас не знаю, - холодно ответил я.
Он смущенно поморгал, будто впервые встретил такого чудака,
который его не знает, и сказал:
- Зовите меня Иван Иванычем.
- Очень приятно. Зовите меня Петром Петровичем, - в такт
ему представился я.
- Хорошо, Петр Петрович... Он же Сергей Сизов, он же Серый,
он же Угловский мессия, он же Умка, он же Зоровавель, он же
Зоро, он же - Джакомо Казанова, - перечислил Иван Иваныч, кивая
головой при каждом новом имени, а последнее особо выделил
размашистым кивком, давая понять, что ему известно про меня не
только все, но и чуть-чуть больше...
- Вы следили за мной? - в лоб спросил я.
- Я?! - рассмеялся Иван Иваныч. - Я - нет!
- Что вы от меня хотите? - опять напрямую спросил я.
Иван Иваныч моментально сделал серьезное лицо, показывая,
что шутки кончены, и строго сказал назидательным тоном:
- Я хочу, чтобы вы перестали пьянствовать, превращая воду в
водку, и прекратили соблазнять малолетних восторженных девочек,
покоряя их сердца дешевыми чудесами. Вас ждут большие дела, мой
дорогой Зоровавель, а вы размениваете свой звездный миллион на
жалкие гроши! Я не собираюсь читать вам лекцию о положении в
стране - вы и сами прекрасно все знаете. Россия стоит на грани
катастрофы: экономика развалена до основания, людям элементарно
нечего есть, нравственность упала до нуля под грузом
порнографии, выдаваемой за либерализацию культуры, - а
парализованное центральное правительство, подобно первобытному
шаману, врачует страну бесконечными заклинаниями о
необратимости процессов перестройки и демократизации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
судорожно дернулся, оставив в когтях старухи пучок волос, и
сбросил-таки со спины мерзкого клеща. Повернувшись, я хотел тут
же брезгливо растоптать его, и увидел, что это... Альбина! "Что
ты тут делаешь?!" - заорал я на нее, моментально очнувшись от
наваждения, но и не вполне придя в себя. Альбина открыла рот,
чтобы ответить, но так и не смогла выдавить из себя ни звука и
только мелко затрясла головой от страха и волнения, сидя на
полу. "Вставай!" - немного остыв к этому моменту, я протянул ей
руку, чтобы помочь подняться, но она шарахнулась от нее, как от
змеи, и, отталкиваясь ногами от пола, судорожно подползла к
двери... В то же самое время старуха стала отчаянно дубасить
пяткой в перегородку между купе и проходом - какой-то мужчина с
вафельным полотенцем через плечо отодвинул дверь, и Альбина
вывалилась наружу. Перевернувшись со спины, она пробежала
несколько шагов на четвереньках, разгоняясь, а затем
выпрямилась и понеслась, растрепанная, в конец вагона.
Я бросился за ней, решив, что она обезумела от ужаса и
бежит в тамбур, чтобы выпрыгнуть из поезда на полном ходу, и,
видимо, так оно и было, но поезд, к счастью, уже въехал на
станцию и двигался совсем тихо. Проскочив мимо стоявшей возле
открытой двери толстенной проводницы,Альбина выпрыгнула на
перрон - я рванулся за ней к дыхнувшему холодом и соляркой
проему, но очнувшаяся проводница метнулась мне навстречу и,
приняв удар моего торса массивными буферами грудей, завопила в
самое ухо: "На тот свет захотелось?!" Изловчившись, я
прошмыгнул у нее под рукой и спрыгнул с поезда, но приземлился
не совсем удачно и споткнулся о чемодан... Я остро ощутил свой
бескрылый полет, но не успел испугаться, как рухнул на асфальт
и вгрызся в него зубами. Чуть не теряя сознания от адской боли,
я тяжело поднялся, подстегиваемый матюками владельца чемодана,
и побежал, сам теперь не понимая, куда и зачем.
12. На пороге великих свершений
Я не нашел Альбину ни на перроне, ни в зале ожидания, но,
честно говоря, не сильно расстроился по этому поводу, потому
что до меня очень скоро дошла бессмысленность моих поисков: что
я ей могу сказать? Что я ей могу объяснить, если сам почти
ничего не понимаю из того, что происходит со мной и вокруг
меня? Чем я ей могу помочь, если сам чувствую себя марионеткой
в руках какого-то расчетливого высшего существа, преследующего
с моей помощью некую далекую цель, известную лишь ему одному?
Что уж говорить, если это существо даже зубов моих не пожалело:
шмякнуло мордой об асфальт - и будь здоров... Мессия с
разбитыми зубами - где это видано!
Зайдя в привокзальный туалет, я осторожно разлепил разбитые
губы, спеченные засохшей кровью, и, умывшись, заставил себя
посмотреть в зеркало, на котором почему-то было нарисовано
дерьмом сердечко... От двух передних зубов остались лишь кривые
сколотые клыки, и я теперь больше походил на вурдалака, нежели
на святого. Как я теперь явлюсь народу, когда пробьет мой
звездный час?! Меня охватило режущее по сердцу отчаяние, и я
остро осознал всем своим естеством, что в звездной программе
произошел непредвиденный сбой... Нет, мне совсем неинтересно
было, что произошло за десятки и сотни тысяч световых лет,
отделяющих меня от звезд зодиакальных созвездий: какая мне
разница, произошел ли взрыв "сверхновой" где-нибудь у Тельца
или "черная дыра" засосала у Девы "белого карлика", - главное,
что я в результате раздробил себе зубы, и все полетело и
посыпалось к чертовой матери!
Да и какой я, на самом деле, мессия, если смутно
представляю себе, в чем заключается моя "великая миссия"?! Все,
на что я способен - это дешевые "чудеса", например, превращение
воды в вино, как в случае с Грачилой... Хотя, если разобраться,
лучше уж такая невинная спасительная шутка, чем воскрешение из
гроба мертвых с размозженными колуном черепами... Вот если бы
подонок Сизов действительно превратился в святого, это было бы
настоящим чудом - но нет, не дано!
С горечью осознав свое полное бессилие, я вспомнил об Алене
как о единственном человеке, который, возможно, все еще готов
прийти мне на помощь в трудную минуту... Моя бедная терпеливая
жена - сколько она вынесла от меня: измену, нищету и
оскорбления, - а теперь еще и это злополучное мессианство!
Разыскав тут же на вокзале телефон-автомат междугородней
связи, я не без волнения набрал "родной" домашний номер и чуть
не прослезился, услышав в трубке теплое аленино "алло".
- Это я, - с трудом выдавил я через спертую от нахлынувших
чувств гортань.
- Ты где? - спросила Алена после долгой паузы, заполненной
сухим потрескиванием соединявшей нас линии.
- Я в другом городе.
- В каком?
- Не знаю, - ответил я, сам вдруг удивляясь тому, что не
ведаю, где нахожусь. - Это недалеко, - поспешил я добавить. - К
утру буду дома.
- Да, приезжай, - сказала она совсем как-то буднично,
словно я вышел из дома на полчаса за хлебом и теперь звоню от
булочной на соседней улице.
- Дома все в порядке?
- Все плохо, Сережа, - ответила она отрешенно. - Про тебя
появилась статья в маминой газете, пишут, что ты не человек, а
"пришелец с далекой звезды", а саму маму увезли в больницу =
кормят через зонд. Но это еще не все...
- А что еще?
- У меня будет ребенок.
- Ну вот, а ты говоришь, все плохо! - смущенно засмеялся я.
- Я хотела сделать аборт, но врач сказал, что все сроки уже
прошли, - сообщила она безразличным тоном, словно констатируя
отвлеченный факт.
- Как аборт?!
- Не будь дураком, Серж! - неожиданно разозлилась Алена.
На другом конце провода послышались короткие гудки. Конец
связи.
Повесив трубку, я подбежал к кассе:
- Когда ближайший рейс до Углова?
- Утром, - последовал лаконичный ответ.
- А раньше нет?
- Да вы не волнуйтесь, - успокоила меня кассирша, - билетов
все равно нет.
- Проклятье! - процедил я сквозь зубы в досаде. - У меня
там жена, понимаете... мне срочно нужно.
Глаза в окошке сверкнули интересом: видно, не часто в наше
время встречаются подвыпившие и с разукрашенной физиономией
мужья, рвущиеся к женам.
- Если действительно очень нужно, в час ночи уходит автобус
с автовокзала, - сжалилась девушка в окошке. - Может, повезет,
так возьмете билет из брони, за полчаса распродают, только
нужно очередь заранее занять.
- Спасибо! - я готов был расцеловать ее, но голова явно не
пролезала в окошко. - А где этот автовокзал?
Оказалось, нужно пройти всего три улицы, и я, не теряя
времени - надо заранее занять очередь! - направился широким
шагом на автовокзал. Однако я еще не пересек слякотную
привокзальную площадь, когда чуть впереди меня остановилась
"Волга" цвета белой ночи, и из приоткрытой задней дверцы
показалась крупная мужская голова:
- Вас подвезти?
- Нет, мне рядом, - на ходу ответил я, подумав, что это
"левый частник" зазывает пассажира.
Но вслед за крупной головой нарисовался квадратный торс, и
его жизнерадостный обладатель почти весело пригласил сочным
голосом, выходя из машины:
- Садитесь, Сизов. Нам с вами в одну сторону. По пути.
Я заглянул в освещенный салон автомобиля: в нем сидели, не
считая водителя, еще двое таких же крепких молодцов, - один на
переднем сидении и один на заднем. "Сопротивление бесполезно",
-вспомнилась мне расхожая фраза из детективных романов. Я
пролез на середину заднего сидения,придвинувшись к неподвижно
скучавшему мордастому "попутчику", а пригласивший меня
"жизнерадостно-квадратный" привалился ко мне с другого края и,
захлопнув дверцу, опустил защелку. Мы поехали.
- А ордер на арест у вас есть? - вспохватился я, с тоской
провожая глазами проплывающую мимо стеклянную коробку с горящей
надписью "Автовокзал".
- Кто вам сказал, что вас а-рестовали? - коротко зевнул, не
поворачивая головы, седой мужчина рядом с водителем.
- В таком случае, куда вы меня везете? - спросил я как
можно спокойнее, физически ощущая на себе тяжелое давление
неизвестности.
- В Углов, - дернул плечами седой, будто я спрашивал о
чем-то совершенно очевидном.
- Зачем?
Демонстративно игнорируя мой вопрос, седой включил
автомобильный приемник и покрутил ручку настройки.
- ... ожидаются снегопады, по области - дожди с грозами, =
бодро известила дикторша.
- С грозами! - поднял вверх указательный палец седой.
Трое остальных засмеялись, будто в ответ на удачную шутку.
"Дебилы!" - обругал я их, но не вслух, а про себя.
- ...ветер умеренный, западный, - как ни в чем ни бывало
продолжала дикторша - ей-то что!
Я набрал в легкие побольше воздуху и закричал:
- Я требую остановить машину!
- ... от минус трех до плюс одного! - ударил по ушам вопль
дикторши, так что динамики задребезжали.
- Что вы сказали? - вежливо переспросил седой, увертывая
звук.
- Остановите машину, - потребовал я, не слыша собственного
голоса.
- А теперь - концерт по заявкам радиослушателей! - взревела
дикторша.
- Что вы сказали? - вежливо переспросил седой.
Продолжать "разговор" было бесполезно, и я замолчал, решив
экономить силы, которые мне, судя по всему, скоро понадобятся.
Часа через три мы свернули с шоссе на темную лесную дорогу
и еще через 20 минут подъехали к добротной зимней даче =
двухэтажному кирпичному дому за высоким сплошным забором.
- Где мы? - спросил я, когда машина въехала через ворота во
двор.
- В лесу, - ответил седой безо всякой интонации в голосе, в
первый раз поворачивая ко мне свое мясисто-костистое лицо с
подвижными глазами-буравчиками. - Выходите.
Я вышел. Седой завел меня в дом, мы прошли через богато
обставленный холл с камином и распятьями медвежьих шкур на
стенах и поднялись по витой лестнице на второй этаж. Здесь
седой подвел меня к одной из дверей и почтительно постучал... В
эту минуту он сильно напоминал учителя, приведшего к директору
школы провинившегося ученика. За дверью не отвечали, и седой
впал в тягостное раздумье: постучать еще раз или подождать?
"Интересно, кто этот внушающий трепет подчиненным "директор"? =
спросил я себя и сам себе ответил. - Занзибаров. Да, конечно
же, это Занзибаров, как я раньше не догадался!" Наконец, седой
решился постучать еще раз, и тогда из-за двери еле слышно
донеслось: "Войдите". Мне показалось, что это голос
Занзибарова, но когда мы вошли, я увидел, что в высоком кожаном
кресле за широким письменным столом сидит совсем другой
человек: лет пятидесяти, но моложавый и подтянутый, аккуратно
причесанный на пробор и с тонкими чертами лица, среди которых
особо выделялся рот - он, пожалуй, был слишком тонким и ярким,
ипоэтому казалось, что его обладатель вот-вот не то укусит, не
то поцелует своего собеседника. "Спасибо, Юрий Палыч", - сказал
он седому. Седой тотчас бесшумно удалился, а хозяин кабинета
приветливо улыбнулся мне, загибая резко вверх уголки своего
замечательного рта, и сказал, как долгожданному гостю:
- Наконец-то вы прибыли!
- Простите, но я вас не знаю, - холодно ответил я.
Он смущенно поморгал, будто впервые встретил такого чудака,
который его не знает, и сказал:
- Зовите меня Иван Иванычем.
- Очень приятно. Зовите меня Петром Петровичем, - в такт
ему представился я.
- Хорошо, Петр Петрович... Он же Сергей Сизов, он же Серый,
он же Угловский мессия, он же Умка, он же Зоровавель, он же
Зоро, он же - Джакомо Казанова, - перечислил Иван Иваныч, кивая
головой при каждом новом имени, а последнее особо выделил
размашистым кивком, давая понять, что ему известно про меня не
только все, но и чуть-чуть больше...
- Вы следили за мной? - в лоб спросил я.
- Я?! - рассмеялся Иван Иваныч. - Я - нет!
- Что вы от меня хотите? - опять напрямую спросил я.
Иван Иваныч моментально сделал серьезное лицо, показывая,
что шутки кончены, и строго сказал назидательным тоном:
- Я хочу, чтобы вы перестали пьянствовать, превращая воду в
водку, и прекратили соблазнять малолетних восторженных девочек,
покоряя их сердца дешевыми чудесами. Вас ждут большие дела, мой
дорогой Зоровавель, а вы размениваете свой звездный миллион на
жалкие гроши! Я не собираюсь читать вам лекцию о положении в
стране - вы и сами прекрасно все знаете. Россия стоит на грани
катастрофы: экономика развалена до основания, людям элементарно
нечего есть, нравственность упала до нуля под грузом
порнографии, выдаваемой за либерализацию культуры, - а
парализованное центральное правительство, подобно первобытному
шаману, врачует страну бесконечными заклинаниями о
необратимости процессов перестройки и демократизации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23