Но
мясо на костях выглядело не сгнившим, а словно растворенным, тающим; в
нескольких местах открылись полости тела, и видны были внутренности. От
мяса во все стороны тянулись красноватые прожилки, исчезавшие в
желеобразной массе. И, несмотря на это, мертвое животное шевелилось!
Двигались конечности, приоткрывались и закрывались кривые челюсти.
Землянам потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это движение
вызвано все теми же сокращениями желеобразной "трубы".
Эмили отвернулась, борясь со спазмом в горле.
- Оно попросту переваривает все, что попадется ему на пути, -
спокойно сказал Роберт. - Кстати, то, как оно это делает, лишний раз
убеждает меня в его крайней примитивности. Скорее всего, это вообще не
единый организм, а гигантская мигрирующая колония простейших... Жаль, что
мы не видели его начала. Чтобы прояснить его природу, неплохо было узнать,
есть ли у него голова. Впрочем, сейчас меня больше волнует хвост.
- Хвост? - пробормотала Эмили.
- Ну да, ведь мы не можем через него перелезть. Значит, нам придется
ждать, пока хвост проползет мимо. Судя по всему, это будет нескоро... так
что придется делать привал прямо сейчас.
- Вы собираетесь ночевать рядом с этим? - ужаснулась Эмили.
- Нет, в ближайшем отеле, - огрызнулся пилот. - Впрочем, на этот раз
я намерен заботиться о безопасности лучше, чем прошлой ночью. Мы будем
спать по очереди. А так как это ползучее желе лишат вас сна, вы будете
бодрствовать первой.
- А если я все равно усну?
- Не уснете. Я одолжу вам свои часы. Помимо прочих полезных функций,
они умеют бороться со сном. Прикасаясь к коже, они способны регистрировать
биотоки, и всякий раз, когда биотоки бодрствующего человека начнут
меняться на биотоки спящего, часы станут посылать электрический импульс,
достаточно чувствительный, чтобы разбудить любого.
- Машина пыток!
- Пилоты находят это весьма полезным приспособлением. Впрочем,
называйте это как хотите, а вы их наденете. Через пять часов разбудите
меня, а потом ваша очередь спать.
Роберт выбрал место для ночлега в тридцати метрах от ползущей
"трубы". На этот раз земляне опустошили предпоследний баллончик с водой.
Пилот настроил часы на нужный режим и, едва убедившись, что Эмили надела
их, провалился в сон.
Проснулся он от того, что его трясли за плечо. С сожалением отогнав
мысль о том, что все это - кошмарный сон, и надо перевернуться на другой
бок и спать дальше, пилот пробормотал: "Сейчас, Эмили, уже встаю." Со
второй попытки Роберт разлепил веки и увидел того, кто его разбудил. Это
была не Эмили.

23
В нескольких дюймах от лица пилота в темноте тускло светились два
круглых багровых глаза, вызывавших в памяти старые легенды дикарей о духах
зла и демонах джунглей. Толстый, в кривых складках, белесый хоботок,
непрерывно шевелясь, ощупывал шлем, пытаясь добраться до лица землянина.
Верх хоботка покрывали жесткие редкие волоски, а низ - какие-то бурые
крючья, не то когти, не то зубы, с омерзительным звуком царапавшие лицевую
пластину шлема. Многочисленные кривые членистые клешни дергали и трясли
тело Роберта, пытаясь найти уязвимое место в скафандре.
Пилот попытался спихнуть с себя чудище и понял, что едва может
шевелиться. Все же ему удалось наполовину высвободить руку с ножом, но
лезвие лишь царапало хитиновую броню без всякого вреда для ее обладателя.
Роберт попытался ударить по хоботу и по глазам, но клешня перехватила его
запястье и прижала к земле. К этому моменту пилот окончательно проснулся,
и к нему вернулась ясность мышления. Он подумал, что гость из темноты
наверняка не переносит света... но не мог дотянуться до пульта на поясе,
чтобы включить фонарик. В дешевом скафандре Роберта не было аварийного
пульта в шлеме, позволяющего управлять приборами с помощью подбородка и
языка. Он попытался просунуть левую руку под брюхом чудища, но безуспешно.
В конце концов ему удалось дотянуться до пульта кончиком ножа и нажать
наугад какую-то кнопку. Температура в скафандре стала повышаться. Не то...
Следующая кнопка зажгла в шлеме шкалу компаса, еще одна - индикатор
наружной температуры и давления. Наконец нож коснулся нужного рычажка,
переводя его в крайнее положение.
Ослепительный свет ударил прямо в багровые глаза. Животное издало
какой-то совершенно не вяжущийся с его массой жалкий писк и отпрянуло,
пытаясь защититься от света клешнями, но по-прежнему наваливаясь на ноги
пилота. Роберт сел и дважды по рукоятку вонзил нож в белесый хоботок. С
еще более громким писком тварь попятилась, и землянин наконец смог
вскочить на ноги. Теперь он полностью разглядел своего врага. Отдаленно
похожий на броненосца двухметровой длины, совершенно, должно быть,
ослепший зверь поспешно семенил прочь. Через несколько секунд он врезался
в ствол дерева и, совсем ошалев, повернул обратно. Роберт ударил его
сапогом, указывая верное направление. Около минуты он гнал пинками в лес
отчаянно пищавшую от боли и страза тварь, а затем вернулся к месту
ночлега.
При ярком свете фонаря он увидел, что желеобразный массы больше нет -
только широкий след на земле указывал путь, по которому она ползла
несколько часов назад. Убедившись в этом, Роберт убавил мощность фонарика
и присел возле неподвижно лежавшей Эмили.
Она мирно спала. Часы пилота, которые должны были препятствовать
подобному занятию, были надеты поверх рукава ее скафандра. Роберт схватил
ее за плечи и встряхнул самым немилосердным образом. Голова Эмили
ударилась о внутреннюю поверхность шлема; она в испуге вытаращила глаза.
- Что, не нравится? Могу вас заверить, мое пробуждение было еще менее
приятным. Я уже жалею, что прогнал эту тварь - надо было дать вам
возможность познакомиться поближе. Какого дьявола вы перецепили мои часы
на рукав? Я что, неясно сказал, что вы должны караулить?!
- Роберт... Простите меня, Роберт, я так устала... Эта штука била
меня током каждые пять минут... Я понимаю, что не должна была этого
делать...
- Понимаете?! Вы, чертова идиотка, до сих пор не понимаете, что мы не
на увеселительной прогулке в парке аттракционов! Местным хищникам плевать,
сколько миллиардов на счету у вашего папаши!
- Перестаньте на меня кричать, я же извинилась!
- Давайте я сброшу вас со скалы, а потом извинюсь! Вы, черт бы вас
побрал вместе со всеми отпрысками толстосумов, вы подвергали опасности не
только свою, но и мою жизнь! Вы, разумеется, смотрели эти пошлые фильмы о
колонистах Границы и знаете поговорку пионеров: "Не оправдавшего доверия
пристрели сразу - потом будет поздно!"
- Ну так пристрелите меня из своего дохлого бластера!
- Мне следовало поступить гораздо проще: не будить вас, а просто
бросить здесь и уйти!
- И останетесь без ваших миллионов.
- Есть нечто, что мне дороже любых денег - моя шкура. Дайте сюда мои
часы.
Роберт взглянул на индикатор и подумал, что благодаря заснувшей на
посту Эмили сам он проспал на три часа дольше, чем рассчитывал - что ж,
нет худа без добра. Он держал часы в руке, словно не зная, на что
решиться.
- Послушайте, Роберт... Несмотря на все ваши оскорбления, я
по-прежнему прошу у вас прощения. Ну что мне, в конце концов, на колени
встать?
- Если я прикажу, вы встанете не только на колени, но и на уши - от
этого будет зависеть ваша жизнь. Но пока в этом нет необходимости. Ладно,
так и быть, даю вам еще два часа отдыха.
Роберт снял перчатку и надел часы на руку.

24
Через два часа земляне снова тронулись в путь. Эмили чувствовала себя
еще отвратительней, чем накануне, но на этот раз молчала, боясь вызвать
новую вспышку гнева пилота. Однако ей показалось, что ее слабость носит
какой-то нездоровый характер; к тому же ко всем прочим страданиям
добавилась головная боль.
Незадолго до дневного привала в шлеме Роберта замигал красный сигнал,
и голос автомата произнес: "Содержание кислорода ниже критического. Три
минуты до переключения на респираторный режим." Услышав это
предупреждение, хозяин скафандра мог заблокировать переключение (если
воздух снаружи был непригоден для дыхания, и человек предпочитал медленное
удушье), оставить все как есть или переключиться немедленно, что и сделал
Роберт. Вскоре то же самое пришлось проделать и Эмили. Но "свежий" воздух
леса не приносил облегчения - он был еще более затхлым и душным, чем
регенерированная смесь в истощившихся баллонах.
Наконец Роберт остановился, стаскивая ранец, что означало привал, и
оба землянина рухнули в грязь. Очередная порция воды была вовсе
микроскопической - казалось, вся она испарилась во рту, и ни капли не
добралось дальше. Роберт машинально отметил, что коррингартцы, как
обитатели более жаркой и сухой планеты, видимо, потребляют значительно
меньше воды, и потому их паек так невелик.
К тому моменту, когда пилот объявил о конце привала, Эмили вновь
овладела полная апатия. Единственное, чего ей хотелось - лежать и не
шевелиться; малейшее движение вызывало боль во всем теле и тяжелую
пульсацию в висках. Ее теперь даже не пугало, что Роберт может бросить ее
здесь; физическая слабость вполне может лишить человека желания бороться
за жизнь, особенно если это для него непривычно.
- Эмили, вы опять за свое? Нам некогда разлеживаться. У нас уже
кончился воздух, а прошли мы в лучшем случае полпути.
- Идите, Роберт, я никуда не пойду... я не могу... я устала... мне
все надоело.
- Вы хотите умереть здесь?
- Пускай... только оставьте меня в покое.
Роберт схватил ее за плечи и развернул к себе, заставляя открыть
глаза. Эмили очень не понравился его взгляд - ощущение было такое, словно
смотришь в дула боевых лазеров.
- Эмили Дженифер Клайренс, слушайте меня внимательно, повторять я не
буду. Я хочу кое-что рассказать вам о себе, и надеюсь, что это исключит
дальнейшие недоразумения. Слушайте и не перебивайте, а когда я закончу
свой рассказ, мы встанем и пойдем дальше.
Так же, как и вы, я родился на Земле, но на этом сходство наших
биографий кончается. Судьба не послала мне папашу-миллиардера. Правда, не
был я и отпрыском трущоб, сыном шлюхи и наркомана, привыкшим с детства
драться за жизнь зубами и когтями. Я родился в семье, принадлежащей к
беднейшей части так называемого среднего класса - к тем работникам
умственного труда, которых еще не научились заменять компьютерами, но
которым уже научились платить гроши. Вы знаете, что после того, как
ресурсы Земли были исчерпаны, и основную промышленность перенесли в
Ближний космос, поближе к источникам сырья, Земля, с ее восстановленным
экологическим равновесием и скорректированным климатом, стала планетой
элиты - и обслуживающего персонала. Мое рождение определило мне место
среди обслуживающего персонала... Нет, я никогда не увлекался Американской
Мечтой о парне из низов, пробивающемся на самый верх. Мне чужд основной
принцип американской культуры, подчинившей себе весь мир, в последнее
время даже и китайскую зону влияния - культуры, основанной на слове
"супер". Идеология дикарей-пионеров, уродливо наложившаяся на столетия
постиндустриального общества. У нас все самое-самое! Твой идеал - супер!
Это вдалбливается землянам с раннего детства - вспомните наши фильмы.
Супергерои и суперзлодеи! Ты должен быть первым! Настоящий мужчина не
может быть вторым - а настоящая женщина ничем не уступит настоящему
мужчине! Если ты еще не лидер, ты обязан им стать! Любой ценой! Вечная
борьба, вечная гонка! И вся эта мораль разбойничьей шайки - в
цивилизованном обществе, где, кстати, все первые места распределены
столетия назад. Поэтому американцы, а вслед за ними и все остальные, так
помешаны на спорте и разных идиотских конкурсах - это единственная
область, где еще можно стать первым. Промышленники скажут, что это
способствует сбыту товаров, социологи - что это препятствует застою в
обществе. Мне плевать. Я _н_е _х_о_ч_у_ быть первым. Я ненавижу само слово
"лидер". Мне не нужны ни власть, ни слава. Я ищу свободы и покоя, как
сказал один старинный славянский поэт. (Эмили в очередной раз поразилась
эрудиции Роберта.) Свободы, покоя и комфорта - больше мне ничего не надо
от общества. Я хочу поселиться на маленьком острове, вдали от всей этой
суеты, от этого сумасшедшего мира и смертельно надоевших мне людей.
Малость, какая малость!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56