Вам придется подождать.
Если вы действительно искренни и любите женщину, то вы не можете
пообещать: "Я буду любить тебя всю жизнь". Если вы так говорите,
вы лжете. Это обещание фальшиво. Но если вы любите, то вашей
любви достаточно. Женщина не просит всей вашей жизни. Тот миг,
когда нахлынет любовь, будет столь совершенен, будет таким
многообещающим, что одного этого момента хватит на много жизней.
Единственный момент любви -- это целая вечность; она не
попросит. Но сейчас она просит, потому что сейчас любви нет.
Поэтому она спрашивает вас: "Ты даешь гарантию? Ты обещаешь
любить меня всегда?"
В этот момент нет никакой любви, поэтому она и требует гарантий.
Даже в этот момент нет любви, а вы гарантируете на будущее --
потому что только за счет таких обещаний вы можете обмануть в
этот момент. Вы можете нарисовать красивую картинку будущего и
вы можете закрасить жуткую картинку настоящего. "Конечно, я буду
любить тебя всегда-всегда, -- говорите вы. -- Даже смерть не
разлучит нас". Что за чушь! Что за лицемерие! Как можете вы
такое говорить?
Вы можете так поступать и поступаете так, потому что не
осознаете того, что говорите. Следующий момент неведом; к чему
он приведет, никто не знает: никто не знает, что случится в
следующее мгновение; никто и не может этого знать.
Непредсказуемость -- это часть будущей игры, игры в будущее,
часть замысла. Как вы можете что-то обещать? Самое большее -- вы
можете сказать: "Я люблю тебя в это мгновение и в это мгновение
я чувствую -- это ощущение этого мгновения -- что даже смерть не
разлучит нас. Но это ощущение -- в это мгновение. Это не
гарантия. В этот момент я чувствую, и так и говорю, что буду
всегда-всегда любить тебя; но это ощущение этого момента, это не
гарантия. Что нас ожидает в будущем, не ведомо никому. Мы
никогда раньше не знали об этом моменте, так как же мы можем
что-то знать о других, будущих, моментах? Нам придется
подождать. Нам придется преисполнится молитвы о том, чтобы так
все и было, чтобы я любил тебя всегда-всегда; но это не
гарантия".
Полная искренность не может давать никаких гарантий. Полная,
совершенная искренность настолько искренна, что она не может
обещать: она дает то, что может дать только здесь и сейчас.
Совершенная искренность пребывает в настоящем, у нее нет
никакого представления о будущем.
Ум устремлен в будущее; существование, жизнь -- пребывает здесь
и сейчас. И полная искренность, полная откровенность принадлежит
жизни, человеку, а не уму. Любовь, истина, медитация,
искренность, простота, невинность -- все принадлежат жизни. Иное
же, противоположное -- относится к уму и, чтобы спрятать это
противоположное, ум творит ложь, творит фальшивки: фальшивую
искренность, которая гарантирует, обещает; фальшивую любовь,
которая -- всего лишь название обязанности; фальшивую красоту,
которая лишь внешняя сторона внутреннего уродства. Ваш ум
создает фальшивки, но помните, что именно вы-то и будете
обмануты им.
Хватит на сегодня.

5
ТРИ УТРОМ
Что это за три утром?

Один дрессировщик обезьян,
придя к своим подопечным, объявил им:
"Что касается ваших бананов:
вы будете получать по три штуки утром,
и по четыре вечером".

Услышав это, все обезьяны рассердились.
Тогда дрессировщик предложил:
"Ладно, тогда
оставим по-прежнему:
по четыре банана утром,
и по три вечером".
Таким вариантом животные остались довольны.

Оба эти варианта были одинаковы --
количество бананов не изменилось,
но в одном случае обезьяны были недовольны,
а в другом они были счастливы.

Дрессировщик охотно
изменил свое собственное предложение
соответственно конкретным условиям,
ничего от этого не потеряв.

Истинно мудрый человек,
рассматривая обе стороны проблемы
без пристрастия,
видит обе их в свете Дао.
Это называется следовать в двух направлениях одновременно.
ТРИ УТРОМ
Закон трех утром. Чжуан Цзы очень любил эту историю. Он часто
повторял ее. Она прекрасна, со многими смысловыми слоями. Внешне
очень простая, она все-таки глубоко отражает деятельность
человеческого ума.
Прежде всего нужно понять, что человеческий ум -- это обезьяна.
Это не Дарвин открыл, что человек произошел от обезьяны. Это
давнишнее наблюдение: человеческий ум ведет себя подобно
обезьяне. Очень редко случается, чтобы вы трансцендировали вашу
обезьянность. Когда ум становится неподвижен, когда ум смолкает,
когда в действительности ума вообще нет, тогда вы
трансцендировали свое обезьянье подобие.
Что это такое -- обезьянье подобие? С какой стороны ни глянь, ум
никогда не бывает неподвижен. А пока вы не станете неподвижны,
вы не сможете видеть истину. Вы волнуетесь, трепещете так
сильно, что ничего не способны разглядеть. Чистое восприятие
невозможно. Когда вы медитируете, что вы делаете? Вы приводите
обезьяну в состояние неподвижности, покоя, -- отсюда и все
трудности медитации. Чем больше вы пытаетесь успокоить ум, тем
больше он бунтует, тем больше в нем суматохи, беспорядка, тем
беспокойнее он становится.
Видели вы когда-нибудь обезьяну, сидящую тихо и неподвижно?
Исключено! Обезьяна всегда ест что-нибудь, что-то делает,
раскачивается, болтает. То же делаете и вы. Человек изобрел
массу занятий. Если нечем заняться, то он будет жевать жвачку;
если нечего делать, то он будет курить! Это лишь глупые занятия,
обезьяньи занятия. Нужно непрерывно что-то делать, чтобы
оставаться занятым.
Вы настолько беспокойны, что вашей беспокойности необходимо так
или иначе чем-то заняться. Поэтому, что бы ни делалось для
борьбы с курением, эту привычку истребить невозможно. Только в
мире, занимающемся медитацией, курение может быть побеждено --
иначе бороться с ним бесполезно. Даже если существует опасность
умереть, или заболеть раком, или туберкулезом, не удается
бросить курить, потому что вопрос тут не просто в курении,
вопрос в том, как избавиться от беспокойства.
Люди, повторяющие мантры, могут бросить курить, поскольку они
нашли заменитель. Вы можете продолжать повторять: "Рам, Рам,
Рам", -- и это становится одним из видов курения. Ваши губы
работают, ваш рот движется, ваше беспокойство выходит наружу.
Так что джапа(japa) может стать способом курения,
лучшим сортом, от которого вред здоровью наименьший.
Но, в основе своей, это то же самое -- ум ваш не может пребывать
в покое. Вашему уму необходимо что-то делать, и не только, когда
вы бодрствуете, но даже когда вы спите. Понаблюдайте как-нибудь
за вашей женой или вашим мужем во сне, просто посидите тихо два
или три часа и понаблюдайте за лицом. Вы увидите обезьяну, а не
человека. Даже во сне многое продолжает происходить. Человек
занят. Такой сон не может быть глубоким, он не может быть
по-настоящему расслаблять, потому что работа все идет и идет.
День продолжается, перерыва, отдыха -- нет; ум продолжает
функционировать, как обычно. Продолжается постоянная внутренняя
болтовня, внутренний монолог, и не удивительно, что вам все
надоело. Вы сами себе надоели. Все кажется осточертевшим.
Мулла Насреддин рассказывал своим ученикам различные истории,
когда внезапно начался дождь -- наверное, день был, как сегодня.
И прохожий, прячась от дождя, укрылся под тем же навесом, под
которым Насреддин беседовал со своими учениками. Этот прохожий
просто пережидал дождь, но он не мог не прислушаться.
Насреддин рассказывал длинные истории. Много раз тот человек
едва мог сдержаться, чтобы не прервать его, потому что Насреддин
нес совершеннейшую чушь. Но он сдерживался снова и снова и
говорил себе: "Какое мне дело до этого. Я здесь только из-за
дождя, сейчас он закончится, и я уйду. Незачем мне лезть не в
свое дело". Но в какой-то момент он не выдержал. Он прервал
Насреддина со словами: "Нет уж, довольно. Простите меня, это
меня не касается, но вы уж хватили через край!"
Но сначала нужно рассказать вам ту историю и то место, где
человек не смог сдержаться...
"Однажды, в годы моей юности, -- рассказывал Насреддин, -- я
путешествовал по лесам Африки, черного континента. И вот как-то
раз всего лишь в пятнадцати шагах от меня, вдруг выпрыгнул лев.
У меня не было никакого оружия, защититься нечем, я один в лесу.
Лев пристально на меня посмотрел и стал ко мне приближаться".
Ученики очень разнервничались. Насреддин остановился на
мгновение и взглянул на их лица. Один из учеников воскликнул:
"Не томи нас в ожидании, что дальше?"
"Лев подходил все ближе и ближе, пока не оказался всего в пяти
шагах от меня", -- сказал Насреддин.
"Хватит нас мучить. -- взмолился другой ученик. -- Расскажи нам,
чем все кончилось".
"Это же так очевидно, -- ответил Насреддин, -- попробуйте
догадаться сами. Лев прыгнул и убил меня -- и съел!"
Для прохожего это было уж слишком! "Ты утверждаешь, что лев убил
и съел тебя, -- воскликнул тот, -- а сам сидишь здесь живой и
рассказываешь об этом?"
Насреддин взглянул на него в упор и удивился: "Ха, и ты
называешь это существо живым?"
Посмотрите на лица людей, и вы поймете, о чем он говорил. Вы
называете это существо живым? То, которому, влачащему
существование, смертельно все надоело?
Как-то раз один человек сказал Насреддину: "Я очень беден. Так
жить совершенно невозможно. Как ты думаешь, не покончить ли нам
с собой? У меня шестеро детей и жена, моя овдовевшая сестра и
престарелые отец и мать. Выжить становится все труднее и
труднее. Можешь ли ты что-нибудь посоветовать?"
"Ты можешь заняться двумя вещами и обе они помогут, -- ответил
Насреддин. -- Одна -- начни печь хлеб, потому что людям, чтобы
жить, приходится есть, так что ты никогда не прогадаешь".
"А другая?" -- спросил человек.
"Начни шить саваны для мертвецов, потому что, если люди живы,
они умрут. Это тоже недурной бизнес. Оба эти дела хороши -- и
хлеб, и саваны для мертвых".
Через месяц этот человек вернулся. Он был совсем печален,
выглядел даже еще более отчаявшимся. "Похоже, ничего не выйдет,
-- сказал он. -- Я вложил все, что смог наскрести, в дело, как
ты посоветовал, но, кажется, все против меня".
Насреддин удивился: "Как такое может быть? Людям нужно есть
хлеб, пока они живы, а когда они умирают, их родственникам
приходится покупать саван".
"Ты не понимаешь, -- ответил человек. -- В нашей деревне никто
не живет и никто не умирает. Они все просто влачат
существование".
Люди просто влачат существование.
Вам не надо всматриваться в лица других, просто гляньте в
зеркало -- и вы увидите, что такое "влачить существование" -- ни
жив, ни мертв. Жизнь так прекрасна, смерть тоже великолепна --
влачение безобразно.
Но почему все вы выглядите такими отягощенными, подавленными?
Постоянная болтовня ума рассеивает, съедает всю энергию.
Постоянная болтовня ума -- это постоянная утечка в вашем
существе. Энергия ваша рассеивается, теряется. У вас никогда не
достанет сил ощутить себя живым, молодым, бодрым, а если вы не
цветущи, не молоды, если вы измотаны, если вы вообще не живы, то
и смерть ваша тоже будет очень вялой тоскливой историей.
Тот, кто живет напряженно, интенсивно, ярко, ярко и умирает, а
когда смерть ярка, сильна, то она красива, она прекрасна сама по
себе. Живущий полной жизнью, и умирает полной смертью, а где бы
ни проявлялась эта полнота, эта глубина, там рождается красота.
Смерть безобразна, но не из-за смерти, а из-за того, что вы
никогда не жили нормально. Если вы никогда не были живы, так вы
не заработали и красивой смерти. Ее надо заработать. Нужно жить
так широко, тотально, так целостно, чтобы можно было умереть
тотально, сразу, а не по частям. Вы живете местами, частично, по
кускам, поэтому вы и умираете по кускам. Одна часть умирает,
затем другая, потом еще одна, -- а в итоге вы тратите много лет
на то, чтобы умереть. И тогда все это, вся эта ваша смерть,
становится безобразно. Смерть могла бы быть прекрасна, если бы
люди были живы. Эта ваша внутренняя обезьяна не дает вам быть
живыми, и эта внутренняя обезьяна точно также не позволит вам
красиво умереть. Эту постоянную болтовню необходимо прекратить!
Но что же это за болтовня, в чем тут дело? А дело в этих самых
"трех утром", постоянно продолжающихся в уме. Чем вы занимаетесь
в своем уме? Вы постоянно рассчитываете: сделать то, не делать
этого, построить такой дом, продать тот дом; сменить этот бизнес
на другой, потому что там прибыль будет больше; поменять эту
жену, этого мужа. Чем вы занимаетесь? Просто перебираете
варианты.
Чжуан Цзы говорит о том, что, если в конечном счете, после
всего, вы взглянете на результат, то обнаружите, что он всегда
будет одним и тем же. _Семь_. Дали тебе три банана утром и
четыре вечером, или наоборот -- четыре банана и три вечером -- в
сумме их семь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52