Рита была бледна и слаба, да это и понятно, такой глубокий обморок. А
затем прийти в себя, в гробу, тоже чего-нибудь да стоит! Впрочем, она
была так слаба, что ни мрачное убранство капеллы, ни гроб, казалось, не
произвели на нее впечатления.
По крайней мере, ни тогда, ни после она ни слова не сказала о своих
ощущениях.
В эту же ночь в замке умерла молодая служанка, точно смерть не хотела
уйти от нас без жертвы.
Смерть пришла и воцарилась в замке.
Не проходило недели без покойника, мы даже как-то привыкли к этому,
тем более что эпидемия свирепствовала также и на деревне".
- Наступила так называемая вторая эпидемия, - сказал Гарри, прерывая
чтение и перекидывая несколько листов тетради.
Карло сообщает о смерти Лючии, Альфа, итальянских лакеев и т.д. и при
этом жалуется, что Рита, прежде такая нежная и сострадательная, теперь
спокойно и безразлично относится к смерти близких людей.
Дальше он пишет (и Гарри снова начал читать):
"На деревне погребальный звон не прекращается, и как это напоминает
детство, и как жутко становится... Какие страхи встают кругом... А тут
еще этот доктор со своими вампирами!
Бедный старик совершенно сошел с ума! Он, как привидение, день и ночь
бродит по замку, всюду является неожиданно, распространяя скверный чес-
ночный запах и разрисовывая везде, где возможно, пентаграмму, этот знак
средневекового заклятия нечистой силы.
Особенно сильно он украшает им мои комнаты и мои вещи, я уже не спо-
рю, лишь бы он избавил меня от букетов чеснока, а то повадился украшать
ими мою спальню... Так что теперь у нас с ним по этому поводу молчаливое
соглашение.
Пусть, зачем раздражать сумасшедшего! Зато с Ритой они теперь враги!
Раньше он рыцарски ухаживал за ней, и она относилась к нему ласково, как
к старому человеку, другу моих родителей. Теперь же она не переносит
старика, прямо ненавидит его.
Я думаю, что это одна из причин, почему она завтракает и обедает одна
у себя в комнате.
Этой же причине я приписываю отказ Риты принять от меня последний по-
дарок. А ведь вещица была заказана по ее личному желанию... и вышла, на
удивление, удачно! Это на тонкой золотой цепочке знак пентаграммы, усы-
панный бриллиантами, и камни самой чистой воды, точно летняя роса...
А Рита даже не хотела взять ее в руки. Обидно немного... Эх, буду сам
носить и помнить, что счастье обманчиво... и любовь... и дружба..."
Гарри прервал чтение и отодвинул тетрадь.
Причиною всех несчастий и на этот раз был старый граф. Заговоренный
Петро, он 15 лет лежал смирно в гробу, но был еще настолько силен, что
внушил Карло мысль привести в склеп Риту, а ей желание опереться о ка-
менный гроб. Прикосновение живого женского тела сняло заклятие, и старый
вампир был свободен.
Он начал с того, что погубил свою освободительницу, наградив ее своей
любовью и страшными последствиями этой любви.
Рита, с его помощью, в недолгое время стала сильным вампиром. Она ве-
ла двойное существование: днем жила между живыми, ловко обманывая их, а
ночью являлась вампиром и губила их. Страстная любовь к другу своего же-
ниха, Альфу, заставила ее забыть осторожность и сильно ее выдала, хотя
Альф и умер, не успев ничего сказать Карло, не открыв тайны Риты.
Прощальное письмо Альфа, вложенное в библию, так и не дошло по адре-
су. Граф Карло его не видел.
Все же у графа проснулись неясные подозрения и ревность, и он начал
следить за Ритой.
Тут граф Карло переживает страшную драму.
"Она какая-то бесстыдная, сладострастная", - пишет он, - или "чем
больше я за ней слежу и наблюдаю, тем больше становлюсь в тупик. Она или
сходит с ума, или у ней какая-нибудь таинственная болезнь, но болезнь
психическая, так как физически она цветёт и хорошеет день ото дня".
"Чем объяснить такой поступок, - пишет он дальше: - Рита, тихонько
оглядываясь, входит в мой кабинет, берет со стола тяжелое каменное
пресс-папье и с силою кидает его в большое простеночное зеркало. Стекло
вдребезги.
В ту же минуту она сталкивает с подставки тяжелую китайскую вазу и та
с грохотом падает на пол. Вбегают слуги.
- Ничего особенного, - объявляет холодно Рита, - скажите барину, что
я нечаянно столкнула вазу, а она, падая, разбила стекло.
- Идите прочь. - Слуги, переглядываясь, молча уходят".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- Как раз в это время, - рассказывал Гарри дальше, - Карло подверну-
лась латинская книга "о ламиях". Он взял ее из лесного дома, на память
об Альфе, и от бессонницы, которая его преследовала, принялся читать.
Карло признается, что ничего бы не понял в ней, если б не рассказы
старого доктора на эту тему. Тем не менее он не в состоянии поверить в
существование вампиров, а тем более причислить к ним свою невесту. "В
книге ясно сказано, что "они" выходят из могил, - пишет он. - Затем кни-
га говорит..."
- Впрочем, это я вам прочту, - говорит Гарри, перекидывая листы.
"Книга говорит, что большей опасности подвергаются близкие люди. Вот
если б была правда, то я первый должен бы был умереть. А я жив и здоров
и никто ко мне по ночам не ходит... вот только я спать не могу... Что
это, крик или мне показалось? Вероятно...
Фу, какая-то огромная, черная кошка подкралась к моей двери, я даже
испугался, а увидев меня, она тоже испугалась, шмыгнула по темному кори-
дору и пропала. Откуда она? Кажется, в замке нет такой; должно быть,
забрела из соседнего леса. Надо будет..."
19-е
Ну, и ночка? Сейчас светит ясное солнышко, а я все еще не могу сбро-
сить ночной кошмар... а, быть может, и действительность... а впрочем, я
потерял мерило...
19-го. Позже
Вчера ночью ко мне в комнату заглянула черная кошка и исчезла. Не ус-
пел я снова взяться за перо, как ворвался сумасшедший, на нем был халат,
на голове чеснок, а в руках знаменитый кол, с которым он не расстается.
Оказывается, что кол у него осиновый, и чтобы добыть его, он ходил
куда-то далеко, так как у нас в окрестности осины нет.
Старик вбежал и принялся что-то искать в двух моих комнатах. Он заг-
лядывал под кровать, в шкаф, под стулья, за портьеры и даже смотрел в
печке.
- Нету, ушел.
- Да кто ушел, кого вы ищете? - спрашиваю я.
- Да "его". Эхе-хе, понимаю, сюда-то не сунется! - весело засмеялся
сумасшедший, показывая на знак пентаграммы, вырезанный им на пороге моей
комнаты.
- Знаешь, - продолжал он, - я двери-то чесноком, чесночком замазал и
завесил, так "он" в окно да черной кошкой... сюда, вверх... а я за ним,
да, видишь, ноги старые, не поспел, ушел он... - Старик тяжело вздохнул
и присел на стул.
Из отрывочных фраз и бормотанья я, наконец, понял, что он завесил
чесноком двери капеллы, а сам сторожил "его" с колом. Этот-то "он" ста-
рика - выходит не кто иной, как Рита, она же вампир.
Будь передо мной не старик, я бы вздул его, несмотря на все его су-
масшествие. Я думал тогда, что всякий вздор, даже сумасшествие, должен
иметь меру.
Пока я соображал, как образумить старика, он вдруг опомнился, вско-
чил, схватил меня за руку и зашептал:
- Идем, идем, "он", наверное, у итальянца, у художника, засосет "он"
беднягу.
Постараться вырваться, нечего было и думать, и я покорно пошел, вер-
нее, побежал за сумасшедшим. Он быстро взобрался по лестнице, в третий
этаж, где живет итальянский художник, и затем мы, словно воры, тихо ста-
ли красться по коридору.
Подошли к комнате итальянца. Старик осторожно приотворил дверь. Ком-
ната была залита лунным светом, окно открыто, и занавес на нем отодви-
нут.
Каково же было мое удивление, а потом бешенство, когда я увидел, что
Рита, моя невеста, полулежит на груди итальянца, к нему поцелуем.
Должно быть, я крикнул, потому что Рита подняла голову и обернулась
... и о ужас, ужас!.. При ярком свете месяца глаза ее светились сла-
дострастием и злобой, а по губам текла свежая, алая кровь.
- Видишь, видишь, - закричал старик и кинулся вперед... Сильный порыв
ветра хлопнул створками окна, взметнул штору и ударил ею по старику, тот
упал.
Я поспешил к нему на помощь, но луна померкла и в комнате воцарился
мрак. Нескоро я отыскал спички и свечку.
При слабом освещении я оглянул комнату - никого нет. Сумасшедший,
охая, поднимался с полу, итальянец мирно спал.
Я готов был все признать за галлюцинацию, как старик подошел к крова-
ти и, поднимая за плечи художника, спокойно объявил:
- Вот я и прав, "она засосала его". В самом деле художник был мертв.
Лицо бледное, руки болтаются, как плети, на ночной рубашке свежая кровь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Боже всесильный, что же это? Голова моя не выдержит... лопнет... Ведь
выходит, что Рита "не мертвый"... что она сосет кровь живых людей... Как
я могу это понять и связать?.. Рита... кровь... нет и нет. Это я, под
влиянием старика, схожу с ума... Это он мне навязывает свою болезненную
идею... в то же время я сознаю, что я здоров, вполне здоров... а впро-
чем, все сумасшедшие считают себя здоровыми..."
- Что же дальше?
- Тут для графа Карло начинается страшный период сомнений, еще более
ужасный, чем муки ревности, и он признается, что был на волосок от поме-
шательства.
На счастье, вернулся из Рима старый Петро. Он сильно похудел и еще
больше постарел. Но зато торжественно спокоен и самоуверен.
- Господь Бог помиловал меня, а святой отец благословил послужить ми-
ру, я теперь ничего не боюсь. И за вас, мой дорогой господин, буду бо-
роться со всею нечистою силой. Я вас спасу, не унывайте! - говорил он.
Петро провел целый день в деревне и уже знает все несчастия, постиг-
шие замок.
- Затем он рассказал о папе, о монастыре, где выдержал покаяние. "Так
там хорошо, так хорошо, век бы не ушел, - сознается он, - вот только
спешил сюда, боялся за вас, ну, да слава Богу, не опоздал!"
Потом понемногу, деликатно Петро начал знакомить Карло со смертью ма-
тери и т.д. Но, увидав печаль на лице своего любимого господина, спро-
сил: "Так вы знаете, все знаете. А кто сказал?"
Карло сознается, что знает многое, а сказал старый доктор.
- Так вот она, причина его сумасшествия, не сдержанная клятва, - со-
ображает Петро, - а куда он уехал? Вам известно?
- Да никуда он не уезжал, а живет у меня в замке.
После признания Карло, что он знает тайну матери, Петро уже прямо го-
ворит о своей миссии в мире. Эта миссия - уничтожение вампиров. Он приг-
лашает Карло помочь ему.
- На наше счастье, матушка ваша лежит спокойно. Я уже осмотрел и
склеп и гору, все в исправности. Верно "отмолил" ее старый граф. И слава
Богу, а то каково это вколачивать осиновый кол в сердце родной матери.
Петро подтверждает, что освобождение "старого дьявола" произошло бла-
годаря прикосновению тела Риты, а стоило ему напиться свежей крови, он
стал опять силен. Его только удивляет, что "старый" не погубил ее, так
как это обыкновенная благодарность вампиров за освобождение.
- Я слышал, - продолжал Петро, - что ваша невеста была очень больна,
при смерти, но поправилась, и люди говорят, что теперь она еще прекрас-
нее, чем была до болезни.
- А ты не видал еще моей невесты? - спросил я.
- Нет, не удостоился еще.
Как мне теперь поступить: рассказать старику свои наблюдения и опасе-
ния или лучше молчать: не создавать ему предвзятой идеи. Это тем более
удобно, что мой сумасшедший уехал зачем-то в город.
Решено, буду пока молчать.
27-го
По давно заведенному порядку мы с Ритой после обеда (хотя и обедаем
на разных половинах) гуляем над обрывом. Прежде эти прогулки имели не-
изъяснимую прелесть: нам всегда так много надо было сказать друг друг
у... а теперь мы точно отбываем повинность перед слугами.
Вчера мы также ходили, перекидываясь фразами о погоде.
Как-то на площадку явился Петро. На нем была старинная парадная лив-
рея, но ногах туфли с большими пряжками, седые волосы тщательно причеса-
ны, в руках у него был небольшой сверток.
Я сразу понял, что старик явился представиться своей будущей госпоже.
- Рита, - сказал я, - это мой старый дядька Петро, верный слуга моих
родителей. - Рита снисходительно кивнула головой.
С низким поклоном Петро подошел к ручке. В первый раз мне неприятно
бросилась в глаза перемена, происшедшая с руками Риты. Прежде розовые
пальчики с нежными ноготками были теперь длинные, белые и ногти твердые
и острые.
Только Петро хотел коснуться руки, как Рита резко отдернула ее и ска-
зала:
- Я не хочу!
Старик оторопел и так растерялся, что вместо того, чтобы уйти, протя-
нул Рите сверток, говоря:
- Я принес для вас, сам святой отец благословил их.
Рита отпрыгнула в сторону, все лицо ее перекосила злоба, и, как-то
шипя, она сказала:
- Убирайся прочь, дурак!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33