Например, ты не сможешь больше грызть электропроводку.
– ТЫ… – Крысеныш занес правый кулак и повлек его к Пупсику.
– Таски! – заверещала Ляси, вспрыгивая на барную стойку переворотом и приземляясь в позе Майкла Джексона в клипе на «Вали».
– Ох, черт, – выдохнул себе под нос Джейк. Он, конечно, любил Тарантино и все такое, но. В сильной тревоге он взглянул на Бэби. К его ужасу, та, казалось, пребывала где-то в миллионе миль от паба.
Ну, может, и не в миллионе, но в пабе она присутствовала явно не вся. На самом деле пребывала она в совершенно другом измерении – если точнее, Измерении 865А. И кувыркалась там со стайкой поющих маргариток. Они такие миленькие. Они такие славненькие. Они кружились и скакали и летали на блюдечках в желтый горошек вокруг ее головы.
Ляси нагнулась, захватила пальцами уши Крысеныша и потянула вверх. Тот таращился на нее и Пупсика словно бы в шоке, но уже, судя по всему, приходил в себя – а его «я» пропиталось пивом и было в ярости. Кореша тоже подымались с табуретов и делали все то, что обычно делают земляне, когда им хочется показать, что они намерены переаранжировать кому-то черты лица: били о стойку бара стаканы, сдержанно матерились, рычали и отплевывались.
Бэби просто влюбилась в свои маргаритки. Они представляли собой все самое красивое во всейленной. А всяленная – такое красивое место. Маргаритки ей улыбались. И она все улыбалась, улыбалась и улыбалась в ответ.
ДЗЫНЬ! Весь паб залило светом ослепительнее солнечного и мягче лунного. Воздух вдруг пропитался ароматом разогретой солнцем кожи и липкого риса с манго. Слух всех присутствующих наполнился бренчаньем небесных арф и скрипок, на которые, само собой, накладывался гитарный лязг убойных ходов и аккордов и совершенно адский вокал. То работала старая добрая инопланетная магия.
– Ты, ТЫ – КРЫСОТКА! – ослом заржал Крысеныш. Он шагнул к Пупсику и нежно сгреб ее в объятья; остальные ретиво зааплодировали, а пьяные глазки их налились добродушием и дружелюбием.
– Ох, вле-э, – нахмурилась Пупсик, отталкивая его с видом крайнего омерзения. – Это ты зря, Бэби. Мне только-только стало весело.
Бэби моргнула:
– Прошу прощения? Что зря?
И тут в паб, спотыкаясь и хлопая крыльями, ввалились Торкиль и Тристрам. Они театрально стонали и стенали. На них были темные очки, оба держались за животы. Из-под их одинаковых маек «Я ? Тину Арену» выпирали какие-то странные остроугольные формы.
– Ё! – пискнул Торкиль.
– Новые пидорки, – одобрительно заметил Крысеныш. – Очень приятно вас тут видеть. С вами тут как бы не так сильно мачо разит, а? Добро пожаловать, ребята. – расцвел он. – Мы в этом пабе уважаем разнообразие.
– Э, спасибо, – неуверенно ответил Торкиль. Он глянул на Джейка, чтобы тот помог ему расшифровать этот новый и неожиданный знак в огромном постмодернистском ландшафте жизни. Но друг его был слишком занят, восхищаясь сами-знаете-кем, и призыва о помощи не заметил. Ляси разочарованно соскочила с бара.
– Что творится? – скрипнул Тристрам.
Ляси в совершенстве овладела системой коммуникации филонов, поэтому в ответ лишь пожала плечами и скривила иронически губу.
– Справедливо, – ответил Тристрам.
Но Пупсику все они уже приподнадоели.
– Так мы проверяем звук или как? – рявкнула она. И, выдвинувшись к фургону, принялась выгружать технику.
– Что у вас под майками? – Пока они таскали, Джейку наконец удалось оторвать взгляд от Бэби.
– Кристаллы. – Торкиль нахмурился.
– Кристаллы?
– В Нимбине мы такой чумой догнались. Не уверен даже, как в Байрон вернулись, знаю только, что с час назад высадились на пляже, ощущая себя комками шерсти, которые срыгнула очень крупная киска. Паскудство, как не знаю. И вот мы детоксуемся, и тут Тристрам вспомнил про вывеску, где обещают лечение кристаллами. Поэтому мы набрали кристаллов и монтажной лентой все ими обклеились. – Он задрал майку и показал Джейку.
– И помогает?
Да не очень, – ответил Тристрам.
Может, им время надо, чтоб подействовало.
– На это и надеемся.
А где Генри? – Близнецы в унисон скривились.
– Тут. – Это еще что такое? Все заозирались, стараясь понять, откуда раздается тишайший голосок. – Да тут я. – Генри стоял на четвереньках в дверях, напоминая собой такое, что бродячая собака не стала бы даже рассматривать в меню на ужин.
– Ох, мамочка, – сказал Джейк.
– Со мной все будет в порядке,– сказал Генри. – Мне только нужен панадол.
После саунд-чека близнецы отправились добывать себе и Генри легальных средств – самого же звукача они оставили приходить в себя у сцены, в темных очках и с чехлом для переноски барабана на голове. Ляси и Пупсик ушли по Джонсон-стрит искать авторемонтную мастерскую: после маленькой драмы в пабе у них лишь разгорелся аппетит.
– А ты чем хочешь заняться? – Джейку настоятельно требовался совет Бэби. До начала выступления у них еще оставалось время.
– Да не знаю, – ответила та. – Денек нам выдался дай боже. Было бы неплохо остаться тут и поиграть в бильярд. – Она сунула монетку в щель и начала расставлять шары. Бэби пристрастилась к пулу. По совету Джейка некоторые удары она запарывала нарочно, чтобы не сильно пугать других сушек.
Джейк дошел до дверей, прищурился на солнечный свет, вернул на лицо очки и возвратился к Бэби в боковую комнату.
– Да, наверно, лучше никуда не выходить, – сказал он. – Я так прикидываю, запросто можно переборщить с жизнью на природе. Солнечный свет несколько переоценивают. Что скажешь?
– Абсолютно, – согласилась она, вешая треугольник на зеленый абажур лампы над столом и натирая мелом кий. – Сама я предпочитаю свет белых карликов. Чертовски мягче и романтичнее.
Господи, как же ему нравится эта девчонка.
Так почему ж ты ни шиша с этим не сделаешь, Джейк? Мне уже скучно. То есть предварительные ласки и создание настроения – это одно, а тут у Нас уже сколько? Почти 290 страниц – в Моем дневнике, по крайней мере, – и ты до сих пор не сделал ход.
– Кто это? – Джейк нервно огляделся.
Господь Бог. Ты вызывал. Уже не помнишь?
– А? – Бля, во дают космические лепехи. Ну все. С наркотой пора завязывать. Навсегда.
Дело вовсе не в космических лепехах, Мой одредованный симпатяга. Я-то думал, ты сам – плюшка для мыслящей девчонки, Джейк. Но ты Меня несколько разочаровал. Я вообще не засекаю никакой мыследеятельности. Если не возражаешь, буду с тобой откровенен: Я бы предложил тебе совсем ненадолго отказаться от химикатов и сосредоточиться на химии.
– Как это?
Поцелуй ее, дебил.
– Поцеловать? Ее? Сейчас? Вот так вот запросто? Алло? Бог? Чувачок?
Куда же Он свалил?
(Никуда Он не свалил; Он наблюдал.)
Джейк сглотнул.
– Э-э, Бэби?
– Хочешь разбить? Что такое? – Бэби посмотрела на Джейка. У него за левым ухом пристроился тюльпанчик. Она подалась вперед сорвать цветочек, только цветочка не оказалось, и рука ее вместо этого погладила прыгучие трубки свалявшихся волос, которые там были. Сказать, что Джейк содрогнулся, – отнюдь не точнее, нежели сказать, что он завибрировал. От макушки до пят и снова до макушки. Сердце Джейка колотилось. Дигитидигитидигити. Он пялился на ее полные красные губы, чьи уголки загибались кверху, и отмечал, насколько близка верхняя к кончику ее носа. Ему всегда нравилось это у девчонок. Джейк представлял себе, как уменьшается и забирается в ямочку над ее верхней губой, словно в шезлонг, свешивает с одной стороны ножки, щекочет ей зубы пальчиками и одновременно тихонько дует в ноздри. Он воображал, как подпрыгивает в мягком гамаке ее густых синих ресниц, раскачивается на восхитительно пухлых мочках и катается по пружинистому матрасу великолепной щеки.
Бэби притянула его голову поближе и усладила его губами свои. Бирюзовый бархат ее языка протиснулся ему в рот и нашел себе податливого товарища по играм в толстеньком розовом органе, что обитал внутри. Ее антенны мурлыкали «Как изумителен мир» (версию Ника Кейва и Шейна Макгоуэна). Дыша неровно, однако очень глубоко, она выпустила из пальцев кий, и тот с дребезгом рухнул на пол.
Никто не заметил, как в комнату вошел Вышибала Брайан. После заварушки с пьянчугами Брайан пришел к выводу, что ничего особенного в баре не происходит. Он удалился в хезник тянуть кабель в трясине, проверять мшистую поросль в мошонке и думать о сдобных бедрах Шарины, когда разразилась эта сцена между Крысенышем и Пупсиком. Теперь он вынырнул и обнаружил, что подведомственную территорию кто-то странным манером угомонил. Никаких драк. Никаких споров. Ничего. Сплошь счастливый дух хиппи-хлиппи, сплошь мир и любовь. От этого ему стало чертовски не по себе. Что-то не то творится. Он проверил заднюю комнату. Снова проверил бар. Оглядел улицу в обе стороны. Оперся на стену и подождал. И тут услышал дребезг кия об пол – и размашисто вошел в бильярдную.
Ай, Ёсусе. Эти пташки что, не моются никогда? Да она ж вся позеленела. И этот пентюх, которого она окучивает. Костлявый ебучка, задохлик. Брайан наблюдал за ними, пока его не затошнило. Он подошел и похлопал Джейка по плечу.
– Ой, – сказал он. – Дикойская мойда.
Хоккейной команде – на выход из гланд, бегом-АРШ! Джейк и Бэби ошеломленно замигали при виде оскаленной хари Брайана.
– Я тойт зой войми нойблюдойл, – проворчал тот. – И мойня ойт войс тойшнит, прийойтель. Хойтите ойтим зойнимойца – войлите нойружу. И сойтри ойлойбочку с мойды, – посоветовал он Джейку. – Ой то я сойм тойбе ейо сойтру. Пойбы, – проинформировал он их голосом, не терпящим несогласия, – ойто чтойбы ссойки войвнутрь зойливать.
Главный компьютрон на Папе потрещал и включился.
– Со. Об. Ще. Ни. Е. При. Ня. То. «При. Вет. Пап». Ко. Нец. Свя. Зи.
Кверк быстро сверил координаты. Паркс? А это, во имя квагааров, еще где?
Замерев в дверном проеме бильярдной, Ляси едва верила своим окулярам. Вернулась она за «Цапоматиком», оставшимся вместе с остальным их оборудованием у сцены, – и тут стала свидетельницей Большого Поцелуя. Ляси не в силах была понять, как Бэби и Джейк смогли позволить этому здоровенному тупому чурбану прервать то, что для них самих – да и всех остальных в бильярдной, включая ее, у которой от одного только лицезрения подобного между глаз открылась небольшая вагина, – было мгновением довольно сенсационного свойства.
Эти двое ебицки безнадежны. Бэби следовало превратить вышибалу в барный табурет или шандарахнуть в Пертскую школу хороших манер. А она стоит себе смущенненько и на Джейка даже глаз не подымает. Брайан самодовольно ухмылялся. Потом развернулся и, пристально разглядывая свои ногти, направился к выходу в бар. Наконец Бэби подняла кий и принялась за игру как ни в чем не бывало – вот только била совершенно не по тем шарам. Джейк напустил на себя столь же абсурдное безразличие: взял с соседнего стола чей-то пустой стакан и притворился, будто пьет.
Ну, раз Бэби не собирается продолжать с Джейком, Ляси прикинула, что сама она может поступать, как ей заблагорассудится. А благорассудилось ей слегка навести шороху.
Байроническая толпа концерт вынесла потрясно. Даже Брайан вскочил на стол и сплясал с Шариной. Обоих бедняжек пришлось выносить, когда стол под ними рухнул – но это рок-н-ролл. Он такой.
Когда банда выволоклась, все рванули в «Эпицентр» на вечеринку полнолуния. Сползая по дюнам к пляжу, они обнаружили, может, сотню человек в дикарском прикиде – те танцевали в серебряном лунном свете, купались голышом, вращали огненные палки и передавали друг другу трубки и марки. Торкиль и Тристрам влились в огромный хоровод барабанщиков. Генри, пробормотав что-то неразборчивое про «графические эквалайзеры», отрубился прямо на песке. Пупсик увлеклась татуированием грудей какой-то женщины, а Бэби уволокла с собой маленькая богиня цветочных эссенций, которую Бэби повстречала днем, – знакомиться с космической семьей.
Джейк сидел на прохладном песке, загипнотизированный волнами и барабанами, и думал о губах Бэби. Он надыбал себе сколько-то «головок Муллумбимби» и выкурил трубочку. Или две. Но явно не три. Нет, может, и три. Да, прошу тебя, пожалуйста, поцелуй меня еще. Ммммм. Это чудесно. Чудеснее на свете просто ничего не бывает. Mmmmmm. Я на небесах. Дай-ка я открою глаза и посмотрю на тебя, моя роскошная инопланетная девочка.
Блядь! Джейк отскочил примерно на метр, рухнул на песок и обеими руками зажал рот.
Бэби не видела, как Джейка в ужасе отнесло. А заметила она лишь одно – как он целовал Ляси. Этого хватило. Бэби развернулась и зашагала прямо навстречу прибою. Яростными гребками пробившись сквозь толщу воды, она донырнула до дна и изо всех сил ущипнула песок. Шельф сдвинулся от этого щипка, и там образовалась новая песчаная отмель, от которой, как потом клялись все серферы, накат был просто грязнейший на всем северном побережье.
К тому времени, как Бэби вынырнула из волн, Джейк был вне себя. Он подковылял к самой воде и заорал:
– Бэби, это не то, что ты… – Но она снова нырнула, не успел он закончить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– ТЫ… – Крысеныш занес правый кулак и повлек его к Пупсику.
– Таски! – заверещала Ляси, вспрыгивая на барную стойку переворотом и приземляясь в позе Майкла Джексона в клипе на «Вали».
– Ох, черт, – выдохнул себе под нос Джейк. Он, конечно, любил Тарантино и все такое, но. В сильной тревоге он взглянул на Бэби. К его ужасу, та, казалось, пребывала где-то в миллионе миль от паба.
Ну, может, и не в миллионе, но в пабе она присутствовала явно не вся. На самом деле пребывала она в совершенно другом измерении – если точнее, Измерении 865А. И кувыркалась там со стайкой поющих маргариток. Они такие миленькие. Они такие славненькие. Они кружились и скакали и летали на блюдечках в желтый горошек вокруг ее головы.
Ляси нагнулась, захватила пальцами уши Крысеныша и потянула вверх. Тот таращился на нее и Пупсика словно бы в шоке, но уже, судя по всему, приходил в себя – а его «я» пропиталось пивом и было в ярости. Кореша тоже подымались с табуретов и делали все то, что обычно делают земляне, когда им хочется показать, что они намерены переаранжировать кому-то черты лица: били о стойку бара стаканы, сдержанно матерились, рычали и отплевывались.
Бэби просто влюбилась в свои маргаритки. Они представляли собой все самое красивое во всейленной. А всяленная – такое красивое место. Маргаритки ей улыбались. И она все улыбалась, улыбалась и улыбалась в ответ.
ДЗЫНЬ! Весь паб залило светом ослепительнее солнечного и мягче лунного. Воздух вдруг пропитался ароматом разогретой солнцем кожи и липкого риса с манго. Слух всех присутствующих наполнился бренчаньем небесных арф и скрипок, на которые, само собой, накладывался гитарный лязг убойных ходов и аккордов и совершенно адский вокал. То работала старая добрая инопланетная магия.
– Ты, ТЫ – КРЫСОТКА! – ослом заржал Крысеныш. Он шагнул к Пупсику и нежно сгреб ее в объятья; остальные ретиво зааплодировали, а пьяные глазки их налились добродушием и дружелюбием.
– Ох, вле-э, – нахмурилась Пупсик, отталкивая его с видом крайнего омерзения. – Это ты зря, Бэби. Мне только-только стало весело.
Бэби моргнула:
– Прошу прощения? Что зря?
И тут в паб, спотыкаясь и хлопая крыльями, ввалились Торкиль и Тристрам. Они театрально стонали и стенали. На них были темные очки, оба держались за животы. Из-под их одинаковых маек «Я ? Тину Арену» выпирали какие-то странные остроугольные формы.
– Ё! – пискнул Торкиль.
– Новые пидорки, – одобрительно заметил Крысеныш. – Очень приятно вас тут видеть. С вами тут как бы не так сильно мачо разит, а? Добро пожаловать, ребята. – расцвел он. – Мы в этом пабе уважаем разнообразие.
– Э, спасибо, – неуверенно ответил Торкиль. Он глянул на Джейка, чтобы тот помог ему расшифровать этот новый и неожиданный знак в огромном постмодернистском ландшафте жизни. Но друг его был слишком занят, восхищаясь сами-знаете-кем, и призыва о помощи не заметил. Ляси разочарованно соскочила с бара.
– Что творится? – скрипнул Тристрам.
Ляси в совершенстве овладела системой коммуникации филонов, поэтому в ответ лишь пожала плечами и скривила иронически губу.
– Справедливо, – ответил Тристрам.
Но Пупсику все они уже приподнадоели.
– Так мы проверяем звук или как? – рявкнула она. И, выдвинувшись к фургону, принялась выгружать технику.
– Что у вас под майками? – Пока они таскали, Джейку наконец удалось оторвать взгляд от Бэби.
– Кристаллы. – Торкиль нахмурился.
– Кристаллы?
– В Нимбине мы такой чумой догнались. Не уверен даже, как в Байрон вернулись, знаю только, что с час назад высадились на пляже, ощущая себя комками шерсти, которые срыгнула очень крупная киска. Паскудство, как не знаю. И вот мы детоксуемся, и тут Тристрам вспомнил про вывеску, где обещают лечение кристаллами. Поэтому мы набрали кристаллов и монтажной лентой все ими обклеились. – Он задрал майку и показал Джейку.
– И помогает?
Да не очень, – ответил Тристрам.
Может, им время надо, чтоб подействовало.
– На это и надеемся.
А где Генри? – Близнецы в унисон скривились.
– Тут. – Это еще что такое? Все заозирались, стараясь понять, откуда раздается тишайший голосок. – Да тут я. – Генри стоял на четвереньках в дверях, напоминая собой такое, что бродячая собака не стала бы даже рассматривать в меню на ужин.
– Ох, мамочка, – сказал Джейк.
– Со мной все будет в порядке,– сказал Генри. – Мне только нужен панадол.
После саунд-чека близнецы отправились добывать себе и Генри легальных средств – самого же звукача они оставили приходить в себя у сцены, в темных очках и с чехлом для переноски барабана на голове. Ляси и Пупсик ушли по Джонсон-стрит искать авторемонтную мастерскую: после маленькой драмы в пабе у них лишь разгорелся аппетит.
– А ты чем хочешь заняться? – Джейку настоятельно требовался совет Бэби. До начала выступления у них еще оставалось время.
– Да не знаю, – ответила та. – Денек нам выдался дай боже. Было бы неплохо остаться тут и поиграть в бильярд. – Она сунула монетку в щель и начала расставлять шары. Бэби пристрастилась к пулу. По совету Джейка некоторые удары она запарывала нарочно, чтобы не сильно пугать других сушек.
Джейк дошел до дверей, прищурился на солнечный свет, вернул на лицо очки и возвратился к Бэби в боковую комнату.
– Да, наверно, лучше никуда не выходить, – сказал он. – Я так прикидываю, запросто можно переборщить с жизнью на природе. Солнечный свет несколько переоценивают. Что скажешь?
– Абсолютно, – согласилась она, вешая треугольник на зеленый абажур лампы над столом и натирая мелом кий. – Сама я предпочитаю свет белых карликов. Чертовски мягче и романтичнее.
Господи, как же ему нравится эта девчонка.
Так почему ж ты ни шиша с этим не сделаешь, Джейк? Мне уже скучно. То есть предварительные ласки и создание настроения – это одно, а тут у Нас уже сколько? Почти 290 страниц – в Моем дневнике, по крайней мере, – и ты до сих пор не сделал ход.
– Кто это? – Джейк нервно огляделся.
Господь Бог. Ты вызывал. Уже не помнишь?
– А? – Бля, во дают космические лепехи. Ну все. С наркотой пора завязывать. Навсегда.
Дело вовсе не в космических лепехах, Мой одредованный симпатяга. Я-то думал, ты сам – плюшка для мыслящей девчонки, Джейк. Но ты Меня несколько разочаровал. Я вообще не засекаю никакой мыследеятельности. Если не возражаешь, буду с тобой откровенен: Я бы предложил тебе совсем ненадолго отказаться от химикатов и сосредоточиться на химии.
– Как это?
Поцелуй ее, дебил.
– Поцеловать? Ее? Сейчас? Вот так вот запросто? Алло? Бог? Чувачок?
Куда же Он свалил?
(Никуда Он не свалил; Он наблюдал.)
Джейк сглотнул.
– Э-э, Бэби?
– Хочешь разбить? Что такое? – Бэби посмотрела на Джейка. У него за левым ухом пристроился тюльпанчик. Она подалась вперед сорвать цветочек, только цветочка не оказалось, и рука ее вместо этого погладила прыгучие трубки свалявшихся волос, которые там были. Сказать, что Джейк содрогнулся, – отнюдь не точнее, нежели сказать, что он завибрировал. От макушки до пят и снова до макушки. Сердце Джейка колотилось. Дигитидигитидигити. Он пялился на ее полные красные губы, чьи уголки загибались кверху, и отмечал, насколько близка верхняя к кончику ее носа. Ему всегда нравилось это у девчонок. Джейк представлял себе, как уменьшается и забирается в ямочку над ее верхней губой, словно в шезлонг, свешивает с одной стороны ножки, щекочет ей зубы пальчиками и одновременно тихонько дует в ноздри. Он воображал, как подпрыгивает в мягком гамаке ее густых синих ресниц, раскачивается на восхитительно пухлых мочках и катается по пружинистому матрасу великолепной щеки.
Бэби притянула его голову поближе и усладила его губами свои. Бирюзовый бархат ее языка протиснулся ему в рот и нашел себе податливого товарища по играм в толстеньком розовом органе, что обитал внутри. Ее антенны мурлыкали «Как изумителен мир» (версию Ника Кейва и Шейна Макгоуэна). Дыша неровно, однако очень глубоко, она выпустила из пальцев кий, и тот с дребезгом рухнул на пол.
Никто не заметил, как в комнату вошел Вышибала Брайан. После заварушки с пьянчугами Брайан пришел к выводу, что ничего особенного в баре не происходит. Он удалился в хезник тянуть кабель в трясине, проверять мшистую поросль в мошонке и думать о сдобных бедрах Шарины, когда разразилась эта сцена между Крысенышем и Пупсиком. Теперь он вынырнул и обнаружил, что подведомственную территорию кто-то странным манером угомонил. Никаких драк. Никаких споров. Ничего. Сплошь счастливый дух хиппи-хлиппи, сплошь мир и любовь. От этого ему стало чертовски не по себе. Что-то не то творится. Он проверил заднюю комнату. Снова проверил бар. Оглядел улицу в обе стороны. Оперся на стену и подождал. И тут услышал дребезг кия об пол – и размашисто вошел в бильярдную.
Ай, Ёсусе. Эти пташки что, не моются никогда? Да она ж вся позеленела. И этот пентюх, которого она окучивает. Костлявый ебучка, задохлик. Брайан наблюдал за ними, пока его не затошнило. Он подошел и похлопал Джейка по плечу.
– Ой, – сказал он. – Дикойская мойда.
Хоккейной команде – на выход из гланд, бегом-АРШ! Джейк и Бэби ошеломленно замигали при виде оскаленной хари Брайана.
– Я тойт зой войми нойблюдойл, – проворчал тот. – И мойня ойт войс тойшнит, прийойтель. Хойтите ойтим зойнимойца – войлите нойружу. И сойтри ойлойбочку с мойды, – посоветовал он Джейку. – Ой то я сойм тойбе ейо сойтру. Пойбы, – проинформировал он их голосом, не терпящим несогласия, – ойто чтойбы ссойки войвнутрь зойливать.
Главный компьютрон на Папе потрещал и включился.
– Со. Об. Ще. Ни. Е. При. Ня. То. «При. Вет. Пап». Ко. Нец. Свя. Зи.
Кверк быстро сверил координаты. Паркс? А это, во имя квагааров, еще где?
Замерев в дверном проеме бильярдной, Ляси едва верила своим окулярам. Вернулась она за «Цапоматиком», оставшимся вместе с остальным их оборудованием у сцены, – и тут стала свидетельницей Большого Поцелуя. Ляси не в силах была понять, как Бэби и Джейк смогли позволить этому здоровенному тупому чурбану прервать то, что для них самих – да и всех остальных в бильярдной, включая ее, у которой от одного только лицезрения подобного между глаз открылась небольшая вагина, – было мгновением довольно сенсационного свойства.
Эти двое ебицки безнадежны. Бэби следовало превратить вышибалу в барный табурет или шандарахнуть в Пертскую школу хороших манер. А она стоит себе смущенненько и на Джейка даже глаз не подымает. Брайан самодовольно ухмылялся. Потом развернулся и, пристально разглядывая свои ногти, направился к выходу в бар. Наконец Бэби подняла кий и принялась за игру как ни в чем не бывало – вот только била совершенно не по тем шарам. Джейк напустил на себя столь же абсурдное безразличие: взял с соседнего стола чей-то пустой стакан и притворился, будто пьет.
Ну, раз Бэби не собирается продолжать с Джейком, Ляси прикинула, что сама она может поступать, как ей заблагорассудится. А благорассудилось ей слегка навести шороху.
Байроническая толпа концерт вынесла потрясно. Даже Брайан вскочил на стол и сплясал с Шариной. Обоих бедняжек пришлось выносить, когда стол под ними рухнул – но это рок-н-ролл. Он такой.
Когда банда выволоклась, все рванули в «Эпицентр» на вечеринку полнолуния. Сползая по дюнам к пляжу, они обнаружили, может, сотню человек в дикарском прикиде – те танцевали в серебряном лунном свете, купались голышом, вращали огненные палки и передавали друг другу трубки и марки. Торкиль и Тристрам влились в огромный хоровод барабанщиков. Генри, пробормотав что-то неразборчивое про «графические эквалайзеры», отрубился прямо на песке. Пупсик увлеклась татуированием грудей какой-то женщины, а Бэби уволокла с собой маленькая богиня цветочных эссенций, которую Бэби повстречала днем, – знакомиться с космической семьей.
Джейк сидел на прохладном песке, загипнотизированный волнами и барабанами, и думал о губах Бэби. Он надыбал себе сколько-то «головок Муллумбимби» и выкурил трубочку. Или две. Но явно не три. Нет, может, и три. Да, прошу тебя, пожалуйста, поцелуй меня еще. Ммммм. Это чудесно. Чудеснее на свете просто ничего не бывает. Mmmmmm. Я на небесах. Дай-ка я открою глаза и посмотрю на тебя, моя роскошная инопланетная девочка.
Блядь! Джейк отскочил примерно на метр, рухнул на песок и обеими руками зажал рот.
Бэби не видела, как Джейка в ужасе отнесло. А заметила она лишь одно – как он целовал Ляси. Этого хватило. Бэби развернулась и зашагала прямо навстречу прибою. Яростными гребками пробившись сквозь толщу воды, она донырнула до дна и изо всех сил ущипнула песок. Шельф сдвинулся от этого щипка, и там образовалась новая песчаная отмель, от которой, как потом клялись все серферы, накат был просто грязнейший на всем северном побережье.
К тому времени, как Бэби вынырнула из волн, Джейк был вне себя. Он подковылял к самой воде и заорал:
– Бэби, это не то, что ты… – Но она снова нырнула, не успел он закончить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37