Благодарно хрюкнув, заскорузлы проамёбили в паб.
По крайней мере, еще трое при входе заявили, что работают в пабе, шестеро сказали, что им только в туалет, и четверо «искали друзей». Одна объяснила, что работает в кафе через дорогу:
– У нас договоренность.
Другой сказал, что просто хочет бутылку из бара. Как и те, кто лишь хотел в туалет, он исчез до самого окончания вечера.
Один юный крендель, очевидно – студент, опустошил один карман широченных штанов, опасно державшихся лишь ложбинкой между ягодицами, и выложил восемьдесят центов монетками по пять и десять на столик перед Джейком. Затем опустошил другой карман. Общая сумма составила $2.20. Он протянул деньги Джейку со скорбью на лице. Джейк молча махнул внутрь. Он понимал его. Он там бывал. Он там был.
– Это, – сухо объяснил он Бэби, – и есть блистательный и волнующий мир рокенролла.
Бэби не уловила Джейкова сарказма. Она была зачарована. У землян такие странные и завораживающие ритуалы. Нефонцы бы просто выстроились в очередь, отдали свои три доллара и прошли без всякой суеты. Если бы у них не было трех долларов, они бы остались дома. Ей нравилась тут каждая минута.
«Кылючая Упряжь» взошли на сцену в бикини из макраме. Такие бикини смотрелись бы довольно чудно на любой женщине, но банда состояла исключительно из мужчин.
– Почему все смеются? – спросила у Джейка Бэби. На Нефоне летом все носят бикини из макраме. Они не только практичны, но и эстетически приятны на серебристой коже, сверкающей под звездами.
К дверям подошла девчонка с нахальной ухмылкой, склонилась над столиком и прошептала:
– У меня для банды очень крупная пара трусов.
Джейк ее пропустил.
– А белье – принятая валюта в мире рокенролла? – поинтересовалась Бэби.
Джейк поразмыслил над вопросом.
– Ага, – ответил он. – Вообще-то да.
И снова повернулся к двери, чтобы взять плату у девочки в кукольной ночнушке поверх шерстяных чулок; девочка сосала огромную морковку. Бэби улыбнулась девочке, и та улыбнулась в ответ – губы растянулись поверх морковки. В такие мгновения Бэби чувствовала себя как дома. В этом смысле чужие и земляне не сильно-то различались.
– Мы написали следующую песню для нашего другана Джейка, – объявил барабанщик со сцены. Бэби посмотрела на Джейка – это произвело на нее впечатление. На него самого это произвело впечатление. Он и понятия не имел, что они написали что-то для него. Джейк попробовал выглядеть бесстрастно, хотя втайне был в восторге до смерти. – Она называется «Песня филона», – пояснил барабанщик.
По толпе пронеслось хихиканье. Джейк слегка встревожился.
– Что такое «филон»? – поинтересовалась Бэби.
– Какая-то фигня, журналисты придумали, – ответил он. – Никогда сам не понимал, что это значит.
Бэби, прочтя у него в уме, поняла: что бы ни означал «филон», Джейк втайне боялся, что он сам – его квинтэссенция. Он не возражал против этого принципиально, не считал сильно оскорбительным, но карикатурой становиться не хотел. Это оскорбляло его достоинство. А даже квинтэссенции филонов обладают определенным достоинством.
Мне надо чашку кофе
Но нету молока
Выпью я ликера
Но берет тоска
Почему я так устал?
Почему так заскучал?
Не оторвать мне жопу
Чтоб жизнь свою спасти
Мне надо сделать тост
Но хлеба нет совсем
Я шарю в холодильнике
Морковку лучше съем
Почему я так устал?
Почему так заскучал?…
Какой стыд. Толпа приветствовала песню бурей аплодисментов и воем хохота. Некоторые оборачивались в полуфырчках и показывали Джейку большие пальцы. Он изо всех сил старался их игнорировать.
– Тебе часто бывает скучно, Джейк? – спросила Бэби.
– Не-а, – ответил он. – Раньше бывало.
– И что произошло?
– Устал.
Бэби склонила голову набок. Она не очень понимала, о чем это он, но подозревала, что он шутит. Иногда по землянам не скажешь. Лично Бэби не понимала, как это возможно – скучать на Земле.
– Тебе должна следующая понравиться, – проинформировал ее Джейк. – Называется «Космическая пища».
Он высосал последние капли пива из бутылки и передал тару Бэби. Посмотрел, как жадно она ее схрумкала и проглотила. Его больше не шокировали ее питательные привычки, хотя все равно пугали. Вне сомнений, Бэби была самой поразительной женщиной, с которой Джейк когда-либо встречался. Чужая. Гибрид. Короче.
– Не-а, – освободил он от иллюзий двух пареньков в гранджевых тюбетейках. – Канберрцам скидки нет. По три доллара с носа, спасибо.
Теперь он наблюдал за тем, как она слушает банду. Ему очень нравилось, когда – слушая или играя сама – она полностью ныряла в музыку. Это так сексуально.
В конце вечера, вернув в бар сотню, Джейк подсчитал выручку: $265.30. Банда платила ему двадцатку.
– Я богатый человек, – сообщил он Бэби.
Та пожала плечами.
– Любви за деньги не купишь, – сказала она, не относя высказывание ни к чему в особенности. Джейку будто нанесли колющий удар в самое сердце.
* * *
– Смотрите! – вскричал херувим, подскакивая на пухлых коротких ножках перед Космическим Монитором. – Это Красный Карлик!
– Четко!
После «Х-Файлов» самой популярной программой в открытке, вероятно, была «би-би-сишная» постановка «Красный Карлик» – о шахтерском судне, потерявшемся в глубоком космосе. Судно населял один выживший человек, голограмма мертвого члена экипажа и персонаж, генетически мутировавший из кошки.
Сириусянин, лежавший на полу рубки, то и дело спрашивая капитана Кверка: «Уже приехали? Уже приехали?» – вскочил на ноги и отсалютовал Красному Карлику жестом, абсурдным в особенности потому, что подразумевал вытягивание одной руки, произведение вялым запястьем геометрической фигуры, напоминавшей круг, и резкое поднесение ее к виску по-военному. Другой сириусянин, видя это, так расхохотался, что ему пришлось делать искусственное дыхание. Тем временем остальные сириусяне скакали в пого вокруг Кверка, умоляя его изменить курс, чтобы Красный Карлик не увидел их космолет. В телепостановке не было никаких чужих, никаких других космических кораблей, ничего – только открытое пространство.
– Ты все испортишь, если они нас увидят, – умоляли они.
– Мы потеряем слишком много времени, если полетим в объезд, – спорил Кверк.
– Пажалюста пажалюста пажалюста, – ныли сириусяне, роясь вокруг него, поглаживая его по заостренному маленькому подбородку, водя щупальцами по тонкой прорези его серебристого рта, облизывая ему смешные копытца и щипая за бугристые коленки.
– Отвалите от меня! – воскликнул Кверк в отчаянии, отмахиваясь. – Подите прочь, мутанты!
Но это их только раззадорило.
– Обожаем, когда ты обзываешься! – хмыкнул один сириусянин.
– Если вы меня не отпустите, – рявкнул Кверк, – я не успею вовремя отклониться, и они совершенно точно нас засекут.
Сириусяне отстали от него быстрее, чем успеешь произнести «на запуск».
Бэби, Пупсик и Ляси репетировали каждый день в ньютаунском доме. Блюдце слишком превратилось в зоопарк – невозможно сосредоточиться. К тому же обрушилась чума Эболы. В заключение своего концерта в Сиднейском развлекательном центре Эбола Ван Аксель потряс своих поклонников объявлением, что остается в Австралии на неопределенный срок. Похоже, он определил своим постоянным местожительством район бассейна «Себела» и принялся ежедневно оставлять подношения красных роз у подножия водонапорной башни и писать на настиле у бассейна «Любю тя, Бэби» взбитыми сливками, мурлыча блюдцу романтические баллады.
Разумеется, в Ньютауне девчонки тусовались не только поэтому. Там они чувствовали себя совсем как дома. В Ньютауне у многих имелись замысловатые прически и зеленая кожа – особенно после забойной ночи. Но главным образом, девчонкам нравилось в Ньютауне потому, что там жили Их Любимые Земляне. Пупсик решила, что в иной жизни запросто могла бы стать вампиром. Ляси же наркотически крепко сблизилась с близнецами, которые, продолжая ее желать, всегда как-то умудрялись слишком филонить либо слишком обдолбаться, чтобы сделать по этому поводу хоть что-нибудь.
Что же до Бэби и Джейка, они продолжали ходить кругами, будто птицы, что никак не могут закончить брачный танец. Прошло уже сколько – три недели? Это что – пятидесятые? Бэби, которая совокуплялась с совсем посторонними людьми, едва успев отложить «Цапоматик», не могла себя заставить даже одарить Джейка приличным поцелуем.
Она пробовала разговаривать об этом с другими. Пупсик лаконично ответила, что про земных мальчиков у нее следует спрашивать в последнюю очередь. Ляси со своей стороны предложила соблазнить Джейка сама. В конце концов, напоминала она Бэби злорадно, это ей первой Джейк привил вкус к земным теложидкостям. Бэби же недвусмысленно дала понять, что если Ляси вздумает хоть пальцем тронуть Джейка, ей придется развязывать антенны на своей ебицкой шее.
Мало того – Джейк и Бэби превращались в наилучших корешей. Они постоянно тусили вместе, слушали музыку, хохотали и разговаривали обо всем, кроме своих чувств друг к другу.
Джейк с этими чувствами как-то начинал смиряться. Он уже признавал, что влю… э-э… короче, в нее с каждым днем. Он ее хотел больше, чем всех девчонок, с которыми когда-либо встречался. Ему даже как-то хотелось, решил он, ну как-то, в общем, это, мнэ, вы поняли, типа. В смысле, кэкгэцца, отношенчески-относительно. И если это случится, он даже готов будет задуматься об обязательствах.
Но все равно не мог заставить себя сделать шаг.
По крайней мере, в смысле музыки наблюдался какой-то прогресс. С проворством, которое несколько даже настораживало, девчонки собирали нехилый репертуар собственных песен. Играли они временами быстро и яростно, а в других номерах – соблазнительно медленно. Музыка их подпитывалась страстью, она была спонтанна, местами грубовата настолько, чтоб можно было говорить о свободе творчества, а в рок-мире это считалось хорошим свойством; но они ее так контролировали и синхронизовали, что музыку эту допустимо было назвать «тугой», а это в том же мире тоже недурственно. Голос у Бэби был подлинно хамелеонским. Он мог рычать из-под камня, а в следующую минуту – обретать цвет воздуха.
Но поистине экстраординарным было то, как музыка меняла форму в зависимости от желаний слушателя. Все ее слышали по-разному. Сатурна и Неба ощущали темную подспудность, капельку Мэрилина Мэнсона, «Сюзи и Баньши» или «Сестер Милосердия». Для Джейка и близнецов девчонки явно выходили в девчонской пайковой традиции «Л-7» или «Мочилова Бикини» с удовлетворительно гранджевыми штрихами, вроде зафузованных гитар и более чем намеком на металл. Джордж, чье знание жанра скорее склонялось к смутным представлениям, просто понимал, что они лучше «АББЫ», «Перекати-Камней» или той группы, как ее там, ну, в общем, где этот крендель Элвис. Игги же и Ревор понимали ее как тот уникальный постиндустриальный синтез гранджа-панка-пауэр-попа-кислотного-фанка под влиянием скейта и сёрфа, коим она и являлась.
– Курт Кобейн был прав, – вздохнул Торкиль, прослушав очередную новую песню. – Будущее рока – за женщинами.
Стояла суббота, и все они гостили в гостиной. Зазвонил телефон.
– Я возьму, – предложил Тристрам. – «Рокенролльный склад Двинутого Джо». Нет, ага, правильно попали. Э-э, а кто спрашивает? – Разговор слышали все. – Джулия? Давайте я посмотрю, тут он или нет.
К тому времени, когда Тристрам вернулся в комнату, Джейк успел накрыться подушкой.
– Я так понимаю, тебя тут нет? – уточнил Тристрам. Сатурна и Неба закатили глаза.
– Притом в крайней степени, – ответил Джейк из-под подушки. – Нет в степени умер или тяжело болен. Ушел гулять, возвращения не ожидается, в особенности – сюда.
Тристрам вернулся к телефону.
– Э, Джулия? Он только что вышел на минуточку. Передать ему, чтобы позвонил? Ага, без хлопот. Нет, я уверен, у него есть ваш номер. Да, не забуду. Ага, скажу.
В гостиной Тристрам стащил подушку с головы Джейка и хлопнул его ею по заднице.
Зазвонил телефон. Все посмотрели на Джейка.
– Хочешь, я возьму? – предложила Бэби.
– Э-э, нет, спасибо, – возразил тот, вспомнив, как она брала трубку в последний раз. – Я сам. – Он приподнял себя с дивана. – Ленивые ублюдки, – охарактеризовал он остальных. Телефон звонил уже в седьмой или восьмой раз. – Халло?
– Джейк. Спаситель.
– Тимтам. – То был Тим из «Умбилики». «Умбилика» должна была играть на разогреве у «Боснии» завтра вечером в «Сандо». Они замещали «Косолапых Копчухов», которые удалились на свои ежегодные каникулы в детокс.
– Я знаю, что все как бы в последнюю минуту, – начал извиняться Тим. – Но ты не знаешь кого-нибудь еще, кто мог бы завтра вас разогреть?
– Что случилось?
– Ох, ну как бы неловко говорить. Моя подруга на меня по-настоящему разозлилась.
– И? Что тут нового?
– Ну, в общем, она срезала мне все волосы, пока я спал.
– Это несколько подло. Хотя довольно-таки решает проблему «Металлики».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37