Загубленные жизни,
исковерканные судьбы, люди, спрессованные в чудовищный слизевой кокон,
боль и отчаяние разрываемых изнутри маленькими монстрами людей - что, ЭТО
- ошибка?
- Просто ошибка? - повторила Рипли, и боль от ожога, вызванного этим
словосочетанием, заставила ее закричать во весь голос, не считаясь уже ни
с чем. - Но эти люди погибли, Берт! Погибли! Все!!! Вы хотя бы понимаете,
что вы наделали? Я сообщу об этом на Земле, и вас поставят к стенке!
Поставят к стенке - вам будет не уйти от этого!!! Понятно? - она схватила
представителя Компании за ворот комбинезона и трясла, как тряпичную куклу,
жалея, что у нее не хватает сил растерзать его тут же на месте. - Это вам
с рук не сойдет!!! Вы погубили людей!
В исступлении Рипли бросила его спиной на стену. Берт поморщился от
удара.
Внутри у него тоже все кипело.
Что же, договор не получился. Ну ладно... Она сама выбрала войну. И
время покажет, кто в ней уцелеет.
Едва отступив, страх превратился в мстительную злость. Теперь Берт
хотел уничтожить Рипли не просто как препятствие на пути к своей цели,
нечто бездушное и, можно сказать, абстрактное. Берт, спокойный и
благополучный Берт, ощутил вкус ненависти.
Она хочет его уничтожить?
Что ж, она сама выбрала свою судьбу...
Ненависть была ему приятна. В этом есть особый вкус - не просто
погубить врага, но и сделать его смерть своим союзником. Смутный до сих
пор план принял в его голове ясные очертания.
Берт шагнул вперед и оперся рукой о косяк. Для того чтобы
сосредоточиться окончательно, он принялся долбить пластик кулаком.
Да, все будет так, как он решил...
Теперь нужно было сказать несколько слов на прощанье - чтобы
последнее из них оказалось за ним.
- Рипли, - нехорошо глядя на молодую женщину и не прекращая стучать
кулаком по косяку, заговорил Берт. - Знаете, я думал, что вы способны на
большее, - представитель Компании отбивал кулаком ритм своих фраз. - Я
считал, что вы окажетесь умнее.
Рипли уничтожающе посмотрела на него. Смертельная вражда уже была
объявлена, но и в первом, словесном, туре нельзя было ему уступать.
- Так вот, - с ледяным ехидством ответила она, - я очень рада, что
вас разочаровала!

32
Вид из окна был странным и экзотичным; такой город мог привидеться
разве что во сне. Усеченные конусы труб-зданий в лучах заката приобрели
розоватый нереальный оттенок и, казалось, висели в воздухе. Между ними
клубился пар. Пожалуй, самой привычной деталью выглядели черные черточки
перил над плоскими верхушками.
Вид пара убаюкивал и заставлял думать о том, что все это снится. То
тут, то там прорывающийся красный свет придавал пейзажу оттенок тревоги.
Наверное, сон того, кто придумал этот вид, был кошмарным.
Замершее лицо искусственного человека казалось задумчивым и
отрешенным. Можно было подумать, что он не занят своей, пока мало понятной
остальным, работой, а просто созерцает. Но вот его рука напряглась,
махнула в воздухе - и у самого подножия ближайшего конуса ярким
фейерверком взметнулся к красно-фиолетовому небу взрыв.
Звукоизоляция заглушила его, был виден только сноп огня и мерцающие в
тишине искры.
Некоторое время все смотрели туда как завороженные. Потом Рипли
вздохнула. (Ее голова была настолько тяжелой, что долго смотреть куда-либо
у нее уже не оставалось сил).
- Это очень красиво, Бишоп, но чего мы ждем?
Рипли заморгала - не от яркости крутящегося возле подножия конуса
огня - для того, чтобы стряхнуть с отяжелевших век сонливость. Это
помогало, но ненадолго.
- Этот взрыв должен привлечь внимание со стороны, - отвернулся от
окна робот. - Это взрыв тревоги.
- Сколько он будет гореть? - глядя на огонь, спросил Хиггс.
- Четыре часа. - Бишоп сделал паузу и принялся докладывать все, что
знал по этому поводу и что считал нужным сообщить: - Радиус свечения -
тридцать километров, мощность - около сорока килотонн...
Хадсон еще раз бросил взгляд в сторону окна и скривился:
- Ни черта нам это не даст.
- Почему? - посмотрел на него Хиггс.
Хадсон вроде бы психовать не собирался; в нем говорил обычный
пессимизм.
- Нас никто не заметит.
- Я не верю в это, - возразила Рипли неизвестно кому. Невыносимо
хотелось спать.
- А почему мы не можем взорвать планету прямо отсюда? - невпопад
поинтересовался Хиггс.
Он чувствовал себя не лучше.
- Потому что мы сами взорвемся вместе с ней, - невозмутимо пояснил
Бишоп.
"А может, и лучше было бы: взорваться - и все, - снова начал хандрить
Хадсон. - Во всяком случае, не придется долго ждать развязки. Раз - и
все..." Его понесло:
- Еще четыре недели ждать! Да мы тут все сдохнем! Лучше гробы себе
делать...
- Заткнись, - огрызнулся Хиггс. Меньше всего ему хотелось разбираться
сейчас с чужими истериками.
"С ними всеми что-то происходит, - отметил искусственный человек, -
Хотел бы я знать - что..."
- Да, ждать еще целых четыре недели, - незаметно поежилась Рипли.
Смотреть, засыпая, в окно было уже невозможно - движение пара и дыма
действовало не хуже сильного снотворного. Что-то она хотела сказать...
Ага, вот: - Мы должны вызвать с орбитальной станции второй челнок.
Хадсон нервно промычал что-то неразборчивое. Можно было подумать, что
у него внезапно разболелся зуб.
- Ну, и как мы его вызовем? - заговорил он голосом, готовым в любой
момент сорваться на крик. - У нас передатчик не работает!
"Зачем я кричу? - одернул он себя тут же. - Так нельзя... Хватит!"
- Неважно, как именно, - упрямо мотнула головой Рипли. - Надо будет
что-то придумать.
- Ни черта тут не придумаешь! Все равно все - к чертям! - снова не
сдержался Хадсон.
Хиггс метнул в его сторону раздраженный взгляд.
- Заткнись! Заткнись!!!
- А как обстоят дела с передатчиком, который был в колонии? -
поинтересовался Берт.
Рипли поджала губы. Само существование этого человека вызывало у нее
нервное содрогание. Что бы он ни говорил, у нее возникало желание
броситься на него и задушить на месте.
"Нет, не сейчас... Все равно он не уйдет от расплаты!" - уговаривала
она себя, но не могла в это до конца поверить.
Он спокоен - значит, у него есть что-то про запас. Что-то особо
мерзкое - на другое он не способен. Но как его замыслы разгадать?
"Ну-ну, смотри, смотри на меня, милая! - мысленно поддразнил Берт
Рипли. - Что, учуяла предстоящее веселье? То-то! Главное сейчас - это не
застрять тут надолго. А вот потом уже поговорим".
"И все равно, что б ты ни придумал, к стенке ты станешь. Это я
говорю!"
И еще один тур безмолвной дуэли взглядов и потаенных мыслей окончился
вничью.
- Тот передатчик я проверял, - проговорил Бишоп, возвращая их к
настоящему моменту. - Он поврежден. То есть поврежден канал связи. Мы не
можем связаться со станцией напрямик, нужно будет кое-что переделать.
"Ну ладно, Берт, мне сейчас не до тебя. Еще посчитаемся!"
Рипли кивнула.
- Тогда кто-то должен пройти через тоннель...
- О, да! - взвыл Хадсон и, прочитав в глазах командира все то же
"заткнись", стушевался.
- ...починить передатчик, - продолжила Рипли, - и перевести его на
ручное управление.
Хадсон хотел прокомментировать ее предложение парочкой выражений
покрепче, но снова перехватил предостерегающий взгляд Хиггса.
- Очень интересно, - вместо заготовленной фразы выдавил он. - Ну и
кто же захочет стать покойником? Как хотите, а я не пойду. Можете сразу
меня вычеркивать...
- Я пойду, - негромко, но решительно заявил Бишоп, но его слова
потонули в возмущенных возгласах: заявление Хадсона вызвало довольно
бурную реакцию.
Шум прекратил Хиггс, подняв руку.
- Хорошо, мы тебя вычеркиваем, Хадсон.
В его глазах появилось презрение - Хадсон, заметив его, чуть не
пожалел о так откровенно сорвавшихся с языка словах. Ну кто его просил так
подставляться? Разве легче жить, зная, что тебя презирают?
- Я пойду, - повторил Бишоп.
Хадсон с умилением посмотрел на него.
"Да здравствует тот, кто придумал роботов!"
- Что ты сказал, Бишоп?
Хиггс никогда не смотрел на искусственного человека как на возможного
подчиненного, которому можно отдавать приказы и посылать на задания, и
поэтому был немало удивлен его заявлением. В первую секунду он даже не
поверил, что эти слова сказал именно робот.
- Я пойду! - Брови Бишопа застыли в "псевдоудивленном" положении. В
другое время его вид мог бы показаться комичным - сейчас же он мог тронуть
и более черствые сердца. Спокойствие робота, удивленно-несчастный вид,
особые, совершенно человеческие черты лица уставшего человека средних лет,
- во всем этом сквозила какая-то неподдельная трагичность.
- Бишоп...
- Я единственный, кто имеет право вызывать со станции корабль.
Перенапряжение и измотанность заставили большинство услышать в его
словах отзвук обреченности.
Человек вызвался идти на подвиг - это выглядело так.
Даже Рипли забыла в этот момент, что перед ней всего лишь робот. Да
разве может быть у машины, пусть даже совершенной и человекоподобной,
такое выражение лица?
Один только Хадсон, и то скорее из-за растерянности, чем от
природного цинизма, смог брякнуть:
- Правильно, пусть идет Бишоп!
И тут же прикусил язык.
Большие выразительные глаза искусственного человека обвели притихших
людей.
- Поверьте мне, - это казалось странным, но в его голосе тоже звучали
почти неприкрытые тоска и боль, - я бы предпочел не браться за это. Я,
конечно, синтетический человек, но я не дурак. - При этих словах Хадсон
отвернулся, чтобы скрыть от всех заливающую его лицо краску. - Я понимаю,
как это опасно.
За окном в свете зарева продолжали подниматься над местом взрыва
клубы дыма, но в этот момент они ни на кого не смогли бы навеять сон.

33
Вески окинула Белоснежку равнодушным взглядом и пропустила ее к
трубе. "Ладно, черт с ней... вроде она нормальная баба..."
За ней проследовал Бишоп.
Рипли старалась не видеть его больших темных глаз - вопреки логике
она чувствовала себя виноватой перед ним. Можно сколько угодно убеждать
себя, что робот - не человек, что хорошей или плохой у него может быть
только программа, и именно она, а не высокие чувства, заставляет его идти
сейчас почти на верную смерть: все равно Бишоп жертвовал собой для их
спасения, и деться от этого было некуда.
"А ведь я готова просить у него прощения", - поймала она себя.
Вески поднесла автоген к блестящей поверхности трубы, столь звучно
поименованной на схемах тоннелем.
С легким шипением язычок пламени погрузился в металл, полетели искры.
Бишоп внимательно наблюдал за работой.
Ему было немного не по себе. Люди назвали бы такое состояние плохим
предчувствием или просто страхом.
Чтобы никого не смущать, он отключил мимические квазимышцы на лице,
но добился этим едва ли не противоположного результата - так иной раз
застывают лица приговоренных к смерти.
"Ну надо же, - сочувственно посмотрела на него Вески, - робот, а так
переживает".
Рипли вообще тратила все силы на то, чтобы не думать на эту тему.
Овальный круг, вырезанный на гладкой поверхности, потерял последний
связующий с трубой участок и со звоном упал в образовавшуюся дыру.
Бишоп молча извлек его и сел, опустив ноги в тоннель.
- Сколько времени это займет? - чуть подрагивающим голосом
поинтересовалась Рипли.
Очень опытный наблюдатель смог бы различить за этими словами
затаенное: "Вернись".
"А я ему не доверяла", - укоряла ее совесть.
- Длина туннеля - около ста восьмидесяти метров, - сухо проговорил
Бишоп, но за этой сухостью мерещилось тщательно скрываемое волнение. -
Значит, ползти я буду около сорока минут. Потом, чтобы починить и
настроить антенну, понадобится еще минут тридцать, и еще тридцать минут -
чтобы вызвать челнок. На то, чтобы он долетел сюда, уйдет еще минут
пятнадцать-двадцать.
Рипли кивнула.
Бишоп просунул ноги чуть дальше и, изловчившись, одним движением
вошел в тоннель.
Окаменевшее лицо выглядывало из двери, как из скафандра.
"Да, не позавидуешь ему", - снова подумала Вески. Поддавшись
внезапному порыву, она поспешно вытащила свой припрятанный до поры до
времени пистолет и протянула его роботу. Бишоп повертел в руках оружие,
покачал головой и вернул пистолет Вески.
"Вернись... друг", - мысленно благословила робота Рипли.
Ее сердце тоже сжималось от нехорошего предчувствия. Может быть,
причиной были всего лишь нервы, но ей казалось, что тучи над ними снова
стали сгущаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34