Ей удалось укусить меня за левую кисть, и я взвыл от страшной боли; на секунду мне показалось, что ее клыки выделяют яд. Затем я все же протащил цепочку у нее под нижней челюстью и, сомкнув браслеты на крутом загривке, начал душить. Дарию удалось выбраться из-под огромной туши, и он с молчаливым ожесточением вцепился ей в живот. Я душил ее изо всех сил, собака хрипела; Дарий вгрызался ей во внутренности; она была прошита десятком пуль, и все же она продолжала сопротивляться с силой и злостью раненого тигра. Эта безумная схватка продолжалась бесконечно долго, а потом рядом со мной грохнул одиночный выстрел, гигантское тело в последний раз напряглось, и все закончилось.
Я поднял голову и увидел разможженный череп собаки.
— Вставай, — произнес надо мной голос рысьеглазого. — Я добил ее… Проклятая тварь…
Я поднялся, скользя в крови мертвого монстра. Дарий тоже попытался встать, но лапы не слушались его. Правый бок был разодран, оттуда обильно сочилась кровь.
— Собака дальше идти не сможет, — сказал я, почувствовав, как враз пересохло горло. — Надо оттащить ее к стене.
— Наплевать на собаку! — рявкнул Олег. — Бери фонарь и иди вперед, быстро!
— Сними наручники, — попросил я. Он усмехнулся — скупо, зло.
— Перебьешься. Вперед!
Я нагнулся и поднял фонарь. Потянулся за арбалетом.
— Оставь! — скомандовал Олег и дернул стволом автомата. — Мы и так уже нашумели, беззвучного нападения не получится. Ну, шевелись, живо!
— Слушай, — сказал я, — кретин, ты же нам ни одного шанса не оставляешь…
— Мой шанс — это ты, — отрубил рысьеглазый. — Будешь вести себя разумно — выживешь. Будешь дурить — сдохнешь. Двигай!
Я пожал плечами и пошел вглубь туннеля. Впереди была тьма и неизвестность, позади — тьма и автомат в руках Олега. И где-то здесь была еще Наташа, а высоко над нами, над толщей земли и бетона, над лесом, над прозрачной кисеей атмосферы, наливалась кроваво-красным полная луна –источник магической силы Чаши Грааль.
— Стой, — прошипел вдруг за моим плечом Олег. Я остановился и замер. В окружавшем нас мраке что-то двигалось, что-то далекое и, по всей видимости, большое — из глубины коридора прилетело и достигло наших разгоряченных лиц слабое дуновение ветерка, вызванное перемещением невидимого тела.
— Выключи фонарь, — прошептал рысьеглазый. Я надавил пальцем на скользящую планку, и конус желтоватого света, бивший на десять шагов вперед, исчез. За спиной послышалось шуршание ремней. Секунду поразмыслив, я понял, что Олег поднес к глазам прибор ночного видения.
Момент был исключительно удобный — автомат рысьеглазый наверняка закинул за спину, а руки его были заняты инфракрасным биноклем. Я запросто мог ударить его стальным браслетом в висок, тем более, что смотрел он явно не на меня. Но я продолжал стоять у стены и вслушиваться в зловещую тишину вокруг. Может быть, в этот момент мне просто стало страшно, и я не захотел оставаться один на один с тем, что надвигалось на нас из глубины туннеля. Может быть, я не смог заставить себя нанести столь предательский удар исподтишка. Так или иначе, я не сделал ничего.
— Ну? — спросил я, когда молчание Олега стало просто невыносимым.
— Что там?
Еще секунд двадцать он не отвечал, затем хриплым шепотом отозвался:
— Хрен его знает… Мелькают какие-то пятна…
В это время уже явственно слышен был шум — шум приближения чего-то огромного. Похоже было, что это нечто заполнило собой весь туннель. Мне ярко представился некий чудовищный червь, слепой и белый, ползущий к нам по гладким металлическим плитам коридора. Олегу, скорее всего, привиделось нечто похожее, потому что в его голосе был страх. Он крикнул:
— Оно совсем близко!
Его руки швырнули меня на пол, и я услышал, как сам он грохнулся сзади. В этот момент нас накрыло. Все вокруг заполнилось шумом, и я вдруг отчетливо понял его природу — это был шум хлопанья тысяч и тысяч крыльев. Гигантская стая каких-то существ проходила над нами, не издавая никаких других звуков, кроме этого неживого хлопания, и это было так жутко, что на несколько мгновений я потерял способность дышать. Потом я почувствовал, как одно из существ запуталось у меня в волосах и завозилось там, пытаясь вырваться и царапая кожу острыми маленькими когтями. Холодный кожистые перепонки опустились и накрыли мое лицо; я задохнулся от отвращения и, изо всей силы мотнув шеей, ударил головой о стену. Существо пискнуло и разжало когти, и я почувствовал, что мое лицо свободно. Хлопанье длилось еще минуту или две, а потом все стало замирать в направлении центральной шахты. Я услышал как выругался Олег, и увидел вспыхнувший за спиной луч света.
— Охренеть можно, — выдохнул рысьеглазый, переведя луч на раздавленное тельце, валявшееся на полу. — Летучие мыши! Но сколько!
— Кто-то их вспугнул, — сказал я. — Там, в глубине… Он сидит и ждет.
Рысьеглазый кивнул — я скорее угадал, чем увидел это.
— Недолго ему осталось ждать, — сказал он.
Интересно, подумал я, как бессмертные реагируют на очередь из Калашникова? Ну, допустим, убить Хромца из автомата нельзя, но хоть какой-то ущерб ему нанести можно? В конце концов, даже если он регенерирует как амеба, то на заживание рваных ран от пуль со смещенным центром тяжести требуется время. Знать бы еще, какое…
Мы пробирались по коридору, то и дело поскальзываясь на свежем помете. В лицо все сильнее дул теплый воздух — там, впереди, угадывалось какое-то открытое пространство. Логически рассуждая, высокое и обширное, поскольку должна же была такая масса летучих мышей где-то гнездиться. И по мере нашего приближения к этому месту идти становилось все тяжелее и тяжелее — мы словно рвали невидимую паутину, затягивающую туннель все гуще. Внезапно меня охватило неподдающееся контролю желание развернуться и броситься со всех ног обратно. Возможно, я бы так и сделал, если бы не уткнувшийся мне между лопаток ствол автомата. Затем я почувствовал ужас. Не страх, не подрагивание в коленках или что-нибудь еще в этом роде — ужас, древний, как ночь, поднялся из глубин моего сознания, грозя разорвать мое сердце. Я ощутил, как немеют мои лицевые мускулы.
— Тот-Амон, — сказал Олег негромко, и ужас отступил.
— Что? — ошалело спросил я, оборачиваясь. Рысьеглазый не ответил. Его лицо, застывшее как гипсовый слепок, было лицом робота, и я понял, что он не произнес ни слова. Он не мог произнести ни слова, он так же боролся с ужасом, как и я, только его методы борьбы были другими. И еще я понял, что ничего не означавшее для меня словосочетание «Тот-Амон» произнес я сам.
— Тот-Амон, — снова пробормотал я, будто вспоминая что-то давно забытое. — Сады страха…
Под ногами мягко и упруго заколыхалась насыпанная над глубокими известняковыми цистернами почва. Цистерна… в них обитали странные безглазые существа, которым иногда бросали рабов, колодцы, ведущие вниз, скрывались где-то здесь, в буйной растительности, среди пальм и роз Садов Страха…
Вспыхнул свет. Он хлестнул по глазам, как плеть, и я временно ослеп. Растерянно пытаясь справиться с мельканием желтых и красных пятен, я почувствовал, что меня снова толкают на пол, услышал короткую автоматную очередь и звон разбившегося на миллионы осколков огромного стекла. Сады Тот-Амона исчезли, я лежал на металлическом полу туннеля, а рядом со мной лежал рысьеглазый, уперев магазин автомата в неровный шов плиты. Коридор заканчивался метрах в десяти от нас, а дальше смутно угадывалось во тьме какое-то громадное помещение или пещера. Оттуда ударил в нас луч гигантского прожектора, уничтоженного Олегом, и где-то там, впереди и вверху, медленно одна за другой загорались потрескивающие синие лампы. Помещение становилось видно все лучше. Это был гигантский зал, стены которого уходили вверх метров на двадцать. Глубину его определить было пока трудно: лампы загорались, главным образом, перед входом и под потолком, а дальняя часть зала по-прежнему оставалась затемненной. Прожектор, скалящийся осколками фонаря, висел на двух черных паучьих кронштейнах посредине зала. А под ним на громоздком металлическом кубе непонятного назначения переливался отблесками синего пламени Череп Смерти.
И я понял, что мы достигли Конца Пути.
— Что это? — спросил Олег, не поворачивая головы. Я не ответил. Я смотрел в пустые глазницы хрустального Черепа, зачарованный исходившим от него свечением. Это был он, Череп Смерти, Око Виракочи, Хрустальный Ужас, вещь более древняя, чем все вещи нашего мира, исключая, быть может, Чашу, вещь, с которой началась для меня эта история и которой она, по всей видимости, должна была завершиться. Наконец, я заставил себя оторваться от завораживающего взгляда этой мертвой призрачной головы и поискал глазами Чашу. Чаши нигде не было, не видно было также и Железной Короны с Камнем, о которой я знал только со слов Лопухина-старшего.
Вспыхнула, потрескивая, последняя лампа. Гудели невидимые генераторы, равномерно выдыхая нам в лицо сухой теплый воздух. Густая тяжелая пыль, гонимая этим искусственным ветром, невысокими волнами перемещалась по ровному полу, по зачехленным пультам и панелям каких-то приборов. Зал казался мертвым, но кто-то прятался в нем — кто-то, включивший прожектор и лампы. И этот кто-то видел нас, а мы его — нет.
— Что будем делать? — спросил я рысьеглазого. На этот раз не ответил он, и я подумал, что зря все-таки не воспользовался своим единственным шансом тогда, в туннеле, когда руки его были заняты прибором ночного видения. Олег напряженно вглядывался в пугающую пустоту зала, и его автомат еле заметно перемещался вправо — туда, где между корпусами двух зачехленных машин темнел глубокий черный провал.
Внезапно он трудноуловимым движением перекатился на спину и снова на живот, оказавшись под прикрытием противоположной стены. Теперь нас разделяло четыре метра пустого пространства. Олег бросил еще один взгляд на черный провал и перевел автомат на меня.
— Встать! — тихо, но отчетливо скомандовал он.
Я почувствовал острую, неожиданно щемящую обиду. Странно было бы ожидать чего-то другого от человека, который всю дорогу держал тебя под прицелом, и все же где-то в глубине души я до конца надеялся, что мы будем сражаться вместе. Но Олег не хотел драться вместе со мной. Он предпочел выставить меня вперед как приманку и мишень, чтобы выманить Хромца из его убежища. На секунду мне захотелось демонстративно встать и пойти обратно, чтобы получить пулю в спину. Потом я вспомнил о Наташе.
— Сука, — ответил я так же тихо и поднялся.
Я шел по коридору к порогу зала, сжимая в скованных руках бесполезный теперь фонарик. Впереди щерил свои кристаллические зубы Череп Смерти, сзади смотрел мне в спину зрачок АКСа. Шаги гулко отдавались в гигантской раковине распахнувшегося надо мной пространства — прятаться теперь было бессмысленно.
Я сделал несколько шагов по направлению к металлическому кубу. Мои ботинки оставляли в пыли глубокие следы, но набегавшие пылевые волны тут же заносили их. Пять шагов… десять… хрустели под ногами осколки стекла… пятнадцать… куб был совсем близко. Теперь я хорошо видел Череп — он не светился собственным светом, его бесчисленные отшлифованные грани отражали свет горевших под потолком ламп.
— Остановись, — сказал чей-то голос.
Я замер — мне показалось, что это произнес Череп. И только секунду спустя я понял, что голос доносился откуда-то сбоку.
Несколько очень длинных, очень страшных мгновений в зале было тихо. Где-то под потолком поскрипывали, раскачиваясь, кронштейны прожектора. Скалился Череп.
— Возвращайтесь, — предложил голос, когда эти мгновения истекли.
— Вы не в силах изменить то, что предначертано. Щепка не может остановить поток.
Это был все тот же голос, он все так же мастерски менял интонации, — сейчас он был отрешенным и величественным, — но это все равно был голос человека, которого я ненавидел всеми силами своей души. Голос Хромца.
— Я дарю вам жизнь, хотя вы ее и не заслужили. Я дам вам уйти, чтобы вы могли встретить Приход Ночи… Ибо Ночь близка.
Я, наконец, пришел в себя и обрел дар речи.
— Ты, козел, — заорал я во всю глотку, — отдай мою девушку!
Его ровный, бесстрастный голос перекрыл мой крик — он продолжал говорить, как ни в чем не бывало, и я почему-то подумал, что он читает речь по бумажке.
— Смертные! — пророкотал Хромец. — Возвращайтесь туда, откуда пришли! Я могу стереть вас в пыль, могу ввергнуть в огненные бездны… Но я добр. Я отпускаю вас, чтобы вы увидели исполнение мечты, которой более двух тысяч лет, и предначертания, которое старше вашего мира… Идите!
Когда он сказал «идите», я, наконец, установил источник звука — им был небольшой динамик, вмонтированный в стену за неясными громадами машин слева от меня. Окончательно убедившись, что самого Хромца поблизости нет, я шагнул вперед и протянул скованные руки, чтобы взять Череп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Я поднял голову и увидел разможженный череп собаки.
— Вставай, — произнес надо мной голос рысьеглазого. — Я добил ее… Проклятая тварь…
Я поднялся, скользя в крови мертвого монстра. Дарий тоже попытался встать, но лапы не слушались его. Правый бок был разодран, оттуда обильно сочилась кровь.
— Собака дальше идти не сможет, — сказал я, почувствовав, как враз пересохло горло. — Надо оттащить ее к стене.
— Наплевать на собаку! — рявкнул Олег. — Бери фонарь и иди вперед, быстро!
— Сними наручники, — попросил я. Он усмехнулся — скупо, зло.
— Перебьешься. Вперед!
Я нагнулся и поднял фонарь. Потянулся за арбалетом.
— Оставь! — скомандовал Олег и дернул стволом автомата. — Мы и так уже нашумели, беззвучного нападения не получится. Ну, шевелись, живо!
— Слушай, — сказал я, — кретин, ты же нам ни одного шанса не оставляешь…
— Мой шанс — это ты, — отрубил рысьеглазый. — Будешь вести себя разумно — выживешь. Будешь дурить — сдохнешь. Двигай!
Я пожал плечами и пошел вглубь туннеля. Впереди была тьма и неизвестность, позади — тьма и автомат в руках Олега. И где-то здесь была еще Наташа, а высоко над нами, над толщей земли и бетона, над лесом, над прозрачной кисеей атмосферы, наливалась кроваво-красным полная луна –источник магической силы Чаши Грааль.
— Стой, — прошипел вдруг за моим плечом Олег. Я остановился и замер. В окружавшем нас мраке что-то двигалось, что-то далекое и, по всей видимости, большое — из глубины коридора прилетело и достигло наших разгоряченных лиц слабое дуновение ветерка, вызванное перемещением невидимого тела.
— Выключи фонарь, — прошептал рысьеглазый. Я надавил пальцем на скользящую планку, и конус желтоватого света, бивший на десять шагов вперед, исчез. За спиной послышалось шуршание ремней. Секунду поразмыслив, я понял, что Олег поднес к глазам прибор ночного видения.
Момент был исключительно удобный — автомат рысьеглазый наверняка закинул за спину, а руки его были заняты инфракрасным биноклем. Я запросто мог ударить его стальным браслетом в висок, тем более, что смотрел он явно не на меня. Но я продолжал стоять у стены и вслушиваться в зловещую тишину вокруг. Может быть, в этот момент мне просто стало страшно, и я не захотел оставаться один на один с тем, что надвигалось на нас из глубины туннеля. Может быть, я не смог заставить себя нанести столь предательский удар исподтишка. Так или иначе, я не сделал ничего.
— Ну? — спросил я, когда молчание Олега стало просто невыносимым.
— Что там?
Еще секунд двадцать он не отвечал, затем хриплым шепотом отозвался:
— Хрен его знает… Мелькают какие-то пятна…
В это время уже явственно слышен был шум — шум приближения чего-то огромного. Похоже было, что это нечто заполнило собой весь туннель. Мне ярко представился некий чудовищный червь, слепой и белый, ползущий к нам по гладким металлическим плитам коридора. Олегу, скорее всего, привиделось нечто похожее, потому что в его голосе был страх. Он крикнул:
— Оно совсем близко!
Его руки швырнули меня на пол, и я услышал, как сам он грохнулся сзади. В этот момент нас накрыло. Все вокруг заполнилось шумом, и я вдруг отчетливо понял его природу — это был шум хлопанья тысяч и тысяч крыльев. Гигантская стая каких-то существ проходила над нами, не издавая никаких других звуков, кроме этого неживого хлопания, и это было так жутко, что на несколько мгновений я потерял способность дышать. Потом я почувствовал, как одно из существ запуталось у меня в волосах и завозилось там, пытаясь вырваться и царапая кожу острыми маленькими когтями. Холодный кожистые перепонки опустились и накрыли мое лицо; я задохнулся от отвращения и, изо всей силы мотнув шеей, ударил головой о стену. Существо пискнуло и разжало когти, и я почувствовал, что мое лицо свободно. Хлопанье длилось еще минуту или две, а потом все стало замирать в направлении центральной шахты. Я услышал как выругался Олег, и увидел вспыхнувший за спиной луч света.
— Охренеть можно, — выдохнул рысьеглазый, переведя луч на раздавленное тельце, валявшееся на полу. — Летучие мыши! Но сколько!
— Кто-то их вспугнул, — сказал я. — Там, в глубине… Он сидит и ждет.
Рысьеглазый кивнул — я скорее угадал, чем увидел это.
— Недолго ему осталось ждать, — сказал он.
Интересно, подумал я, как бессмертные реагируют на очередь из Калашникова? Ну, допустим, убить Хромца из автомата нельзя, но хоть какой-то ущерб ему нанести можно? В конце концов, даже если он регенерирует как амеба, то на заживание рваных ран от пуль со смещенным центром тяжести требуется время. Знать бы еще, какое…
Мы пробирались по коридору, то и дело поскальзываясь на свежем помете. В лицо все сильнее дул теплый воздух — там, впереди, угадывалось какое-то открытое пространство. Логически рассуждая, высокое и обширное, поскольку должна же была такая масса летучих мышей где-то гнездиться. И по мере нашего приближения к этому месту идти становилось все тяжелее и тяжелее — мы словно рвали невидимую паутину, затягивающую туннель все гуще. Внезапно меня охватило неподдающееся контролю желание развернуться и броситься со всех ног обратно. Возможно, я бы так и сделал, если бы не уткнувшийся мне между лопаток ствол автомата. Затем я почувствовал ужас. Не страх, не подрагивание в коленках или что-нибудь еще в этом роде — ужас, древний, как ночь, поднялся из глубин моего сознания, грозя разорвать мое сердце. Я ощутил, как немеют мои лицевые мускулы.
— Тот-Амон, — сказал Олег негромко, и ужас отступил.
— Что? — ошалело спросил я, оборачиваясь. Рысьеглазый не ответил. Его лицо, застывшее как гипсовый слепок, было лицом робота, и я понял, что он не произнес ни слова. Он не мог произнести ни слова, он так же боролся с ужасом, как и я, только его методы борьбы были другими. И еще я понял, что ничего не означавшее для меня словосочетание «Тот-Амон» произнес я сам.
— Тот-Амон, — снова пробормотал я, будто вспоминая что-то давно забытое. — Сады страха…
Под ногами мягко и упруго заколыхалась насыпанная над глубокими известняковыми цистернами почва. Цистерна… в них обитали странные безглазые существа, которым иногда бросали рабов, колодцы, ведущие вниз, скрывались где-то здесь, в буйной растительности, среди пальм и роз Садов Страха…
Вспыхнул свет. Он хлестнул по глазам, как плеть, и я временно ослеп. Растерянно пытаясь справиться с мельканием желтых и красных пятен, я почувствовал, что меня снова толкают на пол, услышал короткую автоматную очередь и звон разбившегося на миллионы осколков огромного стекла. Сады Тот-Амона исчезли, я лежал на металлическом полу туннеля, а рядом со мной лежал рысьеглазый, уперев магазин автомата в неровный шов плиты. Коридор заканчивался метрах в десяти от нас, а дальше смутно угадывалось во тьме какое-то громадное помещение или пещера. Оттуда ударил в нас луч гигантского прожектора, уничтоженного Олегом, и где-то там, впереди и вверху, медленно одна за другой загорались потрескивающие синие лампы. Помещение становилось видно все лучше. Это был гигантский зал, стены которого уходили вверх метров на двадцать. Глубину его определить было пока трудно: лампы загорались, главным образом, перед входом и под потолком, а дальняя часть зала по-прежнему оставалась затемненной. Прожектор, скалящийся осколками фонаря, висел на двух черных паучьих кронштейнах посредине зала. А под ним на громоздком металлическом кубе непонятного назначения переливался отблесками синего пламени Череп Смерти.
И я понял, что мы достигли Конца Пути.
— Что это? — спросил Олег, не поворачивая головы. Я не ответил. Я смотрел в пустые глазницы хрустального Черепа, зачарованный исходившим от него свечением. Это был он, Череп Смерти, Око Виракочи, Хрустальный Ужас, вещь более древняя, чем все вещи нашего мира, исключая, быть может, Чашу, вещь, с которой началась для меня эта история и которой она, по всей видимости, должна была завершиться. Наконец, я заставил себя оторваться от завораживающего взгляда этой мертвой призрачной головы и поискал глазами Чашу. Чаши нигде не было, не видно было также и Железной Короны с Камнем, о которой я знал только со слов Лопухина-старшего.
Вспыхнула, потрескивая, последняя лампа. Гудели невидимые генераторы, равномерно выдыхая нам в лицо сухой теплый воздух. Густая тяжелая пыль, гонимая этим искусственным ветром, невысокими волнами перемещалась по ровному полу, по зачехленным пультам и панелям каких-то приборов. Зал казался мертвым, но кто-то прятался в нем — кто-то, включивший прожектор и лампы. И этот кто-то видел нас, а мы его — нет.
— Что будем делать? — спросил я рысьеглазого. На этот раз не ответил он, и я подумал, что зря все-таки не воспользовался своим единственным шансом тогда, в туннеле, когда руки его были заняты прибором ночного видения. Олег напряженно вглядывался в пугающую пустоту зала, и его автомат еле заметно перемещался вправо — туда, где между корпусами двух зачехленных машин темнел глубокий черный провал.
Внезапно он трудноуловимым движением перекатился на спину и снова на живот, оказавшись под прикрытием противоположной стены. Теперь нас разделяло четыре метра пустого пространства. Олег бросил еще один взгляд на черный провал и перевел автомат на меня.
— Встать! — тихо, но отчетливо скомандовал он.
Я почувствовал острую, неожиданно щемящую обиду. Странно было бы ожидать чего-то другого от человека, который всю дорогу держал тебя под прицелом, и все же где-то в глубине души я до конца надеялся, что мы будем сражаться вместе. Но Олег не хотел драться вместе со мной. Он предпочел выставить меня вперед как приманку и мишень, чтобы выманить Хромца из его убежища. На секунду мне захотелось демонстративно встать и пойти обратно, чтобы получить пулю в спину. Потом я вспомнил о Наташе.
— Сука, — ответил я так же тихо и поднялся.
Я шел по коридору к порогу зала, сжимая в скованных руках бесполезный теперь фонарик. Впереди щерил свои кристаллические зубы Череп Смерти, сзади смотрел мне в спину зрачок АКСа. Шаги гулко отдавались в гигантской раковине распахнувшегося надо мной пространства — прятаться теперь было бессмысленно.
Я сделал несколько шагов по направлению к металлическому кубу. Мои ботинки оставляли в пыли глубокие следы, но набегавшие пылевые волны тут же заносили их. Пять шагов… десять… хрустели под ногами осколки стекла… пятнадцать… куб был совсем близко. Теперь я хорошо видел Череп — он не светился собственным светом, его бесчисленные отшлифованные грани отражали свет горевших под потолком ламп.
— Остановись, — сказал чей-то голос.
Я замер — мне показалось, что это произнес Череп. И только секунду спустя я понял, что голос доносился откуда-то сбоку.
Несколько очень длинных, очень страшных мгновений в зале было тихо. Где-то под потолком поскрипывали, раскачиваясь, кронштейны прожектора. Скалился Череп.
— Возвращайтесь, — предложил голос, когда эти мгновения истекли.
— Вы не в силах изменить то, что предначертано. Щепка не может остановить поток.
Это был все тот же голос, он все так же мастерски менял интонации, — сейчас он был отрешенным и величественным, — но это все равно был голос человека, которого я ненавидел всеми силами своей души. Голос Хромца.
— Я дарю вам жизнь, хотя вы ее и не заслужили. Я дам вам уйти, чтобы вы могли встретить Приход Ночи… Ибо Ночь близка.
Я, наконец, пришел в себя и обрел дар речи.
— Ты, козел, — заорал я во всю глотку, — отдай мою девушку!
Его ровный, бесстрастный голос перекрыл мой крик — он продолжал говорить, как ни в чем не бывало, и я почему-то подумал, что он читает речь по бумажке.
— Смертные! — пророкотал Хромец. — Возвращайтесь туда, откуда пришли! Я могу стереть вас в пыль, могу ввергнуть в огненные бездны… Но я добр. Я отпускаю вас, чтобы вы увидели исполнение мечты, которой более двух тысяч лет, и предначертания, которое старше вашего мира… Идите!
Когда он сказал «идите», я, наконец, установил источник звука — им был небольшой динамик, вмонтированный в стену за неясными громадами машин слева от меня. Окончательно убедившись, что самого Хромца поблизости нет, я шагнул вперед и протянул скованные руки, чтобы взять Череп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54