Не говоря ни слова, он подошел к открытому ящичку на стене, из которого Хелен вытащила ножницы, и достал бутылку «Детола» и вату.
– Прости, – тихо сказала она.
Кровь уже стекала на ее ноги и на пол. Что она еще придумает, чтобы загадить этот дом? Он взялся за ножницы и вытащил их из груди Хелен одним резким движением. Она застонала от боли, но не пошевелилась и позволила ему залита рану антисептиком. Потом он приложил ватный шарик к каждой стороне кровоточащего соска, прикрывая порезы.
– Попытайся сдавить их, – сказал он. – Сильнее, я попробую его замотать.
Хелен держала ватные шарики, а Ньюсон обтер ее грудь туалетной бумагой, прежде чем наложить самодельную повязку.
– Сосок – не самая удобная часть тела для перевязки, – сказал он, – даже такой торчащий.
– Прости, – снова сказала Хелен.
Наконец Ньюсону удалось закрепить повязку на груди Хелен, и крови стало меньше.
– Нужно поехать в травмпункт, – сказал Ньюсон.
– Это глупость.
– Хелен, я очень плохо разбираюсь в анатомии соска. Ты воткнула в него ножницы, и я не знаю, к чему это приведет. Может быть, нужно наложить швы или прочистить рану. В противном случае может начаться заражение, и у тебя будут большие неприятности.
– Можно мне остаться? Ты такой хороший врач.
– Нет. Мы поедем в больницу.
Он вызвал такси и затем, смыв с Хелен губкой мочу и кровь, нашел ей просторную рубашку и штаны. Он оделся и сделал кофе, пока они ждали такси. Прошло меньше часа с того времени, как он собирался готовить ужин.
– Хелен, – тихо сказал Ньюсон. – Ты больна. Тебе нужно посоветоваться со специалистом.
– Нет, все в порядке, правда.
– Ты должна думать о Карле. У тебя ребенок. Это твоя самая главная ответственность. Я буду очень откровенен с тобой, Хелен. В своем положении я должен сообщить об этом в социальную службу. Ты мать-одиночка, склонная к нанесению себе увечий.
– Я никогда ничего серьезного не делала.
– А что, если однажды ты совершишь ошибку? Что, если ты будешь дома одна с Карлом, зайдешь слишком далеко, и он найдет тебя истекающей кровью на полу.
– Такого не будет. И никогда не было.
– Ты пойдешь к врачу?
– Я не могу оплатить лечение.
– Тебе нужно поговорить со своим участковым врачом, и он направит тебя на лечение за счет Национальной медицинской службы.
– И что они сделают? Отнимут у меня Карла? Нет уж, спасибо. Со мной все в порядке. Ты собираешься настучать на меня?
– Думаю, нет.
– Очень правильное решение. Потому что в противном случае, Эд, я расскажу обо всем, что ты сделал со мной, и это останется в твоем личном деле на веки вечные.
Приехало такси, и Ньюсон вздохнул с облегчением, когда Хелен подхватила свою сумку и без протестов села в машину.
– Не нужно ехать со мной. Я в порядке, – сказала она.
– Я хочу поехать, – ответил Ньюсон, и они оба знали, что это неправда.
– Хорошо.
В машине Хелен спросила Ньюсона, ответил ли он на предложение Кристины встретиться всем классом.
– Да, я сказал, что пойду, – сказал Ньюсон.
– После того как ты узнал, какая она на самом деле сука?
– Послушай, Хелен, мне очень жаль, но у меня воспоминания о школе и некоторых одноклассниках несколько другие, чем у тебя. Я понимаю, что ты была несчастна тогда и сейчас тоже, но это твои проблемы. Я с удовольствием встречусь с бывшими одноклассниками и с Кристиной тоже. Если ты думаешь, что я ужасный и противный, то извини, значит, я такой и есть.
– И естественно, ты никогда больше не хочешь видеть меня в своей жизни, так?
– Извини, Хелен. Мне это не нужно.
– Не извиняйся. Я все понимаю. И не волнуйся обо мне. Ты прав, у меня есть Карл. Я должна стараться ради него, так?
– Да.
Был еще довольно ранний вечер, поэтому в травм-пункте им пришлось прождать в очереди всего два часа, прежде чем рану Хелен как следует перевязали.
– Врач согласился с тобой, – сказала Хелен, пока они ждали такси в фойе больницы, поскольку Ньюсон настоял на том, чтобы отвезти ее обратно в Уиллзден. – Он сказал, что мне нужно обратиться к участковому врачу за направлением к психиатру.
– Ты это сделаешь?
– Может быть.
– Пожалуйста, сделай. Тебе это правда надо.
– Я подумаю. А насчет презерватива не беспокойся. Ты у меня первый мужчина за год.
– Не нужно было этого делать, Хелен.
– Ты зайдешь ко мне? – спросила Хелен. – Можно кофе выпить.
– Хелен… прости.
– Ну конечно, тебе ведь не терпится от меня улизнуть.
В ответ на это Ньюсон пожал плечами. Наверное, это выглядело жестоко, но что бы она ни думала, он за нее не отвечал.
– Пока, – сказала она и вышла из такси.
Ньюсон приехал домой в двенадцатом часу и провел следующий час, отмывая дом, пол в кухне, стирая простыни и обрабатывая ванну. Это было так ужасно, что он чуть не расхохотался. Он планировал скромный ужин на двоих, а теперь отмывал женскую сперму, мочу и лужи засохшей крови, выбрасывал порванную грязную одежду и возился с провонявшей постелью. Это был самый странный вечер в его жизни. Он подумал, что Наташе он о нем точно не расскажет.
Хелен сказала, что не станет ему звонить или писать, но она все же включила его адрес в рассылку сообщения, которое написала и отправила всем сразу, после того как оказалась дома.
«Всем привет.
Может, кто-нибудь меня помнит. Это Хелен Смарт.
Я ушла в середине четвертого класса. Я тут увидела, что Кристина Копперфильд планирует встречу выпускников, и решила поделиться с вами своими старыми воспоминаниями, чтобы вам было о чем поговорить. Кристина Копперфильд была злобной сукой…»
Она подробно описала историю с тампоном, которую рассказала Ньюсону в их первый совместный вечер.
17
На следующее утро Ньюсон проснулся в ужасном состоянии. Была суббота, у него была запланирована встреча с друзьями, но позвонил и отменил ее. Он страдал от похмелья, и его переполняло чувство отвращения и ненависти к себе. Каждый раз, закрывая глаза, он видел тот или иной ракурс обнаженной Хелен Смарт. Член был красный и ныл, так она его надергала.
Ньюсон не привык к таким ощущениям. Обычно он смотрел на жизнь с оптимизмом и не был склонен к депрессии, но вечер с Хелен просто убил его, во всей красе показав его полнейшее одиночество. Он решил, что нужно отдохнуть.
– Где? – переспросила Наташа, когда он позвонил ей в понедельник утром.
– Форт Уильям. Это в Шотландии. Я приехал в спальном вагоне в ночь на воскресенье. Просто описать тебе не могу, как здесь классно. Воздух просто как шампанское.
– Что ты там делаешь, в Шотландии?
– Прямо сейчас я поднимаюсь на гору.
– А зачем ты на нее поднимаешься?
– У меня выходной.
– В Шотландии? Ты проехал шестьсот миль, чтобы устроить себе выходной?
– Ну, в воскресенье я тоже тут был. Можно считать, что это мини-отпуск.
– А можно я буду считать это хренью собачьей? Чего ты в Брайтон не поехал?
– Там нет гор.
– Но там море.
– Да, но гор нет.
– А как же наш долг перед МВД и жертвами преступления?
– Это же один день. Завтра утром я вернусь. Из Глазго есть самолет в шесть утра. К тому же я думаю, пока гуляю. Я работаю над делом. Как Ричард Ханнэй в «Тридцати девяти ступенях».
– Кто?
– Он отправлялся в долгие прогулки, чтобы в голове просветлело. Возвращаясь домой, он знал, какую новую подлость задумали немецкие шпионы.
– И ты тоже это знаешь?
– Нет, но мне в голову пришла одна мысль. Ты не могла бы посмотреть, есть ли в деле Спенсера и Энджи Тэтум упоминание о диске или кассете в музыкальном центре?
– Тебе нужно что-то конкретное?
– Сборные альбомы.
– Типа «Лучшие гитарные соло» или что-то в этом роде?
– Нет, я думаю, это сборник песен одного года. «Хит 84», или что-то в этом роде.
– Тебе нужен определенный год?
– Сержант, не думаю, что сейчас нужно вдаваться в детали. Если найдешь кассету или диск в музыкальном центре Спенсера или Тэтум, скажи мне, ладно?
– Ладно.
– Ну все, увидимся завтра.
– Приятной прогулки. Позвони мне, если тебя еще чем-нибудь осенит.
– Непременно.
В тот вечер Ньюсон сидел в крошечном баре в своей гостинице, потягивая необычайно крепкое солодовое виски и размышляя о том, что провести пару дней за пределами Лондона было отличной идеей. Он чувствовал себя бодрее и был уверен, что ветра, дующие со стороны трех пиков Монро, на которые он взобрался, очень помогли ему очистить мозги от воспоминаний о самых ужасных моментах вечера с Хелен. Он даже нашел в себе силы заказать форель с молодым картофелем.
Не услышав ответа, Ньюсон поднял голову и увидел, что хозяйка смотрит на него невидящими глазами.
– Извините, пожалуйста, мистер Ньюсон, не могли бы вы повторить заказ? – сказала она. – Боюсь, я немного рассеянна. Видите ли, Крег что-то из школы задерживается, а уже почти шесть.
Ньюсон заметил Крега, маленького застенчивого мальчишку, который чистил постояльцам ботинки за семьдесят пять пенсов за пару Он был рыжий, как и сам Ньюсон, но в Шотландии это было обычным делом.
– Я уверен, что с ним все в порядке, – сказал Ньюсон. – Когда он обычно возвращается?
– Ну, обычно не позднее пяти. Джон ходил к школе, но только что позвонил и сказал, что Крега нигде нет.
– В полиции опоздание на час обычно не считается поводом для беспокойства. Дети – задумчивые создания, и часто оказывается, что ребенок просто отвлекся и потерял счет времени.
– То есть вы считаете, что не нужно звонить в полицию?
– Подождите еще полчаса. Я уверен, что за это время Крег вернется.
В этот момент открылась дверь и вошел Крег. Он выглядел потрепанным, с заплаканными глазами. Мать повернулась к нему со смешанным чувством облегчения и ярости.
– Крег! Где ты был? Отец ходил тебя искать! Я собиралась звонить в полицию! Что происходит? Почему ты плакал?
– Я не плакал.
– А где ты был?
– Нигде.
– Мы чуть с ума не сошли от беспокойства!
Пока хозяйка ходила звонить мужу, чтобы сообщить хорошую новость, Ньюсон рассматривал мальчика. С ним было что-то не так Он явно что-то скрывал.
– Что у тебя с рукой, Крег? – спросил Ньюсон.
Мальчик согнул руку в локте, как будто она у него болела.
– Я упал, – ответил он. – У меня рубашка порвалась, и я оцарапал руку.
Он врал. Интересно почему, подумал Ньюсон, и он вспомнил выражение лица Гари Уитфилда, скорчившегося в углу, и как Джеймсон и его дружки окружили его, чтобы оставить надпись на лбу, а он, Ньюсон, стоял рядом и ничего не делал.
– Неприятности в школе? – предположил Ньюсон.
– Нет, я просто упал.
– Давай посмотрим, что с рубашкой.
– Да, – сказала мама, возвращаясь в комнату. – Рубашка почти новая. Если окажется, что ты ее испортил, я не знаю, что сделаю.
Крег медленно снял свитер. На одном рукаве рубашки были пятнышки крови, и он явно пытался их стереть.
– Я упал, – повторил Крег. – Прости, мама. Рубашка совсем испортилась?
Ньюсон осмотрел рукав рубашки.
– Она вовсе не порвана.
– Просто дырочка, – сказал Крег.
– Я ничего не вижу. Откуда на ней кровь?
– Я же сказал.
Мать взяла руку Крега и осмотрела ее. Теперь Ньюсон заметил, что в середине кровавого пятнышка на ткани рубашки были две маленькие дырочки.
– Странно она порвалась, – сказала она, расстегивая манжету и закатывая рукав рубашки. На руке Крега были два крошечных следа от уколов.
Ньюсон не отрываясь смотрел на руку мальчика. Он уже видел такие ранения раньше, целые сотни. Они были на теле убитого строителя в Уиллздене.
На следующее утро Ньюсон встал в половине четвертого утра, чтобы успеть в аэропорт на первый рейс в Лондон. Он сидел в своей комнате и пил чай, глядя, как первые лучи света появляются за хребтами гор. Он оставил Крегу записку.
Наташа встретила Ньюсона в аэропорту. Войдя в зал для прибывающих и увидев ее, он представил, что она встречает его, потому что любит и очень соскучилась, а не потому, что она его подчиненная и вынуждена везти его на работу. Два дня в Шотландии явно не излечили Ньюсона от подобных фантазий.
– Ты был прав насчет сборников, – сказала Наташа, – хотя не представляю, какой нам от этого толк В деле Спенсера ничего нет, но в «Кенсингтон и Челси» следственная бригада работала очень тщательно, и они заметили, что в музыкальном центре Энджи Тэтум была кассета. Была нажата кнопка PLAY, но кассета внутри оказалась порвана. Был включен автоповтор, и кассета играла вперед-назад, пока не порвалась. Звук был негромкий, поэтому соседи ничего не слышали. Это был сборник 1984 года, Culture Club, Wham, Tears for Fears. Ты лучше в этом разбираешься.
– Классные песни.
– Только не для Энджи Тэтум, которая слушала их, глядя на свою зашитую губу и готовясь к смерти.
– Да уж.
– Конечно, может быть, кассета была там и раньше. В смысле, ее поставила Тэтум, а не убийца.
– Что? Она гоняла кассету, пока та не порвалась? Едва ли.
Пока они стояли в пробке на Уэстуэй, Ньюсон позвонил доктору Кларк. Трубку взял ее муж и сказал, что его жена здесь больше не живет. Голос у него был раздраженный и злой, чего Ньюсон никак не ожидал от музыканта, играющего на мандолине, и он отказался передать от него сообщение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Прости, – тихо сказала она.
Кровь уже стекала на ее ноги и на пол. Что она еще придумает, чтобы загадить этот дом? Он взялся за ножницы и вытащил их из груди Хелен одним резким движением. Она застонала от боли, но не пошевелилась и позволила ему залита рану антисептиком. Потом он приложил ватный шарик к каждой стороне кровоточащего соска, прикрывая порезы.
– Попытайся сдавить их, – сказал он. – Сильнее, я попробую его замотать.
Хелен держала ватные шарики, а Ньюсон обтер ее грудь туалетной бумагой, прежде чем наложить самодельную повязку.
– Сосок – не самая удобная часть тела для перевязки, – сказал он, – даже такой торчащий.
– Прости, – снова сказала Хелен.
Наконец Ньюсону удалось закрепить повязку на груди Хелен, и крови стало меньше.
– Нужно поехать в травмпункт, – сказал Ньюсон.
– Это глупость.
– Хелен, я очень плохо разбираюсь в анатомии соска. Ты воткнула в него ножницы, и я не знаю, к чему это приведет. Может быть, нужно наложить швы или прочистить рану. В противном случае может начаться заражение, и у тебя будут большие неприятности.
– Можно мне остаться? Ты такой хороший врач.
– Нет. Мы поедем в больницу.
Он вызвал такси и затем, смыв с Хелен губкой мочу и кровь, нашел ей просторную рубашку и штаны. Он оделся и сделал кофе, пока они ждали такси. Прошло меньше часа с того времени, как он собирался готовить ужин.
– Хелен, – тихо сказал Ньюсон. – Ты больна. Тебе нужно посоветоваться со специалистом.
– Нет, все в порядке, правда.
– Ты должна думать о Карле. У тебя ребенок. Это твоя самая главная ответственность. Я буду очень откровенен с тобой, Хелен. В своем положении я должен сообщить об этом в социальную службу. Ты мать-одиночка, склонная к нанесению себе увечий.
– Я никогда ничего серьезного не делала.
– А что, если однажды ты совершишь ошибку? Что, если ты будешь дома одна с Карлом, зайдешь слишком далеко, и он найдет тебя истекающей кровью на полу.
– Такого не будет. И никогда не было.
– Ты пойдешь к врачу?
– Я не могу оплатить лечение.
– Тебе нужно поговорить со своим участковым врачом, и он направит тебя на лечение за счет Национальной медицинской службы.
– И что они сделают? Отнимут у меня Карла? Нет уж, спасибо. Со мной все в порядке. Ты собираешься настучать на меня?
– Думаю, нет.
– Очень правильное решение. Потому что в противном случае, Эд, я расскажу обо всем, что ты сделал со мной, и это останется в твоем личном деле на веки вечные.
Приехало такси, и Ньюсон вздохнул с облегчением, когда Хелен подхватила свою сумку и без протестов села в машину.
– Не нужно ехать со мной. Я в порядке, – сказала она.
– Я хочу поехать, – ответил Ньюсон, и они оба знали, что это неправда.
– Хорошо.
В машине Хелен спросила Ньюсона, ответил ли он на предложение Кристины встретиться всем классом.
– Да, я сказал, что пойду, – сказал Ньюсон.
– После того как ты узнал, какая она на самом деле сука?
– Послушай, Хелен, мне очень жаль, но у меня воспоминания о школе и некоторых одноклассниках несколько другие, чем у тебя. Я понимаю, что ты была несчастна тогда и сейчас тоже, но это твои проблемы. Я с удовольствием встречусь с бывшими одноклассниками и с Кристиной тоже. Если ты думаешь, что я ужасный и противный, то извини, значит, я такой и есть.
– И естественно, ты никогда больше не хочешь видеть меня в своей жизни, так?
– Извини, Хелен. Мне это не нужно.
– Не извиняйся. Я все понимаю. И не волнуйся обо мне. Ты прав, у меня есть Карл. Я должна стараться ради него, так?
– Да.
Был еще довольно ранний вечер, поэтому в травм-пункте им пришлось прождать в очереди всего два часа, прежде чем рану Хелен как следует перевязали.
– Врач согласился с тобой, – сказала Хелен, пока они ждали такси в фойе больницы, поскольку Ньюсон настоял на том, чтобы отвезти ее обратно в Уиллзден. – Он сказал, что мне нужно обратиться к участковому врачу за направлением к психиатру.
– Ты это сделаешь?
– Может быть.
– Пожалуйста, сделай. Тебе это правда надо.
– Я подумаю. А насчет презерватива не беспокойся. Ты у меня первый мужчина за год.
– Не нужно было этого делать, Хелен.
– Ты зайдешь ко мне? – спросила Хелен. – Можно кофе выпить.
– Хелен… прости.
– Ну конечно, тебе ведь не терпится от меня улизнуть.
В ответ на это Ньюсон пожал плечами. Наверное, это выглядело жестоко, но что бы она ни думала, он за нее не отвечал.
– Пока, – сказала она и вышла из такси.
Ньюсон приехал домой в двенадцатом часу и провел следующий час, отмывая дом, пол в кухне, стирая простыни и обрабатывая ванну. Это было так ужасно, что он чуть не расхохотался. Он планировал скромный ужин на двоих, а теперь отмывал женскую сперму, мочу и лужи засохшей крови, выбрасывал порванную грязную одежду и возился с провонявшей постелью. Это был самый странный вечер в его жизни. Он подумал, что Наташе он о нем точно не расскажет.
Хелен сказала, что не станет ему звонить или писать, но она все же включила его адрес в рассылку сообщения, которое написала и отправила всем сразу, после того как оказалась дома.
«Всем привет.
Может, кто-нибудь меня помнит. Это Хелен Смарт.
Я ушла в середине четвертого класса. Я тут увидела, что Кристина Копперфильд планирует встречу выпускников, и решила поделиться с вами своими старыми воспоминаниями, чтобы вам было о чем поговорить. Кристина Копперфильд была злобной сукой…»
Она подробно описала историю с тампоном, которую рассказала Ньюсону в их первый совместный вечер.
17
На следующее утро Ньюсон проснулся в ужасном состоянии. Была суббота, у него была запланирована встреча с друзьями, но позвонил и отменил ее. Он страдал от похмелья, и его переполняло чувство отвращения и ненависти к себе. Каждый раз, закрывая глаза, он видел тот или иной ракурс обнаженной Хелен Смарт. Член был красный и ныл, так она его надергала.
Ньюсон не привык к таким ощущениям. Обычно он смотрел на жизнь с оптимизмом и не был склонен к депрессии, но вечер с Хелен просто убил его, во всей красе показав его полнейшее одиночество. Он решил, что нужно отдохнуть.
– Где? – переспросила Наташа, когда он позвонил ей в понедельник утром.
– Форт Уильям. Это в Шотландии. Я приехал в спальном вагоне в ночь на воскресенье. Просто описать тебе не могу, как здесь классно. Воздух просто как шампанское.
– Что ты там делаешь, в Шотландии?
– Прямо сейчас я поднимаюсь на гору.
– А зачем ты на нее поднимаешься?
– У меня выходной.
– В Шотландии? Ты проехал шестьсот миль, чтобы устроить себе выходной?
– Ну, в воскресенье я тоже тут был. Можно считать, что это мини-отпуск.
– А можно я буду считать это хренью собачьей? Чего ты в Брайтон не поехал?
– Там нет гор.
– Но там море.
– Да, но гор нет.
– А как же наш долг перед МВД и жертвами преступления?
– Это же один день. Завтра утром я вернусь. Из Глазго есть самолет в шесть утра. К тому же я думаю, пока гуляю. Я работаю над делом. Как Ричард Ханнэй в «Тридцати девяти ступенях».
– Кто?
– Он отправлялся в долгие прогулки, чтобы в голове просветлело. Возвращаясь домой, он знал, какую новую подлость задумали немецкие шпионы.
– И ты тоже это знаешь?
– Нет, но мне в голову пришла одна мысль. Ты не могла бы посмотреть, есть ли в деле Спенсера и Энджи Тэтум упоминание о диске или кассете в музыкальном центре?
– Тебе нужно что-то конкретное?
– Сборные альбомы.
– Типа «Лучшие гитарные соло» или что-то в этом роде?
– Нет, я думаю, это сборник песен одного года. «Хит 84», или что-то в этом роде.
– Тебе нужен определенный год?
– Сержант, не думаю, что сейчас нужно вдаваться в детали. Если найдешь кассету или диск в музыкальном центре Спенсера или Тэтум, скажи мне, ладно?
– Ладно.
– Ну все, увидимся завтра.
– Приятной прогулки. Позвони мне, если тебя еще чем-нибудь осенит.
– Непременно.
В тот вечер Ньюсон сидел в крошечном баре в своей гостинице, потягивая необычайно крепкое солодовое виски и размышляя о том, что провести пару дней за пределами Лондона было отличной идеей. Он чувствовал себя бодрее и был уверен, что ветра, дующие со стороны трех пиков Монро, на которые он взобрался, очень помогли ему очистить мозги от воспоминаний о самых ужасных моментах вечера с Хелен. Он даже нашел в себе силы заказать форель с молодым картофелем.
Не услышав ответа, Ньюсон поднял голову и увидел, что хозяйка смотрит на него невидящими глазами.
– Извините, пожалуйста, мистер Ньюсон, не могли бы вы повторить заказ? – сказала она. – Боюсь, я немного рассеянна. Видите ли, Крег что-то из школы задерживается, а уже почти шесть.
Ньюсон заметил Крега, маленького застенчивого мальчишку, который чистил постояльцам ботинки за семьдесят пять пенсов за пару Он был рыжий, как и сам Ньюсон, но в Шотландии это было обычным делом.
– Я уверен, что с ним все в порядке, – сказал Ньюсон. – Когда он обычно возвращается?
– Ну, обычно не позднее пяти. Джон ходил к школе, но только что позвонил и сказал, что Крега нигде нет.
– В полиции опоздание на час обычно не считается поводом для беспокойства. Дети – задумчивые создания, и часто оказывается, что ребенок просто отвлекся и потерял счет времени.
– То есть вы считаете, что не нужно звонить в полицию?
– Подождите еще полчаса. Я уверен, что за это время Крег вернется.
В этот момент открылась дверь и вошел Крег. Он выглядел потрепанным, с заплаканными глазами. Мать повернулась к нему со смешанным чувством облегчения и ярости.
– Крег! Где ты был? Отец ходил тебя искать! Я собиралась звонить в полицию! Что происходит? Почему ты плакал?
– Я не плакал.
– А где ты был?
– Нигде.
– Мы чуть с ума не сошли от беспокойства!
Пока хозяйка ходила звонить мужу, чтобы сообщить хорошую новость, Ньюсон рассматривал мальчика. С ним было что-то не так Он явно что-то скрывал.
– Что у тебя с рукой, Крег? – спросил Ньюсон.
Мальчик согнул руку в локте, как будто она у него болела.
– Я упал, – ответил он. – У меня рубашка порвалась, и я оцарапал руку.
Он врал. Интересно почему, подумал Ньюсон, и он вспомнил выражение лица Гари Уитфилда, скорчившегося в углу, и как Джеймсон и его дружки окружили его, чтобы оставить надпись на лбу, а он, Ньюсон, стоял рядом и ничего не делал.
– Неприятности в школе? – предположил Ньюсон.
– Нет, я просто упал.
– Давай посмотрим, что с рубашкой.
– Да, – сказала мама, возвращаясь в комнату. – Рубашка почти новая. Если окажется, что ты ее испортил, я не знаю, что сделаю.
Крег медленно снял свитер. На одном рукаве рубашки были пятнышки крови, и он явно пытался их стереть.
– Я упал, – повторил Крег. – Прости, мама. Рубашка совсем испортилась?
Ньюсон осмотрел рукав рубашки.
– Она вовсе не порвана.
– Просто дырочка, – сказал Крег.
– Я ничего не вижу. Откуда на ней кровь?
– Я же сказал.
Мать взяла руку Крега и осмотрела ее. Теперь Ньюсон заметил, что в середине кровавого пятнышка на ткани рубашки были две маленькие дырочки.
– Странно она порвалась, – сказала она, расстегивая манжету и закатывая рукав рубашки. На руке Крега были два крошечных следа от уколов.
Ньюсон не отрываясь смотрел на руку мальчика. Он уже видел такие ранения раньше, целые сотни. Они были на теле убитого строителя в Уиллздене.
На следующее утро Ньюсон встал в половине четвертого утра, чтобы успеть в аэропорт на первый рейс в Лондон. Он сидел в своей комнате и пил чай, глядя, как первые лучи света появляются за хребтами гор. Он оставил Крегу записку.
Наташа встретила Ньюсона в аэропорту. Войдя в зал для прибывающих и увидев ее, он представил, что она встречает его, потому что любит и очень соскучилась, а не потому, что она его подчиненная и вынуждена везти его на работу. Два дня в Шотландии явно не излечили Ньюсона от подобных фантазий.
– Ты был прав насчет сборников, – сказала Наташа, – хотя не представляю, какой нам от этого толк В деле Спенсера ничего нет, но в «Кенсингтон и Челси» следственная бригада работала очень тщательно, и они заметили, что в музыкальном центре Энджи Тэтум была кассета. Была нажата кнопка PLAY, но кассета внутри оказалась порвана. Был включен автоповтор, и кассета играла вперед-назад, пока не порвалась. Звук был негромкий, поэтому соседи ничего не слышали. Это был сборник 1984 года, Culture Club, Wham, Tears for Fears. Ты лучше в этом разбираешься.
– Классные песни.
– Только не для Энджи Тэтум, которая слушала их, глядя на свою зашитую губу и готовясь к смерти.
– Да уж.
– Конечно, может быть, кассета была там и раньше. В смысле, ее поставила Тэтум, а не убийца.
– Что? Она гоняла кассету, пока та не порвалась? Едва ли.
Пока они стояли в пробке на Уэстуэй, Ньюсон позвонил доктору Кларк. Трубку взял ее муж и сказал, что его жена здесь больше не живет. Голос у него был раздраженный и злой, чего Ньюсон никак не ожидал от музыканта, играющего на мандолине, и он отказался передать от него сообщение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47