..
– Разве ты физически слабее ее? – Бонни чуть помолчала, внимательно наблюдая за тем, как после этих слов в его глазах появилась какая-то осмысленная задумчивость, как его плечи незаметно для него самого чуть-чуть распрямились. Подметив все эти изменения, она торопливо добавила: – Будь я мужчиной, то, по меньшей мере, хотя бы попробовала такое «лекарство», прежде чем убегать словно...
– Трусливый заяц, – закончил за нее Уолтер.
– И пожалуйста, не бери больше денег из кассы, Уолтер, прошу тебя. Мне совершенно не хочется, чтобы в этом обвинили меня. А защиты от тебя... в смысле, что ты признаешься, мне, боюсь, не дождаться.
– Не знаю, не знаю. Может, кое-что еще возьму, а может, и нет. Там видно будет...
– Ведь по сути Доррис прекрасная женщина, Уолтер. Ты сам превратил ее в мегеру своим равнодушием и абсолютным безволием.
– Нет, такой уж она уродилась.
– Неужели? Как же ты тогда женился на ней? Разве до вашей свадьбы она не была совсем другой?
– Была, но... просто меня обманула.
– Или ты обманул ее, Уолтер. Вернее, обманул ее ожидания. Подобные разочарования ждут многих женщин, которые выходят замуж, как им кажется, за настоящих мужчин. А потом бессмысленно и бесполезно шпыняют и жалят их, надеясь, что тем надоест терпеть и они хоть как-то проявят свое мужское начало.
– Знаешь, мне надо обо всем этом немножко подумать. Может, ты и права, Бонни, но, честно говоря, мне никогда в голову не приходило, что в воровстве могут обвинить тебя.
Почувствовав, что наступил тот самый момент психологической кульминации, Бонни резко повернулась и оставила его одного. Но не успела она отойти, как у нее вдруг екнуло сердце: у кассы, дружески болтая с Джимми, стоял... Поль Дармонд! Он тоже ее увидел и приветливо улыбнулся. Чуть замедлив шаг, Бонни подошла к ним со странным чувством неизвестно откуда взявшейся робости.
– Пообедаем на том же самом месте? – предложил Поль.
В ответ она лишь молча кивнула...
Глава 19
Яркое полуденное солнце уже коснулось громадных серых валунов. Бонни прислонилась к одному из них, и его неровности воткнулись ей в спину, но она не обратила на это никакого внимания, потому что у нее на бедрах уютно устроилась голова Поля. Он лежал с закрытыми глазами. Когда Бонни, нежно, едва касаясь, обвела указательным пальцем вокруг его правого глаза, он лишь блаженно улыбнулся.
– Из всех возможных мест, дорогой мой, ты почему-то выбрал именно это, – прошептала она.
– М-м-м...
– Самое неудачное из всех возможных. Учитывая память о том дне. Не забыл?
– М-м-м... Ты слишком много говоришь. Конечно же самое неудачное из всех возможных. Конечно же не забыл. Именно поэтому его и выбрал. – Он приоткрыл один глаз и, слегка его прищурив, посмотрел на нее. – Какие прекрасные цвета: голубое небо, золотистые волосы, серые глаза... Просто великолепно!
– Кажется, как-то раз я тебе уже говорила, мой повелитель, что иногда ты заставляешь меня чувствовать себя маленькой девочкой.
– Это называется «техникой молодежи», дорогая. Заставлять вас чувствовать себя маленькими... Наклонись, пожалуйста, еще чуть-чуть ниже. Люблю смотреть, как твои волосы свисают, будто густые, обласканные солнцем роскошные лианы...
Бонни послушно наклонилась вперед и, слегка тряхнув головой, с загадочной улыбкой опустила копну медно-рыжих волос прямо ему на глаза и верхнюю губу...
Поль, поймав ее правую руку, поцеловал на ней все пальцы. По очереди, один за другим.
– Случайно, не хочешь услышать мое признание?
– Если оно на самом деле интересное, а может, даже захватывающее, тогда, конечно, хочу.
– Естественно, интересное и, может, даже захватывающее. У нас, Дармондов, других просто не бывает. Знаешь, твой Поль на редкость расчетливый парень. Специально выбрал то самое время и то самое место. Причем трезво, расчетливо... Вроде бы как решив провести лабораторный эксперимент, сам себе сказал: «Если все получится как надо, я на ней, уж так и быть, женюсь».
Услышав эти слова, Бонни застыла. На целую долгую-предолгую секунду. Затем, придя в себя, проговорила:
– Поль, Поль... То есть все это, конечно, очень благородно и мило, и я, само собой разумеется, чувствую себя на редкость польщенной, но... нормальные покупатели обычно не хотят брать товар прямо с прилавка. Так сказать, в голом виде. Нет, он им нужен в упаковке, и желательно в оригинальной. Да и зачем тебе это? Ты же можешь иметь меня, как сейчас, столько, сколько захочешь, и прекратить все это в любой момент, как только пожелаешь. Неужели тебе этого недостаточно?
– Ты что, забыла условия моего эксперимента? «Если все получится как надо, я на ней женюсь». Так вот, похоже, все получается как надо... Кстати, я отчетливо помню каждое дерево в этой рощице. Когда-то они вроде бы одновременно все гнулись, а вот сейчас каким-то чудодейственным образом снова выпрямились. Все как одно. – Он поднял на нее вдруг посерьезневшие глаза: – Все получилось как надо, Бонни.
– Знаешь, дорогой, у меня просто нет достаточно интеллигентных слов. Позволь мне высказаться чуть-чуть попроще и погрубее. Все, что случилось между нами, так сказать, ниже пояса, было результатом простого совпадения времени, места и... обстоятельств. Но для меня важнее то, что ты разбил мое сердце на мириады крошечных частиц и через мою бедную голову отправил их в стремительный полет. В бесконечность. Не знаю, смогут ли они когда-нибудь вернуться в меня назад...
– Да, тебе на самом деле это очень важно. И ты сама прекрасно знаешь почему.
– Конечно же знаю! И мне действительно это важно. И хочешь верь, хочешь не верь, Поль, но это помогло! Все получилось, как ты любишь говорить.
– Ничего удивительного, Бонни. Только так и должно было быть.
– Спасибо тебе, любовь моя.
– Значит, свадьба. Прочная любящая семья.
– Поль, сначала лучше хорошенько все взвесить и продумать. Чем дольше, тем лучше...
– Хорошо, считай, что уговорила. Тогда давай засекай время. Шестьдесят секунд тебе хватит?
– Нет, по меньшей мере шестьдесят дней.
Он сложил губы в трубочку, нахмурился, затем спросил:
– Это что, даст тебе возможность почувствовать себя лучше?
– Да, даст.
– Ну а если я и через шестьдесят дней не откажусь от моего намерения? Что будет тогда?
– Тогда, Поль, мы все сделаем точно так, как ты хочешь. И если на самом деле сделаем это, то клянусь всем святым, что я буду тебе самой любящей, самой верной женой на всем белом свете. Ну а если ты по тем или иным причинам изменишь твое решение, то я и в этом случае останусь для тебя всем, чем ты захочешь.
Он нежно поцеловал обе ее ладони.
– Что ж, да будет так, как ты желаешь.
– Где-то далеко-далеко, в мрачном-мрачном мире, есть старый-престарый магазин, в котором полным-полно дурных людей, но где мне вроде бы сейчас надлежит быть. Правда, теперь меня это почему-то совсем не волнует. Во всяком случае, так, как должно бы... Я люблю тебя, Поль. Люблю так, как, наверное, никто никого еще не любил.
– Значит, все-таки да? Тогда знай, Бонни: я тоже очень и очень тебя люблю!
Он резко встал, затем, протянув ей руку, поднял ее на ноги, и они, обнявшись, слились в долгом страстном поцелуе. Настолько страстном, что, потеряв равновесие, чуть не упали.
– Да, твое любовное зелье не слабо, – с улыбкой счастья, едва слышно пробормотала Бонни.
– Не столько сильно, сколько быстро, – в тон ей ответил Поль. – Ладно, давай-ка выбираться отсюда, пока тебя не выгнали с работы. За опоздание, а может, даже и за прогул...
По дороге в город она рассказала ему, как рано утром, после отъезда Гаса на фермерский рынок, Верн тайком прокрался к Яне в спальню. А Поль в свою очередь передал ей свой разговор с Верном, сообщил о его неожиданной готовности уехать и о его более чем прозрачных намеках на то, что он отнюдь не один, кого Яна одаривает своей благосклонностью...
– Нет, Поль, в это я не могу поверить. Никак не могу. Ну кто это может быть? Только Уолтер или Рик. Только ни один из них на эту роль не подходит. Уолтер прекрасно знает: Доррис почувствовала бы это сразу и устроила бы ему такую жизнь, что мало не показалось бы. А Рик Стассен просто не мужчина. Он вообще какой-то... бесполый. Да ни одна женщина не захочет иметь с ним дело!
– Бонни, ты, случайно, не знаешь, не собирается ли Гас на этой неделе еще куда-нибудь уезжать?
– Собирается. В субботу, рано утром. Снова на фермерский рынок.
– Вон как? Ну а что, если наш местный донжуан решит еще раз навестить свою пассию? Так сказать, на прощание. А старина Гас, как будто назло, вдруг что-нибудь забудет и вернется назад? И что тогда будет?
– Нет, ни в коем случае!
– Что ж, давай надеяться, что ничего такого не произойдет, что наш герой-любовник все-таки решит не искушать судьбу и воздержится от опрометчивых поступков. Тем более, что в воскресенье он все равно уедет. Во всяком случае, так мне пообещал.
Поль Дармонд остановил машину на обочине рядом с домом и молча, с восхищением пронаблюдал, как элегантно его Бонни вышагивала длинными ногами по тротуару... И вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль: здесь ей просто не место. Его любимой женщине тут совершенно нечего делать! Ее надо как можно скорее убрать отсюда.
* * *
В пятницу, в десять часов вечера, сидя на краешке своей постели, Верн Локтер снова и снова перебирал в уме все шаги, которые он уже сделал, и те, которые ему еще предстояло сделать. Самым трудным было точно рассчитать время. Будет порядок со временем – все получится.
Накануне вечером он, незаметно для всех пройдя в подвал, переложил содержимое заветных жестяных банок из-под фруктового сока в небольшой картонный ящичек, спрятал на их место коробочку со шприцем и прочими причиндалами, засыпал ее землей и плотно все вокруг утрамбовал. Затем обернул картонный ящичек плотной коричневой бумагой, надежно перевязал крепкой бечевой, отнес ее на железнодорожный вокзал и положил в камеру хранения... На нем был коричневый кожаный ремень со встроенной в него для большей гибкости пружинкой и несколькими маленькими потайными отделениями, в одно из которых он и спрятал ключ от камеры с заветным ящичком.
Неожиданное обвинение Дармонда здорово его потрясло. А ведь он был абсолютно уверен, что проделал все это с Яной чисто, без следов. Теперь надо было как можно скорее узнать, откуда у этого чертова Дармонда такая информация. Кто его ею снабдил? Впрочем, это оказалось совсем не трудно. Час тому назад он поймал Яну на лестнице, когда в гостиной громко орал телевизор...
Вначале она категорически отказывалась говорить с ним и даже попыталась уйти, но он одной рукой зажал ей рот, а другой сделал болевой прием, которому научился в колонии, но до сих пор никогда еще не применял. Прием оказался на редкость эффективным: когда он освободил ее, лицо Яны стало вдруг грязно-серым, а тело безвольно-ватным, и, если бы он ее не поддержал, она бы тут же рухнула, покатилась вниз по лестнице... А когда ее щеки начали медленно приобретать нормальный цвет, то угроза повторить прием вызвала у нее огромное желание тут же обсудить этот, в общем-то довольно пустячный, вопрос. В результате оказалось, что не кто иной, как эта сучонка Бонни, неизвестно почему заподозрив вдруг что-то неладное, сама подошла к Яне и буквально вынудила ее про них рассказать. А раз так, значит, это Бонни поделилась новостью со своим приятелем Дармондом. Отсюда и этот совершенно неожиданный и неприятный для него разговор с ним в машине.
Постав из кармана свежий носовой платок, Локтер нервно вытер капли холодного пота, выступившие на его ладонях. Встреча с Дармондом дала ему по меньшей мере одно весомое преимущество – законный повод (который Дармонд, без сомнения, подтвердит) собрать вещи к предстоящему отъезду. Его старый и новый чемоданы стояли рядышком в стенном шкафу, и, глядя на них, Верн часто представлял себе, как он будет въезжать с ними в один из тех отелей, которые ему так часто приходилось видеть в кино: кабинки для переодевания вокруг бассейна с манящей голубой водой, сидящие на его кромке и весело болтающие ногами загорелые женщины... Само собой разумеется, он остановится только там, где официально разрешены азартные игры. Сначала потолкается в паре-тройке таких мест, поиграет, а потом, недели через две, явится в ближайшее отделение налоговой инспекции и, изображая из себя честного, но мало что понимающего обывателя, смущенно скажет: «Послушайте, я законопослушный гражданин, и мне совсем не хотелось навлекать на себя какие-либо проблемы. Я приехал сюда в поисках работы и, пока ждал, коротал время за игрой в ваших знаменитых клубах и казино, ну и мне вроде как повезло. Я выиграл все эти деньги, и что мне теперь делать? Подскажите, пожалуйста». Они, конечно, отберут их по полной программе, но зато остальные... остальные станут абсолютно чистыми и легальными, и на них можно будет спокойно, совсем неплохо жить. Ну а затем... Если у молодого человека приятная внешность и есть кое-какая наличность, если он прилично одевается и, главное, не делает глупых ошибок, ему практически не представляет особого труда заарканить какую-нибудь денежную матрешку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Разве ты физически слабее ее? – Бонни чуть помолчала, внимательно наблюдая за тем, как после этих слов в его глазах появилась какая-то осмысленная задумчивость, как его плечи незаметно для него самого чуть-чуть распрямились. Подметив все эти изменения, она торопливо добавила: – Будь я мужчиной, то, по меньшей мере, хотя бы попробовала такое «лекарство», прежде чем убегать словно...
– Трусливый заяц, – закончил за нее Уолтер.
– И пожалуйста, не бери больше денег из кассы, Уолтер, прошу тебя. Мне совершенно не хочется, чтобы в этом обвинили меня. А защиты от тебя... в смысле, что ты признаешься, мне, боюсь, не дождаться.
– Не знаю, не знаю. Может, кое-что еще возьму, а может, и нет. Там видно будет...
– Ведь по сути Доррис прекрасная женщина, Уолтер. Ты сам превратил ее в мегеру своим равнодушием и абсолютным безволием.
– Нет, такой уж она уродилась.
– Неужели? Как же ты тогда женился на ней? Разве до вашей свадьбы она не была совсем другой?
– Была, но... просто меня обманула.
– Или ты обманул ее, Уолтер. Вернее, обманул ее ожидания. Подобные разочарования ждут многих женщин, которые выходят замуж, как им кажется, за настоящих мужчин. А потом бессмысленно и бесполезно шпыняют и жалят их, надеясь, что тем надоест терпеть и они хоть как-то проявят свое мужское начало.
– Знаешь, мне надо обо всем этом немножко подумать. Может, ты и права, Бонни, но, честно говоря, мне никогда в голову не приходило, что в воровстве могут обвинить тебя.
Почувствовав, что наступил тот самый момент психологической кульминации, Бонни резко повернулась и оставила его одного. Но не успела она отойти, как у нее вдруг екнуло сердце: у кассы, дружески болтая с Джимми, стоял... Поль Дармонд! Он тоже ее увидел и приветливо улыбнулся. Чуть замедлив шаг, Бонни подошла к ним со странным чувством неизвестно откуда взявшейся робости.
– Пообедаем на том же самом месте? – предложил Поль.
В ответ она лишь молча кивнула...
Глава 19
Яркое полуденное солнце уже коснулось громадных серых валунов. Бонни прислонилась к одному из них, и его неровности воткнулись ей в спину, но она не обратила на это никакого внимания, потому что у нее на бедрах уютно устроилась голова Поля. Он лежал с закрытыми глазами. Когда Бонни, нежно, едва касаясь, обвела указательным пальцем вокруг его правого глаза, он лишь блаженно улыбнулся.
– Из всех возможных мест, дорогой мой, ты почему-то выбрал именно это, – прошептала она.
– М-м-м...
– Самое неудачное из всех возможных. Учитывая память о том дне. Не забыл?
– М-м-м... Ты слишком много говоришь. Конечно же самое неудачное из всех возможных. Конечно же не забыл. Именно поэтому его и выбрал. – Он приоткрыл один глаз и, слегка его прищурив, посмотрел на нее. – Какие прекрасные цвета: голубое небо, золотистые волосы, серые глаза... Просто великолепно!
– Кажется, как-то раз я тебе уже говорила, мой повелитель, что иногда ты заставляешь меня чувствовать себя маленькой девочкой.
– Это называется «техникой молодежи», дорогая. Заставлять вас чувствовать себя маленькими... Наклонись, пожалуйста, еще чуть-чуть ниже. Люблю смотреть, как твои волосы свисают, будто густые, обласканные солнцем роскошные лианы...
Бонни послушно наклонилась вперед и, слегка тряхнув головой, с загадочной улыбкой опустила копну медно-рыжих волос прямо ему на глаза и верхнюю губу...
Поль, поймав ее правую руку, поцеловал на ней все пальцы. По очереди, один за другим.
– Случайно, не хочешь услышать мое признание?
– Если оно на самом деле интересное, а может, даже захватывающее, тогда, конечно, хочу.
– Естественно, интересное и, может, даже захватывающее. У нас, Дармондов, других просто не бывает. Знаешь, твой Поль на редкость расчетливый парень. Специально выбрал то самое время и то самое место. Причем трезво, расчетливо... Вроде бы как решив провести лабораторный эксперимент, сам себе сказал: «Если все получится как надо, я на ней, уж так и быть, женюсь».
Услышав эти слова, Бонни застыла. На целую долгую-предолгую секунду. Затем, придя в себя, проговорила:
– Поль, Поль... То есть все это, конечно, очень благородно и мило, и я, само собой разумеется, чувствую себя на редкость польщенной, но... нормальные покупатели обычно не хотят брать товар прямо с прилавка. Так сказать, в голом виде. Нет, он им нужен в упаковке, и желательно в оригинальной. Да и зачем тебе это? Ты же можешь иметь меня, как сейчас, столько, сколько захочешь, и прекратить все это в любой момент, как только пожелаешь. Неужели тебе этого недостаточно?
– Ты что, забыла условия моего эксперимента? «Если все получится как надо, я на ней женюсь». Так вот, похоже, все получается как надо... Кстати, я отчетливо помню каждое дерево в этой рощице. Когда-то они вроде бы одновременно все гнулись, а вот сейчас каким-то чудодейственным образом снова выпрямились. Все как одно. – Он поднял на нее вдруг посерьезневшие глаза: – Все получилось как надо, Бонни.
– Знаешь, дорогой, у меня просто нет достаточно интеллигентных слов. Позволь мне высказаться чуть-чуть попроще и погрубее. Все, что случилось между нами, так сказать, ниже пояса, было результатом простого совпадения времени, места и... обстоятельств. Но для меня важнее то, что ты разбил мое сердце на мириады крошечных частиц и через мою бедную голову отправил их в стремительный полет. В бесконечность. Не знаю, смогут ли они когда-нибудь вернуться в меня назад...
– Да, тебе на самом деле это очень важно. И ты сама прекрасно знаешь почему.
– Конечно же знаю! И мне действительно это важно. И хочешь верь, хочешь не верь, Поль, но это помогло! Все получилось, как ты любишь говорить.
– Ничего удивительного, Бонни. Только так и должно было быть.
– Спасибо тебе, любовь моя.
– Значит, свадьба. Прочная любящая семья.
– Поль, сначала лучше хорошенько все взвесить и продумать. Чем дольше, тем лучше...
– Хорошо, считай, что уговорила. Тогда давай засекай время. Шестьдесят секунд тебе хватит?
– Нет, по меньшей мере шестьдесят дней.
Он сложил губы в трубочку, нахмурился, затем спросил:
– Это что, даст тебе возможность почувствовать себя лучше?
– Да, даст.
– Ну а если я и через шестьдесят дней не откажусь от моего намерения? Что будет тогда?
– Тогда, Поль, мы все сделаем точно так, как ты хочешь. И если на самом деле сделаем это, то клянусь всем святым, что я буду тебе самой любящей, самой верной женой на всем белом свете. Ну а если ты по тем или иным причинам изменишь твое решение, то я и в этом случае останусь для тебя всем, чем ты захочешь.
Он нежно поцеловал обе ее ладони.
– Что ж, да будет так, как ты желаешь.
– Где-то далеко-далеко, в мрачном-мрачном мире, есть старый-престарый магазин, в котором полным-полно дурных людей, но где мне вроде бы сейчас надлежит быть. Правда, теперь меня это почему-то совсем не волнует. Во всяком случае, так, как должно бы... Я люблю тебя, Поль. Люблю так, как, наверное, никто никого еще не любил.
– Значит, все-таки да? Тогда знай, Бонни: я тоже очень и очень тебя люблю!
Он резко встал, затем, протянув ей руку, поднял ее на ноги, и они, обнявшись, слились в долгом страстном поцелуе. Настолько страстном, что, потеряв равновесие, чуть не упали.
– Да, твое любовное зелье не слабо, – с улыбкой счастья, едва слышно пробормотала Бонни.
– Не столько сильно, сколько быстро, – в тон ей ответил Поль. – Ладно, давай-ка выбираться отсюда, пока тебя не выгнали с работы. За опоздание, а может, даже и за прогул...
По дороге в город она рассказала ему, как рано утром, после отъезда Гаса на фермерский рынок, Верн тайком прокрался к Яне в спальню. А Поль в свою очередь передал ей свой разговор с Верном, сообщил о его неожиданной готовности уехать и о его более чем прозрачных намеках на то, что он отнюдь не один, кого Яна одаривает своей благосклонностью...
– Нет, Поль, в это я не могу поверить. Никак не могу. Ну кто это может быть? Только Уолтер или Рик. Только ни один из них на эту роль не подходит. Уолтер прекрасно знает: Доррис почувствовала бы это сразу и устроила бы ему такую жизнь, что мало не показалось бы. А Рик Стассен просто не мужчина. Он вообще какой-то... бесполый. Да ни одна женщина не захочет иметь с ним дело!
– Бонни, ты, случайно, не знаешь, не собирается ли Гас на этой неделе еще куда-нибудь уезжать?
– Собирается. В субботу, рано утром. Снова на фермерский рынок.
– Вон как? Ну а что, если наш местный донжуан решит еще раз навестить свою пассию? Так сказать, на прощание. А старина Гас, как будто назло, вдруг что-нибудь забудет и вернется назад? И что тогда будет?
– Нет, ни в коем случае!
– Что ж, давай надеяться, что ничего такого не произойдет, что наш герой-любовник все-таки решит не искушать судьбу и воздержится от опрометчивых поступков. Тем более, что в воскресенье он все равно уедет. Во всяком случае, так мне пообещал.
Поль Дармонд остановил машину на обочине рядом с домом и молча, с восхищением пронаблюдал, как элегантно его Бонни вышагивала длинными ногами по тротуару... И вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль: здесь ей просто не место. Его любимой женщине тут совершенно нечего делать! Ее надо как можно скорее убрать отсюда.
* * *
В пятницу, в десять часов вечера, сидя на краешке своей постели, Верн Локтер снова и снова перебирал в уме все шаги, которые он уже сделал, и те, которые ему еще предстояло сделать. Самым трудным было точно рассчитать время. Будет порядок со временем – все получится.
Накануне вечером он, незаметно для всех пройдя в подвал, переложил содержимое заветных жестяных банок из-под фруктового сока в небольшой картонный ящичек, спрятал на их место коробочку со шприцем и прочими причиндалами, засыпал ее землей и плотно все вокруг утрамбовал. Затем обернул картонный ящичек плотной коричневой бумагой, надежно перевязал крепкой бечевой, отнес ее на железнодорожный вокзал и положил в камеру хранения... На нем был коричневый кожаный ремень со встроенной в него для большей гибкости пружинкой и несколькими маленькими потайными отделениями, в одно из которых он и спрятал ключ от камеры с заветным ящичком.
Неожиданное обвинение Дармонда здорово его потрясло. А ведь он был абсолютно уверен, что проделал все это с Яной чисто, без следов. Теперь надо было как можно скорее узнать, откуда у этого чертова Дармонда такая информация. Кто его ею снабдил? Впрочем, это оказалось совсем не трудно. Час тому назад он поймал Яну на лестнице, когда в гостиной громко орал телевизор...
Вначале она категорически отказывалась говорить с ним и даже попыталась уйти, но он одной рукой зажал ей рот, а другой сделал болевой прием, которому научился в колонии, но до сих пор никогда еще не применял. Прием оказался на редкость эффективным: когда он освободил ее, лицо Яны стало вдруг грязно-серым, а тело безвольно-ватным, и, если бы он ее не поддержал, она бы тут же рухнула, покатилась вниз по лестнице... А когда ее щеки начали медленно приобретать нормальный цвет, то угроза повторить прием вызвала у нее огромное желание тут же обсудить этот, в общем-то довольно пустячный, вопрос. В результате оказалось, что не кто иной, как эта сучонка Бонни, неизвестно почему заподозрив вдруг что-то неладное, сама подошла к Яне и буквально вынудила ее про них рассказать. А раз так, значит, это Бонни поделилась новостью со своим приятелем Дармондом. Отсюда и этот совершенно неожиданный и неприятный для него разговор с ним в машине.
Постав из кармана свежий носовой платок, Локтер нервно вытер капли холодного пота, выступившие на его ладонях. Встреча с Дармондом дала ему по меньшей мере одно весомое преимущество – законный повод (который Дармонд, без сомнения, подтвердит) собрать вещи к предстоящему отъезду. Его старый и новый чемоданы стояли рядышком в стенном шкафу, и, глядя на них, Верн часто представлял себе, как он будет въезжать с ними в один из тех отелей, которые ему так часто приходилось видеть в кино: кабинки для переодевания вокруг бассейна с манящей голубой водой, сидящие на его кромке и весело болтающие ногами загорелые женщины... Само собой разумеется, он остановится только там, где официально разрешены азартные игры. Сначала потолкается в паре-тройке таких мест, поиграет, а потом, недели через две, явится в ближайшее отделение налоговой инспекции и, изображая из себя честного, но мало что понимающего обывателя, смущенно скажет: «Послушайте, я законопослушный гражданин, и мне совсем не хотелось навлекать на себя какие-либо проблемы. Я приехал сюда в поисках работы и, пока ждал, коротал время за игрой в ваших знаменитых клубах и казино, ну и мне вроде как повезло. Я выиграл все эти деньги, и что мне теперь делать? Подскажите, пожалуйста». Они, конечно, отберут их по полной программе, но зато остальные... остальные станут абсолютно чистыми и легальными, и на них можно будет спокойно, совсем неплохо жить. Ну а затем... Если у молодого человека приятная внешность и есть кое-какая наличность, если он прилично одевается и, главное, не делает глупых ошибок, ему практически не представляет особого труда заарканить какую-нибудь денежную матрешку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35