Ну, допустим, вдруг меня остановят и даже обыщут. Деньги? Ну и что? Разве это преступление? Особенно если это моя работа. И кому это, интересно, придет в голову копаться в завернутом куске сырого мяса? Причем чужого сырого куска мяса! А заказ на него, как тебе прекрасно известно, принял кто угодно, только не я! И не ты! Кто-то по телефону... Идеальное прикрытие, разве нет? Надежно и практически полностью безопасно. Я отдаю клиенту заказ, получаю деньги, благодарю за щедрые чаевые и ухожу. Через главный вход, ни от кого не прячась. Что они делают с «товаром», это уже их личное дело. Ни я, ни ты здесь совершенно ни при чем. Они же делят его на положенные дозы, расфасовывают, маскируют под сахарную пудру, рисовую муку или под что-то иное, упаковывают и продают. Причем учти: как минимум, со стопроцентной прибылью! Так что, как видишь, система посреднической доставки просто идеальна, поэтому они готовы за нее щедро и даже с удовольствием платить... То есть, я хотел сказать, они вполне готовы забыть о том маленьком инциденте, когда ты крупно лажанулся с картежным долгом. Сделав меня в каком-то смысле своим под ельником...
– А откуда этот «товар» поступает к нам?
– А нам-то с тобой какое дело? С чего бы это могло нас волновать? Мы с тобой тут совсем ни при чем.
– Да, но дело-то ведь все равно грязное. Мы же помогаем травить людей!
Верн Локтер покровительственно похлопал его по плечу.
– А ты попробуй посмотреть на это с другой стороны: если этого не будем делать мы, значит, поскольку есть спрос, есть и предложение, займется кто-то другой. Обязательно займется! Это же простая экономическая истина, неужели непонятно? Ну а против законов природы не попрешь, вот так.
– Да... в общем-то да, наверное, ты прав.
Верн, довольно улыбнувшись, протянул ему три десятидолларовые бумажки.
– А это еще для чего? – удивился Рик.
– Не для чего, а для кого. Это тебе. Маленький презент за хорошее начало. Мне тоже кое-что дали. Если все пойдет так же хорошо и дальше, будешь получать каждую неделю.
И Рик начал получать уже не по тридцать, а по пятьдесят долларов каждую неделю. Но, испытывая чуть ли не суеверный страх перед возможным разоблачением, предпочитал не нести эти «грязные» деньги в банк или тратить, а стал прятать за неприбитый угол плинтуса в углу своей комнаты.
Названия, которые ему приходилось с большим трудом выучивать наизусть, время от времени менялись. Равно как и их количество. Один раз оно дошло даже до двадцати... Раза два-три ни коробочек, ни цилиндриков вообще не было – причем без каких-либо объяснений, – а Верн по большей части сумрачно молчал и выглядел на редкость нервным, вроде даже испуганным. Но затем все постепенно вернулось на круги своя: две, три, четыре, пять, а потом и больше двенадцати упаковок в неделю. Верн заметно повеселел, Рик тоже привык относиться ко всему этому без особых переживаний. Часть этих блестящих, завернутых в прозрачный целлофан упаковок он носил в глубоком переднем кармане своего кожаного, постоянно измазанного кровью фартука. Ведь иногда названий было всего три. Или одно. Или вообще ни одного. Наученный горьким опытом, в покер он больше никогда не играл. И не ходил с Верном развлекаться по вечерам. Неизвестно почему, но чувство непонятного страха стало одним из его вечных спутников... А по ночам перед его мысленным взором возникало, будто живое, красное лицо того седого «банкира», который ледяными пальцами обхватывал его горло! Судья Каршнер. Он сидел на высоком судейском табурете и протягивал ему черный колпак. Колпак для человека, приговоренного к смертной казни через повешение. Надень его, и все будет кончено. Раз и навсегда...
Постепенно менялся и дом, и магазин: Уолтер становился все более и более кислым и молчаливым; старик после смерти Генри заметно похудел, замкнулся в себе, перестал интересоваться вообще чем бы то ни было; Тину можно было видеть только в магазине, остальное время она проводила неизвестно где... Лучше всех казалась новенькая, то есть элегантная, длинноногая, рыжеволосая Бонни. Это класс! Рик любил на нее смотреть. Иногда даже просто так, без всякой цели... Да, судя по всему. Генри сделал правильный выбор, частенько думал он. Она же совсем другое дело, не то что эта злобная склочница Доррис.
Самыми лучшими для Рика днями стали пятницы и субботы, когда работы было хоть отбавляй и не было ни одной свободной минутки, чтобы пожалеть самого себя и свою несчастную жизнь... Но в тот день было воскресенье, и, значит, ничего хорошего ждать не приходилось. Он сидел в своей комнате, радио наигрывало какую-то грустную музыку, звуки которой почему-то навевали мысли о протекающем кране в ванной... Гас сказал, что завтра к ним на работу придет новый парень. Это хорошо. Может, избавит его хотя бы от части работы, которую Рик просто ненавидел, – мыть полы, выносить мусор, чистить туалет, сортировать сдаваемые бутылки, оформлять овощную витрину... Кроме того, он сможет время от времени ездить вместе с Гасом на «предрассветный» оптовый фермерский рынок. Будет вести грузовичок, помогать грузить товары... Да и вообще делать много чего еще – решать вопрос с мясными обрезками, каждый день чистить жаровню, машину для приготовления гамбургеров, четко и красиво маркировать товары на обертке, два раза в день до блеска мыть витрину магазина... Труд, может быть, не совсем приятный, но, безусловно, нужный. Рик вспомнил, с каким удовольствием он делал все это, когда только пришел сюда, как все издержки с лихвой перекрывало ощущение того, что он теперь в семье, что он не один, что за него есть кому заступиться! Но сейчас все как-то вроде бы незаметно, но решительно изменилось. И он сам теперь уже не Рик-мальчик, а Рик-мясник из бакалейного магазина на окраине, живущий в убогой полуподвальной комнатенке прямо за кухней. Ему уже почти сорок лет, а он, всю жизнь честно работая, кроме этого ничего не имеет! Больше того, теперь он, пожалуй, закоренелый преступник, которого в любой момент могут отправить в тюрьму.
Воскресным июньским днем он сидел на своей кровати, слушая тихую мелодию Дебюсси в исполнении нью-йоркского симфонического оркестра, доносившуюся из стоявшего на столе портативного пластмассового радиоприемника. И думал о ребенке, которого уже совсем скоро родит им Доррис. Возможно, он многое изменит в доме. Может быть, даже вернет ему былую теплоту...
Он бросил взгляд на фотографию, висевшую на стене: старый магазин, перед входом в который стоят трое детей, мама, папа, Рик и счастливо улыбаются. Но сейчас ему показалось, будто бы все они давным-давно умерли. А музыка из дешевенького радиоприемника звучала так, словно где-то рядом мерно стучали капли металлического дождя...
Глава 7
Верн Локтер стоял в ванной комнате третьего этажа, накрыв плечи большим махровым полотенцем, чтобы, упаси господь, не намочить свое последнее приобретение – новую бледно-голубую рубашку, сделанную в Англии из тончайшего египетского хлопка, который выглядел совсем как дорогой шелк. В тон ей он надел светло-серые фланелевые брюки с острыми складками и узеньким матерчатым ремешком с золотистой пряжкой. Довершали его выходной гардероб белые парусиновые туфли на толстой резиновой подошве.
Верн открыл кран, подождал, пока пойдет теплая вода, затем опустил голову над раковиной и сильно намочил волосы. Закрыв кран, выпрямился, вынул из настенной аптечки с зеркальной дверкой частую расческу и узенькую бутылочку со специальным лосьоном, налил его немного в ладонь и тщательно втер во влажные волосы. Расчесал их сначала вперед, так что они повисли перед его глазами, потом назад, встряхивая головой при каждом движении расчески.
Аккуратно вытер ее о краешек полотенца, вернул в аптечку, повесил полотенце на крючок. Следом достал из аптечки тюбик с гигиеническим вазелином, выдав ил одну капельку на указательный палец и разгладил им густые черные брови, почти сходящиеся на переносице. Протерев бумажной салфеткой кончик пальца, внимательно осмотрел ногти и, убедившись, что с ними все в полном порядке, внимательно поглядел на себя в зеркало. Ткань рубашки была настолько тонкой, что даже пачка сигарет заметно оттягивала верхний карман. Локтер без малейших колебаний тут же переложил ее в правый карман брюк и постарался запомнить, что с этой рубашкой ее только там и следует носить.
Сейчас Верн ощущал себя совершенно иным человеком. Не задрипанным рассыльным, который целый день, с утра до ночи, доставляет заказы, униженно благодаря за чаевые, а молодым, полным здоровья и уверенности в себе хозяином жизни.
Между костяшками пальцев его волосатых рук отчетливо выступали небольшие мохнатые пучочки. В юности он ненавидел эти «мохнушки», считая, что они его унижают, делают похожим на животное, но позже одна девушка в колледже назвала их «в высшей степени заманчивым и показательным, хотя и вторичным свидетельством сексуального здоровья мужчины», и Верн изменил к ним свое отношение, даже запомнил эту фразу. Затем не поленился взять в библиотеке и внимательнейшим образом проштудировать целых четыре тома наиболее известных авторов, высказавшихся на эту тему: Фрейда, Юнга, Адлера и Стоклона. И нашел их всех на редкость полезными. Более того, в них чуть ли не слово в слово повторялось то, что он на собственном опыте успел узнать и о людях, и о том, как вызывать у них требуемую реакцию. Естественно, в своих интересах.
Минут двадцать Верн думал только о себе самом. Просто стоял и позволял мыслям бежать так, как они хотят. Первой на очереди оказалась Бонни, чья комната находилась в конце коридора. Вполне отчетливый запах присутствия молодой красивой женщины начал ощущаться в ванной комнате сразу же после ее появления в доме. Косметика, целый набор различных щеток, какая-то особая зубная паста, время от времени то тут, то там длинный медно-рыжий волосок... Однажды Верн взял такой в руки, понюхал, протащил между большим и указательным пальцами и с интересом пронаблюдал, как тот, наэлектризовавшись, превратился в элегантную, подрагивающую бронзовую спиральку... Столь близкое соседство невольно заставляло постоянно думать о ней. Иногда даже во сне. Но вот как именно побыстрее овладеть ею, и не в мечтах, а наяву, яснее не становилось. Может, потому, что Бонни не вписывалась в обычный контекст? Она, безусловно, все видела и понимала, имела большой практический опыт, конечно же была лишена иллюзий, но, тем не менее, в ней оставалось что-то загадочное, совершенно не подпадающее под общие категории.
Именно поэтому, как бы сильно ему ни хотелось, Верн так и не решался приблизиться к ней обычным чисто мужским путем открытого натиска. Ибо в ней чувствовалась не только готовность сопротивляться, но и самое опасное – непреодолимый страх перед игнорированием определенной логической последовательности жизненных событий.
Кроме того, он прекрасно знал и другое: подвергать риску на редкость доходный бизнес из-за спонтанного, чисто эмоционального влечения к молодой симпатичной женщине – это чудовищная глупость.
На тщательное обдумывание деталей нового дела у него ушел почти месяц. Еще одна неделя с хвостиком потребовалась, чтобы найти нужных людей. Затем Верн наконец-то встретился с Каршнером и предложил тому свои услуги. Тот ответил, что в данный момент ему это совсем не с руки, ибо он находится под пристальным наблюдением, с одной стороны, честнейшего Поля Дармонда, а с другой – этой сволочи с клоунским лицом, Ровеля. Однако план Каршнер одобрил и даже дал, как он сам выразился, «предварительное согласие», но только при условии, что мясника посадят на прочный крючок, с которого он никогда даже не попытается слезть. Верн сказал, что этот вопрос тоже детально продуман, никаких проблем не будет. Каршнер возразил, что план слишком сложен и гораздо проще было бы посадить на иглу самого мясника. Тогда Локтер заявил, что работать с пользователями нельзя, так как это в высшей степени опасно. Как показывает практика, такое никогда не кончается добром, потому что они думают прежде всего о том, как бы удовлетворить собственные потребности в «дури». Ухмыльнувшись, Каршнер объяснил, что хотел только проверить, насколько предложение Локтера разумно, не более того. Он никогда еще не наступал дважды на одни и те же грабли, так что одно дело, если в этом есть смысл, и совсем другое, если тут кроется желание просто подзаработать на халяву. Короче говоря, ему надо подумать. Особенно в отношении надежности крючка в челюсти мясника. Свое окончательное решение он сообщит Верну позже.
Дальше последовало решение не менее важных проблем, связанных с размером и формой оплаты «предлагаемых Верном Локтером услуг». На это тоже потребовалось какое-то время, но в конечном итоге все-таки был найден вариант, который в принципе устраивал все высокие договаривающиеся стороны: гонорар в тридцать долларов за каждую конкретную поставку с гарантированным минимумом триста долларов в неделю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35