Он также знал, что магистрат спит очень крепко. Потому что это сказал ему я.
— Ты?
— Да, сэр. Только в этой теории есть один дефект: Учитель Джонстон не мог бы сбежать по лестнице.
Бидвелл уставился на него с раскрытым ртом. А потом засмеялся, словно осел заревел.
— Вот теперь, мальчик, ты показал свой истинный интеллект! — с явным ликованием произнес Бидвелл. — Учитель Джонстон — вор? Вбей в свою треснутую башку и замажь штукатуркой: этот человек не может пройти по ступеням, тем более пробежать! У него колено изуродовано — на случай, если ты не заметил!
— Я видел нечто, похожее на изуродованное колено, — спокойно ответил Мэтью. — Самого колена я не видел.
— Ах ты наглый костлявый выскочка! — осклабился Бидвелл. — Ты потерял и остатки того умишка, с которым приехал?
— Я только говорю вам, сэр, что я информировал учителя о крепости сна, в котором пребывал магистрат Вудворд.
— Ну так что ж, черт и все его дьяволы! И я сообщил то же самое Николасу Пейну, который спросил меня, где магистрат.
— А меня спросил мистер Уинстон, — сказала миссис Неттльз. — Я ему сообщила, что магистрат еще в постели.
— И миссис Неттльз тоже знала! — заржал Бидвелл. — По-моему, она вполне могла сбить с ног взрослого мужчину, а по-твоему как? — Он густо покраснел, когда понял, что сказал. — Извините, миссис Неттльз.
— Не за что, сэр. Моего дорогого покойного мужа я однажды выбросила в окно.
— Вот видите? — Бидвелл обратил пронизывающий взгляд на Вудворда. — Если это — самый способный клерк, которого вы смогли найти, мне жаль юридический мир!
— Он достаточно способный, — последовал весьма холодный ответ магистрата. — Несмотря на то что иногда ставит телегу впереди лошадей.
— На этот раз в его телеге не только лошадей нету, но даже и колес! — Бидвелл затряс головой — все это ему совершенно не нравилось. — Если удастся мне дожить до следующего года, я это чудом сочту! Эй, что это вы пьете?
— Ром, — ответил Вудворд.
— Там, где есть ром на одного, найдется и на двоих.
Бидвелл взял кружку у него из рук и осушил одним глотком.
— Есть еще одна вещь, — сказал Мэтью. Ему она вспомнилась, когда Бидвелл сказал насчет дожить до следующего года. — Доктор Шилдс.
— Да? Что именно? Он тоже был здесь с учителем, они шарили на пару?
— Он также осведомлялся о состоянии магистрата, и мистер Джонстон повторил ему то, что я сказал. Доктор попрощался и ушел сразу после мистера Джонстона.
— О, так у нас целая банда воров! Учитель, доктор Шилдс, мистер Пейн, Уинстон и миссис Неттльз! Страшная пятерка, я бы сказал!
— Насмехайтесь как хотите, — сказал Мэтью, — но я думаю, один из этих пятерых вошел в дом и украл мою монету.
— Не я! — резко заявила женщина. — Вы никак не можете иметь в виду меня!
— Конечно, он имеет в виду вас! — заверил ее Бидвелл. — Если он может обвинить калеку в том, что тот сбежал в темноте по лестнице, так вполне может обвинить кого ему в башку взбредет!
— Это не был доктор. — Вудворд приложил руку к ушибленному плечу. — Тот, кто меня ударил, был высок. Футов шесть, не меньше. Возможно, великан. И двигался он быстрее змеи.
— Да, сэр, — слегка улыбнулся Мэтью. — А мы отбились от Шоукомба свечами против кинжалов, помните?
Вудворд понял его намек и опустил голову этак на дюйм. Бидвелл со стуком поставил кружку на ближайший стол.
— Я собираюсь пойти и доспать, сколько там осталось, и осмелюсь предположить, что много это не будет! — Он посмотрел прямо на Мэтью. — Где-то через два часа рассветет. Надеюсь, ты будешь готов начать отбывать свой срок.
— Буду.
Бидвелл взял фонарь и сделал три усталых шага к лестнице. Вдруг он остановился и оглянулся. Его лицо казалось желтым в свете фонаря.
— Есть что-то такое, что мне следует знать об этой монете?
Мэтью вспомнился разговор с Вудвордом, касающийся теории насчет того, что возле индейского поселка может располагаться лагерь испанских солдат. Но сейчас момент казался неподходящим для сообщения этих предположений Бидвеллу, поскольку тот в слишком взрывчатом настроении.
— Я вот о чем спрашиваю, — продолжал Бидвелл, — зачем кому-то рисковать и лезть в мой дом ради одной золотой монеты?
— Я не знаю, — ответил Мэтью.
— И предположений нет? Чтобы у тебя да не было теории?
— В данный момент — нет.
— Мне кажется, — сказал Бидвелл напрямую, — что ты знаешь намного больше того, что хочешь сказать. Но я не буду настаивать, потому что не в настроении сейчас с тобой пререкаться. Доброй ночи, джентльмены.
Бидвелл пошел вверх по лестнице. Миссис Неттльз сухо пожелала оставшимся спокойной ночи — лицо ее превратилось в суровую маску, говорящую Мэтью, что он кровно обидел ее предположением, будто она могла быть этим вором, — и пошла по своим делам.
Вудворд дождался, пока они останутся одни, а потом тихо засмеялся.
— Но ведь теория-то у тебя есть? У тебя насчет всего, что под солнцем, есть теория.
— Если вы имеете в виду, что мне всегда страстно хочется знать ответ на все "почему", то вы правы.
— На все "почему", — повторил Вудворд, и в голосе его звучала горечь. — Знание всех "почему" может убить человека, Мэтью. — Он поднес руку к горлу и потер его, разминая. — Иногда лучше не задавать слишком много вопросов. Ты этого еще не понял?
— Это не в моей натуре, сэр, — ответил Мэтью. Он не сомневался, что такое отношение Вудворда к "почему" связано с его прошлой жизнью в Лондоне.
— Ты молод, я стар. Вот в этом и вся разница. — Он испустил долгий и болезненный вздох. — Ладно, расскажи мне, что ты думаешь.
— Сегодня ночью, — тихо сказал Мэтью, — нас мог навестить испанский шпион. — Вудворд не отвечал, расчесывая комариный укус на щеке. — Эта монета может быть свидетельством испанского присутствия возле индейской деревни, где бы она ни находилась, — продолжал Мэтью, все так же понизив голос. — Шпион мог действовать из необходимости убрать ее из виду.
— Но все уже произошло. Бидвелл уже знал о монете. Да все здешнее население знало.
— Да, сэр, но — как мог бы сказал Бидвелл — дыру в днище корабля надо заделать, сколько бы воды уже ни набралось. Вор не ожидал помехи. Он мог надеяться, что я сочту, будто сам куда-то задевал монету. Но убрать ее из виду — значило также отвлечь от нее внимание Бидвелла.
— И, конечно, — добавил Вудворд, — шпион не знал твоих подозрений.
— Именно так.
— Что же ты предполагаешь делать?
— Я предполагаю... отсиживать свой срок и записывать показания свидетелей. После этого я предполагаю выдержать плети, насколько мне удастся, и надеюсь, что не буду рыдать прилюдно и не обмочу штаны. Я предполагаю, что вам следует посетить доктора Шилдса и попросить у него лекарство.
— Мэтью, я тебе уже сказал, что я...
— Вы больны, сэр, — твердо сказал Мэтью. — И без медицинской помощи вам может стать хуже. Я не уступлю в этом вопросе.
Вудворд раздраженно фыркнул. Он знал, что этот юноша умеет быть упорен, как портовая дворняга, разгрызающая крабий панцирь.
— Ладно, — сдался он. — Я пойду к доктору.
— Завтра.
— Да, да, завтра.
— Ваш визит послужит двум целям, — сказал Мэтью. — Первая — поправить ваше здоровье. Вторая — кое-что выяснить — очень осторожно, конечно, — насчет мистера Пейна, мистера Уинстона и учителя Джонстона.
— Учителя? Это не может быть он, Мэтью. У него изувечено колено!
— Мне хотелось бы знать, осматривал ли его когда-нибудь доктор Шилдс.
— Ты обвиняешь моего собрата по Оксфорду, — предупредил Вудворд, поднимая голову. — Я считаю это оскорбительным!
— Я никого не обвиняю, сэр. Но мне хотелось бы знать историю учителя, точно так же, как историю мистера Уинстона и мистера Пейна.
— А историю самого доктора Шилдса?
— И ее тоже. Но я думаю, что доктор будет намного менее искренен относительно своей собственной жизни, так что здесь придется черпать из других источников.
— Ладно, все это хорошо, — сказал Вудворд, поднимаясь на ноги. — Тем не менее мы не должны забывать о нашей главной цели. Прежде всего нас интересует не шпион, а ведьма.
— Женщина, обвиненная в ведьмовстве, — поправил Мэтью. Чуть слишком твердо это прозвучало, и он счел нужным скорректировать собственный тон. — Сэр.
— Конечно. — Магистрат кивнул, веки у него слипались. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сэр. — Он уже был почти у двери, когда Мэтью под влиянием импульса решился сказать те слова, что слетели с его губ: — Магистрат! Кто страдает от боли, когда вы призываете Энн?
Вудворд остановился, будто налетел на стену. И застыл.
— Я совершенно случайно услышал. Но это было то, чего я никогда не слышал раньше, сэр. — Ответа не было. — Простите мою назойливость. Я должен был спросить.
— Нет, — сдавленно ответил Вудворд. — Нет, ты не должен был спрашивать. — Он не изменил позы, так и остался стоять спиной к юноше. — Это "почему" тебе следует оставить в покое, Мэтью. Запомни мои слова. Оставь его в покое.
Мэтью больше ничего не сказал. Он только проводил взглядом выходящего из гостиной магистрата — тот шел, будто аршин проглотил.
Вот так и кончилась эта ночь, принеся с собой новые вопросы — и ни одного ответа.
Глава 11
Небольшое, но очень важное чудо приветствовало Мэтью утром, когда он проснулся от настойчивого стука в дверь кулака Бидвелла: появилось солнце.
Да, не очень сильное и рискующее немедленно снова быть скрытым облаками ревнивого неба — но все равно солнце. Утренний свет, туманный золотистый блеск подвигнул всех петухов Фаунт-Рояла зазвучать триумфальными фанфарами. Бреясь и одеваясь, Мэтью слушал, как петушиный оркестр состязается за первенство. Взгляд его скользнул на комод, туда, где лежала раньше испанская монета, и невольно пришла мысль, чьи это сапоги прошли по полу, чтобы ее украсть. Но сегодня главным было другое. И надо отвлечься от темы монеты и шпиона и полностью сосредоточиться на своей задаче — которая, в конце концов, и есть смысл его жизни.
Завтрак, состоящий из яиц, жареной картошки и кукурузного хлеба, наполнил живот Мэтью, и все это он запил чашкой крепкого чая. Вудворд вышел к столу поздно, глаза у него опухли, дышал он тяжело. Похоже было, что он либо совсем не спал остаток ночи, либо страдал снами, не давшими ему отдохнуть. Мэтью не успел заговорить, как Вудворд поднял руку и сказал надтреснутым голосом:
— Я обещал пойти сегодня к доктору Шилдсу и пойду. Как только мы допросим мистера Бакнера.
— Но вы же не одного свидетеля сегодня допросите? Завтра ведь воскресенье, я хочу сказать.
Бидвелл сидел во главе стола, и тарелка с его завтраком была уже пустая. Хотя Бидвелл немало устал после ночных событий, он был уже чисто выбрит, умыт и одет в коричневый костюм. Колечки роскошного парика спадали по плечам каскадом.
— Сегодня утром я буду допрашивать мистера Бакнера. — Вудворд уселся на скамью через стол от Мэтью. — Потом я пойду к доктору Шилдсу. Потом, если буду в должном виде для этой работы, после обеда я буду допрашивать мистера Гаррика.
— Хорошо, хорошо. Поскольку есть какой-то прогресс, я уже удовлетворен.
— Я тоже должен быть удовлетворен прогрессом, — сказал Вудворд. — Моему организму не справиться с этими сельскими трапезами. — Он отодвинул тарелку, нагруженную едой, которую приготовила служанка к его прибытию, и, потянувшись к зеленому глиняному чайнику, налил себе чашку, которую осушил несколькими шумными глотками.
— Вам скоро станет лучше, — заверил его Бидвелл. — Солнце лечит все хворобы.
— Спасибо, сэр, но банальности мне неинтересны. Когда мы приедем в тюрьму, мы найдем там все, что нужно?
— Я велел, чтобы мистер Уинстон и мистер Грин приготовили все, что может вам понадобиться. И, должен сказать, нет никаких причин быть резким. Сегодня великий день в истории Фаунт-Рояла, сэр.
— Не бывает великим день, связанный с убийством. Вудворд налил себе вторую чашку и эту тоже осушил в несколько глотков.
Настало время ехать. Бидвелл объявил, что Гуд уже ждет перед домом с каретой, и пожелал им обоим, как он это сформулировал, "доброй охоты". Вудворд определенно чувствовал себя больным, покидая дом: кости горели, кожа стала холодной и липкой, горло вымостили изнутри пылающими булыжниками Ада. Он только и мог болезненно засасывать воздух, потому что ноздри заложило полностью. Но он должен делать свое дело и надеяться, что сегодня доктор Шилдс поможет облегчить этот дискомфорт.
Надвинулись облака, скрывая благословенное солнце, когда Гуд дернул вожжи и колеса кареты повернулись вперед. Но когда экипаж проезжал мимо источника, где две женщины уже набирали воду, лучи солнца выскользнули из плена и осветили поверхность. Вдруг на глазах у Мэтью источник засиял золотым восхитительным светом. Вершины дубов вокруг озерца осветила та же золотая иллюминация, и на миг Мэтью понял ту власть, которую имел Фаунт-Роял над своими жителями: место, отвоеванное у дикой природы, огороженное и укрощенное, политое потом и слезами, обращенное к пользе чистой волей и мышцами человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Ты?
— Да, сэр. Только в этой теории есть один дефект: Учитель Джонстон не мог бы сбежать по лестнице.
Бидвелл уставился на него с раскрытым ртом. А потом засмеялся, словно осел заревел.
— Вот теперь, мальчик, ты показал свой истинный интеллект! — с явным ликованием произнес Бидвелл. — Учитель Джонстон — вор? Вбей в свою треснутую башку и замажь штукатуркой: этот человек не может пройти по ступеням, тем более пробежать! У него колено изуродовано — на случай, если ты не заметил!
— Я видел нечто, похожее на изуродованное колено, — спокойно ответил Мэтью. — Самого колена я не видел.
— Ах ты наглый костлявый выскочка! — осклабился Бидвелл. — Ты потерял и остатки того умишка, с которым приехал?
— Я только говорю вам, сэр, что я информировал учителя о крепости сна, в котором пребывал магистрат Вудворд.
— Ну так что ж, черт и все его дьяволы! И я сообщил то же самое Николасу Пейну, который спросил меня, где магистрат.
— А меня спросил мистер Уинстон, — сказала миссис Неттльз. — Я ему сообщила, что магистрат еще в постели.
— И миссис Неттльз тоже знала! — заржал Бидвелл. — По-моему, она вполне могла сбить с ног взрослого мужчину, а по-твоему как? — Он густо покраснел, когда понял, что сказал. — Извините, миссис Неттльз.
— Не за что, сэр. Моего дорогого покойного мужа я однажды выбросила в окно.
— Вот видите? — Бидвелл обратил пронизывающий взгляд на Вудворда. — Если это — самый способный клерк, которого вы смогли найти, мне жаль юридический мир!
— Он достаточно способный, — последовал весьма холодный ответ магистрата. — Несмотря на то что иногда ставит телегу впереди лошадей.
— На этот раз в его телеге не только лошадей нету, но даже и колес! — Бидвелл затряс головой — все это ему совершенно не нравилось. — Если удастся мне дожить до следующего года, я это чудом сочту! Эй, что это вы пьете?
— Ром, — ответил Вудворд.
— Там, где есть ром на одного, найдется и на двоих.
Бидвелл взял кружку у него из рук и осушил одним глотком.
— Есть еще одна вещь, — сказал Мэтью. Ему она вспомнилась, когда Бидвелл сказал насчет дожить до следующего года. — Доктор Шилдс.
— Да? Что именно? Он тоже был здесь с учителем, они шарили на пару?
— Он также осведомлялся о состоянии магистрата, и мистер Джонстон повторил ему то, что я сказал. Доктор попрощался и ушел сразу после мистера Джонстона.
— О, так у нас целая банда воров! Учитель, доктор Шилдс, мистер Пейн, Уинстон и миссис Неттльз! Страшная пятерка, я бы сказал!
— Насмехайтесь как хотите, — сказал Мэтью, — но я думаю, один из этих пятерых вошел в дом и украл мою монету.
— Не я! — резко заявила женщина. — Вы никак не можете иметь в виду меня!
— Конечно, он имеет в виду вас! — заверил ее Бидвелл. — Если он может обвинить калеку в том, что тот сбежал в темноте по лестнице, так вполне может обвинить кого ему в башку взбредет!
— Это не был доктор. — Вудворд приложил руку к ушибленному плечу. — Тот, кто меня ударил, был высок. Футов шесть, не меньше. Возможно, великан. И двигался он быстрее змеи.
— Да, сэр, — слегка улыбнулся Мэтью. — А мы отбились от Шоукомба свечами против кинжалов, помните?
Вудворд понял его намек и опустил голову этак на дюйм. Бидвелл со стуком поставил кружку на ближайший стол.
— Я собираюсь пойти и доспать, сколько там осталось, и осмелюсь предположить, что много это не будет! — Он посмотрел прямо на Мэтью. — Где-то через два часа рассветет. Надеюсь, ты будешь готов начать отбывать свой срок.
— Буду.
Бидвелл взял фонарь и сделал три усталых шага к лестнице. Вдруг он остановился и оглянулся. Его лицо казалось желтым в свете фонаря.
— Есть что-то такое, что мне следует знать об этой монете?
Мэтью вспомнился разговор с Вудвордом, касающийся теории насчет того, что возле индейского поселка может располагаться лагерь испанских солдат. Но сейчас момент казался неподходящим для сообщения этих предположений Бидвеллу, поскольку тот в слишком взрывчатом настроении.
— Я вот о чем спрашиваю, — продолжал Бидвелл, — зачем кому-то рисковать и лезть в мой дом ради одной золотой монеты?
— Я не знаю, — ответил Мэтью.
— И предположений нет? Чтобы у тебя да не было теории?
— В данный момент — нет.
— Мне кажется, — сказал Бидвелл напрямую, — что ты знаешь намного больше того, что хочешь сказать. Но я не буду настаивать, потому что не в настроении сейчас с тобой пререкаться. Доброй ночи, джентльмены.
Бидвелл пошел вверх по лестнице. Миссис Неттльз сухо пожелала оставшимся спокойной ночи — лицо ее превратилось в суровую маску, говорящую Мэтью, что он кровно обидел ее предположением, будто она могла быть этим вором, — и пошла по своим делам.
Вудворд дождался, пока они останутся одни, а потом тихо засмеялся.
— Но ведь теория-то у тебя есть? У тебя насчет всего, что под солнцем, есть теория.
— Если вы имеете в виду, что мне всегда страстно хочется знать ответ на все "почему", то вы правы.
— На все "почему", — повторил Вудворд, и в голосе его звучала горечь. — Знание всех "почему" может убить человека, Мэтью. — Он поднес руку к горлу и потер его, разминая. — Иногда лучше не задавать слишком много вопросов. Ты этого еще не понял?
— Это не в моей натуре, сэр, — ответил Мэтью. Он не сомневался, что такое отношение Вудворда к "почему" связано с его прошлой жизнью в Лондоне.
— Ты молод, я стар. Вот в этом и вся разница. — Он испустил долгий и болезненный вздох. — Ладно, расскажи мне, что ты думаешь.
— Сегодня ночью, — тихо сказал Мэтью, — нас мог навестить испанский шпион. — Вудворд не отвечал, расчесывая комариный укус на щеке. — Эта монета может быть свидетельством испанского присутствия возле индейской деревни, где бы она ни находилась, — продолжал Мэтью, все так же понизив голос. — Шпион мог действовать из необходимости убрать ее из виду.
— Но все уже произошло. Бидвелл уже знал о монете. Да все здешнее население знало.
— Да, сэр, но — как мог бы сказал Бидвелл — дыру в днище корабля надо заделать, сколько бы воды уже ни набралось. Вор не ожидал помехи. Он мог надеяться, что я сочту, будто сам куда-то задевал монету. Но убрать ее из виду — значило также отвлечь от нее внимание Бидвелла.
— И, конечно, — добавил Вудворд, — шпион не знал твоих подозрений.
— Именно так.
— Что же ты предполагаешь делать?
— Я предполагаю... отсиживать свой срок и записывать показания свидетелей. После этого я предполагаю выдержать плети, насколько мне удастся, и надеюсь, что не буду рыдать прилюдно и не обмочу штаны. Я предполагаю, что вам следует посетить доктора Шилдса и попросить у него лекарство.
— Мэтью, я тебе уже сказал, что я...
— Вы больны, сэр, — твердо сказал Мэтью. — И без медицинской помощи вам может стать хуже. Я не уступлю в этом вопросе.
Вудворд раздраженно фыркнул. Он знал, что этот юноша умеет быть упорен, как портовая дворняга, разгрызающая крабий панцирь.
— Ладно, — сдался он. — Я пойду к доктору.
— Завтра.
— Да, да, завтра.
— Ваш визит послужит двум целям, — сказал Мэтью. — Первая — поправить ваше здоровье. Вторая — кое-что выяснить — очень осторожно, конечно, — насчет мистера Пейна, мистера Уинстона и учителя Джонстона.
— Учителя? Это не может быть он, Мэтью. У него изувечено колено!
— Мне хотелось бы знать, осматривал ли его когда-нибудь доктор Шилдс.
— Ты обвиняешь моего собрата по Оксфорду, — предупредил Вудворд, поднимая голову. — Я считаю это оскорбительным!
— Я никого не обвиняю, сэр. Но мне хотелось бы знать историю учителя, точно так же, как историю мистера Уинстона и мистера Пейна.
— А историю самого доктора Шилдса?
— И ее тоже. Но я думаю, что доктор будет намного менее искренен относительно своей собственной жизни, так что здесь придется черпать из других источников.
— Ладно, все это хорошо, — сказал Вудворд, поднимаясь на ноги. — Тем не менее мы не должны забывать о нашей главной цели. Прежде всего нас интересует не шпион, а ведьма.
— Женщина, обвиненная в ведьмовстве, — поправил Мэтью. Чуть слишком твердо это прозвучало, и он счел нужным скорректировать собственный тон. — Сэр.
— Конечно. — Магистрат кивнул, веки у него слипались. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сэр. — Он уже был почти у двери, когда Мэтью под влиянием импульса решился сказать те слова, что слетели с его губ: — Магистрат! Кто страдает от боли, когда вы призываете Энн?
Вудворд остановился, будто налетел на стену. И застыл.
— Я совершенно случайно услышал. Но это было то, чего я никогда не слышал раньше, сэр. — Ответа не было. — Простите мою назойливость. Я должен был спросить.
— Нет, — сдавленно ответил Вудворд. — Нет, ты не должен был спрашивать. — Он не изменил позы, так и остался стоять спиной к юноше. — Это "почему" тебе следует оставить в покое, Мэтью. Запомни мои слова. Оставь его в покое.
Мэтью больше ничего не сказал. Он только проводил взглядом выходящего из гостиной магистрата — тот шел, будто аршин проглотил.
Вот так и кончилась эта ночь, принеся с собой новые вопросы — и ни одного ответа.
Глава 11
Небольшое, но очень важное чудо приветствовало Мэтью утром, когда он проснулся от настойчивого стука в дверь кулака Бидвелла: появилось солнце.
Да, не очень сильное и рискующее немедленно снова быть скрытым облаками ревнивого неба — но все равно солнце. Утренний свет, туманный золотистый блеск подвигнул всех петухов Фаунт-Рояла зазвучать триумфальными фанфарами. Бреясь и одеваясь, Мэтью слушал, как петушиный оркестр состязается за первенство. Взгляд его скользнул на комод, туда, где лежала раньше испанская монета, и невольно пришла мысль, чьи это сапоги прошли по полу, чтобы ее украсть. Но сегодня главным было другое. И надо отвлечься от темы монеты и шпиона и полностью сосредоточиться на своей задаче — которая, в конце концов, и есть смысл его жизни.
Завтрак, состоящий из яиц, жареной картошки и кукурузного хлеба, наполнил живот Мэтью, и все это он запил чашкой крепкого чая. Вудворд вышел к столу поздно, глаза у него опухли, дышал он тяжело. Похоже было, что он либо совсем не спал остаток ночи, либо страдал снами, не давшими ему отдохнуть. Мэтью не успел заговорить, как Вудворд поднял руку и сказал надтреснутым голосом:
— Я обещал пойти сегодня к доктору Шилдсу и пойду. Как только мы допросим мистера Бакнера.
— Но вы же не одного свидетеля сегодня допросите? Завтра ведь воскресенье, я хочу сказать.
Бидвелл сидел во главе стола, и тарелка с его завтраком была уже пустая. Хотя Бидвелл немало устал после ночных событий, он был уже чисто выбрит, умыт и одет в коричневый костюм. Колечки роскошного парика спадали по плечам каскадом.
— Сегодня утром я буду допрашивать мистера Бакнера. — Вудворд уселся на скамью через стол от Мэтью. — Потом я пойду к доктору Шилдсу. Потом, если буду в должном виде для этой работы, после обеда я буду допрашивать мистера Гаррика.
— Хорошо, хорошо. Поскольку есть какой-то прогресс, я уже удовлетворен.
— Я тоже должен быть удовлетворен прогрессом, — сказал Вудворд. — Моему организму не справиться с этими сельскими трапезами. — Он отодвинул тарелку, нагруженную едой, которую приготовила служанка к его прибытию, и, потянувшись к зеленому глиняному чайнику, налил себе чашку, которую осушил несколькими шумными глотками.
— Вам скоро станет лучше, — заверил его Бидвелл. — Солнце лечит все хворобы.
— Спасибо, сэр, но банальности мне неинтересны. Когда мы приедем в тюрьму, мы найдем там все, что нужно?
— Я велел, чтобы мистер Уинстон и мистер Грин приготовили все, что может вам понадобиться. И, должен сказать, нет никаких причин быть резким. Сегодня великий день в истории Фаунт-Рояла, сэр.
— Не бывает великим день, связанный с убийством. Вудворд налил себе вторую чашку и эту тоже осушил в несколько глотков.
Настало время ехать. Бидвелл объявил, что Гуд уже ждет перед домом с каретой, и пожелал им обоим, как он это сформулировал, "доброй охоты". Вудворд определенно чувствовал себя больным, покидая дом: кости горели, кожа стала холодной и липкой, горло вымостили изнутри пылающими булыжниками Ада. Он только и мог болезненно засасывать воздух, потому что ноздри заложило полностью. Но он должен делать свое дело и надеяться, что сегодня доктор Шилдс поможет облегчить этот дискомфорт.
Надвинулись облака, скрывая благословенное солнце, когда Гуд дернул вожжи и колеса кареты повернулись вперед. Но когда экипаж проезжал мимо источника, где две женщины уже набирали воду, лучи солнца выскользнули из плена и осветили поверхность. Вдруг на глазах у Мэтью источник засиял золотым восхитительным светом. Вершины дубов вокруг озерца осветила та же золотая иллюминация, и на миг Мэтью понял ту власть, которую имел Фаунт-Роял над своими жителями: место, отвоеванное у дикой природы, огороженное и укрощенное, политое потом и слезами, обращенное к пользе чистой волей и мышцами человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110