Выпить он попросил только один раз — когда пришел в сознание, а с тех пор про алкоголь не упоминал и, похоже, совершенно не страдал от его отсутствия.
— Значит, стало лучше, Василий? — спросил присевший на краешек кровати Лучов.
— Лучше, чем следовало ожидать, — ответил пациент. — Думаю, в последнее время я находился на грани нервного срыва. Все это, конечно, из-за работы.
— Из-за работы? — Вотский, похоже, не был в этом убежден. — Работу — всякую работу — характеризует наличие результатов. Если оценивать вашу работу по этому параметру, трудно понять, каким образом вам удалось так переутомиться! — Его бородатое лицо нависло над пациентом.
— Полегче, Карл, — вмешался майор. — Ты прекрасно знаешь, что разного вида работа по-своему может истощить человека. Может быть, ты желаешь поработать хранителем этой заразы? Вряд ли! А состояние товарища Агурского не было в строгом смысле этого слова истощением, или, скорее, было нервным истощением, вызванным постоянной близостью к этому существу.
Лучов, который нес основную ответственность за Печорский комплекс и, следовательно, обладал максимумом власти, взглянул на Вотского и нахмурился. В физическом отношении Лучов не стоил и половины этого гэбэшника, но в планах Проекта он был на две головы выше его и даже его начальника. Когда он обратился к Чингизу, в его голосе явно ощущалось презрение к этому жлобу:
— Вы абсолютно правы, майор. Всякий, кто считает, что обязанности Василия Агурского были необременительны, должен попробовать сам взяться за них. По-моему, я вижу добровольца? Мне кажется, ваш человек намекает, что он справится с этим делом гораздо лучше.
Майор КГБ и директор Проекта одновременно многозначительно поглядели на Вотского. Майор улыбнулся своей обычной мрачной улыбкой, а на лице Лучова не проявилось вообще никаких эмоций, и уж во всяком случае, веселых. Зато его раздражение было очевидно — было заметно, как пульсируют вены на лишенной волос половине черепа. Такой ускоренный пульс был явным признаком того, что он не одобряет что-то или кого-то — в данном случае Карла Вотского.
— Ну так что ? — спросил майор, которого в последнее время все больше раздражали грубость и хамство подчиненного. — Возможно, я ошибался и ты все-таки рвешься на эту работу, Карл?
Вотскому пришлось проглотить пилюлю.
— Я... — начал он. — Просто я имел в виду...
— Нет, нет! — Агурский сам спас Вотского от дальнейшего позора. Он приподнялся на подушке. — Не может быть и речи о том, чтобы кто-то другой взялся за эту работу, а предполагать, что ее сможет выполнять совершенно неквалифицированный человек, просто смехотворно. Я вовсе не желаю лично оскорблять вас, товарищ, — он бросил безразличный взгляд на Вотского, — но квалификация есть квалификация... Теперь, когда я справился с двумя проблемами — с моим нервным срывом и абсурдным... пристрастием — я отказываюсь называть это алкоголизмом, — решить третью проблему будет несложно. Это я вам обещаю. Если я потрачу еще столько же времени на это существо, оно наверняка выдаст мне свои тайны. Я понимаю, что пока результаты выглядят малообещающими, но с сегодняшнего дня...
— Полегче, Василий! — Лучов положил ладонь на плечо пациента, который вел себя совершенно не характерным для него образом. Очевидно, Агурский еще не вполне оправился. Несмотря на все уверения врачей в том, что он уже в хорошей форме и может начать работать, нервы его были еще не в порядке.
— Но моя работа очень важна! — стал протестовать Агурский. — Мы должны узнать, что находится за Вратами, а это существо может нам помочь получить ответы на многие вопросы. Я не смогу найти эти ответы, если буду валяться здесь в постели.
— Еще один денек в постели не повредит, — Лучов встал, — а кроме того, я позабочусь о том, чтобы у вас постоянно был помощник. Человеку явно не на пользу, когда он находится с такой тварью один на один. Некоторые из нас, — он бросил многозначительный взгляд на Вотского, — наверняка сломались бы гораздо раньше...
— Хорошо, еще один день, — Агурский опять опустился на подушку, — но потом я просто обязан вернуться к работе. Поверьте, отношения, которые сложились между мною и этим существом, стали почти что личными, и я не сдамся, пока не решу проблему.
— Тогда отдыхайте, — сказал Лучов, — а потом давайте выписывайтесь и заходите ко мне, чтобы обговорить дальнейшие планы. Я выделю для этого время.
Посетители Агурского вышли из палаты, и он остался один. Теперь он мог прекратить притворство. Он ухмыльнулся хитрой и в то же время кислой усмешкой. Частично он был доволен тем, что ему удалось обмануть всех, кто осматривал его, а частично эта кривая ухмылка объяснялась его страхом перед неизвестным, с которым ему предстояло столкнуться. На лице вновь появилось выражение беспокойства — бледные дрожащие губы и тик в уголке рта. Да, ему удалось одурачить и врачей, и посетителей, но обмануть себя невозможно.
Врачи тщательно исследовали его и не нашли ничего, кроме некоторого стресса и, возможно, физической слабости, но сам Агурский знал, что дела у него плохи, очень плохи. Это существо из контейнера ввело в него что-то — нечто, сумевшее пока спрятаться. Однако колесики вращаются, секунды отсчитываются и вопрос стоит так: сколь долго оно будет продолжать прятаться?
Как долго ему придется искать ответ на этот вопрос и удастся ли найти способ обратить процесс вспять, если это возможно? А если он не сможет найти ответа, то что тогда произойдет с ним в физическом смысле? А что, если эта штука живет и растет в нем? Как будет выглядеть ее заявление о себе? Теперь ему нужно было тщательно следить за собой и узнать обо всем раньше, чем кто-нибудь другой, если... если произойдет что-нибудь странное. Если бы они узнали первыми, если бы они выяснили, что он выкармливает в себе нечто, ведущее свое происхождение из-за Врат, если бы у них возникло хотя бы подозрение...
Агурский начал дрожать, зубы у него защелкали, а кулаки сжались в спазматическом захвате. Они сжигали все эти существа из-за Врат, поливали их огнем до тех пор, пока они, не превращались в лужицы дымящейся грязи, так что они сожгут и его, если... Если...
Как это будет выглядеть, когда медленно вращающиеся внутри него колесики сделают полный оборот? Самым страшным было не знать об этом.
* * *
В районе периметра, расставшись с Лучовым, который отправился по своим делам, майор и Вотский устроили собственное совещание с одним из экстрасенсов Проекта, специально пришедшим сюда для этого. Это был жирный и очень потливый человечек — Павел Савинков, который до Печорска работал в различных посольствах в Москве. Неестественное влечение к молодым людям из штата посольств определило быстрый перевод его в Печорск. Он все еще пытался смотаться отсюда, главным образом угождая майору. Он был уверен в том, что сумеет убедить своего надзирателя из КГБ в том, что существуют места, где его талант можно использовать более эффективно и продуктивно. Талантлив он был в области телепатии, причем способности его были действительно незаурядны. Жирное, блестящее, детское лицо Савинкова казалось обеспокоенным, когда он натолкнулся на майора и Вотского.
— Ах, товарищи, как раз вас я искал! Я должен был доложить вам... — он сделал паузу и прислонился к стене, чтобы перевести дыхание.
— Что случилось, Павел? — спросил майор.
— Я был на дежурстве, присматривая, так сказать, за Симмонсом. Десять минут назад они пытались пробиться к нему! Я не мог ошибиться: мощное телепатическое зондирование было направлено прямо на него. Я почувствовал это и сумел забить сигнал, поставив, собственно говоря, помехи. А когда сигнал исчез, я отправился искать вас. Конечно, я оставил вместо себя двоих дежурных на случай, если они возобновят попытку. Да, а по пути сюда меня попросили передать вам это, — и он передал майору сообщение из центра связи.
Майор взглянул на бумажку и сразу тяжело нахмурился. Он перечитал сообщение, пробегая темными глазами по строчкам.
— Черт побери! — тихо сказал он, но в его устах эти слова прозвучали взрывом. Потом он обратился к Вотскому:
— Пойдем, Карл. Мне кажется, нам нужно немедленно побеседовать с мистером Симмонсом. Кроме того, я собираюсь несколько ускорить реализацию нашего плана, касающегося его. Несомненно, тебе будет грустно узнать, что с сегодняшнего вечера у тебя больше не будет возможности угнетать его, поскольку он исчезнет отсюда.
Скомкав, он сунул сообщение из центра связи в карман и жестом руки отмахнулся от ожидающего Савинкова.
Вотскому пришлось почти бежать, чтобы поспеть за майором, который направлялся в сторону камеры Симмонса.
— В чем дело, майор? — спросил он. — Откуда это сообщение и что в нем говорится?
— Это телепатическое зондирование, о котором нам только что сообщили, — пробормотал Чингиз, как бы не слыша вопроса собеседника. — Оно, как ты знаешь, не первое... — он ускорил шаги, и Вотский едва поспевал за ним. — Большинство из них имели характер запросов: работа различных групп иностранных наблюдателей, пытающихся выяснить, что здесь происходит. Однако они были очень слабыми, поскольку их экстрасенсы не могут точно сфокусироваться — то есть они не знают, на какую именно точку им нужно настраиваться конкретно, а помимо того, мы еще прикрыты массой грунта и свинца. Наши экстрасенсы без особого труда блокировали или забивали их. Да, но если какая-нибудь иностранная держава смогла бы запустить сюда агента-экстрасенса — это было бы уже совсем другое дело!
— Но Симмонс совершенно не одарен в этой области, — возразил Вотский. — Мы уверены в этом вне всяких сомнений.
— Совершенно верно, — прорычал майор, — но теперь я думаю, что они все-таки нашли какой-то способ использовать его. Сообщение, которое лежит у меня в кармане, подтверждает это. — Он печально хмыкнул, как человек, потерявший фигуру при игре в шахматы. — Это могут быть только англичане, потому что в этой игре они сильнее всех. В их отделе куча одаренных парней! Они всегда были такими — и были исключительно опасными. Это испытали на своей шкуре наши экстрасенсы в Бронницах.
— Я не совсем понимаю вас, — пробормотал Вотский сквозь свою бороду. — Симмонс не внедрялся сюда тайно — мы сами поймали его и притащили сюда:
— Совершенно верно, — энергично кивнул майор. — Мы поймали его и притащили сюда. Но поверь мне, мы больше не можем держать его здесь. Вот почему он должен отправиться сегодня!
Они подошли к камере Симмонса. Стоявший у двери вооруженный часовой при приближении майора и Вотского стал по стойке “смирно”. В соседней камере двое экстрасенсов в гражданской одежде сидели за столом, погруженные в собственные размышления и ментальные путешествия. Майор вошел и бросил с порога:
— Эй вы, оба, я полагаю, Савинков рассказал вам о том, что произошло? Это требует дополнительных мер безопасности. Будьте бдительны, как никогда. В общем-то, мне нужна вся ваша команда, включая Савинкова — и чтобы сию же минуту все включились в работу! Это продлится недолго, по-видимому, всего несколько часов, но до той поры, пока я не отменю приказ, будет действовать режим чрезвычайного положения. Составьте список и позаботьтесь о пропусках.
Выйдя, он присоединился к Вотскому, и часовой впустил их в камеру Джаза. Британский агент валялся на койке, заложив руки за голову. Когда они вошли, он сел, протер глаза и зевнул.
— Посетители! — сказал он с привычным сарказмом. — Ну-ну! А я-то уже начал думать, что вы совсем позабыли обо мне. Чему обязан этой честью?
Чингиз холодно улыбнулся.
— Знаешь, Майкл, кроме прочего, мы пришли сюда поговорить о твоей капсуле. Капсула оказалась очень интересной, просто потрясающе интересной.
Джаз потер пальцем левую щеку, челюсть и подвигал ею из стороны в сторону.
— Извините, боюсь, что она и в самом деле уже находится у вас, — немного печально произнес он. — И соседний зуб тоже. Но все заживает прекрасно. Спасибо.
Вотский с угрюмым лицом сделал шаг вперед.
— Слышишь, англичанин, с этим прекрасным заживанием можно быстро покончить, — прорычал он. — Я могу разнести тебя на куски так, что они уже никогда не срастутся.
Майор удержал его, тяжело вздохнув.
— Карл, иногда ты меня утомляешь, — сказал он. — И ты прекрасно знаешь, что мистер Симмонс нужен нам в хорошей форме, иначе наш маленький эксперимент будет произведен недостаточно чисто, — и он многозначительно посмотрел на узника.
Джаз вздернул голову.
— Эксперимент? — он попытался изобразить вопросительную улыбку, но она вышла немного жалкой. — Какой именно эксперимент? И что вы там начали говорить о моей капсуле?
— Да, давайте начнем с нее, — согласился Чингиз. — Наши люди в Москве проанализировали ее содержимое: очень сложное, но совершенно безвредное наркотическое вещество! Оно усыпило бы вас на несколько часов, вот и все, — он внимательно следил за реакцией Джаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Значит, стало лучше, Василий? — спросил присевший на краешек кровати Лучов.
— Лучше, чем следовало ожидать, — ответил пациент. — Думаю, в последнее время я находился на грани нервного срыва. Все это, конечно, из-за работы.
— Из-за работы? — Вотский, похоже, не был в этом убежден. — Работу — всякую работу — характеризует наличие результатов. Если оценивать вашу работу по этому параметру, трудно понять, каким образом вам удалось так переутомиться! — Его бородатое лицо нависло над пациентом.
— Полегче, Карл, — вмешался майор. — Ты прекрасно знаешь, что разного вида работа по-своему может истощить человека. Может быть, ты желаешь поработать хранителем этой заразы? Вряд ли! А состояние товарища Агурского не было в строгом смысле этого слова истощением, или, скорее, было нервным истощением, вызванным постоянной близостью к этому существу.
Лучов, который нес основную ответственность за Печорский комплекс и, следовательно, обладал максимумом власти, взглянул на Вотского и нахмурился. В физическом отношении Лучов не стоил и половины этого гэбэшника, но в планах Проекта он был на две головы выше его и даже его начальника. Когда он обратился к Чингизу, в его голосе явно ощущалось презрение к этому жлобу:
— Вы абсолютно правы, майор. Всякий, кто считает, что обязанности Василия Агурского были необременительны, должен попробовать сам взяться за них. По-моему, я вижу добровольца? Мне кажется, ваш человек намекает, что он справится с этим делом гораздо лучше.
Майор КГБ и директор Проекта одновременно многозначительно поглядели на Вотского. Майор улыбнулся своей обычной мрачной улыбкой, а на лице Лучова не проявилось вообще никаких эмоций, и уж во всяком случае, веселых. Зато его раздражение было очевидно — было заметно, как пульсируют вены на лишенной волос половине черепа. Такой ускоренный пульс был явным признаком того, что он не одобряет что-то или кого-то — в данном случае Карла Вотского.
— Ну так что ? — спросил майор, которого в последнее время все больше раздражали грубость и хамство подчиненного. — Возможно, я ошибался и ты все-таки рвешься на эту работу, Карл?
Вотскому пришлось проглотить пилюлю.
— Я... — начал он. — Просто я имел в виду...
— Нет, нет! — Агурский сам спас Вотского от дальнейшего позора. Он приподнялся на подушке. — Не может быть и речи о том, чтобы кто-то другой взялся за эту работу, а предполагать, что ее сможет выполнять совершенно неквалифицированный человек, просто смехотворно. Я вовсе не желаю лично оскорблять вас, товарищ, — он бросил безразличный взгляд на Вотского, — но квалификация есть квалификация... Теперь, когда я справился с двумя проблемами — с моим нервным срывом и абсурдным... пристрастием — я отказываюсь называть это алкоголизмом, — решить третью проблему будет несложно. Это я вам обещаю. Если я потрачу еще столько же времени на это существо, оно наверняка выдаст мне свои тайны. Я понимаю, что пока результаты выглядят малообещающими, но с сегодняшнего дня...
— Полегче, Василий! — Лучов положил ладонь на плечо пациента, который вел себя совершенно не характерным для него образом. Очевидно, Агурский еще не вполне оправился. Несмотря на все уверения врачей в том, что он уже в хорошей форме и может начать работать, нервы его были еще не в порядке.
— Но моя работа очень важна! — стал протестовать Агурский. — Мы должны узнать, что находится за Вратами, а это существо может нам помочь получить ответы на многие вопросы. Я не смогу найти эти ответы, если буду валяться здесь в постели.
— Еще один денек в постели не повредит, — Лучов встал, — а кроме того, я позабочусь о том, чтобы у вас постоянно был помощник. Человеку явно не на пользу, когда он находится с такой тварью один на один. Некоторые из нас, — он бросил многозначительный взгляд на Вотского, — наверняка сломались бы гораздо раньше...
— Хорошо, еще один день, — Агурский опять опустился на подушку, — но потом я просто обязан вернуться к работе. Поверьте, отношения, которые сложились между мною и этим существом, стали почти что личными, и я не сдамся, пока не решу проблему.
— Тогда отдыхайте, — сказал Лучов, — а потом давайте выписывайтесь и заходите ко мне, чтобы обговорить дальнейшие планы. Я выделю для этого время.
Посетители Агурского вышли из палаты, и он остался один. Теперь он мог прекратить притворство. Он ухмыльнулся хитрой и в то же время кислой усмешкой. Частично он был доволен тем, что ему удалось обмануть всех, кто осматривал его, а частично эта кривая ухмылка объяснялась его страхом перед неизвестным, с которым ему предстояло столкнуться. На лице вновь появилось выражение беспокойства — бледные дрожащие губы и тик в уголке рта. Да, ему удалось одурачить и врачей, и посетителей, но обмануть себя невозможно.
Врачи тщательно исследовали его и не нашли ничего, кроме некоторого стресса и, возможно, физической слабости, но сам Агурский знал, что дела у него плохи, очень плохи. Это существо из контейнера ввело в него что-то — нечто, сумевшее пока спрятаться. Однако колесики вращаются, секунды отсчитываются и вопрос стоит так: сколь долго оно будет продолжать прятаться?
Как долго ему придется искать ответ на этот вопрос и удастся ли найти способ обратить процесс вспять, если это возможно? А если он не сможет найти ответа, то что тогда произойдет с ним в физическом смысле? А что, если эта штука живет и растет в нем? Как будет выглядеть ее заявление о себе? Теперь ему нужно было тщательно следить за собой и узнать обо всем раньше, чем кто-нибудь другой, если... если произойдет что-нибудь странное. Если бы они узнали первыми, если бы они выяснили, что он выкармливает в себе нечто, ведущее свое происхождение из-за Врат, если бы у них возникло хотя бы подозрение...
Агурский начал дрожать, зубы у него защелкали, а кулаки сжались в спазматическом захвате. Они сжигали все эти существа из-за Врат, поливали их огнем до тех пор, пока они, не превращались в лужицы дымящейся грязи, так что они сожгут и его, если... Если...
Как это будет выглядеть, когда медленно вращающиеся внутри него колесики сделают полный оборот? Самым страшным было не знать об этом.
* * *
В районе периметра, расставшись с Лучовым, который отправился по своим делам, майор и Вотский устроили собственное совещание с одним из экстрасенсов Проекта, специально пришедшим сюда для этого. Это был жирный и очень потливый человечек — Павел Савинков, который до Печорска работал в различных посольствах в Москве. Неестественное влечение к молодым людям из штата посольств определило быстрый перевод его в Печорск. Он все еще пытался смотаться отсюда, главным образом угождая майору. Он был уверен в том, что сумеет убедить своего надзирателя из КГБ в том, что существуют места, где его талант можно использовать более эффективно и продуктивно. Талантлив он был в области телепатии, причем способности его были действительно незаурядны. Жирное, блестящее, детское лицо Савинкова казалось обеспокоенным, когда он натолкнулся на майора и Вотского.
— Ах, товарищи, как раз вас я искал! Я должен был доложить вам... — он сделал паузу и прислонился к стене, чтобы перевести дыхание.
— Что случилось, Павел? — спросил майор.
— Я был на дежурстве, присматривая, так сказать, за Симмонсом. Десять минут назад они пытались пробиться к нему! Я не мог ошибиться: мощное телепатическое зондирование было направлено прямо на него. Я почувствовал это и сумел забить сигнал, поставив, собственно говоря, помехи. А когда сигнал исчез, я отправился искать вас. Конечно, я оставил вместо себя двоих дежурных на случай, если они возобновят попытку. Да, а по пути сюда меня попросили передать вам это, — и он передал майору сообщение из центра связи.
Майор взглянул на бумажку и сразу тяжело нахмурился. Он перечитал сообщение, пробегая темными глазами по строчкам.
— Черт побери! — тихо сказал он, но в его устах эти слова прозвучали взрывом. Потом он обратился к Вотскому:
— Пойдем, Карл. Мне кажется, нам нужно немедленно побеседовать с мистером Симмонсом. Кроме того, я собираюсь несколько ускорить реализацию нашего плана, касающегося его. Несомненно, тебе будет грустно узнать, что с сегодняшнего вечера у тебя больше не будет возможности угнетать его, поскольку он исчезнет отсюда.
Скомкав, он сунул сообщение из центра связи в карман и жестом руки отмахнулся от ожидающего Савинкова.
Вотскому пришлось почти бежать, чтобы поспеть за майором, который направлялся в сторону камеры Симмонса.
— В чем дело, майор? — спросил он. — Откуда это сообщение и что в нем говорится?
— Это телепатическое зондирование, о котором нам только что сообщили, — пробормотал Чингиз, как бы не слыша вопроса собеседника. — Оно, как ты знаешь, не первое... — он ускорил шаги, и Вотский едва поспевал за ним. — Большинство из них имели характер запросов: работа различных групп иностранных наблюдателей, пытающихся выяснить, что здесь происходит. Однако они были очень слабыми, поскольку их экстрасенсы не могут точно сфокусироваться — то есть они не знают, на какую именно точку им нужно настраиваться конкретно, а помимо того, мы еще прикрыты массой грунта и свинца. Наши экстрасенсы без особого труда блокировали или забивали их. Да, но если какая-нибудь иностранная держава смогла бы запустить сюда агента-экстрасенса — это было бы уже совсем другое дело!
— Но Симмонс совершенно не одарен в этой области, — возразил Вотский. — Мы уверены в этом вне всяких сомнений.
— Совершенно верно, — прорычал майор, — но теперь я думаю, что они все-таки нашли какой-то способ использовать его. Сообщение, которое лежит у меня в кармане, подтверждает это. — Он печально хмыкнул, как человек, потерявший фигуру при игре в шахматы. — Это могут быть только англичане, потому что в этой игре они сильнее всех. В их отделе куча одаренных парней! Они всегда были такими — и были исключительно опасными. Это испытали на своей шкуре наши экстрасенсы в Бронницах.
— Я не совсем понимаю вас, — пробормотал Вотский сквозь свою бороду. — Симмонс не внедрялся сюда тайно — мы сами поймали его и притащили сюда:
— Совершенно верно, — энергично кивнул майор. — Мы поймали его и притащили сюда. Но поверь мне, мы больше не можем держать его здесь. Вот почему он должен отправиться сегодня!
Они подошли к камере Симмонса. Стоявший у двери вооруженный часовой при приближении майора и Вотского стал по стойке “смирно”. В соседней камере двое экстрасенсов в гражданской одежде сидели за столом, погруженные в собственные размышления и ментальные путешествия. Майор вошел и бросил с порога:
— Эй вы, оба, я полагаю, Савинков рассказал вам о том, что произошло? Это требует дополнительных мер безопасности. Будьте бдительны, как никогда. В общем-то, мне нужна вся ваша команда, включая Савинкова — и чтобы сию же минуту все включились в работу! Это продлится недолго, по-видимому, всего несколько часов, но до той поры, пока я не отменю приказ, будет действовать режим чрезвычайного положения. Составьте список и позаботьтесь о пропусках.
Выйдя, он присоединился к Вотскому, и часовой впустил их в камеру Джаза. Британский агент валялся на койке, заложив руки за голову. Когда они вошли, он сел, протер глаза и зевнул.
— Посетители! — сказал он с привычным сарказмом. — Ну-ну! А я-то уже начал думать, что вы совсем позабыли обо мне. Чему обязан этой честью?
Чингиз холодно улыбнулся.
— Знаешь, Майкл, кроме прочего, мы пришли сюда поговорить о твоей капсуле. Капсула оказалась очень интересной, просто потрясающе интересной.
Джаз потер пальцем левую щеку, челюсть и подвигал ею из стороны в сторону.
— Извините, боюсь, что она и в самом деле уже находится у вас, — немного печально произнес он. — И соседний зуб тоже. Но все заживает прекрасно. Спасибо.
Вотский с угрюмым лицом сделал шаг вперед.
— Слышишь, англичанин, с этим прекрасным заживанием можно быстро покончить, — прорычал он. — Я могу разнести тебя на куски так, что они уже никогда не срастутся.
Майор удержал его, тяжело вздохнув.
— Карл, иногда ты меня утомляешь, — сказал он. — И ты прекрасно знаешь, что мистер Симмонс нужен нам в хорошей форме, иначе наш маленький эксперимент будет произведен недостаточно чисто, — и он многозначительно посмотрел на узника.
Джаз вздернул голову.
— Эксперимент? — он попытался изобразить вопросительную улыбку, но она вышла немного жалкой. — Какой именно эксперимент? И что вы там начали говорить о моей капсуле?
— Да, давайте начнем с нее, — согласился Чингиз. — Наши люди в Москве проанализировали ее содержимое: очень сложное, но совершенно безвредное наркотическое вещество! Оно усыпило бы вас на несколько часов, вот и все, — он внимательно следил за реакцией Джаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76