Он так и не избавился от страха перед всемирной бойней
и потому никогда не забывал пополнять свои запасы, хотя теперь Всемирное
Правительство казалось устойчивым и незыблемым.
-- Возьми оттуда все, что тебе понадобится на эти три дня, -- сказал
Он. -- А я заберу все остальное и мясо из подвала.
-- Ты что, все это съешь? -- переспросил я, не веря своим ушам.
-- Может и не хватить.
-- Не хватить?!
-- Пока не завершится очередной этап преобразований, я ничего не могу
сказать точно. Но ты мог бы поохотиться для меня. Ты умеешь охотиться,
Джекоб?
-- Немного. Но я в основном охотился на птиц. Утки, фазаны, индюшки. Да
и то я последний раз выбирался на охоту года три-четыре назад. А на что мне
охотиться здесь?
-- Ну, мы уже видели, что здесь есть волки. И кролики. Гуси, если для
них сейчас подходящее время года. Кроме того, как я понимаю, парк известен
своими лосиными стадами и белохвостыми оленями.
Я рассмеялся.
-- Я серьезно, -- сказал Он.
-- Давай сперва посмотрим, как ты одолеешь здешние запасы. Здесь же еды
на месяц. Вот когда ты с ней управишься, тогда и поговорим об охоте.
Я подошел к окну -- посмотреть, какая на дворе погода. За окном все еще
мело, и в тучах не было видно ни единого просвета. Ветер нес белую крупу и
ссыпал ее в превосходные сугробы под стенами домика. Я засмотрелся на
метель. Она мне нравилась с эстетической точки зрения. А кроме того -- что
гораздо важнее, -- непохоже было, чтобы власти в такую погоду принялись
обыскивать парк, даже если какого-нибудь молодого энергичного чиновника
Всемирного Правительства и посетит такая мысль. Вертолеты не способны летать
в такой каше, а наземные поисковые партии легко могут потерять друг друга и
заблудиться. По сравнению с ночью сейчас буран даже усилился. Довольный тем,
что нам не грозит появление какого-нибудь мерзкого правительственного
патруля, я прошел в одну из двух спален, разделся и упал на кровать. Я даже
не подумал о том, что она не застелена. Я спал так, словно нахожусь в лучшем
номере-люксе гостиницы "Астория" и лежу на кровати стоимостью в пять тысяч
долларов.
Мне снились страшные сны. Настоящие кошмары. В первом сне я бежал по
темному, густому, безмолвному лесу. Меня преследовала какая-то безликая
туша, со стоном ломившаяся сквозь кустарник. Несколько раз длинные толстые
пальцы этого существа прикасались к моей шее, пытаясь сомкнуть смертельную
хватку. Каждый раз я прибавлял скорости и увеличивал расстояние между нами.
Но ночь длилась и длилась, а тварь была выносливее меня. Она меня схватит. Я
знал это. И я бежал и кричал, кричал... В другом сне я посреди ночи оказался
в старинном замке со множеством комнат, и там меня тоже преследовало
безымянное существо. Оно тяжело дышало, гналось за мной из комнаты в
комнату, булькало, кудахтало и потом едва не поймало меня не то в не имеющем
второго выхода холле, не то на лестнице, когда я споткнулся и упал.
Но даже такие ужасы не могли разбудить меня. Я проспал все утро и весь
день и проснулся только к вечеру. Неестественное напряжение моих кошмаров
оставило после себя легкое ощущение тошноты. На мгновение я ощутил ужас,
поняв, что кричал во сне, -- и это в то время, когда враги гонятся за нами
по пятам! Потом я вспомнил о снегопаде и успокоил учащенное сердцебиение
глубоким дыханием и сознательными усилиями. Одевшись, я пошел в гостиную.
Его не было видно.
Я позвал Его. Он не ответил.
Я подумал, что Он ушел.
Я ожидал этого с того самого момента, как мы покинули лабораторию. Все
это время я ждал, что Он бросит меня, вычеркнет из своей жизни. Некоторые
скрытые грани Его личности заставляли меня пессимистично смотреть на вещи. Я
полагал, что в глубине души Он знает, что я Ему не нужен, что Он, на
самом-то деле, высшее существо и не нуждается ни в ком. Теперь Он ушел. Это
произошло. Я ощутил странное чувство -- смесь печали и облегчения. Теперь я
мог вернуться и сдаться властям. Интересно, что они со мной сделают? Посадят
в тюрьму? Казнят? Придумают что-нибудь еще? Любопытно будет посмотреть. Я
решил перекусить, а потом спуститься по тропе обратно к главным воротам,
оттуда вернуться в Кантвелл, потом -- в Нью-Йорк, в лаборатории Всемирного
Правительства. Я пошел на кухню -- и обнаружил там Его.
Он изменился.
Изменился...
-- Что за чертовщина... -- начал было я, пятясь к двери. Мое сердце
бешено заколотилось, а легкие на минутку забыли, как дышать.
-- Все в порядке, Джекоб, -- сказал Он. Его голос стал глубже, дикция
ухудшилась. Но он по-прежнему звучал успокаивающе и покровительственно.
-- В порядке? -- спросил я, глядя на Него. Пол был засыпан двумя
сотнями пустых консервных банок. Должно быть, Он ел непрерывно с того самого
момента, как я отправился спать. Каждая банка была начисто вылизана; ни в
одной не осталось ни крошки. Он сидел на корточках посреди горы банок. По
сравнению с тем моментом, когда я видел Его в последний раз, Он вырос
наполовину. Он прибавил в весе добрых сто двадцать пять фунтов, а то и
больше. Его шея сравнялась по размеру с головой. Он снял брюки и рубашку и
сидел нагишом. Конечно, теперь прежняя одежда просто не налезет на него. Его
грудь была окружена складками плоти, но это были сплошные мышцы, ни унции
жира. Его руки были огромны -- не меньше галлона в бицепсах и добрых
десять-одиннадцать дюймов в запястьях. Мужское достоинство, затерявшееся
среди груды мышц, что придавало ему какой-то бесполый вид, свисало между
ног, как некий гротеск природы. Его ноги возвышались, как колонны, и были
глянцевитыми, как сосиски. Коленных чашечек не было видно -- они оказались
погребены под мышцами, которые явно мешали нормально работать суставу.
Ступни напоминали лопатки турбины, а пальцы -- толстые огурцы, покрашенные в
телесный цвет. Ногти утонули в мясе и лишь изредка выглядывали оттуда.
Я был оглушен. Мне казалось, что я вижу какой-то старый, безвкусный,
неуклюжий карнавальный номер, пришедший из глубины веков, когда было принято
выставлять напоказ самых невероятных уродцев. Над входом в палатку явно
должна была красоваться вывеска: "Спешите видеть! Только у нас!
Человек-гора! Его могучие мышцы так тяжелы, что он едва может двигаться! Вам
будет о чем рассказать внукам! Одно из чудес света!"
Он рассмеялся. Даже смех Его был каким-то жирным -- неприятный
квохчущий звук, зародившийся в его глотке.
-- Джекоб, Джекоб, Джекоб, -- напевно произнес Он. -- Поверь же
наконец. Говорю тебе -- я изменяюсь.
-- Но что хорошего в такой перемене? -- я не мог оторвать глаз от Него.
Я не знал, смогу ли я заставить себя посмотреть на Него снова, если все-таки
отведу взгляд. Это напоминало ощущение, которое испытываешь при виде
несчастного случая или катастрофы, когда части тел валяются вокруг, словно
старые тряпки. Тебе не хочется смотреть, но ты не отводишь взгляда, зная,
что должен смотреть, чтобы уловить мгновение прихода смерти.
-- Это всего лишь промежуточная ступень, Джекоб. Я принял эту внешность
не потому, что она хороша. Просто нужно пройти через это, чтобы достичь
того, что действительно важно, того, к чему я стремлюсь. Можешь ты это
понять? Или тебе все это кажется чушью?
-- Не знаю, -- честно признался я.-- А к чему ты стремишься?
-- Увидишь, -- сказал Он. -- Увидишь, Джекоб.
-- Как ты ухитрился нарастить весь этот... все эти ткани всего за
несколько часов? И что, на это хватило пары сотен консервных банок фруктов и
овощей? -- во мне снова заговорило любопытство медика. Оно зародилось еще во
времена розового детства, с того самого набора игрушечных медицинских
инструментов, подарка Гарри.
-- Это мой организм, -- сказал Он. -- Он ничего не расходует впустую.
Он находит применение почти всему, что я потребляю. Превосходная штука.
Представляешь, Джекоб, -- он перерабатывает все, практически без остатка.
Когда я съедаю фунт пищи, создается около фунта мышечных тканей. --
Невероятно!
-- Именно так, Джекоб. Ну, само собой, вода теряется. Но все прочее
идет в дело.
Я присел за кухонный стол -- ноги у меня были как ватные -- и посмотрел
на Него. Мне казалось, что моя голова сейчас сорвется с плеч и начнет летать
по комнате, как воздушный шар.
-- Не знаю, -- произнес я, продолжая пристально разглядывать Его. --
Сперва я думал, что ты -- нечто хорошее, нечто такое, что способно помочь
человечеству. Должно быть, я остался идеалистом, несмотря на свой возраст.
Но теперь я в этом уже не уверен. Ты нелеп!
Несколько секунд Он безмолвствовал и сидел настолько неподвижно, что
казался, -- если смотреть на него краем глаза, -- чем-то неживым, грудой
дров или стогом сена. Потом Он произнес:
-- Мне нужно еще два дня, Джекоб. Больше я ни о чем тебя не прошу.
После этого я действительно стану приносить пользу твоему народу. Я изменю
весь мир, всю вашу жизнь, Джекоб. Я могу намного увеличить продолжительность
человеческой жизни. Я могу научить вас множеству вещей, которые мне удалось
узнать. Я могу даже научить людей исцелять самих себя и изменять свои тела,
как я изменяю свое. Хватит ли твоей веры в меня еще на два дня?
Я посмотрел на Него. А что, собственно, я теряю? Со мной или без меня,
но Он будет продолжать развиваться. Так что я вполне могу побыть здесь.
Кроме того, я, возможно, смогу узнать, что с ним происходит: мне страстно
хотелось понять природу Его молниеносной эволюции.
-- Ладно, -- сказал я. -- Я тебе доверяю.
-- Тогда могу я попросить тебя кое о чем? -- спросил Он.
-- О чем же?
-- Я сегодня несколько раз включал радиоприемник и слушал сообщения об
охоте на нас. Кажется, власти определили район поисков гораздо быстрее, чем
мы ожидали. Сейчас они формируют поисковые отряды и хотят этой ночью
прочесать парк.
Я подобрался.
-- Им непременно придет в голову мысль, что нужно обыскать и все
домики. А может, уже пришла.
-- Вот именно, -- произнес Он своим новым, низким голосом. Я уже успел
немного смириться с ним.
--Но я не вижу, что мы можем сделать.
-- Я думал об этом. И у меня появилась одна идея.
-- И какая же?
На Его незнакомом, одутловатом лице появилось выражение беспокойства.
-- Боюсь, это будет небезопасно для тебя. Я не хочу, чтобы ты погиб
сейчас, когда дело движется к завершению, чтобы тебя подстрелили где-нибудь
вдалеке отсюда, там, куда я не смогу добраться вовремя, чтобы воскресить
тебя.
-- Последние несколько дней возможность схлопотать пулю меня уже не
беспокоит, -- ответил я. -- В первый день я действительно боялся, а потом
ничего, привык. Ну так что за идея?
-- Если ты уйдешь отсюда, -- сказал Он, -- и выберешься за пределы
парка, ты сможешь уехать куда-нибудь подальше, неважно на чем -- на машине,
на ракетоплане или на монорельсе. Ты должен позволить себя узнать. Тогда
погоня сразу же ринется туда и забудет о парке -- по крайней мере, до тех
пор, пока они не выследят тебя и не поймут, что ты снова вернулся сюда. Но к
тому времени...
-- Я снова отсюда уйду, -- договорил я.
-- Я понимаю, что это будет чертовски трудно сделать.
-- Но ты прав, -- невесело признал я. -- Это единственное, что нам
остается.
-- Когда? -- спросил Он.
-- Немедленно. Только оденусь и перекушу.

5

Я вскрыл банку говяжьей тушенки и разогрел мясо на старой алюминиевой
сковородке, которую нашел на кухне под раковиной. Ел я прямо со сковородки,
чтобы не терять времени и не пачкать зря тарелки. Я уже настолько
притерпелся к Его новому внешнему виду, что не стал уходить к себе в комнату
для того, чтобы поесть, как намеревался сначала. Вместо этого я сидел на
кухне, поглощал мясо и разговаривал с Ним. На десерт я съел банку
консервированных груш, потом встал и отправился бороться со своим
арктическим утепленным костюмом. Когда я заглянул на кухню сообщить Ему, что
я ухожу, Он сказал:
-- О, чуть не забыл!
-- О чем?
-- Утром, когда я выходил в подсобку, чтобы завести генератор, я
заметил у задней стены одну штуку. Тогда мне было не до нее, а теперь,
похоже, она может пригодиться. Снегоход.
-- Большой? -- поинтересовался я.
-- Двухместный. Ты легко с ним управишься. И не придется тратить силы и
время на ходьбу пешком.
-- Вот и отлично, -- сказал я, повернулся и пошел в гостиную.
-- Будь осторожен, -- произнес Он мне вслед, лежа на полу кухни, словно
выброшенный на берег кит.
-- Не беспокойся.
Потом я вышел, запер за собой дверь и окунулся в черно-белый мир
аляскинских сумерек. Ветер и снег тут же принялись хлестать меня по лицу и
жалить кожу. Я спустился по ступеням, держа маску и перчатки в руках, и
быстро пошел вокруг дома к сарайчику. Тяжелая металлическая дверь была
покорежена -- Он бил по ней, пока не выломал замок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22