Вокруг не было ни укрытия, куда можно бы было спрятаться, ни деревьев,
чтобы на них вскарабкаться. Нам оставалось лишь стоять и надеяться, что
волки нас не учуют, что они пробегут по другому склону по дну долины -- в
общем, что они нас не заметят. Но волосы у меня норовили встать дыбом, а по
спине бегали мурашки. Я даже не думал, что так бывает. Волки -- опасные
противники. Они очень умны, возможно, умнее любого другого животного. А
ветер нес наш запах как раз в ту сторону, откуда долетал мрачный, унылый
вой.
-- Я очень мало читал о волках, -- сказал Он. -- Но они бывают очень
злобными, особенно когда голодны и охотятся. Я прав?
-- Даже слишком, -- ответил я, доставая пистолет. Теперь, когда моими
противниками оказались не люди, а дикие животные, мне страстно захотелось,
чтобы мое оружие стреляло чем-нибудь посущественнее наркострелок. Нынешняя
зима выдалась суровой; я мог судить об этом по высоте сугробов и по ветвям
деревьев, пригнутым к земле тяжестью снега. Зима согнала волков с гор вниз,
поближе к цивилизации. При такой погоде в горах пропитание было скудным, а
вот внизу можно было неплохо поохотиться...
-- Они могли учуять запах крови тех кроликов, которых ты освежевал.
Если это так, то сейчас они идут по нашему следу и должны быть просто вне
себя.
Едва я произнес эти слова, как мы увидели на противоположном склоне
первого волка -- видимо, разведчика, бегущего впереди стаи. Он вынырнул
из-за ближайшей вершины и замер, глядя на нас через разделявшую нас
небольшую долину. Его глаза горели, как два раскаленных уголька. Волк
принюхался и оскалил зубы. Во мраке блеснули мощные клыки, способные за
несколько секунд перервать человеку горло или выпустить из жил пузырящуюся
кровь. Волк отскочил, потом снова подался вперед, изучая нас. Его
возбуждение нарастало с каждой секундой. Он вскинул голову и разинул пасть,
собираясь завыть.
Я поднял пистолет и выпустил серию игл, которые впились волку в глотку.
Волк захлебнулся воем, затряс головой и упал. Несколько мгновений он
судорожно корчился на снегу, а потом застыл неподвижно -- уснул. Но ответный
вой дал нам понять, что разведчика и стаю разделяло небольшое расстояние.
Остальные волки должны были появиться здесь через секунду. От того, как они
отнесутся к неподвижному телу своего собрата, будет зависеть наша судьба: то
ли они бросятся вперед, чтобы отомстить, то ли подожмут хвосты и убегут.
Впрочем, второе представлялось маловероятным.
Волки перевалили через гребень и застыли, словно индейцы, столкнувшиеся
с кавалерийским отрядом бледнолицых, -- сценка из дешевого вестерна. Они
неуверенно окружили тело разведчика и принялись его обнюхивать. Потом волки
поняли, что он не мертв, а просто спит, и к ним вернулась часть прежней
храбрости. Они более оживленно забегали вокруг лежащего. Волки двигались,
словно летящие по ветру тени, и казалось, что их лапы едва касаются земли.
Впрочем, их зубы были более чем реальны. Некоторые из волков задрали головы
к низкому небу и завыли. Эхо отразилось от склонов, унеслось к подножию горы
и вернулось обратно громким шепотом.
-- Что будем делать? -- Он не выглядел особенно обеспокоенным. Во
всяком случае, я, глядя на этих тварей, беспокоился гораздо сильнее.
-- Ждать и смотреть, что станут делать они, -- сказал я. -- Если мы
попытаемся бежать, то они нападут на нас.
Между делом я сосчитал волков. Вместе с разведчиком их было
шестнадцать.
Шестнадцать!
Я готов был поклясться, что стало холоднее и что метель усилилась, но
это вполне могло оказаться плодом моего воображения. С другой стороны, меня
бросило в пот еще в тот момент, когда я увидел первого волка. Мы ждали.
Волки перешли к действиям. Трое самых храбрых начали спускаться по
склону, все прибавляя скорость, легко в десяток прыжков преодолели долину.
Когда они достигли середины склона, на котором стояли мы, я скомандовал:
-- Огонь!
Мы выпустили несколько зарядов и остановили волков прежде, чем те
одолели вторую половину склона. Они попадали, судорожно дергаясь, скатились
вниз и там застыли. Наркотик действовал быстро. Один из волков, самый
крупный и самый темный, захрапел.
Не участвовавшие в атаке волки принялись фыркать и рычать, сбившись в
кучу, словно футболисты, обговаривающие план игры. Они кружили по гребню,
глядя то друг на друга, то на нас, то опять друг на друга.
-- Может, теперь они уйдут, -- предположил Он.
-- Волки? Ни за что. Во-первых, мы их оскорбили. Волки -- слишком
гордые существа, чтобы сдаться без борьбы. Кроме того, они выглядят
голодными. Они не успокоятся до тех пор, пока им будет казаться, что они
нашли себе ужин. А что хуже всего, мы весьма похожи на ужин.
В этот самый момент еще четверо волков с рычанием метнулись вниз по
склону. Нападение было неожиданным и пугающе стремительным, словно волки
решили застать нас врасплох. Но наша позиция была удобной и относительно
безопасной. Последнего волка я подстрелил уже тогда, когда он был в
каких-нибудь десяти футах от меня. Едва я разделался с ним, как услышал
злобное завывание у себя за спиной.
Мы обернулись.
Два волка отделились от стаи, украдкой пробрались вдоль лощины и
поднялись по другому склону, пройдя почти что по нашим следам. Теперь мы
были окружены. Один из волков прыгнул на меня. Я почти в упор всадил в него
наркострелу. Волк скорчился и забился в судорогах. Под действием наркотика
его мозг расслабился, а вслед за ним -- и напряженные мускулы. Бешеная
ярость покинула его: было такое впечатление, словно из воздушного шарика
выпустили газ. Волк рухнул в двух шагах от меня, подняв облачко снега.
Задыхаясь, зверь попытался встать, но завалился на бок и потерял сознание.
Второй волк оказался проворнее. Прыгнув Ему на спину, волк сбил Его с ног.
Клыки погрузились в псевдоплоть. Очевидно, псевдоплоть, выращенная в
искусственной матке, на вкус была не хуже обычного мяса. Во всяком случае,
волк не стал отскакивать, а, наоборот, яростно набросился на свою добычу.
Он потянулся, чтобы перегрызть горло моему андроиду. Я выпустил
очередь, но промахнулся, и наркострелки скрылись в снегу. В следующее
мгновение зубы животного впились в ничем не защищенную шею, но не слишком
глубоко. По коже побежали струйки крови. Я выжидал подходящего момента,
чтобы вмешаться, но тут Он неожиданно ударил волка кулаком в голову и
проломил ее. Видимо, Он превратил свою руку во что-то, похожее на молоток,
точно так же, как раньше превращал ее в лопату. Волк захрипел и упал.
-- Твое лицо, -- только и смог сказать я. Его щека была изорвана и
сильно кровоточила.
-- С ней все будет в порядке. -- Едва Он произнес эти слова, как кровь
перестала течь. Казалось, что Его щека живет собственной жизнью, так она
извивалась, вздрагивала, пульсировала. Он оторвал полуотгрызенный волчьими
зубами лоскут плоти. Я видел, что под ним уже образовалась новая, чистая и
гладкая кожа. Через несколько мгновений от раны не осталось и следа. Он
полностью исцелился.
-- Еще шесть, -- сказал Он, показывая на последних наших врагов.
Но эти шестеро волков рассыпались по гребню горы и настороженно
рассматривали нас, не выказывая явного намерения нападать. Они видели, что
мы каким-то образом победили десятерых из их стаи, и теперь волки утратили
часть своей гордости. У нас появилась надежда, что они отступят и отправятся
на поиски более легкой добычи.
-- Нужно идти, пока они не передумали, -- сказал я. -- Или пока
остальные не проснулись.
-- Подожди минутку, -- попросил Он и опустился на колени рядом с убитым
волком. Он перевернул зверя на спину и начал трудиться. Минуту спустя волк
был освежеван, совсем как те кролики. Он принялся отрывать от туши большие
куски мяса и запихивать их в рот, работая челюстями точно так же, как сейчас
работали бы волки, если бы мы оказались им по зубам.
-- У волков должно быть жесткое мясо, -- сказал я, чтобы хоть
что-нибудь сказать.
-- Мне необходимо это мясо, -- откликнулся Он. -- Меня мало волнует его
вкус или жесткость. Перемены ускоряются, Джекоб. Я задержу нас всего на
несколько минут, -- Он с шумом проглотил еще один кусок. -- Ладно?
-- Да, конечно.
-- Вот и хорошо, -- сказал Он.
Он продолжал набивать рот истекающим кровью мясом. Я предположил, что
Он каким-то образом приспособил свою пищеварительную систему перерабатывать
все, что попадает в желудок. После такой трапезы любого другого человека
тошнило бы три дня, но не Его. Я бы отдал все на свете, лишь бы иметь сейчас
возможность сделать рентгеновский снимок и посмотреть, что и как Он в себе
изменил. Во мне говорил врач. Любопытство медика не желало униматься. Его
решительно не интересовали всякие мелочи, наподобие рыскающих в ночи волков
и полиции Всемирного Правительства, которая идет по нашим следам, неуклонно
сокращая расстояние. Десять минут спустя Он съел большую часть волчьей туши
и сказал, что готов идти.
Мы спустились по склону и пересекли лощину, по которой были разбросаны
волчьи тела.
Я продолжал оглядываться назад, постоянно ожидая услышать лязг зубов и
хриплое рычание.
Скверная выдалась ночь...
Через час сорок пять минут после рассвета мы добрались до хижины.
Несмотря на то что парк казался безлюдным, каждую из этих ста пяти минут я
дрожал от страха, что сейчас нас заметят и арестуют. При виде хижины я
ощутил в себе хоть какое-то внутреннее тепло -- впервые с того момента, как
меня бросило в пот при виде волков. Дом оставался таким же, каким я его
запомнил: уютно устроившимся посреди сосновой рощи. Задняя дверь выходит к
отвесному утесу, а из передней открывается вид, от которого захватывает дух:
снег, сосны и предгорья. Это место было не из тех, куда отправляются
отважные путешественники, чтобы удалиться от цивилизации и всех ее
проявлений. Гарри и прочие, ему подобные, платили немалые деньги именно за
то, чтобы получить все современные удобства, скрытые под маской деревенской
простоты.
На этот раз ключа у меня не было. Даже если бы я с самого начала
планировал прийти сюда, я не мог бы отправиться к Гарри, взять ключ и тем
самым втянуть его в эту историю. Я сам заварил эту кашу, и расхлебывать ее
тоже должен был сам. Я выдавил дверное стекло и открыл замок. Во время этой
процедуры мне все казалось, что сейчас из гостиной выскочит какой-нибудь тип
с пистолетом двадцатого калибра в руках и завопит: "Грабят!" Но, как я и
предполагал, дом был пуст.
Мы нашли в доме картонную коробку и заткнули сделанную мною дырку в
двери картоном, чтобы не так дуло. Потом Он обнаружил в пристроенном к дому
сарайчике генератор, и мы смогли включить обогреватели. Я возблагодарил всех
богов за то, что у Гарри в доме наличествовал не только камин. От камина
идет дым, который может заметить какой-нибудь парковый смотритель и за час
навести на наш след полицейских. А электрообогреватели как следует нагреют
гостиную и позволят нам достаточно уютно чувствовать себя во всем доме. И
этого было достаточно. В нашем положении было не до роскоши. После недели
бегов даже самая малость покоя уже была величайшим благом. Конечно, и в
электрогенераторе был свой риск -- он работал довольно шумно. У него был
неплохой глушитель, но если бы кто-нибудь подошел достаточно близко, чтобы
расслышать утробное урчание генератора, он наверняка заподозрил бы неладное
и захотел бы осмотреть дом.
-- Хорошо! -- сказал я, глядя, как спирали обогревателей понемногу
накаляются и от них начинает тянуть теплом.
-- Пища, -- сказал Он. -- Я хочу увидеть, что мне придется
перерабатывать.
-- Это здесь, -- сказал я и показал Ему погреб -- естественный
холодильник. В погребе, на свисающих с потолка крюках для мяса обнаружилась
едва ли не целая корова. Мясо основательно промерзло и покрылось инеем.
Стены подвала, вырубленного в скале, а также пол были покрыты толстым слоем
коричнево-белого льда. Погреб имел выход к подножию утеса, чтобы через люк
можно было загружать продукты. В общем, был устроен с умом.
Потом я повел Его обратно и показал Ему кладовку, набитую
разнообразными фруктовыми, овощными и мясными консервами -- Гарри держал
здесь не меньше пары сотен банок. Однажды, когда Всемирное Правительство
охватил кризис и создавалось впечатление, что оно может в любой момент
рухнуть, Гарри снял эту хижину и превратил ее в настоящее убежище, поскольку
полагал, что аляскинские полярные ветра в любом случае будут относительно
свободны от радиации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22