патрульной машине и уже хотел было запихнуть его внутрь, но тут меня осенила
одна идея. Я развернулся, оттащил полицейского обратно к такси, открыл
дверцу и уложил его на заднее сиденье. Захлопнув дверцу, я обошел такси и
уселся на водительское место. Тут на станцию самообслуживания подъехала еще
одна машина, и из нее вышел водитель.
Пока он занимался своими делами, я сидел, не смея вздохнуть. Возился он
чертовски долго, а может, это мне так показалось. Он сразу принялся
протирать лобовое стекло, даже не потрудившись поставить машину на
подзарядку. Потом зашел в магазинчик, взял что-то из еды и перенес покупки в
машину. Потом он все-таки подключился к аккумулятору и принялся за еду. Пару
раз он взглянул и на нас, но никакого интереса не проявил и попыток
заговорить не предпринял. Когда батарея засветилась мягким синим светом, он
отсоединил провода, закрыл панель на боку автомобиля и выехал со станции,
все еще продолжая жевать. Когда он уехал, я отогнал такси за здание станции,
с глаз долой.
Я оставил мотор такси включенным и принялся за меры, призванные
обезопасить меня по дороге обратно. Я снял с него форменную куртку и надел
ее поверх своей. Так я буду более естественно выглядеть за рулем патрульной
автомашины. Потом стащил с полицейского брюки и разорвал их на две отдельные
штанины. Этими штанинами я по возможности понадежнее связал толстяка. Потом
я закрыл дверцу такси и минуту постоял, размышляя, не забыл ли чего. За
зданием станции машину никто не заметит до тех пор, пока хозяин не придет на
ежедневный обход своих владений. Коп не замерзнет -- двигатель такси
проработает до завтрашнего вечера, а значит, салон будет нормально
обогреваться. Успокоившись, я направился к патрульной машине.
Это был превосходный автомобиль, скоростной и надежный и даже с
элементами роскоши вроде небольшого холодильничка и круглой обогревательной
пластины, на которой можно было разогреть остывший кофе. Я уселся на пол и
принялся искать провода, соединяющие панель управления с центром внешней
связи. Я обнаружил девять проводов и потратил минут двадцать на их изучение,
прежде чем оборвать три из них. Если я правильно понял схему, то теперь
машина лишилась видеоканала. Так будет легче дурачить центральное
управление, если там захотят поговорить с офицером, который должен
находиться в этой машине.
Я отвел машину на станцию и зарядил батареи под завязку. Когда
засветился синий огонек, отсоединил провода, сел за руль и помчался обратно
в Кантвелл, в парк, в домик Гарри, к Нему.
Я вел машину на скорости в сто миль, но это отнюдь не было ее пределом.
Полицейский автомобиль куда мощнее такси. Я мог включить автопилот и
разогнать машину до гораздо большей скорости. Шоссе, по которому я ехал,
было восьмиполосным, и в числе прочего была выделена полоса для автомобилей,
управляемых автопилотом. Но в подобных обстоятельствах я чувствовал бы себя
неуютно, если бы моей машиной управлял компьютер: как-то странно, если
беглец пользуется помощью тех самых сил, от которых бежит. Да,
действительно, компьютерная система гораздо легче меня справилась бы со
скользкой дорогой и позволила бы мне наполовину увеличить скорость. Но в
передаче управления компьютером была одна отрицательная сторона, которая в
моих глазах перевешивала все выгоды. Управляемый автопилотом автомобиль
настроен на волну сирены полицейских автомашин. Как только раздается вой
сирены, все находящиеся поблизости автоматизированные автомобили тут же
сворачивают на обочину и останавливаются; при этом управление блокируется,
так что переключиться на ручное уже нельзя. С другой стороны, пока я сам
сижу за рулем, я скорее покончу с собой, чем позволю схватить себя после
всего того, через что мне пришлось пройти.
Я сражался с рулем, стараясь, чтобы автомобиль не слишком заносило, и
тут мне навстречу с ревом пронеслись несколько военных машин. Они мчались из
Кантвелла в Анкоридж, клюнув на подброшенную мною приманку. Там были два
автобуса, управляемых компьютером. Они просвистели мимо меня со скоростью не
меньше ста сорока миль в час и канули, в ночь. Начиная с этого момента мне
навстречу постоянно попадались военные машины. Я прикинул, что при таких
темпах, когда я доберусь до Кантвелла, там уже не останется солдат.
Два часа спустя я припарковал патрульный автомобиль в одном из
кантвелльских переулков, вышел и с небрежным видом пошел прочь. Завернув за
угол, я стащил с себя полицейскую куртку, скатал ее и закопал в снег. Я
нашел шоссе, ведущее к парку, снова спрятался за снежной насыпью и потопал
обратно, следя за номерами на столбах. Дойдя до столба 878, я перелез через
ограду и внезапно осознал, в каком страшном напряжении пребывал все это
время. А теперь напряжение спало, и меня стало трясти -- видимо, так из меня
выходил накопившийся страх. Я добрел до кустов, стряхнул снег со снегохода и
выволок его наружу. Потом я сел в кресло и поехал по горным склонам назад к
дому и его теплу.
Через сорок минут я поставил снегоход обратно в сарай и закрыл
выдвижную панель. Я был дома. В безопасности. Все еще на свободе. А погоня
на некоторое время сбилась со следа. Я запер покореженную дверь сарая,
пробрел через снегопад ко входу в дом и вошел внутрь, на ходу стаскивая
утепленный костюм, пока меня не бросило в пот.
Сняв брюки и ботинки, я прошел на кухню и обнаружил, что Его там нет.
-- Эй! -- позвал я. -- Я вернулся. Все в порядке.
-- Я здесь, -- откликнулся Он.
Я пошел на голос. Он доносился со стороны лестницы, ведущей в погреб.
За эти шесть-семь часов Его голос изменился, огрубел, и теперь еще труднее
стало понимать, что Он говорит. Он медленно и сосредоточенно спускался вниз
и напоминал слона, старающегося управиться с приставной лестницей. Он почти
целиком от стены до стены заполнял узкий проход, а голова Его почти
упиралась в потолок.
-- А ты еще подрос, -- сказал я.
-- Немного.
Он не стал поворачиваться ко мне, а продолжил спуск. Очередная
ступенька затрещала и застонала. Его огромное тело колыхалось и подрагивало.
-- Что тебе понадобилось в погребе? -- поинтересовался я.
-- Говядина.
-- Она тебе уже нужна?
-- Да, -- ответил Он, переместившись на следующую ступеньку.
-- Давай я ее вытащу. Я могу вынести ее наверх по кускам.
-- Лучше я спущусь. В погребе я не буду шокировать тебя своими
изменениями.
-- Там холодно.
-- Это неважно, -- отозвался Он. -- Я могу приспособиться к холоду.
-- Но говядина мороженая.
-- Я могу съесть ее и в таком виде.
Я остался стоять на месте, пытаясь придумать еще какой-нибудь довод.
Мне почему-то очень не хотелось, чтобы Он спускался в погреб и продолжал
свои изменения там. Я подумал, что, наверное, прочитал слишком много
страшных историй о погребах и подвалах, о темных комнатах под домом, где
происходят всякие зловещие события.
-- Мне нужно кое о чем тебя попросить, -- сказал Он, вмешавшись в мои
размышления.
-- О чем?
-- О пище, -- ответил Он. -- Я продолжаю нуждаться в пище, и, возможно,
она потребуется мне еще до утра.
Следующая ступенька. Потрескивание, скрип, постанывание дерева.
-- В какой именно пище? -- спросил я.
-- В любой, которую ты сможешь дотащить.
-- Ладно.
Я повернулся, чтобы уйти.
-- Джекоб!
- Что?
-- Я рад, что у тебя все получилось. Спасибо.
-- Я спасал не только твою шею, но и свою.
Он переместился еще на одну ступеньку вниз.
7
Я взял одно из ружей Гарри, прихватил остальное охотничье снаряжение и
ушел. Собственно, я действительно отправился на охоту. Но главным здесь было
то, что я ушел от Него и получил возможность в одиночестве обдумать
происходящие события. Я отношусь к тем людям, которые живут разумом и
логикой. Меня нельзя назвать человеком бурных страстей и героических деяний.
Самый безрассудный поступок в своей жизни я совершил, похитив Его. Честно
говоря, это был мой единственный безрассудный поступок. Даже мои
взаимоотношения с женщинами всегда представляли собой тщательно разученные
пьесы, каждый акт и каждая сцена которых просчитывалась еще до начала
представления. Не то чтобы я был холодным и бесчувственным, просто я
предпочитал оставлять за собой возможность выбираться из любовных историй
прежде, чем увязну в них слишком глубоко и придется резать по живому. Теперь
события обрушивались на меня так быстро, что я не успевал увернуться. Мне
необходимо было переварить это все и подвести кой-какие итоги.
Но мне никак не удавалось начать мыслить ясно -- мне в голову постоянно
лезла старая история о Франкенштейне. Черт бы побрал Мэри Шелли! Ее книга
преследовала меня. Она слишком напоминала мне мою собственную историю. Нет,
я, конечно, знал, что Он -- вовсе не чудовище, которым пугают маленьких
детей. Я не боялся огромного кладбищенского монстра с телом, сшитым, как
лоскутное одеяло, из частей тел покойников, который рыщет в ночи и
выискивает жертву. Но я боялся того, во что превращался андроид. Это было
нечто такое, с чем я никак не мог смириться, чего не мог принять. Возможно,
конечно, при последнем изменении уродливая гусеница превратится в прекрасную
яркую бабочку. А что, если выйдет наоборот -- бабочка превратится в
отвратительного ядовитого червя? В конце концов, на моих глазах происходили
такие перемены, каких не наблюдал ни один писатель, строчащий книжки об
оборотнях.
До сих пор Он с неподдельной искренностью убеждал меня, что эти
изменения необходимы, что без них Он не сможет использовать свою силу на
благо человечества. Интересно, демон доктора Франкенштейна тоже нашептывал
ему заманчивые предложения и обещал всяческие чудеса? Нет! Это неправильный
ход мыслей. Я верю Ему. Несмотря на все кошмарные мутации, через которые Он
проходил, я все еще доверял Ему, доверял больше, чем любому человеку, за
исключением Гарри. Внезапно я громко расхохотался над этим сравнением. Ведь
андроид даже не человек! Я доверился искусственно созданному набору тканей и
органов, сконструированных -- наукой, а не Господом Богом -- с таким
расчетом, чтобы по всем параметрам превосходить человека. Ну так что ж? Если
я не могу доверять существу, превосходящему человека, то из этого следует,
что человек, существо, стоящее в интеллектуальном и моральном смысле на
порядок ниже Его, еще меньше заслуживает доверия. Нет уж, лучше я останусь с
Ним. В конце концов, я ведь обещал. Он зависит от меня. А если Он сожрет
меня, чтобы удовлетворить свою чудовищную потребность в энергии, тогда
получится, что сами ангелы надули меня. В конце концов, если учесть, что во
всех святых книгах говорится о непостоянстве ангелов, такой вариант был
вполне возможен, но я не думал, что это может произойти со мной.
Решив довериться ходу событий, я почувствовал изрядное облегчение. Я
презирал эти поиски более прочной веревки. Если я не смогу перебраться на
другой берег, то, значит, сорвусь, и черт со мной. Я все еще испытывал
страх, но мучительное беспокойство о том, правильно ли я поступаю, ушло,
словно схлынувшее половодье, и оставило меня очистившимся. Я скинул ружье с
плеча, зарядил его, дослал казенник и с самыми серьезными намерениями
принялся высматривать лося.
А вместо этого нашел волков. Вот радости-то.
Не знаю, была ли это та самая стая, с которой мы с Ним дрались прошлой
ночью, или другая. Еще до того, как я их увидел, я услышал их вой,
пронзительный, исполненный одиночества, звериный и в то же время какой-то
человеческий. На этот раз у меня с собой было крупнокалиберное ружье плюс
наркопистолет, и я расхрабрился, хотя на самом деле не стоило бы. Я
взобрался на перевал. Оттуда открылся вид на небольшую долину. Она тянулась
примерно на милю, после чего плавно переходила во взгорье. В сотне ярдов от
меня стая из восьми волков сгрудилась вокруг какого-то убитого ими
животного. Судя по всему, волки уже насытились и теперь просто дурачились,
играли изодранной тушей, вырывали ее друг у друга и отбегали на несколько
шагов. Через несколько минут они бросили тушу, сбились в кучу и побрели в
мою сторону.
Я присел и затаился, постаравшись слиться с окружающей средой. Если
волки заметят меня прежде, чем нужно, это испортит мне всю охоту -- а
возможно, неприятности этим и не ограничатся. Восемь волков, желающих с вами
поссориться, -- это чертовски большое количество клыков и когтей.
Ветер дул от волков ко мне, потому я знал, что учуять меня они не
могут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22