Здесь, в спальне, он оранжевый круг завесил.
С той ночи они почти не видели друг друга. Дахар не знал, то ли это
сон, то ли явь, как и тогда, когда он пришел к ней, опустошенный,
отчаявшийся, неуверенный в себе, не понимавший, почему он это делает. В
нем проснулось почти забытое смущение той ночи, возродилась неуверенность.
Все, что томило и тревожило его последние десятициклы, старательно
подавляемое, загнанное вглубь, заворочалось, грозя новым душевным
разладом.
- Здравствуй, - внешне спокойно сказала Эйрис, но он почувствовал ее
тревогу и промолчал. Защитная реакция сработала, и, словно раздвоившись,
Дахар как бы со стороны наблюдал за собой и за своей подругой. - Ты ни
разу не взглянул на меня во время занятий, - наконец продолжила она. Ее
тон поразил Дахара: без интонации, как у гедов, без намека на страх или
заискивание. - А если бы взглянул - кого бы ты увидел?
Она высказала его собственные мысли. Дахар вспыхнул, но снова
промолчал.
- Думаю, не меня, - ответила она за него, и Дахар уловил волнение,
сдерживаемое усилием воли. Для делизийки, привыкшей открыто выражать свои
чувства, это казалось странным. - Я думаю, - осторожно продолжала Эйрис, -
что, если бы ты на меня взглянул, то увидел бы проститутку.
Он и не знал, сколько отваги в этой удивительной женщине. Умная,
смелая, желанная! Но, глядя на нее, жрец сразу вспоминал о Келоваре,
вспоминал о мужчинах, которые были у нее до неведомого солдата - отца ее
дочери. Этому не требовалось подбирать названия - оно давно существовало:
проститутка. Он нисколько не сомневался в этом определении, но ответил как
можно убедительнее:
- Нет!
- Не лги, Дахар. - Она вдруг рассмеялась. - Ты не умеешь врать, разве
ты не знаешь?
- Да, Эйрис, - ответил он, удивляясь собственной прямоте. - Я знаю
сестер-легионеров, матерей-легионеров, горожанок и проституток...
- Да, это трудно - отрешиться от того, к чему привык. Никто из нас не
способен научиться думать по-новому, потому что мы не можем выдвигать
новые... гипотезы. - Она произнесла гедийское слово, которому в языке Кома
не нашлось эквивалента, запнувшись, но только на мгновение. - А может
быть, тебе и не надо менять свой взгляд на женщин? Ведь он вполне тебя
устраивает. Доказательство тому - СуСу. И не был ли ты одним из тех
доблестных братьев-легионеров, которые довели ее до теперешнего состояния?
Дахар снова ничего не ответил и услышал, как Эйрис перевела дыхание.
- Ты принуждал ее, Дахар? Принуждал? Ведь если ты силой взял
ребенка...
- Я ни одну женщину не брал силой!
Эйрис промолчала. Ее мозг запылал почти осязаемым жаром.
Жрец вспотел. Какого черта он чувствует себя пристыженным? Его сбили
с толку. Она нарочно выбрала эту тему - это очевидно, только что ей нужно?
Похоже, Эйрис хорошо подготовилась, а может, уже не раз с кем-нибудь
спорила... Проститутка... Он гадал, что же она скажет дальше. С Белазир
было проще, Дахар-наблюдатель отметил, что в эту минуту Эйрис казалась ему
более чужой, чем геды.
- Ты когда-нибудь хотел женщину, которую не имел права желать?
Испытывал влечение к сестре-легионеру или к горожанке?
Даже мальчишки говорили об этом только шепотом - на тренировочном
дворе или в вельде. Женщине, если она не проститутка, не пристало
интересоваться такими вещами.
- Ответь, Дахар. Приходилось ли тебе желать сестру-легионера?
В нем вспыхнул гнев.
- Ты болтаешь о том, чего не понимаешь!
К его величайшему удивлению, Эйрис громко, искренне рассмеялась.
- То же самое мне сказала Джехан в вельде. Должно быть, так говорят
учителя ваших легионеров, правда?
Конечно, это было так, но ее смех, который вдруг напомнил насмешки
Тея, только распалил гнев джелийца. И это говорит она...
Эйрис перестала смеяться и вздохнула:
- О, Дахар. У вас нет ни ухаживаний, ни любви, ни настоящего секса...
Глупцы, вы сами себя обделили!
Несмотря на смущение и гнев, он расслышал в ее голосе ноты
неподдельного сожаления. Она повернула кресло к выходу, но Дахар схватился
за дверную ручку.
- Дай мне выйти, - велела Эйрис. Теперь в ее голосе звучал гнев -
отражение гнева жреца. Она приготовилась к бою.
- Нет.
- Почему? Или ты собираешься взять меня насильно? Исстрадался без
своих проституток, да? Когда ты был у них в последний раз? Неймется?
- Ты сама говоришь как проститутка!
- Почему?
Вопрос, заданный гневным, обвиняющим тоном, потряс его. Дахар вдруг
осознал, что рассуждать о сексуальном поведении человека для Эйрис - то же
самое, что изучать его анатомию. И если он сумел забыть все, что раньше
знал о медицине, то сумеет забыть и все, что знал о сексе. Она хотела
говорить обо всем откровенно, хотела, чтобы ее друг принял свободу секса,
как принял предложенную гедами свободу духа.
Дахар вдруг почувствовал себя униженным, ибо понял, что был в ее
представлении гибче, способнее, дальновиднее, чем на самом деле.
- Пропусти меня.
- Нет. Пожалуйста, Эйрис, не уходи.
Она услышала в его голосе что-то новое. Они долго стояли неподвижно,
едва различая друг друга в темноте. Наконец она снова заговорила, и голос
ее стал теплее и нежнее.
- Я хотела тебя. В Делизии мы говорим об этом откровенно. Но я...
больше не делизийка. А ты больше не джелиец. И после той, первой ночи... Я
хочу уйти. Дай мне выйти.
- Почему ты меня не боишься? - вырвалось у Дахара.
- Я боюсь.
Это противоречило всякой логике. Сбитый с толку, Дахар нажал на
оранжевый круг. Эйрис сидела, зажав в кулаке искалеченный большой палец.
Вспыхнувший свет застиг ее врасплох. Она подняла голову. Слезы застилали
ее глаза.
Дахар опустился на колени рядом с ее парящим креслом, Эйрис
повернулась и обняла его за шею. Он ощутил упругость ее груди, прижавшейся
к его груди, а ее рука оказалась на его уже упругом члене.
Так вели себя проститутки. Так же она вела себя со своими
солдатами-делизийцами... Дахар отогнал мучительный образ прочь. Здесь не
Делизия - Эр-Фроу. Измученный и опустошенный, бывший легионер все же нашел
тогда верные слова. Но в ту, первую ночь, и сейчас навязчивая картина
продолжала стоять перед его мысленным взором.
Эйрис то ли засмеялась, то ли всхлипнула и попыталась оттолкнуть его.
- Опомнись, жрец! Если мы станем любовниками, я навсегда останусь для
тебя проституткой, а если нет, то рисковой бабенкой.
Он не совсем понял, что означают последние слова делизийского
жаргона, но неожиданное желание захлестнуло его. Желание, и нежность, и
жгучая страсть. И все вместе не шло ни в какое сравнение с физическим
влечением. Дахар потерял способность анализировать, он только вспомнил,
что так же, как сейчас, в порыве желания, Эйрис отважно и в то же время
нежно работала с приборами. В нетерпеливом стремлении познать сладость
науки она словно ласкала все эти провода и батареи...
- Я никогда не любил просто женщину, не проститутку, - преувеличенно
грубо сказал он. - Тебе будет больно. Тебе было больно в прошлый раз?
Эйрис покачала головой.
- Все было хорошо. Я ведь сама этого хотела.
Этого он тоже не понимал. Отогнав прочь призрак Келовара, Дахар
поднял ее с кресла и перенес на подушки, в беспорядке разбросанные по
полу.

48
Люди уходили в Стену и пропадали.
Деревья в Эр-Фроу стояли пыльные и неподвижные. Из-под купола больше
не капал дождь. Не цвели цветы. Колючий кустарник, менее прихотливый, чем
цветковые, не погиб, но потемнел и стал податливым. Острые сухие травинки
торчали, словно частокол лезвий.
Кожная болезнь, с каждым днем поражавшая все новых и новых жителей
Эр-Фроу, вызвала панику. Раньше люди ходили на занятия и потому знали, что
все хвори - от бактерий. Они невидимы невооруженным глазом, а значит, их
напускают злобные духи, обитавшие на Острове Мертвых. Но духи играли такую
ничтожную роль в повседневной жизни Кома, что и джелийцы, и делизийцы
склонны были относиться к ним не с мистическим ужасом, а со скептицизмом и
злобой. Но грязевые повязки, целебные мази и прочие жреческие снадобья,
тайком продаваемые джелийскими горожанами делизийским торговцам, не
прекращали зуд.

Группа джелийцев остановилась на врофовой дорожке. Впереди стояла
девушка, все еще сжимавшая в руках флейту, символ своей профессии.
Остальные подталкивали ее вперед, избегая, впрочем, касаться ее платья.
Сделав несколько неуверенных шагов, девушка поворачивалась и жалобно
смотрела на толпу. На бледном лице ярко выделялись красные расцарапанные
пятна.
- Отправляйся к гедам, - беззлобно, но настойчиво говорил кто-то. - В
пустом доме всегда кто-нибудь есть.
- Но это же рядом с джелийцами!
- Там геды.
- Оставьте меня! Отпустите! Ахмет, защити! Мы с тобой столько живем
вместе!
Ахмет уставился в землю и ничего не ответил. На шее горожанина
пульсировала жилка.
- А ну, живо вперед! - внезапно закричал какой-то потный коротышка. -
Ты меня чуть не заразила! Вчера обедал рядом с тобой! Если я за... - Он
оборвал себя на полуслове.
Девушка по-прежнему не двигалась с места.
- Я не пойду. Не пойду!
По толпе пробежал ропот. Коротышка нагнулся и подобрал камень. Он
сделал шаг вперед, но потом снова принялся уговаривать девушку:
- Иди по-хорошему...
Флейтистка стояла как вкопанная. Человек сделал еще один шаг. Девушка
вскрикнула, повернулась и бросилась бежать к заброшенному дому.
В толпе воцарилась тишина. Потом солдат, который стоял поодаль, вдруг
произнес:
- Провожу-ка ее. Как раз там эти подонки напали на женщину Келовара.
Солдат достал дробовую трубку и зашагал вслед за флейтисткой
пружинистой походкой тренированного бойца. Кучка делизийцев молча побрела
назад, домой, и только Ахмет остался стоять неподвижно, со сжатыми
кулаками. На его лицо падала тень.

- Посветлел только один раствор - бульон с кислотой для стекла,
которую принесла Эйрис, - устало сказал Дахар. - Ни одно лекарство, ни
один антибиотик не действует. Ничего. - Он оторвался от увеличителя
разочарованный. Увеличитель стоял на полу и доходил ему до пояса:
темно-серый куб, без всяких украшений и такой тяжелый, что даже Дахар не
мог его поднять. Такой увеличитель у гедов был всего один.
- Дай посмотреть, - робко попросила Криджин. Она не смела подойти к
увеличителю, пока Дахар не посторонился, но стоило ей заговорить о
волновавшем всех предмете, и робости как не бывало.
- Кислота, конечно, убьет бактерию, но и разъест кожу. Ничего
хорошего.
Эйрис уже готовила новый бульон, который должен был немедленно
помутнеть, если туда попадет эта проклятая бактерия.
- А если разбавить кислоту водой?..
- Тогда она не подействует, - отозвалась Криджин. - Нет смысла.
- Все бессмысленно, - в сердцах сказал Илабор.
- Ну нет! - вмешался Тей. - Мы выяснили, что на них не действует, и
это уже хорошо. Это больше, чем мы знали раньше. - Он слегка улыбнулся со
своего места у дальней стены.
Маленький торговец проводил здесь больше всех времени, но никогда не
помогал с экспериментами. Развалившись у стены и наблюдая, Тей просто
присутствовал. Эйрис поняла, что на самом деле ему вовсе не интересно.
Геды учили их постоянно проверять свои догадки и открытия. Она часто
задумывалась, что же здесь нужно торговцу, пока не сообразила, что
болезнь, охватившая Эр-Фроу, останется и после окончания обусловленного
гедами срока. Если не удастся излечить заболевших, люди разнесут ее по
всей Делизии и Джеле. Лекарство станет надежным источником дохода.
- Вот если, - задумчиво продолжала Криджин, - если разбавить кислоту
так, чтобы она не слишком сильно обжигала кожу, но убивала заразу...
- А как это проверить? - возразил Дахар. - Допустим, бактерий мы
все-таки увидим в увеличитель, а кожу? Пока не окунешь палец в раствор, не
узнаешь, насколько он опасен.
- А я-то думал, что жрецы всегда все проверяют на себе, - насмешливо
заметил Тей.
Дахар вспыхнул, его рука непроизвольно потянулась к оружию. Эйрис
видела, каких усилий ему стоило сдержаться. Дахар вздернул подбородок и
поглядел на Гракса. Гед ответил ему спокойным, непроницаемым взглядом, и
постепенно бывший легионер успокоился.
- Мы испытали все лекарства и антибиотики, - сказала Эйрис, - но мы
не пробовали их смеси. Эта бактерия - новая для Кома и новая для гедов.
Может быть, требуется... комбинация веществ, чтобы бороться с ней.
Криджин быстро увидела слабое место.
- Да у нас десятки снадобий и двенадцать антибиотиков!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56