»
Он сделал паузу и пристально смотрел на нас. Словно ожидал, что мы должны чего-то знать.
Коннор сказал: «Я не убежден ни в каких связях.» «Сделала ли Накамото что-нибудь нечестное или неправильное, чтобы обеспечить продажу?»
«Насколько мне известно, нет.»
«И ваше расследование формально завершено?»
«Да.»
«Я просто хочу ясности. Потому что если я откажусь противостоять этой продаже, я не хочу обнаружить, что засунул руку в коробку со змеями. Могут сказать, что прием у Накамото был попыткой преодолеть оппозицию продаже. Изменение моей позиции может поэтому вызвать беспокойство. Знаете, за подобные штуки можно вылететь из сената.»
Коннор спросил: «Вы отступили от своей оппозиции продаже?»
Через лужайку помощник прокричал: «Сенатор? Все готово, сэр.» Мортон пожал плечами: «Что ж, в этом деле я выбивался из общего ряда. С моей позицией по МайкроКон никто не соглашался. Лично мне кажется, что это очередное дело Фэрчайлд. Но если эту битву нельзя выиграть, сказал я себе, тогда не стоит и драться. Впереди еще множество других битв.» Он приосанился, разглаживая костюм.
«Сенатор? Вы готовы, сэр?» И добавил: «Они озабочены светом…»
«Они озабочены светом», повторил Мортон, качая головой.
«Мы не хотим вас задерживать», сказал Коннор. «В любом случае», сказал Мортон, «мне нужна ваша информация. Я понял так, что вы утверждаете, что прошлая ночь не имеет отношения к МайкроКон. Вовлеченные люди ничего общего с этим не имеют. Мне не хотелось бы в следующем месяце прочитать, что кто-то работал за сценой, пытаясь обеспечить или заблокировать продажу. Ничего похожего?»
«Насколько мне известно, нет», сказал Коннор. «Джентльмены, благодарю, что вы пришли», сказал Мортон. Он пожал нам руки и пошел прочь. Потом вернулся. «Я ценю ваш конфиденциальный подход к этим вопросам. Потому что, как вы понимаете, нам надо быть осторожным. Мы воюем с Японией.» Он криво улыбнулся: «Болтовня топит корабли.» «Да», сказал Коннор, «вспоминается Пирл-Харбор.» «Бог ты мой, и это тоже.» Он покачал головой и заговорщически понизил голос. «Знаете, у меня есть коллеги, которые говорят, что придется бросить еще одну бомбу. Они думают, что все идет к этому.» Он улыбнулся. «Но я так не чувствую. Обычно.»
Продолжая улыбаться, он направился к команде киношников. Пока он шел, вокруг собирались люди: сначала женщина с исправленным сценарием, потом подошел гардеробщик, потом акустик, прикрепивший микрофон и приладивший батарею к поясу, потом гримерша, и в конце концов сенатор совсем исчез из вида за толпой людей, неуклюже топчущихся на лужайке.
* * *
Я сказал: «Он мне понравился.»
Я возвращался в Голливуд. Здания тонули в смоге.
«Почему он не должен тебе нравиться?», спросил Коннор. "Он политик.
Нравиться - его работа."
«Тогда он подходит для своей работы.»
«Мне кажется, очень подходит.»
Мы ехали, Коннор молча смотрел в стекло. Я чувствовал, что его что-то тревожит.
Я спросил: «Вам понравилось, что он говорил в клипе: сильно походит на то, что вы сами говорите.»
«Да, походит.»
«Тогда, в чем же дело?»
«Ни в чем», ответил Коннор. «Просто я обдумываю, что же он сказал на самом деле.»
«Он упомянул Фэрчайлд.»
«Да», сказал Коннор, «сенатор очень хорошо знает настоящую историю с Фэрчайлд.»
Я хотел спросить, в чем было дело, но он и сам уже начал рассказывать. «Слышал когда-нибудь о Сеймуре Крее? Много лет подряд он был лучшим в мире изобретателем суперкомпьютеров. Компания „Крей Рисерч“ делала самые быстрые компьютеры в мире. Японцы попытались его догнать, но просто не смогли. Он был слишком талантлив. Однако, к середине восьмидесятых демпинг японских чипов выдавил из бизнеса большинство домашних поставщиков Крея. Поэтому, Крею пришлось заказывать свои специальные чипы у японских производителей. Никто в Америке их больше не делал. А у его японских поставщиков начались загадочные задержки. Как-то раз, чтобы доставить заказанные им чипы, у них заняло год, и именно в это время его японские конкуренты делали громадные шаги вперед. Возникли вопросы, не украли ли они его новую технологию. Крей был в ярости. Он понял, что его попросту трахают. Он решил, что переориентируется на американского производителя чипов и выбрал „Фэрчайлд Семикондактор“, хотя эта компания была финансово слабой и ей было далеко до лучшей. Но Крей больше не доверял японцам. Ему пришлось иметь дело с Фэрчайлд. Итак, Фэрчайлд делает ему следующее поколение заказных чипов - и вдруг он узнает, что Фэрчайлд должна быть продана Фуджицу, его основному конкуренту. Именно эта тревога о последствиях для национальной безопасности и заставила конгресс заблокировать продажу.» «А потом?»
«Ну, отмена продажи не решила финансовых проблем Фэрчайлд. Компания продолжала находиться в беде. И в конце концов была продана. Прошел слух, что ее продают французской компании Булл, которая не конкурировала в области суперкомпьютеров. Но в конечном счете Фэрчайлд купила американская компания.»
«И МайкроКон это другая Фэрчайлд?»
«Да, в том смысле, что МайкроКон даст японцам монополию на жизненно важные машины для производства чипов. А как только они заимеют монополию, они перестанут давать эти машины американским компаниям. Но сейчас я думаю…»
Здесь зазвонил телефон. Это была Лорен, моя бывшая жена.
* * *
«Питер?»
Я ответил: «Хелло, Лорен.»
«Питер, я звоню проинформировать тебя, что сегодня хочу забрать Мишель пораньше.» Голос звучал напряженно и как-то формально. «В самом деле? Я думал, ты ее вообще не заберешь.» «Я так не говорила, Питер», быстро ответила она. «Конечно, я ее заберу.»
Я сказал: «Окей, прекрасно. Кстати, кто такой Рик?»
Возникла пауза. «Это ниже тебя, Питер.»
«Почему?», спросил я. «Мне просто любопытно. Мишель сказала о нем сегодня утром. Сказала, что у него черный Мерседес. Он твой новый бойфренд?» «Питер, мне не кажется, что он на том же уровне, что и ты.»
Я спросил: «На том же уровне чего?»
«Давай не играть в игрушки», сказала она. «И без того все достаточно трудно. Я звоню сказать тебе, что хочу забрать Мишель пораньше, потому что повезу ее к врачу.»
«Зачем? Простуда прошла.»
«Я повезу ее на освидетельствование, Питер.»
«Зачем?»
«На освидетельствование.»
«Да-да, я слышу», сказал я, «но…»
«Ее осмотрит врач Роберт Страусс. Мне сказали, что он эксперт. Я спросила в офисе, кто самый лучший. Я не знаю, как оно повернется, Питер, но хочу, чтобы ты знал, что я встревожена, особенно в свете твоей истории.» «Лорен, о чем ты толкуешь?»
«Я говорю о насилии над детьми», сказала она. «Я говорю о сексуальных домогательствах.»
«Что?»
«На данной стадии без этого не обойтись. Ты знаешь, что в прошлом тебя в этом уже обвиняли.»
Я почувствовал, как накатывает отвращение. Как бы не складывались отношения, всегда есть некие остатки обиды, некие карманы горечи и гнева - но также и масса частностей, которые знаешь о другом человеке, но никогда не используешь против него. Если, конечно, так решил. Лорен решила иначе. «Лорен, ты же знаешь, что обвинения в насилии были отвергнуты. Ты же все об этом знаешь. Мы в то время были женаты.» «Я знаю только то, что ты мне рассказывал.» Теперь ее голос звучал словно издалека, поучающе и слегка саркастически. Ее прокурорский голос. «Лорен, ради бога, это же смешно. Что происходит?»
«Это не смешно. На мне лежит ответственность матери.» «Ради бога, но прежде ты никогда особенно не тревожилась о своей материнской ответственности. И вдруг сейчас…» «Верно, у меня весьма требовательная карьера», сказала она ледяным тоном, «но никогда не ставилось под вопрос, что на первом плане у меня дочь. И я глубоко, глубоко сожалею, если мое прошлое поведение каким-либо образом способствовало нынешним неприятным обстоятельствам.» У меня было ощущение, что она говорит не со мной. Она репетировала. Пробовала выражения, чтобы посмотреть, как они будут звучать перед судьей. «Очевидно, Питер, если насилия над детьми имели место, то Мишель не может продолжать жить с тобой. Или даже с тобой видеться.»
Я почувствовал боль в груди. Невыносимую боль. «О чем ты говоришь? Кто сказал тебе, что насилия над детьми имели место?»
«Питер, мне кажется, что в настоящее время мне не стоит это комментировать.»
«Это был Вильхельм? Кто позвонил тебе, Лорен?» «Питер, не смысла входить в подробности. Я официально ставлю тебя в известность, что приеду забрать Мишель в четыре часа. Я хочу, чтобы к четырем она была готова ехать.»
«Лорен…»
«Моя секретарша, мисс Уилсон, прослушивает линию и стенографирует наш разговор. Я даю тебе формальное оповещение о своем намерении забрать дочь и отвезти ее на медицинское освидетельствование. У тебя есть какие-нибудь вопросы по поводу моего решения?»
«Нет.»
«Тогда в четыре часа. Благодарю за сотрудничество. И позволь одно личное замечание, Питер. Я глубоко сожалею, что дошло до такого.» И она положила трубку.
* * *
Я был вовлечен в дело о насилии над детьми, когда работал детективом. Я знал, как это бывает. На самом-то деле по физическому осмотру обычно ничего не определишь. Он всегда сомнителен. А если ребенка опрашивает психолог, который молотит ее вопросами, ребенок обычно соглашается и выдает ответы, которые нравятся психологу. Нормальная процедура требует, чтобы психолог записывал разговор на видеоленту для доказательства, что опрос не был наводящим. Но когда дело доходит до судьи, ситуация почти всегда остается неясной. И судья, поэтому, обычно решает консервативно. А это означает, что если существует возможность насилия, то надо забрать ребенка у обвиняемого родителя. Или по меньшей мере не позволять посещений без наблюдения. И визитов с ночевкой. И даже…
«Достаточно», сказал Коннор, сидя рядом в машине. «Вернись обратно.»
«Извините», сказал я, «я расстроился.»
«Вижу. И теперь: что ты мне тогда не рассказал?»
«О чем?»
«Об обвинениях в насилии.»
«Нечего рассказывать. Ничего не было.»
«Кохай», тихо сказал он, «я не смогу тебе помочь, если ты мне не расскажешь.»
«Дело не имело отношения к сексуальным домогательствам», сказал я.
«Здесь совсем другое. Дело в деньгах.»
Коннор ничего не сказал. Он просто ждал. И смотрел на меня.
«А, черт», сказал я.
И начал рассказывать.
* * *
В жизни случаются моменты, когда кажется, что понимаешь, что делаешь, а на самом-то деле нет. Потом уже оглядываешься и видишь, что действовал совсем неправильно. То есть, вляпался во что-нибудь и был совершенно не прав. Но в то время, ты думал, что все прекрасно. Когда это со мной случилось, я был влюблен. Лорен была тогда одной из тех девушек-патрицианок, худощавой, грациозной и понимающей. Казалось, что она выросла на породистой лошади. Она была моложе меня и чертовски красивой. Я всегда знал, что между нами не сложится, но все равно пытался, чтобы сложилось. Мы поженились, стали жить вместе и она сразу начала выражать недовольство. Ей не нравилась моя квартира, место, где она расположена, сколько денег у нас имеется. Все такое. Она начала полнеть и не могла остановиться. Она держала крекеры в машине, крекеры под кроватью, крекеры везде и всюду. Она выглядела такой жалкой и несчастной, что я пробовал делать ей приятные мелочи. Покупать всякую всячину. Готовить еду. Делать мелкую домашнюю работу. Вообще говоря, я так не делаю, но я был влюблен. Понемногу у меня образовалась привычка ее баловать. Я пытался ее умилостивить.
А она постоянно на меня давила. Больше того, больше этого. Больше денег. Больше и больше.
У нас также была еще одна особая проблема. Ее медицинская страховка в офисе окружного прокурора, как и моя, не включала беременность. После женитьбы нам не хватало повременной оплаты, чтобы возместить расходы на ребенка. Стоимость доходила до восьми тысяч долларов, а мы с этим даже не были вровень. Ни у кого у нас денег не было. Отец Лорен был врачом в Вирджинии, но она не хотела просить у него денег, потому что он с самого начала был против ее замужества. У моей семьи вообще не было никаких денег. Вот так. Денег не было совсем. Она работала на окружного прокурора. Я работал на департамент полиции. У нее была куча долгов на MasterCard и машина, купленная на деньги также взятые в долг. Нам следовало найти восемь тысяч долларов. Она просто висели над нашими головами. Мы думали, что как-то все само собой утрясется. Она в основном помалкивала, то есть со всем этим должен был справляться я.
И тут как-то вечером в августе пришел вызов на случай семейного насилия в Ладера-Хейтс. Латиноамериканская пара - напились и весьма крепко подрались: у нее разбита губа, у него фонарь под глазом, ребенок орал в соседней комнате, но очень скоро мы их успокоили, увидели, что никто серьезно не пострадал и собрались уходить. А жена увидела, что мы уходим и начала вопить, что муж дурит с дочерью, физически обижает дочку. Когда муж такое услышал, то выглядел весьма глупо, и я решил, что все это чепуха, жена просто хочет чем-нибудь достать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Он сделал паузу и пристально смотрел на нас. Словно ожидал, что мы должны чего-то знать.
Коннор сказал: «Я не убежден ни в каких связях.» «Сделала ли Накамото что-нибудь нечестное или неправильное, чтобы обеспечить продажу?»
«Насколько мне известно, нет.»
«И ваше расследование формально завершено?»
«Да.»
«Я просто хочу ясности. Потому что если я откажусь противостоять этой продаже, я не хочу обнаружить, что засунул руку в коробку со змеями. Могут сказать, что прием у Накамото был попыткой преодолеть оппозицию продаже. Изменение моей позиции может поэтому вызвать беспокойство. Знаете, за подобные штуки можно вылететь из сената.»
Коннор спросил: «Вы отступили от своей оппозиции продаже?»
Через лужайку помощник прокричал: «Сенатор? Все готово, сэр.» Мортон пожал плечами: «Что ж, в этом деле я выбивался из общего ряда. С моей позицией по МайкроКон никто не соглашался. Лично мне кажется, что это очередное дело Фэрчайлд. Но если эту битву нельзя выиграть, сказал я себе, тогда не стоит и драться. Впереди еще множество других битв.» Он приосанился, разглаживая костюм.
«Сенатор? Вы готовы, сэр?» И добавил: «Они озабочены светом…»
«Они озабочены светом», повторил Мортон, качая головой.
«Мы не хотим вас задерживать», сказал Коннор. «В любом случае», сказал Мортон, «мне нужна ваша информация. Я понял так, что вы утверждаете, что прошлая ночь не имеет отношения к МайкроКон. Вовлеченные люди ничего общего с этим не имеют. Мне не хотелось бы в следующем месяце прочитать, что кто-то работал за сценой, пытаясь обеспечить или заблокировать продажу. Ничего похожего?»
«Насколько мне известно, нет», сказал Коннор. «Джентльмены, благодарю, что вы пришли», сказал Мортон. Он пожал нам руки и пошел прочь. Потом вернулся. «Я ценю ваш конфиденциальный подход к этим вопросам. Потому что, как вы понимаете, нам надо быть осторожным. Мы воюем с Японией.» Он криво улыбнулся: «Болтовня топит корабли.» «Да», сказал Коннор, «вспоминается Пирл-Харбор.» «Бог ты мой, и это тоже.» Он покачал головой и заговорщически понизил голос. «Знаете, у меня есть коллеги, которые говорят, что придется бросить еще одну бомбу. Они думают, что все идет к этому.» Он улыбнулся. «Но я так не чувствую. Обычно.»
Продолжая улыбаться, он направился к команде киношников. Пока он шел, вокруг собирались люди: сначала женщина с исправленным сценарием, потом подошел гардеробщик, потом акустик, прикрепивший микрофон и приладивший батарею к поясу, потом гримерша, и в конце концов сенатор совсем исчез из вида за толпой людей, неуклюже топчущихся на лужайке.
* * *
Я сказал: «Он мне понравился.»
Я возвращался в Голливуд. Здания тонули в смоге.
«Почему он не должен тебе нравиться?», спросил Коннор. "Он политик.
Нравиться - его работа."
«Тогда он подходит для своей работы.»
«Мне кажется, очень подходит.»
Мы ехали, Коннор молча смотрел в стекло. Я чувствовал, что его что-то тревожит.
Я спросил: «Вам понравилось, что он говорил в клипе: сильно походит на то, что вы сами говорите.»
«Да, походит.»
«Тогда, в чем же дело?»
«Ни в чем», ответил Коннор. «Просто я обдумываю, что же он сказал на самом деле.»
«Он упомянул Фэрчайлд.»
«Да», сказал Коннор, «сенатор очень хорошо знает настоящую историю с Фэрчайлд.»
Я хотел спросить, в чем было дело, но он и сам уже начал рассказывать. «Слышал когда-нибудь о Сеймуре Крее? Много лет подряд он был лучшим в мире изобретателем суперкомпьютеров. Компания „Крей Рисерч“ делала самые быстрые компьютеры в мире. Японцы попытались его догнать, но просто не смогли. Он был слишком талантлив. Однако, к середине восьмидесятых демпинг японских чипов выдавил из бизнеса большинство домашних поставщиков Крея. Поэтому, Крею пришлось заказывать свои специальные чипы у японских производителей. Никто в Америке их больше не делал. А у его японских поставщиков начались загадочные задержки. Как-то раз, чтобы доставить заказанные им чипы, у них заняло год, и именно в это время его японские конкуренты делали громадные шаги вперед. Возникли вопросы, не украли ли они его новую технологию. Крей был в ярости. Он понял, что его попросту трахают. Он решил, что переориентируется на американского производителя чипов и выбрал „Фэрчайлд Семикондактор“, хотя эта компания была финансово слабой и ей было далеко до лучшей. Но Крей больше не доверял японцам. Ему пришлось иметь дело с Фэрчайлд. Итак, Фэрчайлд делает ему следующее поколение заказных чипов - и вдруг он узнает, что Фэрчайлд должна быть продана Фуджицу, его основному конкуренту. Именно эта тревога о последствиях для национальной безопасности и заставила конгресс заблокировать продажу.» «А потом?»
«Ну, отмена продажи не решила финансовых проблем Фэрчайлд. Компания продолжала находиться в беде. И в конце концов была продана. Прошел слух, что ее продают французской компании Булл, которая не конкурировала в области суперкомпьютеров. Но в конечном счете Фэрчайлд купила американская компания.»
«И МайкроКон это другая Фэрчайлд?»
«Да, в том смысле, что МайкроКон даст японцам монополию на жизненно важные машины для производства чипов. А как только они заимеют монополию, они перестанут давать эти машины американским компаниям. Но сейчас я думаю…»
Здесь зазвонил телефон. Это была Лорен, моя бывшая жена.
* * *
«Питер?»
Я ответил: «Хелло, Лорен.»
«Питер, я звоню проинформировать тебя, что сегодня хочу забрать Мишель пораньше.» Голос звучал напряженно и как-то формально. «В самом деле? Я думал, ты ее вообще не заберешь.» «Я так не говорила, Питер», быстро ответила она. «Конечно, я ее заберу.»
Я сказал: «Окей, прекрасно. Кстати, кто такой Рик?»
Возникла пауза. «Это ниже тебя, Питер.»
«Почему?», спросил я. «Мне просто любопытно. Мишель сказала о нем сегодня утром. Сказала, что у него черный Мерседес. Он твой новый бойфренд?» «Питер, мне не кажется, что он на том же уровне, что и ты.»
Я спросил: «На том же уровне чего?»
«Давай не играть в игрушки», сказала она. «И без того все достаточно трудно. Я звоню сказать тебе, что хочу забрать Мишель пораньше, потому что повезу ее к врачу.»
«Зачем? Простуда прошла.»
«Я повезу ее на освидетельствование, Питер.»
«Зачем?»
«На освидетельствование.»
«Да-да, я слышу», сказал я, «но…»
«Ее осмотрит врач Роберт Страусс. Мне сказали, что он эксперт. Я спросила в офисе, кто самый лучший. Я не знаю, как оно повернется, Питер, но хочу, чтобы ты знал, что я встревожена, особенно в свете твоей истории.» «Лорен, о чем ты толкуешь?»
«Я говорю о насилии над детьми», сказала она. «Я говорю о сексуальных домогательствах.»
«Что?»
«На данной стадии без этого не обойтись. Ты знаешь, что в прошлом тебя в этом уже обвиняли.»
Я почувствовал, как накатывает отвращение. Как бы не складывались отношения, всегда есть некие остатки обиды, некие карманы горечи и гнева - но также и масса частностей, которые знаешь о другом человеке, но никогда не используешь против него. Если, конечно, так решил. Лорен решила иначе. «Лорен, ты же знаешь, что обвинения в насилии были отвергнуты. Ты же все об этом знаешь. Мы в то время были женаты.» «Я знаю только то, что ты мне рассказывал.» Теперь ее голос звучал словно издалека, поучающе и слегка саркастически. Ее прокурорский голос. «Лорен, ради бога, это же смешно. Что происходит?»
«Это не смешно. На мне лежит ответственность матери.» «Ради бога, но прежде ты никогда особенно не тревожилась о своей материнской ответственности. И вдруг сейчас…» «Верно, у меня весьма требовательная карьера», сказала она ледяным тоном, «но никогда не ставилось под вопрос, что на первом плане у меня дочь. И я глубоко, глубоко сожалею, если мое прошлое поведение каким-либо образом способствовало нынешним неприятным обстоятельствам.» У меня было ощущение, что она говорит не со мной. Она репетировала. Пробовала выражения, чтобы посмотреть, как они будут звучать перед судьей. «Очевидно, Питер, если насилия над детьми имели место, то Мишель не может продолжать жить с тобой. Или даже с тобой видеться.»
Я почувствовал боль в груди. Невыносимую боль. «О чем ты говоришь? Кто сказал тебе, что насилия над детьми имели место?»
«Питер, мне кажется, что в настоящее время мне не стоит это комментировать.»
«Это был Вильхельм? Кто позвонил тебе, Лорен?» «Питер, не смысла входить в подробности. Я официально ставлю тебя в известность, что приеду забрать Мишель в четыре часа. Я хочу, чтобы к четырем она была готова ехать.»
«Лорен…»
«Моя секретарша, мисс Уилсон, прослушивает линию и стенографирует наш разговор. Я даю тебе формальное оповещение о своем намерении забрать дочь и отвезти ее на медицинское освидетельствование. У тебя есть какие-нибудь вопросы по поводу моего решения?»
«Нет.»
«Тогда в четыре часа. Благодарю за сотрудничество. И позволь одно личное замечание, Питер. Я глубоко сожалею, что дошло до такого.» И она положила трубку.
* * *
Я был вовлечен в дело о насилии над детьми, когда работал детективом. Я знал, как это бывает. На самом-то деле по физическому осмотру обычно ничего не определишь. Он всегда сомнителен. А если ребенка опрашивает психолог, который молотит ее вопросами, ребенок обычно соглашается и выдает ответы, которые нравятся психологу. Нормальная процедура требует, чтобы психолог записывал разговор на видеоленту для доказательства, что опрос не был наводящим. Но когда дело доходит до судьи, ситуация почти всегда остается неясной. И судья, поэтому, обычно решает консервативно. А это означает, что если существует возможность насилия, то надо забрать ребенка у обвиняемого родителя. Или по меньшей мере не позволять посещений без наблюдения. И визитов с ночевкой. И даже…
«Достаточно», сказал Коннор, сидя рядом в машине. «Вернись обратно.»
«Извините», сказал я, «я расстроился.»
«Вижу. И теперь: что ты мне тогда не рассказал?»
«О чем?»
«Об обвинениях в насилии.»
«Нечего рассказывать. Ничего не было.»
«Кохай», тихо сказал он, «я не смогу тебе помочь, если ты мне не расскажешь.»
«Дело не имело отношения к сексуальным домогательствам», сказал я.
«Здесь совсем другое. Дело в деньгах.»
Коннор ничего не сказал. Он просто ждал. И смотрел на меня.
«А, черт», сказал я.
И начал рассказывать.
* * *
В жизни случаются моменты, когда кажется, что понимаешь, что делаешь, а на самом-то деле нет. Потом уже оглядываешься и видишь, что действовал совсем неправильно. То есть, вляпался во что-нибудь и был совершенно не прав. Но в то время, ты думал, что все прекрасно. Когда это со мной случилось, я был влюблен. Лорен была тогда одной из тех девушек-патрицианок, худощавой, грациозной и понимающей. Казалось, что она выросла на породистой лошади. Она была моложе меня и чертовски красивой. Я всегда знал, что между нами не сложится, но все равно пытался, чтобы сложилось. Мы поженились, стали жить вместе и она сразу начала выражать недовольство. Ей не нравилась моя квартира, место, где она расположена, сколько денег у нас имеется. Все такое. Она начала полнеть и не могла остановиться. Она держала крекеры в машине, крекеры под кроватью, крекеры везде и всюду. Она выглядела такой жалкой и несчастной, что я пробовал делать ей приятные мелочи. Покупать всякую всячину. Готовить еду. Делать мелкую домашнюю работу. Вообще говоря, я так не делаю, но я был влюблен. Понемногу у меня образовалась привычка ее баловать. Я пытался ее умилостивить.
А она постоянно на меня давила. Больше того, больше этого. Больше денег. Больше и больше.
У нас также была еще одна особая проблема. Ее медицинская страховка в офисе окружного прокурора, как и моя, не включала беременность. После женитьбы нам не хватало повременной оплаты, чтобы возместить расходы на ребенка. Стоимость доходила до восьми тысяч долларов, а мы с этим даже не были вровень. Ни у кого у нас денег не было. Отец Лорен был врачом в Вирджинии, но она не хотела просить у него денег, потому что он с самого начала был против ее замужества. У моей семьи вообще не было никаких денег. Вот так. Денег не было совсем. Она работала на окружного прокурора. Я работал на департамент полиции. У нее была куча долгов на MasterCard и машина, купленная на деньги также взятые в долг. Нам следовало найти восемь тысяч долларов. Она просто висели над нашими головами. Мы думали, что как-то все само собой утрясется. Она в основном помалкивала, то есть со всем этим должен был справляться я.
И тут как-то вечером в августе пришел вызов на случай семейного насилия в Ладера-Хейтс. Латиноамериканская пара - напились и весьма крепко подрались: у нее разбита губа, у него фонарь под глазом, ребенок орал в соседней комнате, но очень скоро мы их успокоили, увидели, что никто серьезно не пострадал и собрались уходить. А жена увидела, что мы уходим и начала вопить, что муж дурит с дочерью, физически обижает дочку. Когда муж такое услышал, то выглядел весьма глупо, и я решил, что все это чепуха, жена просто хочет чем-нибудь достать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48