»
«Бостон?»
«Сеул, Корея. Подумайте об этом, когда мы ворвемся в двадцать первый век.»
Теперь мы шли по другому коридору. Потом на короткое время оказались снаружи на солнечном свете, прошли по асфальтовой дорожке и вошли в другое здание. Сандерс поглядел через плечо, словно боялся потерять меня. Но говорить не переставал.
"А если иностранные студенты уедут домой, у нас не будет достаточно инженеров для американских исследований, чтобы творить новую американскую технологию. Тут простой баланс. Нет в нужном количестве тренированных людей. Даже большие компании вроде ИБМ начинают помаленьку испытывать трудности.
Обученных людей попросту не существует. Осторожно, дверь." Дверь крутнулась в мою сторону. Я вошел внутрь и сказал: «Но если здесь имеются все возможности для работы с высокой технологией, разве это не привлекает студентов?»
«Привлекает, но не так, как инвестиционные банки или юриспруденция.» Сандерс засмеялся: «Америке может недоставать инженеров и ученых, однако мы первые в мире по производству адвокатов. Половина адвокатов всего мира находится в Америке. Только представить.» Он покачал головой. «У нас четыре процента мирового населения и восемнадцать процентов мировой экономики. И у нас же пятьдесят процентов адвокатов. И каждый год из юридических школ выплывают еще тридцать пять тысяч. Вот куда направлена наша продуктивность, вот где наш национальный центр интереса. Половина наших TV-шоу толкует об адвокатах. Америка превращается в Страну Адвокатов. Все выдвигают друг другу иски. Все друг друга оспаривают. Все в судах. Ведь, кроме всего, трем четвертям миллиона американских адвокатов надо же хоть чем-то заниматься. Они обязаны как-то заколачивать свои триста тысяч в год. Другие страны думают, что мы спятили.»
Он открыл дверь ключом. Я увидел надпись от руки: «Лаборатория продвинутой обработки образов» и стрелку. Сандерс повел меня по длинному коридору.
«Даже наши самые яркие ребята плохо обучены. Самые лучшие американские дети сегодня на двенадцатом месте в мире после промышленных стран Азии и Европы. А ведь это наши лучшие студенты. На дне гораздо хуже. Треть выпускников школ не может прочесть расписание автобусов. Они неграмотные.» Мы дошли до конца коридора и повернули направо. «Ребята, которых я вижу, ленивы. Никто не хочет работать. Я учу физике. Чтобы стать мастером нужны годы. Но все дети хотят одеваться как Чарли Шин и сделать миллион долларов еще до того, как стукнет двадцать восемь. Единственный способ сделать такие деньги - это юриспруденция, инвестиционные банки, Уолл-Стрит. То есть, места, где идет игра бумажными доходами, что-то за ничего. Именно этого в наши дни хотят дети.»
«Может, только в УЮК?»
«Всюду, поверьте мне. Они все смотрят телевизор.» Он распахнул еще одну дверь. Еще один коридор. В нем было сыро и затхло.
«Знаю, знаю, я старомоден», сказал Сандерс. «Я все еще верю, что каждое человеческое существо для чего-то предназначено. Вы для чего-то предназначены. Я предназначен для чего-то. Просто живя на этой планете, нося одежду, которую мы носим, делая работу, которую мы делаем, мы все предназначены для чего-то. И в этом маленьком уголке мира», сказал он, «мы предназначены возиться с телепакостью. Мы анализируем теленовости и видим, где они побывали со своей лентой. Мы анализируем TV-клипы…» Сандерс вдруг остановился.
«В чем дело?»
«С вами был еще кто-нибудь? Вы пришли один?»
«Да, только я.»
«О, хорошо.» Сандерс помчался дальше в том же головокружительном темпе. «Я всегда боюсь потерять здесь кого-нибудь. Окей, мы пришли. Вот и лаборатория. Хорошо. Дверь именно там, где я ее оставил.» Широким жестов он распахнул дверь. Я остолбенело уставился в комнату.
«Я понимаю, что вид подкачал», сказал Сандерс.
Серьезное преуменьшение, подумал я.
Я смотрел в подвальное помещение с ржавыми трубами и свисающей с потолка крепежной арматурой. Зеленый линолеум на полу в нескольких местах свернулся, обнажая бетон. По всей комнате расставлены обшарпанные деревянные столы с кучами оборудования и свисающими по бокам проводами. За каждым столом напротив монитора сидело по студенту. В нескольких местах в ведра на полу с потолка капала вода. Сандерс сказал: «Единственное место, которое нам удалось получить, оказалось здесь в подвале, а у нас нет денег на небольшие удобства, вроде потолка. Ничего, не обращайте внимания. Просто берегите голову.»
Он прошел в комнату. Во мне почти сто восемьдесят сантиметров, чуть меньше шести футов, и чтобы войти в комнату мне пришлось скрючиться. Откуда-то с потолка донеслось резкое скрежещущее шипение.
«Конькобежцы», объяснил Сандерс.
«Извините?»
«Мы находимся под ледяным катком. Ничего, вы привыкните. На самом-то деле сейчас не так уж и плохо. Вот когда днем у них тренировка по хоккею, тогда шумновато.»
Мы шли глубже в комнату. Я чувствовал себя как в подводной лодке. Я поглядел на студентов за рабочими станциями. Они все были погружены в работу: когда мы проходили мимо, никто не поднимал глаз. Сандерс спросил:
«Какие ленты вы хотите скопировать?»
«Японские восьмимиллиметровые. Ленты службы безопасности. Это может оказаться трудным.»
«Трудным? Сильно в этом сомневаюсь», сказал Сандерс. «Знаете, в молодости я написал большинство ранних алгоритмов обработки видеоизображений. Подавление снега, инверсия, прослеживание границ - всякое такое. Алгоритмами Сандерса пользуются все. Тогда я был студентом-выпускником в Калтехе. В свободное время работал на JPL. Нет, нет, это мы сделать сможем.»
Я передал ему одну из лент. Он взглянул на нее: «Хитрый жучок.»
Я спросил: «И что же случилось со всеми вашими алгоритмами?» «Для них не нашлось коммерческого применения», сказал он. «Тогда в восьмидесятых американские компании, вроде RCA и GE, полностью ушли из коммерческой электроники. Мои программы расширенной обработки образов в Америке оказались не нужны.» Он пожал плечами: «Тогда я попытался продать их фирме Сони в Японию.»
«И что?»
«Японцы запатентовали эти продукты. В Японии.»
«Хотите сказать, что у них уже были эти алгоритмы?» "Нет, просто у них были патенты. Патентирование в Японии - это разновидность войны. Японцы патентуют, как сумасшедшие. И у них странная система. Получение патента в Японии занимает семь лет, однако ваша заявка становится доступной публике через восемнадцать месяцев, после этого срока все авторские гонорары могут оспариваться. И, конечно, у Японии нет взаимного лицензионного соглашения с Америкой. Это один из их способов держаться нос к носу.
В общем, когда я приехал в Японию, то обнаружил, что Сони и Хитачи имеют несколько близких к моим патентов, и они сделали то, что называют «затоплением патентами», то есть перекрывают все возможные применения. У них не было прав пользоваться моими патентами, но я обнаружил, что и у меня тоже вообще нет прав. Потому что они запатентовали использование моего изобретения." Он пожал плечами. «Вот так. Однако, это уже древняя история. К нынешнему времени японцы изобрели гораздо более сложный видео-софтвер, далеко превосходящий все, что есть у нас. Теперь они впереди нас на целые годы. Однако, в этой лаборатории мы боремся. А, именно он-то нам и нужен! Дэн, ты занят?»
Из-за консоли компьютера выглянула молодая женщина. Громадные глаза, очки в роговой оправе, темные волосы. Ее лицо частично перекрывали потолочные трубы.
«Это не Дэн», немного удивленно сказал Сандерс. «Тереза, а где Дэн?» «Готовится к зачету», сказала Тереза. «Я просто кое-что прогоняю в реальном времени. Сейчас закончу.» У меня создалось впечатление, что она старше других студентов. Но трудно было сказать, в чем именно дело. Конечно не в ее одежде: на ней была яркая цветная лента на голове, и U2- майка под джинсовой курткой. Однако в ней было некое спокойствие, от которого она казалась старше.
«Ты можешь переключится на другое?», спросил Сандерс, обходя стол и глядя на монитор. «Потому что у нас здесь спешная работа. Надо помочь полиции.» Я следовал за Сандерсом, ныряя под трубы. «Конечно», сказала женщина. И начала выключать устройства на столе. Она повернулась ко мне спиной, а потом я в конце концов рассмотрел ее. Смуглая, экзотичная, почти евразийка. И красивая, отпадно красивая. Она выглядела как высокая, скуластая модель из журнала. На секунду я смутился, потому что эта женщина была слишком красивой, чтобы работать в какой-то подвальной лаборатории электроники. В этом не было смысла. «Поздоровайтесь с Терезой Асакума», сказал он. «Единственная японская студентка-выпускница, работающая здесь.»
«Хай», сказал я. И покраснел. Я чувствовал себя дураком. Я чувствовал, что информация приходит ко мне чересчур быстро. И принимая все во внимание, я предпочел бы, чтобы не японец управлялся с этими лентами. Но ее имя не было японским, и она не выглядела японкой, она казалась евразийкой и лишь частично японской, такой экзотической, может быть она даже была … «Доброе утро, лейтенант», сказала она. И протянула для пожатия левую руку. Я подумал, что правая рука поранена.
Мы обменялись рукопожатием: «Хелло, мисс Асакума.»
«Тереза.»
«Окей.»
«Разве не красавица?», сказал Сандерс, говоря словно это его заслуга.
«Просто красавица.»
«Да», сказал я. «На самом деле, я удивлен, что вы не модель.» Возник неловкий момент. Я не мог сказать почему. Она быстро отвернулась.
«Это меня не интересует», сказала она.
Сандерс немедленно вступил и сказал: «Тереза, лейтенанту Смиту нужно, чтобы скопировали несколько лент. Вот таких.» Сандерс вручил ей одну ленту. Она взяла ее левой рукой и поднесла к свету. Правая рука оставалась согнутой в локте и прижатой к талии. Тогда я заметил, что ее правая рука высохла, заканчиваясь толстым обрубком, торчащим из рукава джинсовой куртки. Словно рука талидомидового ребенка. «Весьма интересно», сказала она, скосившись на ленту. «Восьмимиллиметровая высокой плотности. Наверное, имеет фирменный цифровой формат, о котором мы не слышали. Наверное, включает обработку изображений в реальном времени.»
«Извините, я в этом не разбираюсь», сказал я. Сморозив фразу про модель, я чувствовал себя дураком. Я нырнул в свою коробку и выудил проигрыватель.
Тереза немедленно достала отвертку, сняла крышку и склонилась на потрохами. Я увидел зеленые проводки, черный мотор и три небольших кристаллических цилиндра. «Да, это новейшая разработка. Очень хитро. Доктор Сандерс, взгляните: они делают это всего тремя головками. Наверное, плата генерирует компоненты RGB, потому что здесь… как вы думаете, это цепи компрессии?»
«Наверное, ЦАП-конвертор», сказал Сандерс. «Весьма аккуратно. Такой маленький.» Держа в руках коробочку, он повернулся ко мне. «Знаете, почему японцы умеют делать такие вещи, а мы нет? Это называется кайдзен: процесс неторопливого, терпеливого непрерывного улучшения. Каждый год продукт становится немного лучше, немного меньше, немного дешевле. Американцы не думают так. Американцы всегда ищут квантовый скачок, большое продвижение вперед. Американцы пытаются победить в главной гонке, выбить конкурента со стоянки, а потом усесться в сторонке. Японцы же никогда не сидят в сторонке, а просто участвуют во всех заездах. В этом, как и во всем прочем, проявляется философия народа.»
В том же духе он говорил еще некоторое время, вращая цилиндрики и восхищаясь ими. Наконец, я не вытерпел: «Вы сможете скопировать ленты?» «Конечно», сказала Тереза. «Мы можем снять сигнал с машины после конвертора и записать в любом желаемом формате. В каком вы хотите: три четверти, оптическом, VHS?»
«VHS», сказал я.
«Это легко», сказала она.
«Копия будет аккуратной? В ЛРД сказали, что не могут этого гарантировать.»
«А, чертова ЛРД!», сказал Сандерс. «Они говорят так просто потому, что работают на правительство. А мы здесь занимаемся делом. Правильно, Тереза?» Но Тереза не слышала. Я следил, как она вставляет провода и кабели, быстро двигая здоровой рукой, и пользуясь обрубком, чтобы стабилизировать и удержать коробочку. Как и у многих инвалидов, ее движения были такими плавными, что было трудно заметить отсутствие правой руки. Вскоре маленький проигрыватель был подключен ко второму рекордеру и нескольким разным мониторам.
«Зачем все это?»
«Следить за сигналом.»
«Для записи?»
«Нет. Большой монитор будет показывать картинку. Другие позволят следить за характеристиками сигнала и видеть карту данных: как именно картинка была записана на ленту.»
Я спросил: «Вам обязательно это знать?»
«Нет, но просто приятно сунуть нос в чужие дела. Интересно, как устроен этот формат с высокой плотностью.»
Сандерс спросил: «Откуда происходит материал?»
«С офисной камеры безопасности.»
«Ленты подлинные?»
«Как мне кажется, а что?»
«Ну, если это оригинальный материал, с ним следует быть осторожней», сказал Сандерс. Он обратился к Терезе, словно инструктируя ее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
«Бостон?»
«Сеул, Корея. Подумайте об этом, когда мы ворвемся в двадцать первый век.»
Теперь мы шли по другому коридору. Потом на короткое время оказались снаружи на солнечном свете, прошли по асфальтовой дорожке и вошли в другое здание. Сандерс поглядел через плечо, словно боялся потерять меня. Но говорить не переставал.
"А если иностранные студенты уедут домой, у нас не будет достаточно инженеров для американских исследований, чтобы творить новую американскую технологию. Тут простой баланс. Нет в нужном количестве тренированных людей. Даже большие компании вроде ИБМ начинают помаленьку испытывать трудности.
Обученных людей попросту не существует. Осторожно, дверь." Дверь крутнулась в мою сторону. Я вошел внутрь и сказал: «Но если здесь имеются все возможности для работы с высокой технологией, разве это не привлекает студентов?»
«Привлекает, но не так, как инвестиционные банки или юриспруденция.» Сандерс засмеялся: «Америке может недоставать инженеров и ученых, однако мы первые в мире по производству адвокатов. Половина адвокатов всего мира находится в Америке. Только представить.» Он покачал головой. «У нас четыре процента мирового населения и восемнадцать процентов мировой экономики. И у нас же пятьдесят процентов адвокатов. И каждый год из юридических школ выплывают еще тридцать пять тысяч. Вот куда направлена наша продуктивность, вот где наш национальный центр интереса. Половина наших TV-шоу толкует об адвокатах. Америка превращается в Страну Адвокатов. Все выдвигают друг другу иски. Все друг друга оспаривают. Все в судах. Ведь, кроме всего, трем четвертям миллиона американских адвокатов надо же хоть чем-то заниматься. Они обязаны как-то заколачивать свои триста тысяч в год. Другие страны думают, что мы спятили.»
Он открыл дверь ключом. Я увидел надпись от руки: «Лаборатория продвинутой обработки образов» и стрелку. Сандерс повел меня по длинному коридору.
«Даже наши самые яркие ребята плохо обучены. Самые лучшие американские дети сегодня на двенадцатом месте в мире после промышленных стран Азии и Европы. А ведь это наши лучшие студенты. На дне гораздо хуже. Треть выпускников школ не может прочесть расписание автобусов. Они неграмотные.» Мы дошли до конца коридора и повернули направо. «Ребята, которых я вижу, ленивы. Никто не хочет работать. Я учу физике. Чтобы стать мастером нужны годы. Но все дети хотят одеваться как Чарли Шин и сделать миллион долларов еще до того, как стукнет двадцать восемь. Единственный способ сделать такие деньги - это юриспруденция, инвестиционные банки, Уолл-Стрит. То есть, места, где идет игра бумажными доходами, что-то за ничего. Именно этого в наши дни хотят дети.»
«Может, только в УЮК?»
«Всюду, поверьте мне. Они все смотрят телевизор.» Он распахнул еще одну дверь. Еще один коридор. В нем было сыро и затхло.
«Знаю, знаю, я старомоден», сказал Сандерс. «Я все еще верю, что каждое человеческое существо для чего-то предназначено. Вы для чего-то предназначены. Я предназначен для чего-то. Просто живя на этой планете, нося одежду, которую мы носим, делая работу, которую мы делаем, мы все предназначены для чего-то. И в этом маленьком уголке мира», сказал он, «мы предназначены возиться с телепакостью. Мы анализируем теленовости и видим, где они побывали со своей лентой. Мы анализируем TV-клипы…» Сандерс вдруг остановился.
«В чем дело?»
«С вами был еще кто-нибудь? Вы пришли один?»
«Да, только я.»
«О, хорошо.» Сандерс помчался дальше в том же головокружительном темпе. «Я всегда боюсь потерять здесь кого-нибудь. Окей, мы пришли. Вот и лаборатория. Хорошо. Дверь именно там, где я ее оставил.» Широким жестов он распахнул дверь. Я остолбенело уставился в комнату.
«Я понимаю, что вид подкачал», сказал Сандерс.
Серьезное преуменьшение, подумал я.
Я смотрел в подвальное помещение с ржавыми трубами и свисающей с потолка крепежной арматурой. Зеленый линолеум на полу в нескольких местах свернулся, обнажая бетон. По всей комнате расставлены обшарпанные деревянные столы с кучами оборудования и свисающими по бокам проводами. За каждым столом напротив монитора сидело по студенту. В нескольких местах в ведра на полу с потолка капала вода. Сандерс сказал: «Единственное место, которое нам удалось получить, оказалось здесь в подвале, а у нас нет денег на небольшие удобства, вроде потолка. Ничего, не обращайте внимания. Просто берегите голову.»
Он прошел в комнату. Во мне почти сто восемьдесят сантиметров, чуть меньше шести футов, и чтобы войти в комнату мне пришлось скрючиться. Откуда-то с потолка донеслось резкое скрежещущее шипение.
«Конькобежцы», объяснил Сандерс.
«Извините?»
«Мы находимся под ледяным катком. Ничего, вы привыкните. На самом-то деле сейчас не так уж и плохо. Вот когда днем у них тренировка по хоккею, тогда шумновато.»
Мы шли глубже в комнату. Я чувствовал себя как в подводной лодке. Я поглядел на студентов за рабочими станциями. Они все были погружены в работу: когда мы проходили мимо, никто не поднимал глаз. Сандерс спросил:
«Какие ленты вы хотите скопировать?»
«Японские восьмимиллиметровые. Ленты службы безопасности. Это может оказаться трудным.»
«Трудным? Сильно в этом сомневаюсь», сказал Сандерс. «Знаете, в молодости я написал большинство ранних алгоритмов обработки видеоизображений. Подавление снега, инверсия, прослеживание границ - всякое такое. Алгоритмами Сандерса пользуются все. Тогда я был студентом-выпускником в Калтехе. В свободное время работал на JPL. Нет, нет, это мы сделать сможем.»
Я передал ему одну из лент. Он взглянул на нее: «Хитрый жучок.»
Я спросил: «И что же случилось со всеми вашими алгоритмами?» «Для них не нашлось коммерческого применения», сказал он. «Тогда в восьмидесятых американские компании, вроде RCA и GE, полностью ушли из коммерческой электроники. Мои программы расширенной обработки образов в Америке оказались не нужны.» Он пожал плечами: «Тогда я попытался продать их фирме Сони в Японию.»
«И что?»
«Японцы запатентовали эти продукты. В Японии.»
«Хотите сказать, что у них уже были эти алгоритмы?» "Нет, просто у них были патенты. Патентирование в Японии - это разновидность войны. Японцы патентуют, как сумасшедшие. И у них странная система. Получение патента в Японии занимает семь лет, однако ваша заявка становится доступной публике через восемнадцать месяцев, после этого срока все авторские гонорары могут оспариваться. И, конечно, у Японии нет взаимного лицензионного соглашения с Америкой. Это один из их способов держаться нос к носу.
В общем, когда я приехал в Японию, то обнаружил, что Сони и Хитачи имеют несколько близких к моим патентов, и они сделали то, что называют «затоплением патентами», то есть перекрывают все возможные применения. У них не было прав пользоваться моими патентами, но я обнаружил, что и у меня тоже вообще нет прав. Потому что они запатентовали использование моего изобретения." Он пожал плечами. «Вот так. Однако, это уже древняя история. К нынешнему времени японцы изобрели гораздо более сложный видео-софтвер, далеко превосходящий все, что есть у нас. Теперь они впереди нас на целые годы. Однако, в этой лаборатории мы боремся. А, именно он-то нам и нужен! Дэн, ты занят?»
Из-за консоли компьютера выглянула молодая женщина. Громадные глаза, очки в роговой оправе, темные волосы. Ее лицо частично перекрывали потолочные трубы.
«Это не Дэн», немного удивленно сказал Сандерс. «Тереза, а где Дэн?» «Готовится к зачету», сказала Тереза. «Я просто кое-что прогоняю в реальном времени. Сейчас закончу.» У меня создалось впечатление, что она старше других студентов. Но трудно было сказать, в чем именно дело. Конечно не в ее одежде: на ней была яркая цветная лента на голове, и U2- майка под джинсовой курткой. Однако в ней было некое спокойствие, от которого она казалась старше.
«Ты можешь переключится на другое?», спросил Сандерс, обходя стол и глядя на монитор. «Потому что у нас здесь спешная работа. Надо помочь полиции.» Я следовал за Сандерсом, ныряя под трубы. «Конечно», сказала женщина. И начала выключать устройства на столе. Она повернулась ко мне спиной, а потом я в конце концов рассмотрел ее. Смуглая, экзотичная, почти евразийка. И красивая, отпадно красивая. Она выглядела как высокая, скуластая модель из журнала. На секунду я смутился, потому что эта женщина была слишком красивой, чтобы работать в какой-то подвальной лаборатории электроники. В этом не было смысла. «Поздоровайтесь с Терезой Асакума», сказал он. «Единственная японская студентка-выпускница, работающая здесь.»
«Хай», сказал я. И покраснел. Я чувствовал себя дураком. Я чувствовал, что информация приходит ко мне чересчур быстро. И принимая все во внимание, я предпочел бы, чтобы не японец управлялся с этими лентами. Но ее имя не было японским, и она не выглядела японкой, она казалась евразийкой и лишь частично японской, такой экзотической, может быть она даже была … «Доброе утро, лейтенант», сказала она. И протянула для пожатия левую руку. Я подумал, что правая рука поранена.
Мы обменялись рукопожатием: «Хелло, мисс Асакума.»
«Тереза.»
«Окей.»
«Разве не красавица?», сказал Сандерс, говоря словно это его заслуга.
«Просто красавица.»
«Да», сказал я. «На самом деле, я удивлен, что вы не модель.» Возник неловкий момент. Я не мог сказать почему. Она быстро отвернулась.
«Это меня не интересует», сказала она.
Сандерс немедленно вступил и сказал: «Тереза, лейтенанту Смиту нужно, чтобы скопировали несколько лент. Вот таких.» Сандерс вручил ей одну ленту. Она взяла ее левой рукой и поднесла к свету. Правая рука оставалась согнутой в локте и прижатой к талии. Тогда я заметил, что ее правая рука высохла, заканчиваясь толстым обрубком, торчащим из рукава джинсовой куртки. Словно рука талидомидового ребенка. «Весьма интересно», сказала она, скосившись на ленту. «Восьмимиллиметровая высокой плотности. Наверное, имеет фирменный цифровой формат, о котором мы не слышали. Наверное, включает обработку изображений в реальном времени.»
«Извините, я в этом не разбираюсь», сказал я. Сморозив фразу про модель, я чувствовал себя дураком. Я нырнул в свою коробку и выудил проигрыватель.
Тереза немедленно достала отвертку, сняла крышку и склонилась на потрохами. Я увидел зеленые проводки, черный мотор и три небольших кристаллических цилиндра. «Да, это новейшая разработка. Очень хитро. Доктор Сандерс, взгляните: они делают это всего тремя головками. Наверное, плата генерирует компоненты RGB, потому что здесь… как вы думаете, это цепи компрессии?»
«Наверное, ЦАП-конвертор», сказал Сандерс. «Весьма аккуратно. Такой маленький.» Держа в руках коробочку, он повернулся ко мне. «Знаете, почему японцы умеют делать такие вещи, а мы нет? Это называется кайдзен: процесс неторопливого, терпеливого непрерывного улучшения. Каждый год продукт становится немного лучше, немного меньше, немного дешевле. Американцы не думают так. Американцы всегда ищут квантовый скачок, большое продвижение вперед. Американцы пытаются победить в главной гонке, выбить конкурента со стоянки, а потом усесться в сторонке. Японцы же никогда не сидят в сторонке, а просто участвуют во всех заездах. В этом, как и во всем прочем, проявляется философия народа.»
В том же духе он говорил еще некоторое время, вращая цилиндрики и восхищаясь ими. Наконец, я не вытерпел: «Вы сможете скопировать ленты?» «Конечно», сказала Тереза. «Мы можем снять сигнал с машины после конвертора и записать в любом желаемом формате. В каком вы хотите: три четверти, оптическом, VHS?»
«VHS», сказал я.
«Это легко», сказала она.
«Копия будет аккуратной? В ЛРД сказали, что не могут этого гарантировать.»
«А, чертова ЛРД!», сказал Сандерс. «Они говорят так просто потому, что работают на правительство. А мы здесь занимаемся делом. Правильно, Тереза?» Но Тереза не слышала. Я следил, как она вставляет провода и кабели, быстро двигая здоровой рукой, и пользуясь обрубком, чтобы стабилизировать и удержать коробочку. Как и у многих инвалидов, ее движения были такими плавными, что было трудно заметить отсутствие правой руки. Вскоре маленький проигрыватель был подключен ко второму рекордеру и нескольким разным мониторам.
«Зачем все это?»
«Следить за сигналом.»
«Для записи?»
«Нет. Большой монитор будет показывать картинку. Другие позволят следить за характеристиками сигнала и видеть карту данных: как именно картинка была записана на ленту.»
Я спросил: «Вам обязательно это знать?»
«Нет, но просто приятно сунуть нос в чужие дела. Интересно, как устроен этот формат с высокой плотностью.»
Сандерс спросил: «Откуда происходит материал?»
«С офисной камеры безопасности.»
«Ленты подлинные?»
«Как мне кажется, а что?»
«Ну, если это оригинальный материал, с ним следует быть осторожней», сказал Сандерс. Он обратился к Терезе, словно инструктируя ее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48