что они могут сделать? Их рынок открыт: они ничего не могут поделать, если никто не хочет американских автомобилей. Такие препятствия бесконечны. Каждый импортированный автомобиль должен быть отдельно протестирован в доках, чтобы удостовериться, что он согласуется с законами о выхлопных газах. Иностранные лекарства должны проверяться только в японских лабораториях на японцах. Однажды запретили иностранные лыжи, сказав, что японский снег более влажен, чем еврейский и американский. Такими способами они обходятся с другими странами, не удивительно, что они беспокоятся о вкусе собственных лекарств."
«Значит Ишигуро ждет скандала? Потому что так случилось бы в Японии?» «Да. Он боится, что с Накамото будут покончено одним ударом. Но я сомневалось, что так будет. Много шансов, что завтра в Лос-Анджелесе будет бизнес как обычно.»
* * *
Я довез Коннора до его квартиры. Когда он выбирался из машины, я сказал: «Что ж, это было интересно, капитан. Спасибо, что потратили на меня время.»
«Всегда пожалуйста», сказал Коннор. «Звони в любое время, если в будущем понадобится помощь.»
«Надеюсь, что ваш гольф не слишком рано утром.» «На самом деле в семь, но в моем возрасте много сна не требуется. Я буду играть в Сансет-Хиллс.»
«Это не японский клуб?» Продажа клуба Сансет-Хиллс была самым недавним надругательством над ЛА. Гольф Клуб Западного Лос-Анджелеса в 1990 году был продан за громадную сумму наличными: двести миллионов долларов. В то время новые японские владельцы сказали, что никаких перемен не будет. Но сегодня американские члены заменялись с помощью простой процедуры: как только уходил американец, его место переходило японцу. Членство в клубе Сансет-Хиллс продавалось в Токио за миллион долларов за место, и это рассматривалось как выгодная сделка: очередь была длинная.
«Ну», сказал Коннор, «я играю с некоторыми японцами.»
«И часто?»
«Знаешь ли, японцы жадные гольфисты,. Я играю дважды в неделю. Иногда можно услышать интересные вещи. Доброй ночи, кохай.» «Доброй ночи, капитан.»
Я поехал домой.
* * *
Я выезжал на фривей в Санта-Монику, когда зазвонил телефон. Это был оператор ШКД. «Лейтенант, у нас вызов специальной службы. Офицер в поле запросил поддержку переводчика.»
Я вздохнул. «Окей». Она дала мне номер мобильного телефона.
«Эй, приятель.»
Это был Грэм. Я сказал: «Хай, Том.»
«Ты уже один?»
«Ага. Еду домой. А что?»
«Я думаю, может, нам лучше бы иметь под рукой переводчика с японского для схватки» , сказал Грэм.
«Мне казалось, ты хочешь справиться сам.»
«Ага, но, может, ты захочешь подъехать и помочь. Просто, чтобы все было сделано по правилам.»
Я спросил: «Это ПСЖ?» то есть прикрой свою жопу.
«Эй, ты хочешь помочь мне или нет?»
«Конечно, Том. Я уже в пути.»
«Мы тебя подождем.»
* * *
Эдди Сакамура жил в небольшом доме на узкой извилистой улице высоко в голливудских холмах над фривеем 101. Было 2:45 утра, когда я миновал поворот и увидел две черно-белые полицейские машины с выключенными огнями и рыжевато-коричневый седан Грэма, стоявшие на обочине. Грэм стоял с патрульными и курил сигарету. Мне пришлось отъехать назад метров на двадцать, чтобы найти место для стоянки. Потом я направился к ним. Мы подняли глаза на дом Эдди, построенный над гаражом, расположенном на уровне улицы. Один из белых домов эпохи сороковых годов из штука с двумя спальнями. Огни горели и мы слышали поющего Фрэнка Синатру. Грэм сказал: «Он не один. У него там какие-то шлюхи.»
Я спросил: «Как вы хотите это устроить?»
Грэм сказал: «Мы оставим ребят здесь. Я приказал им не стрелять, не тревожиться. Ты и я поднимемся и произведем арест.» Крутая лестница поднималась из гаража в дом.
«Окей. Ты пойдешь спереди, а я сзади?»
«Черт, нет», сказал Грэм. «Я хочу, чтобы ты шел со мной, приятель. Он не опасен, верно?»
Я увидел силуэт женщины, прошедшей мимо окна. Кажется, она была голой.
«Не должен бы», ответил я.
«Окей, тогда пошли.»
Мы пошли гуськом по лестнице. Фрэнк Синатра пел «Мой путь.» Слышался женский смех. Казалось, что женщин несколько. «Боже, надеюсь, они не тяпнули трахнутой дури.»
Я подумал, что шансы этого весьма велики. Мы поднялись до верха лестницы и пригнулись, чтобы нас не было видно в окна. Входная дверь была в испанском стиле, тяжелая и солидная. Грэм сделал паузу. Я сделал несколько шагов за дом, где увидел зеленоватое свечение огней плавательного бассейна. Вероятно, задняя дверь вела к бассейну. Я попробовал увидеть, где она.
Грэм постучал по моему плечу. Я вернулся. Он осторожно повернул ручку входной двери. Она была не заперта. Грэм вынул свой револьвер и взглянул на меня. Я достал свой пистолет.
Он помедлил и поднял три пальца. Считаем до трех. Грэм пинком распахнул дверь и ворвался, пригнувшись и крича: «Руки вверх, полиция! Руки вверх!» Я услышал визг женщин еще не войдя в комнату.
* * *
Их было две, совершенно голых, они бегали по комнате и визжали во все горло. «Эдди! Эдди!» Эдди здесь не было. Грэм орал: «Где он? Где Эдди Сакамура?» Рыжая схватила с дивана подушку, чтобы прикрыться, и вопила:
«Убирайся отсюда, ты, говнюк!», я потом швырнула подушкой в Грэма. Другая девушка, блондинка, с визгом убежала в спальню. Мы ринулись за нею, а рыжая швырнула в нас другую подушку.
В спальне блондинка повалилась на пол и завыла от страха. Грэм склонился над ней с револьвером. «Не стреляйте!», кричала она. «Я ничего не сделала!»
Грэм схватил ее за лодыжку. Она была сплошная извивающаяся голая плоть.
Девушка билась в истерике. «Где Эдди», прорычал Грэм. «Где он?»
«На встрече!», завопила девушка.
«Где?»
«На встрече!» И вывернувшись, она лягнула другой ногой Грэма в пах.
«О, боже», сказал Грэм, отпуская девушку. Он закашлялся и с трудом сел.
Я вернулся в гостиную. Рыжая надела туфли на шпильках, но больше ничего.
Я спросил: «Где он?»
«Ублюдки», сказала она. «Трахнутые ублюдки.»
Я прошел мимо нее к двери на дальней стороне комнаты. Она была заперта.
Рыжая подбежала и начала кулаками лупить меня по спине. "Оставь его в покое!
Оставь его". Я попробовал открыть запертую дверь, пока она колотила меня.
Мне показалось, что по другую сторону я слышу голоса. В следующий миг грузное тело Грэма врезалось в дверь, которая разлетелась в щепки и открылась. Я увидел кухню, освещенную зеленым светом от плавательного бассейна. Комната была пустой. Задняя дверь распахнута. «Черт!» Теперь рыжая прыгнула мне на спину и обхватила ногами вокруг пояса. Она рвала на мне волосы и вопила непристойности. Я кружил по комнате, пытаясь сбросить ее с себя. И в самый разгар всего этого хаоса был странный момент, когда я подумал: «будь осторожен, не сделай ей больно», потому что было бы плохо для милой молодой девушки приземлиться с поломанной рукой или треснутыми ребрами, это означало бы полицейскую жестокость, хотя прямо сейчас она рвала с корнями мои волосы. Она укусила меня за ухо и я почувствовал боль. Я врезался спиной в стену и с каким-то хрюканьем вышиб из нее дыхание. Она отпала.
Из окна я увидел темную фигуру, бегущую вниз по ступенькам. Грэм тоже ее увидел.
«Перемать», сказал он и побежал. Я побежал тоже. Но должно быть девушка дала мне подножку, потому что я упал и приземлился тяжело. Когда я поднялся на ноги, то услышал сирены черно-белых и заводящиеся двигатели. Потом я оказался снаружи на заднем дворе и бежал вниз по ступенькам. Наверное, я был метров на десять позади Грэма, когда Феррари задом выехал из гаража, скрипнул шинами и заревел по улице.
Черно-белые немедленно пустились в погоню. Грэм побежал к своему седану. Он уже выехал вдогон, когда я еще бежал к своей машине, запаркованной дальше по улице. Когда машина промелькнула мимо, я увидел его лицо мрачное и гневное.
Я влез в свою машину и поехал следом.
* * *
На холмах невозможно ехать быстро и одновременно говорить по телефону. Я даже не пытался. Я оценил, что нахожусь в полукилометре позади Грэма, а он на некотором расстоянии позади двух патрульных машин. Когда я доехал до подножья холма к переезду над фривеем 101, я увидел как мигающие огни прошли внизу на фривее. Я повернул назад и направился к въезду ниже Малхолланда и там присоединился к движению в южном направлении. Когда движение стало замедляться, я врубил мигалку на крыше и выехал на правую разделительную полосу. Я подъехал к бетонному заграждения секунд через тридцать после того, как Феррари врезался в него в лоб на скорости сто шестьдесят километров в час. Предполагаю, что бензобак взорвался при ударе и пламя прыгнуло в воздух метров на пятнадцать. Жар был ужасен. Казалось, что могут запылать деревья на холме. Нельзя было даже и думать подойти поближе к скрученным останкам машины.
Подкатила первая пожарная машина и еще три черно-белые. Везде были сирены и мигающие огни.
Я отвел свою машину, чтобы дать место пожарным, потом подошел к Грэму.
Он курил сигарету, пока пожарные начали поливать остатки пеной.
«Боже», сказал Грэм. «Какая гнусная петрушка.»
«Почему патрульные не остановили его, когда он был в гараже?» «Потому что», сказал Грэм, «я приказал им не стрелять в него. А нас там не было. Они пытались решить что делать, когда этот тип ускользнул.» Он покачал головой. «Похоже, в рапорте это будет выглядеть дерьмово.» Я сказал: «И все же, наверняка лучше, что ты не застрелил его.»
«Может быть.» Он затоптал свою сигарету.
Сейчас пожарные уже загасили огонь. Феррари был дымящимся смятым остовом на бетоне. В воздухе висел тяжелый запах. «Что ж», сказал Грэм. "Нет резона оставаться здесь. Я вернусь в дом.
Посмотрю, там ли еще девушки."
«Я тебе нужен зачем-нибудь еще?»
«Нет. Тебе лучше идти. Завтра будет другой день. Черт, а у меня еще бумаги, пока я отвалю.» Он взглянул на меня. Он колебался. «Мы синхронны, нет? О том, что случилось?»
«Дьявол, да», ответил я.
«Нет смысла представлять это по-разному», сказал он. «Насколько я понимаю.»
«Нет», сказал я. «Просто так бывает.»
«Спокойной ночи, Том.»
Мы пошли по машинам.
Я покатил домой.
* * *
Миссис Асенио громко храпела на софе. Было три сорок пять утра. Я на цыпочках прошел мимо и заглянул в комнату Микелы. Ноги высовывались через решетку кроватки. Я подоткнул одеяло вокруг нее и пошел в свою комнату. Телевизор был еще включен. Я вырубил его. Развязал галстук и сел на постель, чтобы снять туфли. И вдруг понял, как я устал. Снял пиджак и брюки и бросил их на телевизор. Лег на спину и подумал, что надо снять рубашку. Она была потной и грязной. Закрыл на секунду глаза и позволил голове упасть на подушку. Потом почувствовал, как кто-то пощипывать и дергает мои веки. Я услышал чирикающий звук и понял, что моя дочка пытается открыть мои глаза своими пальчиками.
«Ю-ууу», сказал я. Мелькнул дневной свет, я перекатился и утонул лицом в подушке.
«Папка? Открой глазки. Открой глазки, папочка?»
Я сказал: «Папа вернулся поздно ночью. Папа устал.»
Она не обратила внимания. "Папочка, открой глазки. Открой глазки.
Папка? Открой свои глазки, папка."
Я понял, что она будет повторять одно и то же, снова и снова, пока я не сойду с ума или не открою глаза. Я перекатился на спину и кашлянул. «Папа очень устал, Шелли. Пойди посмотри, что делает миссис Асенио.» «Папка, открой глазки.»
«Ты не дашь папе немного поспать? Папа сегодня утром хочет поспать подольше.»
«Уже утро, папка. Открой глазки. Открой свои глазки.»
Я открыл глаза. Она была права.
Было утро.
Что за чертовщина.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
«Ешь оладьи.»
«Я больше не хочу.»
«Еще кусочек, Шелли.» Солнечный свет струился в окно кухни. Я зевнул.
Было семь утра.
«Мамочка придет сегодня?»
«Не меняй тему, не надо, Шел. Еще кусочек, пожалуйста.» Мы сидели за ее детским столиком в углу кухни. Иногда я кормлю ее за маленьким столом, когда она не хочет есть за большим. Но сегодня ничего не помогало. Микела смотрела на меня.
«Мамочка придет?»
«Наверное. Я не знаю.» Не хотелось ее разочаровывать. «Мы с тобой подождем.»
«Мамочка сегодня снова уехала?»
Я сказал: «Наверное.» Хотелось бы мне знать, что означает слово уехала для двухлетнего ребенка, какие образы возникают перед ней. «Она поехала к дяде Рику?»
Кто такой дядя Рик? Я держал перед ней вилку. «Не знаю, Шел. Ну, давай, открой рот. Еще кусочек.»
«У него новая машина», печально кивая сказала Микела, ее способ информировать меня о важных новостях.
«Правда?»
«Ага. Черная.»
«Понятно. И какая машина?»
«Седес.»
«Седес?»
Нет, Седес."
«Наверное, Мерседес?»
«Ага. Черная.»
«Прекрасно», сказал я.
«Когда придет мамочка?»
«Еще кусочек, Шел.»
Она открыла рот и я повел вилку, но в последний момент она повернула голову в сторону и сморщилась. «Нет, папочка.» «Ну, хорошо», сказал я, «сдаюсь.»
«Не хочу больше есть, папочка.»
«Я вижу.»
Перед тем как вернуться в свою квартиру миссис Асенио прибралась в кухне. Оставалось еще минут пятнадцать до того, как моя домоправительница Элен отведет Мишель в детский сад. Мне еще надо ее одеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
«Значит Ишигуро ждет скандала? Потому что так случилось бы в Японии?» «Да. Он боится, что с Накамото будут покончено одним ударом. Но я сомневалось, что так будет. Много шансов, что завтра в Лос-Анджелесе будет бизнес как обычно.»
* * *
Я довез Коннора до его квартиры. Когда он выбирался из машины, я сказал: «Что ж, это было интересно, капитан. Спасибо, что потратили на меня время.»
«Всегда пожалуйста», сказал Коннор. «Звони в любое время, если в будущем понадобится помощь.»
«Надеюсь, что ваш гольф не слишком рано утром.» «На самом деле в семь, но в моем возрасте много сна не требуется. Я буду играть в Сансет-Хиллс.»
«Это не японский клуб?» Продажа клуба Сансет-Хиллс была самым недавним надругательством над ЛА. Гольф Клуб Западного Лос-Анджелеса в 1990 году был продан за громадную сумму наличными: двести миллионов долларов. В то время новые японские владельцы сказали, что никаких перемен не будет. Но сегодня американские члены заменялись с помощью простой процедуры: как только уходил американец, его место переходило японцу. Членство в клубе Сансет-Хиллс продавалось в Токио за миллион долларов за место, и это рассматривалось как выгодная сделка: очередь была длинная.
«Ну», сказал Коннор, «я играю с некоторыми японцами.»
«И часто?»
«Знаешь ли, японцы жадные гольфисты,. Я играю дважды в неделю. Иногда можно услышать интересные вещи. Доброй ночи, кохай.» «Доброй ночи, капитан.»
Я поехал домой.
* * *
Я выезжал на фривей в Санта-Монику, когда зазвонил телефон. Это был оператор ШКД. «Лейтенант, у нас вызов специальной службы. Офицер в поле запросил поддержку переводчика.»
Я вздохнул. «Окей». Она дала мне номер мобильного телефона.
«Эй, приятель.»
Это был Грэм. Я сказал: «Хай, Том.»
«Ты уже один?»
«Ага. Еду домой. А что?»
«Я думаю, может, нам лучше бы иметь под рукой переводчика с японского для схватки» , сказал Грэм.
«Мне казалось, ты хочешь справиться сам.»
«Ага, но, может, ты захочешь подъехать и помочь. Просто, чтобы все было сделано по правилам.»
Я спросил: «Это ПСЖ?» то есть прикрой свою жопу.
«Эй, ты хочешь помочь мне или нет?»
«Конечно, Том. Я уже в пути.»
«Мы тебя подождем.»
* * *
Эдди Сакамура жил в небольшом доме на узкой извилистой улице высоко в голливудских холмах над фривеем 101. Было 2:45 утра, когда я миновал поворот и увидел две черно-белые полицейские машины с выключенными огнями и рыжевато-коричневый седан Грэма, стоявшие на обочине. Грэм стоял с патрульными и курил сигарету. Мне пришлось отъехать назад метров на двадцать, чтобы найти место для стоянки. Потом я направился к ним. Мы подняли глаза на дом Эдди, построенный над гаражом, расположенном на уровне улицы. Один из белых домов эпохи сороковых годов из штука с двумя спальнями. Огни горели и мы слышали поющего Фрэнка Синатру. Грэм сказал: «Он не один. У него там какие-то шлюхи.»
Я спросил: «Как вы хотите это устроить?»
Грэм сказал: «Мы оставим ребят здесь. Я приказал им не стрелять, не тревожиться. Ты и я поднимемся и произведем арест.» Крутая лестница поднималась из гаража в дом.
«Окей. Ты пойдешь спереди, а я сзади?»
«Черт, нет», сказал Грэм. «Я хочу, чтобы ты шел со мной, приятель. Он не опасен, верно?»
Я увидел силуэт женщины, прошедшей мимо окна. Кажется, она была голой.
«Не должен бы», ответил я.
«Окей, тогда пошли.»
Мы пошли гуськом по лестнице. Фрэнк Синатра пел «Мой путь.» Слышался женский смех. Казалось, что женщин несколько. «Боже, надеюсь, они не тяпнули трахнутой дури.»
Я подумал, что шансы этого весьма велики. Мы поднялись до верха лестницы и пригнулись, чтобы нас не было видно в окна. Входная дверь была в испанском стиле, тяжелая и солидная. Грэм сделал паузу. Я сделал несколько шагов за дом, где увидел зеленоватое свечение огней плавательного бассейна. Вероятно, задняя дверь вела к бассейну. Я попробовал увидеть, где она.
Грэм постучал по моему плечу. Я вернулся. Он осторожно повернул ручку входной двери. Она была не заперта. Грэм вынул свой револьвер и взглянул на меня. Я достал свой пистолет.
Он помедлил и поднял три пальца. Считаем до трех. Грэм пинком распахнул дверь и ворвался, пригнувшись и крича: «Руки вверх, полиция! Руки вверх!» Я услышал визг женщин еще не войдя в комнату.
* * *
Их было две, совершенно голых, они бегали по комнате и визжали во все горло. «Эдди! Эдди!» Эдди здесь не было. Грэм орал: «Где он? Где Эдди Сакамура?» Рыжая схватила с дивана подушку, чтобы прикрыться, и вопила:
«Убирайся отсюда, ты, говнюк!», я потом швырнула подушкой в Грэма. Другая девушка, блондинка, с визгом убежала в спальню. Мы ринулись за нею, а рыжая швырнула в нас другую подушку.
В спальне блондинка повалилась на пол и завыла от страха. Грэм склонился над ней с револьвером. «Не стреляйте!», кричала она. «Я ничего не сделала!»
Грэм схватил ее за лодыжку. Она была сплошная извивающаяся голая плоть.
Девушка билась в истерике. «Где Эдди», прорычал Грэм. «Где он?»
«На встрече!», завопила девушка.
«Где?»
«На встрече!» И вывернувшись, она лягнула другой ногой Грэма в пах.
«О, боже», сказал Грэм, отпуская девушку. Он закашлялся и с трудом сел.
Я вернулся в гостиную. Рыжая надела туфли на шпильках, но больше ничего.
Я спросил: «Где он?»
«Ублюдки», сказала она. «Трахнутые ублюдки.»
Я прошел мимо нее к двери на дальней стороне комнаты. Она была заперта.
Рыжая подбежала и начала кулаками лупить меня по спине. "Оставь его в покое!
Оставь его". Я попробовал открыть запертую дверь, пока она колотила меня.
Мне показалось, что по другую сторону я слышу голоса. В следующий миг грузное тело Грэма врезалось в дверь, которая разлетелась в щепки и открылась. Я увидел кухню, освещенную зеленым светом от плавательного бассейна. Комната была пустой. Задняя дверь распахнута. «Черт!» Теперь рыжая прыгнула мне на спину и обхватила ногами вокруг пояса. Она рвала на мне волосы и вопила непристойности. Я кружил по комнате, пытаясь сбросить ее с себя. И в самый разгар всего этого хаоса был странный момент, когда я подумал: «будь осторожен, не сделай ей больно», потому что было бы плохо для милой молодой девушки приземлиться с поломанной рукой или треснутыми ребрами, это означало бы полицейскую жестокость, хотя прямо сейчас она рвала с корнями мои волосы. Она укусила меня за ухо и я почувствовал боль. Я врезался спиной в стену и с каким-то хрюканьем вышиб из нее дыхание. Она отпала.
Из окна я увидел темную фигуру, бегущую вниз по ступенькам. Грэм тоже ее увидел.
«Перемать», сказал он и побежал. Я побежал тоже. Но должно быть девушка дала мне подножку, потому что я упал и приземлился тяжело. Когда я поднялся на ноги, то услышал сирены черно-белых и заводящиеся двигатели. Потом я оказался снаружи на заднем дворе и бежал вниз по ступенькам. Наверное, я был метров на десять позади Грэма, когда Феррари задом выехал из гаража, скрипнул шинами и заревел по улице.
Черно-белые немедленно пустились в погоню. Грэм побежал к своему седану. Он уже выехал вдогон, когда я еще бежал к своей машине, запаркованной дальше по улице. Когда машина промелькнула мимо, я увидел его лицо мрачное и гневное.
Я влез в свою машину и поехал следом.
* * *
На холмах невозможно ехать быстро и одновременно говорить по телефону. Я даже не пытался. Я оценил, что нахожусь в полукилометре позади Грэма, а он на некотором расстоянии позади двух патрульных машин. Когда я доехал до подножья холма к переезду над фривеем 101, я увидел как мигающие огни прошли внизу на фривее. Я повернул назад и направился к въезду ниже Малхолланда и там присоединился к движению в южном направлении. Когда движение стало замедляться, я врубил мигалку на крыше и выехал на правую разделительную полосу. Я подъехал к бетонному заграждения секунд через тридцать после того, как Феррари врезался в него в лоб на скорости сто шестьдесят километров в час. Предполагаю, что бензобак взорвался при ударе и пламя прыгнуло в воздух метров на пятнадцать. Жар был ужасен. Казалось, что могут запылать деревья на холме. Нельзя было даже и думать подойти поближе к скрученным останкам машины.
Подкатила первая пожарная машина и еще три черно-белые. Везде были сирены и мигающие огни.
Я отвел свою машину, чтобы дать место пожарным, потом подошел к Грэму.
Он курил сигарету, пока пожарные начали поливать остатки пеной.
«Боже», сказал Грэм. «Какая гнусная петрушка.»
«Почему патрульные не остановили его, когда он был в гараже?» «Потому что», сказал Грэм, «я приказал им не стрелять в него. А нас там не было. Они пытались решить что делать, когда этот тип ускользнул.» Он покачал головой. «Похоже, в рапорте это будет выглядеть дерьмово.» Я сказал: «И все же, наверняка лучше, что ты не застрелил его.»
«Может быть.» Он затоптал свою сигарету.
Сейчас пожарные уже загасили огонь. Феррари был дымящимся смятым остовом на бетоне. В воздухе висел тяжелый запах. «Что ж», сказал Грэм. "Нет резона оставаться здесь. Я вернусь в дом.
Посмотрю, там ли еще девушки."
«Я тебе нужен зачем-нибудь еще?»
«Нет. Тебе лучше идти. Завтра будет другой день. Черт, а у меня еще бумаги, пока я отвалю.» Он взглянул на меня. Он колебался. «Мы синхронны, нет? О том, что случилось?»
«Дьявол, да», ответил я.
«Нет смысла представлять это по-разному», сказал он. «Насколько я понимаю.»
«Нет», сказал я. «Просто так бывает.»
«Спокойной ночи, Том.»
Мы пошли по машинам.
Я покатил домой.
* * *
Миссис Асенио громко храпела на софе. Было три сорок пять утра. Я на цыпочках прошел мимо и заглянул в комнату Микелы. Ноги высовывались через решетку кроватки. Я подоткнул одеяло вокруг нее и пошел в свою комнату. Телевизор был еще включен. Я вырубил его. Развязал галстук и сел на постель, чтобы снять туфли. И вдруг понял, как я устал. Снял пиджак и брюки и бросил их на телевизор. Лег на спину и подумал, что надо снять рубашку. Она была потной и грязной. Закрыл на секунду глаза и позволил голове упасть на подушку. Потом почувствовал, как кто-то пощипывать и дергает мои веки. Я услышал чирикающий звук и понял, что моя дочка пытается открыть мои глаза своими пальчиками.
«Ю-ууу», сказал я. Мелькнул дневной свет, я перекатился и утонул лицом в подушке.
«Папка? Открой глазки. Открой глазки, папочка?»
Я сказал: «Папа вернулся поздно ночью. Папа устал.»
Она не обратила внимания. "Папочка, открой глазки. Открой глазки.
Папка? Открой свои глазки, папка."
Я понял, что она будет повторять одно и то же, снова и снова, пока я не сойду с ума или не открою глаза. Я перекатился на спину и кашлянул. «Папа очень устал, Шелли. Пойди посмотри, что делает миссис Асенио.» «Папка, открой глазки.»
«Ты не дашь папе немного поспать? Папа сегодня утром хочет поспать подольше.»
«Уже утро, папка. Открой глазки. Открой свои глазки.»
Я открыл глаза. Она была права.
Было утро.
Что за чертовщина.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
«Ешь оладьи.»
«Я больше не хочу.»
«Еще кусочек, Шелли.» Солнечный свет струился в окно кухни. Я зевнул.
Было семь утра.
«Мамочка придет сегодня?»
«Не меняй тему, не надо, Шел. Еще кусочек, пожалуйста.» Мы сидели за ее детским столиком в углу кухни. Иногда я кормлю ее за маленьким столом, когда она не хочет есть за большим. Но сегодня ничего не помогало. Микела смотрела на меня.
«Мамочка придет?»
«Наверное. Я не знаю.» Не хотелось ее разочаровывать. «Мы с тобой подождем.»
«Мамочка сегодня снова уехала?»
Я сказал: «Наверное.» Хотелось бы мне знать, что означает слово уехала для двухлетнего ребенка, какие образы возникают перед ней. «Она поехала к дяде Рику?»
Кто такой дядя Рик? Я держал перед ней вилку. «Не знаю, Шел. Ну, давай, открой рот. Еще кусочек.»
«У него новая машина», печально кивая сказала Микела, ее способ информировать меня о важных новостях.
«Правда?»
«Ага. Черная.»
«Понятно. И какая машина?»
«Седес.»
«Седес?»
Нет, Седес."
«Наверное, Мерседес?»
«Ага. Черная.»
«Прекрасно», сказал я.
«Когда придет мамочка?»
«Еще кусочек, Шел.»
Она открыла рот и я повел вилку, но в последний момент она повернула голову в сторону и сморщилась. «Нет, папочка.» «Ну, хорошо», сказал я, «сдаюсь.»
«Не хочу больше есть, папочка.»
«Я вижу.»
Перед тем как вернуться в свою квартиру миссис Асенио прибралась в кухне. Оставалось еще минут пятнадцать до того, как моя домоправительница Элен отведет Мишель в детский сад. Мне еще надо ее одеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48