»
Коннор взглянул на меня и спросил: «А ты как думаешь?»
Я долго молчал перед ответом: «Да. Я думаю, так может быть.» Он начал смеяться. «Что ж, это облегчение», сказал он. «Потому что в противном случае японцы напрасно потратили бы на тебя свои деньги.» «Что тут смешного?»
«Твое смущение, кохай.»
«Грэм думает, что идет война.»
Коннор сказал: «Что ж, это правда. Мы определенно в войне с Японией. Но давай поглядим, чем удивит нас господин Ишигуро в следующей стычке.»
* * *
Как обычно, вестибюль пятого этажа отдела расследований даунтауна был оживленным даже в два часа ночи. Детективы перемещались среди потрепанных проституток и трясущихся наркоманов приведенных для допроса; в углу мужчина в потертой спортивной куртке орал: «Я сказал заткнись, твою мать!», повторяя это снова и снова женщине-офицеру с папкой.
В этом мельтешении и шуме Масао Ишигуро выглядел явно не к месту. В своем голубом костюме в тонкую полоску он сидел в углу, наклонив голову и сжав колени. На коленях он неловко держал картонную коробку. Увидев нас, он вскочил на ноги. Он глубоко поклонился, прижав руки к бедрам, дополнительный знак уважения. Он сохранял поклон несколько секунд. Потом он немедленно снова поклонился и на этот раз ждал склонившись и смотря в пол пока Коннор не заговорил с ним по-японски. Ответ Ишигуро, тоже по-японски был тихим и почтительным. Он продолжал смотреть в пол. Том Грэм оттеснил меня к охладителю воды. «Великий боже», сказал он.
«Похоже, тут происходит трахнутое признание.» «Ага, наверное», сказал я. Я не был убежден. Я уже видел, как раньше Ишигуро менял манеру поведения.
Я смотрел, как Коннор говорит с Ишигуро. Японец стоял с виноватым видом. Он продолжал смотреть в пол.
"Я бы никогда его не заподозрил ", сказал Грэм. "Ни за миллион лет.
Только не его."
«Как так?»
«Ты шутишь? Убить девушку, а потом стоять в комнате и пытаться нас контролировать. Трахнутые стальные нервы. Но посмотри на него сейчас: боже, он почти плачет.»
Это было правдой: казалось, слезы набухли в глазах Ишигуро. Коннор взял коробку и повернулся, направляясь через комнату к нам. Он передал мне коробку. «Займись этим. Я хочу взять у Ишигуро заявление.» «Так», сказал Грэм. «Он сознался?»
«В чем?»
«В убийстве.»
«Черт побери, нет», сказал Коннор. «Почему ты так думаешь?»
«Ну, он там так клялся и скребся…»
«Это просто сумимасен», сказал Коннор. «Я не принимаю это слишком серьезно.»
«Он практически плакал», сказал Грэм.
«Только потому что он думает - это ему поможет.»
«Он не сознался?»
«Нет. Но он обнаружил в конце концов, что ленты были удалены. Это означает, что он сделал серьезную ошибку, публично шумя в присутствии мэра. Теперь его могут обвинить в сокрытии улик. Его могут лишить практики. Его корпорация покроется позором. Ишигуро в большой беде и он это знает.» Я спросил: «И поэтому он так унижается?»
«Да. В Японии, если вас прижало, самое лучшее пойти к властям и разыграть большое шоу о том, как вы извиняетесь, как вам плохо, и как вы никогда не станете это делать. Это проформа, но на власти производит впечатление, как именно вы выучили урок. Это сумимасен: извинение без конца. Японская версия сдачи на милость суда. Это рассматривается как лучший способ добиться снисходительности. Именно это и делает Ишигуро.» «Ты хочешь сказать, это притворство», сказал Грэм, с посуровевшими глазами.
«Да и нет. Это трудно объяснить. Слушайте, давайте просмотрим ленты. Ишигуро говорит, что принес видеопроигрыватель, потому что ленты записаны в необычном формате и он боится, что мы не сможем их проиграть. Окей?» Я открыл картонную коробку. И увидел двадцать маленьких восьмимиллиметровых кассет, наподобие аудиокассет. И небольшую коробочку размером с Уокмэна - видеопроигрыватель. У нее был кабель для подключения к TV.
«Окей», сказал я. «Давай поглядим.»
* * *
Первая из лент показывала сорок шестой этаж из камеры в атриуме, висящей высоко под потолком и глядящей вниз. Лента показывала людей, работающих на этаже, это выглядело обычным рабочим днем. Мы включили быструю перемотку. Столбы солнечного света, льющегося в окна, скользнули горячими арками по полу, потом исчезли. Постепенно свет на этаже стал мягче и потускнел, когда дневной свет подошел к концу. Одна за другой включались настольные лампы. Теперь работники двигались медленнее. В конце концов они начали уходить, один за другим покидая столы. Когда популяция разредилась, мы заметили еще кое-что. Теперь камера иногда перемещалась, следя то за одним, то за другим работником, проходящим мимо. Однако, иногда камера не двигалась. В конце концов мы поняли, что камера, должно быть, оснащена автоматической фокусировкой и следящей системой. Если в кадре много движения - несколько людей ходят в разных направлениях - то камера не двигалась. Но если в кадре было в основном пусто, то камера фиксировалась на проходящем человеке и следила за ним.
«Забавная система», сказал Грэм.
«Наверное, имеет смысл для камер службы безопасности», сказал я. «они должны больше тревожится относительно одного человека на этаже, чем о толпе.»
Пока мы смотрели, включались ночные огни. Все столы опустели. Теперь лента начала быстро мигать, почти со стробоэффектом. «Что-то не так с лентой?», спросил Грэм подозрительно. «Они трахались на ней?»
«Не знаю. Нет, погоди. Нет, нет, посмотри на часы.» На дальней стене мы видели офисные часы. Минутная стрелка плавно двигалась с семи-тридцати к восьми часам.
«Это пропуск времени», сказал я.
«Что она, делает снимки?»
Я кивнул. «Наверное когда система некоторое время никого не засекает она начинает через каждые десять двадцать секунд делать отдельные снимки, пока…»
«Эй. Это что?»
Мелькание прекратилось. Камера начала поворачиваться вправо по пустому этажу. Но в кадре никого не было. Просто пустые столы и редкие ночные светильники, которые вспыхивали на видео картинке. «Наверное, у них широкий сенсор», сказал я. «Он видит за границами кадра. Либо так, либо камеру двигают вручную. Наверное, охранник откуда-нибудь. Может, снизу, из комнаты охраны.» Картинка сместилась к дверям лифта и замерла. Двери были глубоко справа в глубокой тени под нависавшим козырьком, закрывавшем нам взгляд. «Ха, там темень. Кто-нибудь есть?»
«Ничего не вижу», сказал я.
Картинка начала то выходить из фокуса, то снова входить в него.
«Что там теперь?», спросил Грэм.
«Похоже, автоматическая фокусировка барахлит. Наверное, не может решить, на что фокусироваться. Наверное, козырек смущает логические цепи. Моя видеокамера дома делает то же самое. Фокусировка сбивается, когда она не может понять, что же я снимаю.»
«Поэтому камера пытается сфокусироваться хоть на чем-то? Я ничего не могу разглядеть. Там под козырьком просто черно.» «Нет, погляди. Там кто-то есть. Можно видеть бледные ноги. Очень слабо.»
«Боже», сказал Грэм, "это наша девушка. Стоит у лифта. Нет, подожди.
Теперь она движется."
Через мгновение из-под козырька выступила Черил Остин и мы в первый раз смогли ясно ее разглядеть.
* * *
Она была красива и уверенна. И вошла в комнату решительно. В своих движениях она была точной и определенной, ничего от неуклюжей, волочащейся ноги двигательной неряшливости молодых.
«Исусе, какая красотка», сказал Грэм.
Черил Остин была высокой и гибкой, короткие светлые волосы делали ее еще выше. Она держалась прямо. Медленно поворачиваясь, она осматривала комнату, словно овладевала ею.
«Не верится, что мы это видим», сказал Грэм.
Я понял, что он имеет в виду. Девушка была убита всего несколько часов назад. Сейчас мы видели ее на видеоленте всего за несколько минут до смерти. На мониторе Черил взяла пресс-папье с одного из столов, покрутила в руках и положила на место. Открыла сумочку и снова закрыла ее. Взглянула на часы.
«Начинает нервничать.»
«Не любит ждать», сказал Грэм. «И могу поспорить, в этом у нее совсем нет практики. Не у такой девушки.»
Она начала постукивать пальцами по столу в определенном ритме. Мне он показался знакомым. Она покачивала головой в том же ритме. Грэм скосился на экран. «Она говорит? Она что-то сказала?»
«Похоже», сказал я. Мы едва видели, как шевелится ее рот. И здесь я вдруг сложил все вместе, ее движения, все. «Кусаю ногти и пальцы ломаю. Дрожу, но мне это нравится. О, бэби …»
«Исусе», сказал Грэм. «Ты прав. Как ты догадался?»
«Да, уж, догадался.»
Черил перестала напевать. Она повернулась к лифтам.
«Ага, вот и мы.»
Черил пошла к лифтам. Остановившись под козырьком, она обняла появившегося мужчину. Они обнялись и жарко поцеловались. Но мужчина оставался под козырьком. Мы видели его руки вокруг Черил, но не видели его лица.
«Черт», сказал Грэм.
«Не беспокойся», сказал я. «Мы увидим его через минуту. Если не с той, то с другой камеры. Но мне кажется, мы можем сказать, что она встретила его не только что. Она его уже знает.»
«Да, она по-настоящему дружелюбна. Ага, посмотри-ка. Этот тип времени не тратит.»
Руки мужчины скользнули вверх по черному платью, поднимая юбку. Он сжал ее ягодицы. Черил Остин прижалась к его телу. Их объятье было сильным, страстным. Вместе они двинулись глубже в комнату, медленно поворачиваясь. Теперь мужчина был спиной к нам. Ее юбка собралась на талии. Она потянулась потереть его чресла. Парочка, спотыкаясь, пошла к ближайшему столу. Мужчина наклонил ее спиной на стол и вдруг она запротестовала, оттолкнув его. «Ну, ну, не так быстро», сказал Грэм. «Кроме всего, у нашей девушки есть принципы.»
Я не понимал, в чем дело. Казалось, Черил хотела позволить ему, а потом поменяла мнение. Я обратил внимание, что настроение сменилось мгновенно. Я недоумевал, хочет ли она довести дело до конца, и не фальшива ли страсть. Конечно, мужчина не казался особенно удивленным ее внезапным изменением. Сидя на столе, она почти гневно продолжала отталкивать его. Мужчина отступил. Он все еще был спиной к нам. Мы не видели его лица. Как только он отступил, она снова изменилась: заулыбалась, просто котеночек. Медленными движениями она встала со стола и поправила юбку, призывно изгибая тело и оглядываясь. Мы видели ее ухо и часть лица, достаточно чтобы различить, что она говорит. Он заговорил с ней. Она улыбнулась ему и подошла, закинув руки ему на шею. Они снова начали целоваться, их руки ощупывали друг друга. Медленно пошли по этажу, направляясь в конференц-зал.
«Так. Это она выбрала конференц-зал?»
«Трудно сказать.»
«Черт, я так и не вижу его лица.»
Сейчас они были почти в центре комнаты и камера снимала почти вертикально вниз. Мы видели только его макушку. Я спросил: «Он кажется тебе японцем?»
«Перемать. Кто сможет сказать? Сколько еще камер в этой комнате?»
«Четыре.»
«Хорошо. Его лицо не будет блокировано на всех четырех. Мы пригвоздим его задницу.»
Я сказал: «Знаешь, Том, этот тип выглядит весьма крупным. Он кажется выше, чем она. А она рослая девушка.»
«Кто может сказать под каким углом? Я не скажу ничего кроме, что на нем костюм. Окей. Они идут туда, в конференц-зал.» Когда они достигли комнаты, она вдруг начала вырываться. «Упс», сказал Грэм. «Она снова несчастлива. Заковыристая молодая штучка, не правда?»
Мужчина крепко держал ее, а она крутилась, пытаясь высвободится. Он наполовину вел, наполовину тащил ее в зал. В дверном проеме она крутанулась в последний раз, уцепившись в раму, вырываясь. «Здесь она выронила сумочку?»
«Наверное. Я не вижу ясно.»
Конференц-зал располагался прямо напротив камеры, поэтому мы видели всю. Комнату. Но внутри конференц-зала было очень темно, так что оба вырисовывались силуэтами на фоне огней небоскребов за стеклами внешних окон. Мужчина поднял ее на руки и, уложив на стол, перекатил на спину. Она оставалась пассивной, податливой, пока он заворачивал ее юбку на бедра. Казалось, она принимает, двигается, чтобы встретить его, потом он сделал быстрое движение и вдруг что-то мелькнуло и улетело. «Вон где трусики.»
Похоже, они приземлились на пол. Но было трудно сказать наверняка. Если это трусики, то они черные, или другого темного цвета. Тем лучше для сенатора Роу, подумал я.
«Трусики исчезли к моменту, когда мы пришли», сказал Грэм, глядя на монитор. «Трахнутое утаивание улик, чистое и простое.» Он потер руки. «Если у тебя есть акции Накамото, приятель, я бы их продал. Потому что к завтрашнему дню они будут стоить дешевле дерьма.» На экране она все еще хотела его, а он возился с молнией, как вдруг она попыталась сесть и дала ему крепкую пощечину. Грэм сказал: «Вот оно что. Немного перца.»
Мужчина схватил ее за руки, и попытался поцеловать, но она сопротивлялась и отворачивалась. Он толкнул ее на стол. Придавил ее своим весом и удерживал. Она лягалась и била голыми ногами. Два силуэта сливались и разделялись. Было трудно определить, что в точности происходит. Казалось, что Черил пытается сесть, а мужчина не пускает. Он удерживал ее, давя рукою в грудь, она лягалась ногами, ее тело извивалось на столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Коннор взглянул на меня и спросил: «А ты как думаешь?»
Я долго молчал перед ответом: «Да. Я думаю, так может быть.» Он начал смеяться. «Что ж, это облегчение», сказал он. «Потому что в противном случае японцы напрасно потратили бы на тебя свои деньги.» «Что тут смешного?»
«Твое смущение, кохай.»
«Грэм думает, что идет война.»
Коннор сказал: «Что ж, это правда. Мы определенно в войне с Японией. Но давай поглядим, чем удивит нас господин Ишигуро в следующей стычке.»
* * *
Как обычно, вестибюль пятого этажа отдела расследований даунтауна был оживленным даже в два часа ночи. Детективы перемещались среди потрепанных проституток и трясущихся наркоманов приведенных для допроса; в углу мужчина в потертой спортивной куртке орал: «Я сказал заткнись, твою мать!», повторяя это снова и снова женщине-офицеру с папкой.
В этом мельтешении и шуме Масао Ишигуро выглядел явно не к месту. В своем голубом костюме в тонкую полоску он сидел в углу, наклонив голову и сжав колени. На коленях он неловко держал картонную коробку. Увидев нас, он вскочил на ноги. Он глубоко поклонился, прижав руки к бедрам, дополнительный знак уважения. Он сохранял поклон несколько секунд. Потом он немедленно снова поклонился и на этот раз ждал склонившись и смотря в пол пока Коннор не заговорил с ним по-японски. Ответ Ишигуро, тоже по-японски был тихим и почтительным. Он продолжал смотреть в пол. Том Грэм оттеснил меня к охладителю воды. «Великий боже», сказал он.
«Похоже, тут происходит трахнутое признание.» «Ага, наверное», сказал я. Я не был убежден. Я уже видел, как раньше Ишигуро менял манеру поведения.
Я смотрел, как Коннор говорит с Ишигуро. Японец стоял с виноватым видом. Он продолжал смотреть в пол.
"Я бы никогда его не заподозрил ", сказал Грэм. "Ни за миллион лет.
Только не его."
«Как так?»
«Ты шутишь? Убить девушку, а потом стоять в комнате и пытаться нас контролировать. Трахнутые стальные нервы. Но посмотри на него сейчас: боже, он почти плачет.»
Это было правдой: казалось, слезы набухли в глазах Ишигуро. Коннор взял коробку и повернулся, направляясь через комнату к нам. Он передал мне коробку. «Займись этим. Я хочу взять у Ишигуро заявление.» «Так», сказал Грэм. «Он сознался?»
«В чем?»
«В убийстве.»
«Черт побери, нет», сказал Коннор. «Почему ты так думаешь?»
«Ну, он там так клялся и скребся…»
«Это просто сумимасен», сказал Коннор. «Я не принимаю это слишком серьезно.»
«Он практически плакал», сказал Грэм.
«Только потому что он думает - это ему поможет.»
«Он не сознался?»
«Нет. Но он обнаружил в конце концов, что ленты были удалены. Это означает, что он сделал серьезную ошибку, публично шумя в присутствии мэра. Теперь его могут обвинить в сокрытии улик. Его могут лишить практики. Его корпорация покроется позором. Ишигуро в большой беде и он это знает.» Я спросил: «И поэтому он так унижается?»
«Да. В Японии, если вас прижало, самое лучшее пойти к властям и разыграть большое шоу о том, как вы извиняетесь, как вам плохо, и как вы никогда не станете это делать. Это проформа, но на власти производит впечатление, как именно вы выучили урок. Это сумимасен: извинение без конца. Японская версия сдачи на милость суда. Это рассматривается как лучший способ добиться снисходительности. Именно это и делает Ишигуро.» «Ты хочешь сказать, это притворство», сказал Грэм, с посуровевшими глазами.
«Да и нет. Это трудно объяснить. Слушайте, давайте просмотрим ленты. Ишигуро говорит, что принес видеопроигрыватель, потому что ленты записаны в необычном формате и он боится, что мы не сможем их проиграть. Окей?» Я открыл картонную коробку. И увидел двадцать маленьких восьмимиллиметровых кассет, наподобие аудиокассет. И небольшую коробочку размером с Уокмэна - видеопроигрыватель. У нее был кабель для подключения к TV.
«Окей», сказал я. «Давай поглядим.»
* * *
Первая из лент показывала сорок шестой этаж из камеры в атриуме, висящей высоко под потолком и глядящей вниз. Лента показывала людей, работающих на этаже, это выглядело обычным рабочим днем. Мы включили быструю перемотку. Столбы солнечного света, льющегося в окна, скользнули горячими арками по полу, потом исчезли. Постепенно свет на этаже стал мягче и потускнел, когда дневной свет подошел к концу. Одна за другой включались настольные лампы. Теперь работники двигались медленнее. В конце концов они начали уходить, один за другим покидая столы. Когда популяция разредилась, мы заметили еще кое-что. Теперь камера иногда перемещалась, следя то за одним, то за другим работником, проходящим мимо. Однако, иногда камера не двигалась. В конце концов мы поняли, что камера, должно быть, оснащена автоматической фокусировкой и следящей системой. Если в кадре много движения - несколько людей ходят в разных направлениях - то камера не двигалась. Но если в кадре было в основном пусто, то камера фиксировалась на проходящем человеке и следила за ним.
«Забавная система», сказал Грэм.
«Наверное, имеет смысл для камер службы безопасности», сказал я. «они должны больше тревожится относительно одного человека на этаже, чем о толпе.»
Пока мы смотрели, включались ночные огни. Все столы опустели. Теперь лента начала быстро мигать, почти со стробоэффектом. «Что-то не так с лентой?», спросил Грэм подозрительно. «Они трахались на ней?»
«Не знаю. Нет, погоди. Нет, нет, посмотри на часы.» На дальней стене мы видели офисные часы. Минутная стрелка плавно двигалась с семи-тридцати к восьми часам.
«Это пропуск времени», сказал я.
«Что она, делает снимки?»
Я кивнул. «Наверное когда система некоторое время никого не засекает она начинает через каждые десять двадцать секунд делать отдельные снимки, пока…»
«Эй. Это что?»
Мелькание прекратилось. Камера начала поворачиваться вправо по пустому этажу. Но в кадре никого не было. Просто пустые столы и редкие ночные светильники, которые вспыхивали на видео картинке. «Наверное, у них широкий сенсор», сказал я. «Он видит за границами кадра. Либо так, либо камеру двигают вручную. Наверное, охранник откуда-нибудь. Может, снизу, из комнаты охраны.» Картинка сместилась к дверям лифта и замерла. Двери были глубоко справа в глубокой тени под нависавшим козырьком, закрывавшем нам взгляд. «Ха, там темень. Кто-нибудь есть?»
«Ничего не вижу», сказал я.
Картинка начала то выходить из фокуса, то снова входить в него.
«Что там теперь?», спросил Грэм.
«Похоже, автоматическая фокусировка барахлит. Наверное, не может решить, на что фокусироваться. Наверное, козырек смущает логические цепи. Моя видеокамера дома делает то же самое. Фокусировка сбивается, когда она не может понять, что же я снимаю.»
«Поэтому камера пытается сфокусироваться хоть на чем-то? Я ничего не могу разглядеть. Там под козырьком просто черно.» «Нет, погляди. Там кто-то есть. Можно видеть бледные ноги. Очень слабо.»
«Боже», сказал Грэм, "это наша девушка. Стоит у лифта. Нет, подожди.
Теперь она движется."
Через мгновение из-под козырька выступила Черил Остин и мы в первый раз смогли ясно ее разглядеть.
* * *
Она была красива и уверенна. И вошла в комнату решительно. В своих движениях она была точной и определенной, ничего от неуклюжей, волочащейся ноги двигательной неряшливости молодых.
«Исусе, какая красотка», сказал Грэм.
Черил Остин была высокой и гибкой, короткие светлые волосы делали ее еще выше. Она держалась прямо. Медленно поворачиваясь, она осматривала комнату, словно овладевала ею.
«Не верится, что мы это видим», сказал Грэм.
Я понял, что он имеет в виду. Девушка была убита всего несколько часов назад. Сейчас мы видели ее на видеоленте всего за несколько минут до смерти. На мониторе Черил взяла пресс-папье с одного из столов, покрутила в руках и положила на место. Открыла сумочку и снова закрыла ее. Взглянула на часы.
«Начинает нервничать.»
«Не любит ждать», сказал Грэм. «И могу поспорить, в этом у нее совсем нет практики. Не у такой девушки.»
Она начала постукивать пальцами по столу в определенном ритме. Мне он показался знакомым. Она покачивала головой в том же ритме. Грэм скосился на экран. «Она говорит? Она что-то сказала?»
«Похоже», сказал я. Мы едва видели, как шевелится ее рот. И здесь я вдруг сложил все вместе, ее движения, все. «Кусаю ногти и пальцы ломаю. Дрожу, но мне это нравится. О, бэби …»
«Исусе», сказал Грэм. «Ты прав. Как ты догадался?»
«Да, уж, догадался.»
Черил перестала напевать. Она повернулась к лифтам.
«Ага, вот и мы.»
Черил пошла к лифтам. Остановившись под козырьком, она обняла появившегося мужчину. Они обнялись и жарко поцеловались. Но мужчина оставался под козырьком. Мы видели его руки вокруг Черил, но не видели его лица.
«Черт», сказал Грэм.
«Не беспокойся», сказал я. «Мы увидим его через минуту. Если не с той, то с другой камеры. Но мне кажется, мы можем сказать, что она встретила его не только что. Она его уже знает.»
«Да, она по-настоящему дружелюбна. Ага, посмотри-ка. Этот тип времени не тратит.»
Руки мужчины скользнули вверх по черному платью, поднимая юбку. Он сжал ее ягодицы. Черил Остин прижалась к его телу. Их объятье было сильным, страстным. Вместе они двинулись глубже в комнату, медленно поворачиваясь. Теперь мужчина был спиной к нам. Ее юбка собралась на талии. Она потянулась потереть его чресла. Парочка, спотыкаясь, пошла к ближайшему столу. Мужчина наклонил ее спиной на стол и вдруг она запротестовала, оттолкнув его. «Ну, ну, не так быстро», сказал Грэм. «Кроме всего, у нашей девушки есть принципы.»
Я не понимал, в чем дело. Казалось, Черил хотела позволить ему, а потом поменяла мнение. Я обратил внимание, что настроение сменилось мгновенно. Я недоумевал, хочет ли она довести дело до конца, и не фальшива ли страсть. Конечно, мужчина не казался особенно удивленным ее внезапным изменением. Сидя на столе, она почти гневно продолжала отталкивать его. Мужчина отступил. Он все еще был спиной к нам. Мы не видели его лица. Как только он отступил, она снова изменилась: заулыбалась, просто котеночек. Медленными движениями она встала со стола и поправила юбку, призывно изгибая тело и оглядываясь. Мы видели ее ухо и часть лица, достаточно чтобы различить, что она говорит. Он заговорил с ней. Она улыбнулась ему и подошла, закинув руки ему на шею. Они снова начали целоваться, их руки ощупывали друг друга. Медленно пошли по этажу, направляясь в конференц-зал.
«Так. Это она выбрала конференц-зал?»
«Трудно сказать.»
«Черт, я так и не вижу его лица.»
Сейчас они были почти в центре комнаты и камера снимала почти вертикально вниз. Мы видели только его макушку. Я спросил: «Он кажется тебе японцем?»
«Перемать. Кто сможет сказать? Сколько еще камер в этой комнате?»
«Четыре.»
«Хорошо. Его лицо не будет блокировано на всех четырех. Мы пригвоздим его задницу.»
Я сказал: «Знаешь, Том, этот тип выглядит весьма крупным. Он кажется выше, чем она. А она рослая девушка.»
«Кто может сказать под каким углом? Я не скажу ничего кроме, что на нем костюм. Окей. Они идут туда, в конференц-зал.» Когда они достигли комнаты, она вдруг начала вырываться. «Упс», сказал Грэм. «Она снова несчастлива. Заковыристая молодая штучка, не правда?»
Мужчина крепко держал ее, а она крутилась, пытаясь высвободится. Он наполовину вел, наполовину тащил ее в зал. В дверном проеме она крутанулась в последний раз, уцепившись в раму, вырываясь. «Здесь она выронила сумочку?»
«Наверное. Я не вижу ясно.»
Конференц-зал располагался прямо напротив камеры, поэтому мы видели всю. Комнату. Но внутри конференц-зала было очень темно, так что оба вырисовывались силуэтами на фоне огней небоскребов за стеклами внешних окон. Мужчина поднял ее на руки и, уложив на стол, перекатил на спину. Она оставалась пассивной, податливой, пока он заворачивал ее юбку на бедра. Казалось, она принимает, двигается, чтобы встретить его, потом он сделал быстрое движение и вдруг что-то мелькнуло и улетело. «Вон где трусики.»
Похоже, они приземлились на пол. Но было трудно сказать наверняка. Если это трусики, то они черные, или другого темного цвета. Тем лучше для сенатора Роу, подумал я.
«Трусики исчезли к моменту, когда мы пришли», сказал Грэм, глядя на монитор. «Трахнутое утаивание улик, чистое и простое.» Он потер руки. «Если у тебя есть акции Накамото, приятель, я бы их продал. Потому что к завтрашнему дню они будут стоить дешевле дерьма.» На экране она все еще хотела его, а он возился с молнией, как вдруг она попыталась сесть и дала ему крепкую пощечину. Грэм сказал: «Вот оно что. Немного перца.»
Мужчина схватил ее за руки, и попытался поцеловать, но она сопротивлялась и отворачивалась. Он толкнул ее на стол. Придавил ее своим весом и удерживал. Она лягалась и била голыми ногами. Два силуэта сливались и разделялись. Было трудно определить, что в точности происходит. Казалось, что Черил пытается сесть, а мужчина не пускает. Он удерживал ее, давя рукою в грудь, она лягалась ногами, ее тело извивалось на столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48