Если уже не переспал, подумал вдруг Дир. Ну и леший с ним.
— Дир, — сказала Белянка. — Ты бы пошел все-таки с нами. Там, дома у меня…
— Не бойся, — успокоил ее Годрик. — Если Кир назад заявился, я с ним и без придержателя кошелька моего смогу поговорить по душам.
Еще и Кир какой-то, подумал Дир. Ладно. Он вытолкал лодку в воду, забрался в нее, взялся за весла и в несколько взмахов догреб до середины реки. Жалко нет паруса. Поднял бы парус, лег бы на дно, смотрел бы на небо. Впрочем, звезд нет. И ветер не туда дует. А когда ветер дует не туда, под парусом ходить трудно. Годрик знает как. Годрик вообще очень много разного знает.
Несмотря на старания Дира, обратное путешествие заняло больше времени — против течения, против ветра. Брызги в спину. Только бы дождь не пошел, подумал Дир, а то совсем противно станет.
Занятый своими мыслями, он чуть не проскочил мимо Новгорода, несмотря на то, что зарево пожара было отчетливо видно с реки.
Что это там еще, в этом городе дурацком, произошло, подумал Дир. Как очумелые они здесь все. Где это так горит? А какое мне дело, собственно, где это горит. Пусть горит. Пусть хоть весь город сгорит. Поручение я выполнил. Пора мне обратно в Киев, в детинец, где все люди как люди, хоть и ковши. Астеры хуже ковшей. Подлый народ. И бабы здесь подлые. Гостемил не собирается ли обратно в Киев? И хорошо бы Хелье с собою прихватить. Вот Хелье — человек. Душевный, понимающий. Разговаривает с тобой, как с равным, а не свысока. Все понимает, во всем разбирается. И, кстати говоря, не зря он не пошел ко мне под начало тогда, когда я ему предложил. Хелье — мудр! Это наверняка бы испортило нам отношения. Так мы друзья — водой не разлить, а был бы я его начальник, какая уж дружба. Я бы отдавал ему приказы, и он бы меня возненавидел. Такая доля у начальников — их все ненавидят. Ну, все — это пусть, от меня не убудет. А вот не хотелось бы, чтобы и Хелье тоже меня… э… ненавидел. Молодец Хелье — позаботился о нашей с ним дружбе.
Дир не стал даже прятать лодку — выволок на берег, забрал походный мешок, обулся, поправил сверд, и пошел себе. Слева — стена детинца. Прямо по ходу — церква. Идти надо между, дом Явана, по тому, как Хелье объяснил, находится к северо-востоку от торга. Ставни все заперты, двери чуть не заколочены — перетрусил народ. Никого на улицах. Даже тати попрятались. Даже хорлы уличные. Трусливый город. И ничего не видно — отсветы от пожара контрастируют с чернотой вокруг. Эдак и заблудиться недолго.
Какой-то человек с факелом бежал ему навстречу, и так бы и пробежал мимо, если бы Дир его не остановил.
— Что это там горит, парень? — спросил он.
— Не знаю, — ответил парень. — Пусти, за мною гонятся.
— Чего ж ты им факелом светишь? Чтобы легче тебя поймать было? Дурак. Дай сюда факел.
— Не дам.
— Дай сюда, я сказал.
Дир отобрал у беглеца факел. С факелом идти стало легче, факел был добротный, хорошо освещал дорогу. Какой-то рыжий кот метнулся в сторону, замер у стены, скользнул за угол и высунул морду, разглядывая Дира. Дир присел на корточки.
— Кис-кис, — сказал он басом. — Иди сюда, котяра негодная. Такой же ты неприкаянный, как я. Тоже небось тебе бабу хочется, а всех баб разобрали, да? Иди, не обижу. Хочешь, вместе в Киев поедем? Киев хороший город, лучше этого намного. Чего тебе просто так по улицам болтаться, а, кот? А в Киеве у меня хоромы — знаешь, какие? Я ведь, заметь, военачальник. У меня одна горница величиной вот с эту улицу. И кормят очень вкусно, и тебя будут кормить. А ежели Годрик вздумает тебя пнуть, они, бритты, такие, котов не жалуют, то я его так пну, что он забудет, где у него арсель, а где локоть. Пойдем, а? Ну, не хочешь — не надо. Покормил бы я тебя, но с собою ничего нет. Пойдем к Явану — у него всегда какая-то еда в наличии.
* * *
Уже на подходе к пристани, где Марию ждал драккар с командой из дюжины варангов, их попытались ограбить. Грабителей было всего двое, и их поведение рассмешило Гостемила.
— Гони кошель, болярин, — сказал один из грабителей. — Гони, а то зарежем ведь.
— Ай, — сказал Гостемил. — Боюсь, боюсь. Правда зарежете?
— Не отдашь быстро кошель — обязательно зарежем, — пообещали ему, подходя вплотную, но не спереди и сзади, а с боков. Мария остановилась, и ее собирались ухватить, не то за волосы, не то за свиту.
— Женщину не троньте, уроды, — строго сказал Гостемил. — Деньги все у меня. Взялись грабить — грабьте, а женщину трогать не надо, а то кости переломаю.
Удивившись таким речам, грабители посомневались немного, но послушались и еще плотнее подступили к Гостемилу. Один держал факел, второй показывал нож, специально поворачивая лезвие таким образом, чтобы отсвет от факела был на нем отчетливо виден.
— Кошель давай, — сказали ему.
— Вот, даю, даю, — суетясь сказал Гостемил плаксивым голосом. — Даю, родные, ай, не погубите, ай, хорошие.
Он стал рыться в суме, потом вдруг наклонился и запустил руку в сапог, потом снова полез в суму.
— Неужто потерял? — удивился он. — Быть такого не может. Нет, в этом обязательно надо разобраться. А ну, добрый человек, посвети мне тут, а то не видно ничего, хорла. И рука болит.
Он поставил суму на землю и наклонился над нею. Тот, что с факелом, стал ему светить.
— Вот он, кошель, вот он! — обрадовался Гостемил. — А деньжищ-то в нем знаете сколько? Это ужас просто, сколько в нем деньжищ.
Рука потянулась за кошелем. Гостемил схватил эту тянущуюся руку и сжал в своей ладони. Несмотря на то, что нож грабитель держал в другой руке, он его все-таки выронил. И завизжал от дикой боли.
— Ай, чего же ты так кричишь, кормилец? — снова удивился Гостемил. — Ты не кричи, народ проснется. Время-то позднее, людям спать полагается в такое время, а ты кричишь.
Тот, что с факелом, попытался поднять нож, но Гостемил не дал. Да еще и факел отобрал.
— Не маши так факелом, — сказал он строго. — Ты чуть мне в глаз этим факелом не попал.
Бросив кошель обратно в суму, он наклонился и поднял нож. Стоя с ножом в одной руке и факелом в другой над раскрытой походной сумой, он возвестил:
— У Теренция написано, что-то вроде «Не тот умен, кто в ущерб родному краю ищет выгоду свою, но тот, кто в ущерб своей выгоде край родной украсил» — или что-то в этом роде. В оригинале оно намного лучше звучит, но вы не знаете языка оригинала, а посему цитировать оригинал в данном случае было бы занятием праздным. Я не люблю Теренция. Как вообще не люблю авторов, потакающих вкусам купеческого сословия. И я не помню, что мне следует теперь делать. Стражу ли звать — но стража спит наверное. Или самому вас скрутить? Или утопить? Не помню. Не подскажете ли?
Грабители переглянулись. Тот, что с поврежденной рукой, наморщил лицо и сказал:
— Я тебя одного поймаю когда-нибудь, тогда берегись, хвоерожий.
Гостемил сделал шаг вперед, и грабители побежали.
— Да куда же вы, — крикнул им вслед Гостемил. — Я только хотел вам досказать про Теренция! Эй! Нет, не слушают, — расстроено сообщил он. — Вот еще гадость какая — на рукоятке пот этого дурака. Потная рукоятка, — объяснил он Марие, размахиваясь и бросая нож, как бросают камни. Через неестественно длинный интервал времени, где-то очень далеко, ближе к середине реки, раздался едва слышный всплеск. Гостемил тем временем тщательно вытирал ладонь о край сленгкаппы, нюхал, и снова вытирал.
— Надо будет в реке сполоснуть руки, — сообщил он брезгливо.
Мария не выдержала — засмеялась.
— Трусят — а туда же, грабить берутся, — неодобрительно сказал Гостемил. — Ладно, пойдем. Хорошо, кстати, что факел — а то вон тучи набежали, плохо видно.
Он закинул суму на плечо и они продолжили путь к пристани.
Драккар ярко светился — горели по бортам факелы.
— Это не дело, — прокомментировал Гостемил. — Столько факелов сразу — привлекают внимание. Варангам не объяснишь. Ты им скажи, Мария. А то там по пути опасные места есть, сколько бы эти варанги тупые не хорохорились. Ночью факел на драккаре лучше любой мишени. Целиться не надо — сам стрелы притягивает.
— Ты не едешь со мной? — спросила она.
— Нет. Я приеду позже. Мне тут надо еще друзей повидать, а то один из них думает невесть что по поводу… хмм… Нужно его наставить на путь праведный по этому поводу. Да.
Мария знала, что это за друг, и почему он думает невесть что, но разговора о нем не завела ни разу, а Гостемил не настаивал. Но то, что друг этот на суде выступил против ее планов, и едва их все не свел на нет, она запомнила хорошо. Правда, планы в любом случае сведены были на нет. Но одно дело, когда тебе противостоит князь, который к тому же с тобою в близком родстве. Почти семейная ссора. И совсем другое, когда какой-то безродный мальчишка сует нос, куда не надо, и, судя по появлению и поведению князя — явно без ведома начальства.
В конспирации не было более нужды — Мария ступила на борт драккара в обычном своем наряде, стройная, величественная, несмотря на тяжелый арсель и низкую талию. Гостемил поклонился княжне. Она грустно ему улыбнулась. Варанги взмахнули веслами.
Ну, теперь уж отосплюсь, подумал Гостемил. Наконец-то. Эх! Растянусь на перине, прочту чего-нибудь при свече, задую свечу, может будет дождь, от этого в доме всегда уютнее. Поворочаюсь вальяжно с боку на бок. Может, зайти в хорлов терем? Нет, лучше завтра. Непотребные девки очень суетны всегда, прыгают, шныряют, пищат глупости всякие. Сперва ночь в одиночестве.
Внимание его привлекло зарево. Горит, подумал Гостемил. Как очумелые они здесь все. То пожар, то потоп. Эдак они скоро весь город здесь сожгут. Невежды. Поручение я выполнил. Надо отоспаться. Эка весело горит, однако. Посмотреть, что ли? Устал я, но пока я буду отсыпаться, ведь сгорит до основания, и я не увижу, как горело. Жаль. Не могли они повременить с пожаром до утра. Я бы отоспался, и пришел бы посмотреть свежий. Да и разглядел бы больше, чем днем. Нет, надо идти смотреть, тем более что это, кажется, по пути.
Светя себе факелом, Гостемил пошел неспешным шагом по улицам с запертыми дверями и ставнями, с глухими палисадниками. Иногда на него тявкали цепные псы, без особой страсти. Даже цепным псам было понятно, что идет человек обстоятельный, не суетный, вдумчивый, которому вовсе нет дела до домов их хозяев, грабежами и прочими глупостями не занимается.
На пути у Гостемила встал забор. Нужно было обходить дом и палисадник. В юности Гостемил просто повалил бы этот забор, но теперь он, возмужавший, умудренный жизнью, ценил чужой труд. Ставили забор, старались — чего ж валить? Нет, гордость — порок, мы не гордые, мы просто обойдем. Ну, пройдем лишних шагов двести или триста — подумаешь! В юности я любил валяться в постели — а теперь все больше и больше люблю ходить. Ходьба облагораживает, при ходьбе легче думается и улучшается пищеварение, а с такой пищей, какую подают в Новгороде, пищеварение нужно иметь очень хорошее, иначе может сделаться казус. Вот у Дира пищеварение — это да, он может камни есть и смолой запивать, ему все нипочем. А у древних родов животы нежные, избалованные. Так что ходьба — это хорошо.
Гостемил обошел палисадник, пересек следующую улицу, и проследовал по диагонально-поперечной, в конце которой как раз и виделся пожар. Несколько человек, проживающих, видимо, именно в этом конце, уже бежали по направлению к пламени и дыму. Не вытерпели, разбуженные треском, и бегут смотреть. Ну, они бегут, а мы пойдем обычным шагом. Кстати, в Киеве на пожары обычно съезжаются ратники с ведрами, да и вся округа пытается помогать тушить, а тут я что-то не вижу ратников. Да и вообще сегодня ратников в городе было мало, а варанги ушли куда-то почти все. Что-то здесь происходит нелицеприятное, в этом городе. Мария, наверное, не зря уехала обратно в Киев. А как она разозлилась, когда ей Ярослав поперек пути встал на том суде! Сперва Хелье, потом Ярослав. Это хорошо, что так получилось. Даже если бы замысел Хелье провалился, она бы ни за что ему не простила — если бы брат не вмешался. Сложно устроены люди, даже женщины.
Дом горел очень ярко, празднично, искры взлетали в поднебесье, и уже успели оголиться некоторые поперечные балки. Народу было не очень много — не толпа, а так, скопление. Добротный дом был, подумал Гостемил. Построено не на глазок, а явно по плану. Крыша черепичная, сейчас эта черепица посыплется вся. А подожгли, наверное, изнутри, или же с четырех углов сразу — внутри все в огне, плотно. Хозяева уцелели ли? Будем надеяться, что так. Палисадник широкий, искры до забора не долетают, значит, дома вокруг в безопасности. И все-таки зря они не собираются тушить. Мало ли что. А если ветер посильнее поднимется — комок искр на соломенную крышу вон той хибарки, и пошло-поехало, четверть города в огне. Какие-то они легкомысленные, эти астеры.
Ого, как полыхнуло! Это из подвала. Что там в подвале, что так лихо загорается? А шуму сразу сколько! Загудело все, будто это не дом, а боевой рог. И еще раз. Бабах!
Взлетели вверх черепичные обломки части крыши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61