Я бы ее связал, но мне она понадобится завтра добрая и выспавшаяся, а не злая и сонная.
— Ага.
— Поэтому за нею нужно следить.
— Хорошо, я останусь. А к Гостемилу пошлю этого… зодчего. Чтобы он сообщил, что мы не придем сегодня.
— Не надо.
— Почему?
— Один раз зодчему простили, что он по незнанию ввалился в Талый Крог. Второй раз не простят. Выпьет светлейший Гостемил в одиночестве, невелика печаль.
— Неудобно как-то. Он мне давеча услугу оказал.
— Мы постоянно оказываем друг другу услуги. Такая у нас жизнь нынче на службе у трех конунгов и одной киевской ведьмы.
— Но ведь только что он ее оказал.
— Ну что ты от меня хочешь, Дир? Ну давай попросим всех жителей Славланда предстать пред ясны очи Гостемила и в гашник ему поклониться, что снизошел он до оказывания услуги Диру. А? Переживет Гостемил! Увидишься с ним завтра. Мне нужно, чтобы пигалица не сбежала. Это очень важно, Дир. Всё. Годрик, вставай, пошли.
Годрик что-то проворчал по-бриттски, нахлобучил шапку Дира, и потопал к двери.
— Э! Шапку мою не тронь! — сказал Дир.
— Придержатель пустого кошелька моего да не изволит серчать, что иду я на дело бранное в его шапке. Ибо как память о любимом придержателе головной сей убор есть в понимании моем.
Хелье повел Годрика прямо к небольшой ладье, кою даровал ему давеча Ярослав — по просьбе и для личных нужд. На этой ладье Хелье, пока плыл к Новгороду, два раза чуть не перевернулся и один раз чуть не налетел на прибрежные камни, несмотря на то, что так и не решился развернуть парус — шел на веслах, ближе к берегу. За последние полгода Хелье сильно возмужал и окреп, хотя на внешнем его виде это пока сказывалось мало. Памятуя об уроках Старой Рощи, ежедневный часовой комплекс упражнений изменился — больше времени занимала собственно разминка, во избежание растяжений. И все же он не рассчитал недавно обретенные дополнительные силы и четырежды, злясь на течение, ветер и собственную неумелость, приставал к берегу, чтобы передохнуть.
Годрик презрительно осмотрел ладью и сказал так:
— Ужасное корыто. Плоскодонку сколько не подталкивай, толку никакого.
Тем не менее, после того как Хелье под руководством сидящего у руля Годрика развернул и укрепил парус, а Годрик, передоверив ему руль, что-то подправил и передвинул, ему одному ведомое, ладья лихо пошла на север, чуть кренясь на стьйор-борд и хлопая плоским дном о покатые волны Волхова. Начало смеркаться.
По прохождении более половины пути ветер стих, ход ладьи замедлился. Взошла луна. Годрик, время от времени посматривающий по сторонам, разглядел в лунном свете нечто, далеко позади.
— Парус, — сказал он.
Хелье, сколько ни всматривался, ничего разглядеть не смог, но он очень верил в годриковы способности.
— Большой?
— Драккар, — ответил Годрик.
Ну, драккар и драккар. Идут себе вояки — может, очередная партия варангов покидает Новгород, обидевшись на неуплату. Глупо, правда — если выехать утром, то можно заночевать в Старой Ладоге, а так, ночью? Ночью ходят на ближние цели.
Ближние цели. Драккар, идущий на ближние цели. Вскоре Хелье и сам разглядел парус — очень далеко. Но поскольку раньше он его разглядеть не мог, то и значило это, что драккар движется быстрее ладьи. Ближняя цель, к которой спешат.
— А много их там, в драккаре? — спросил он.
— Не знаю. Не видно.
— Совсем не видно?
— Совсем.
— Не может быть. Годрик, ты вглядись. На них же шлемы, они отсвечивают.
— Стало быть, нет на них шлемов.
Драккар, быстро идущий к ближней цели с командой без шлемов. Стало быть, не варанги. Или не воины. А может и варанги, и даже воины, но война у них иная. Такая война, когда нападают внезапно, желательно сзади, бьют в спину так, чтобы было поменьше крику, забирают только нужное, и исчезают. Знаем мы эту войну.
— Годрик, — сказал Хелье. — Нельзя ли сотворить какое-нибудь специальное бриттское чудо, чтобы нам идти быстрее драккара?
Сообразительный Годрик понял, что дело неладно.
— Можно попробовать, — предположил он.
— Ты попробуй.
— Возьми руль.
Некоторое время Годрик возился с парусом и мачтой. Затем он полез под палубу и с трудом выволок оттуда какой-то сундук.
— Что это? — спросил Хелье.
— Лишний вес, — объяснил Годрик. — Помоги.
Хелье подумал — не открыть ли сундук? В сундуках, бывает, лежат весьма нужные, или интересные, грунки. Но решил — леший с ним. Вдвоем они с большим трудом приподняли его и перевалили через борт. Сундук закачался на волнах и остался позади.
— Сядь-ка к корме, — сказал Годрик. — Раньше в тебе весу меньше было. А во мне, наверное, больше. Посмотрим. Так. Идет хорошо. Лучше нельзя — мы и так можем перевернуться, если волна подпрыгнет повыше. Не люблю я плоскодонки. И реки не люблю.
Ладья пошла быстрее. Остальной путь занял около часа. Под конец луна зашла за облако и Хелье едва не пропустил момент, когда нужно было повернуть к берегу. Ладью следовало загнать в камыши севернее тропы, ведущей к дому болярина Викулы. Потеря времени компенсировалась тем, что высаживающиеся в нужном месте не обнаружат сразу по высадке, что их опередили.
Пока они шли через спокойные заросли а затем заступили на тропу, Хелье раздумывал — не слишком ли он стал подозрителен последнее время. Мало ли драккаров торчит у новгородской пристани! В городе полно ратников — не только варанги и дружина, но телохранители, сопровождающие, да и просто ищущие заработка и профессионального удовлетворения, и вернувшиеся из походов — Новгород стоит на перепутье, через Новгород ходят из всех стран во все страны. Парус на Волхове? Подумаешь. Странно, что один, а не три дюжины. В общем, ежели так дальше пойдет, ты скоро сам себя начнешь подозревать в заговоре каком-нибудь.
Рассуждая таким образом, он понемногу успокоился. Вскоре они с Годриком вышли к дому Викулы. К неудовольствию Хелье три окна гридницы ярко светились. На три аржи видать. И не лень же было зажечь — свечей сто, небось. Да и вообще в такое время спать надо, а девушки сидят да сплетничают. Дуры.
Цепной пес рявкнул настороженно, и Хелье на него прикрикнул. На стук вышла заспанная служанка и сообщила, что болярыня с подругой в гриднице, как будто это и так не было понятно.
— Хелье!
Любава поднялась, подбежала, и порывисто обняла его. Он погладил ее по волосам, огляделся, кивнул улыбающейся нахально Белянке, и спросил:
— Всё спокойно?
— Кто это с тобою? — спросила Белянка, разглядывая Годрика.
— Я спрашиваю, все спокойно?
— Да, да, — успокоила его Любава. — Все хорошо, тихо.
— Это свир у вас?
— Да.
Хелье шагнул к столу и налил в кружку Любавы свир. Выпил залпом.
— Кончается, — заметила Белянка. — У меня нет ключей от погреба. Жаль. Надо бы послать Кира, но он куда-то пропал.
— Это холоп твой? — спросил Хелье. — Тот самый?
— Да. С утра куда-то пошел, и до сих пор его нет, — озабоченно сообщила Белянка.
— И часто он так отлучается?
— Да вроде в первый раз нынче.
Хелье поставил кружку на стол. Конечно же, Кир, парень молодой и увлекающийся, мог застрять в Верхних Соснах, четыре аржи отсюда, там нынче весело.
— Ты с ним спишь? — спросил он напрямик.
На какой-то момент Белянка потеряла дар речи. Все бы ничего — но в помещении наличествовал посторонний, явно холоп — как же можно при нем!
— Как ты смеешь! — возмутилась она.
— Она с ним спит? — спросил Хелье, обращаясь к Любаве. — С Киром, холопом?
По выражению лица Хелье Любава, более привычная к нему, чем Белянка, поняла, что это серьезный вопрос. Она кивнула.
Хозяйкин любовник в отсутствие мужа отлучился на гуляние вместо того, чтобы ласкать хозяйку — что ж, и такое бывает. И драккары, бывает, ходят по ночам туда-сюда исключительно для того, чтобы сидящие в них полюбовались ночным видом и подышали речным воздухом.
— Уходим, — сказал он. — Собирайся. Быстро. — Он повернулся к Белянке. — Ты тоже. Повозка и конь на месте, или отлучились вместе с Киром? Отвечай быстрее, мне некогда.
Белянка вовсе не была дурой, вопреки мнению Хелье, и поняла, что дело неладно, особенно в свете того, что Любава ей рассказывала давеча.
— Вроде бы на месте.
— Прихвати денег сколько сможешь. Не переодевайтесь, идите в чем есть, обе.
— Но я-то… эта… а… — сказала Белянка.
— Оставайся, если желаешь. Но предупреждаю, сейчас сюда придут и будут допытываться, где Любава. И допытаются. А потом тебя убьют, а дом подожгут. Ах ты, еще и служанка здесь… Годрик, беги за ней, волочи ее сюда.
Годрик выскочил из гридницы.
— Деньги! Быстрее! — прикрикнул Хелье на Белянку, а сам подошел к ставне и стал слушать.
Бесполезно. В лесу опасность слышна хорошо. Но в местах, где наличествуют строения, да и вообще любые творения рук человеческих, сигналы и эхо сигналов путаются, не разберешь, что каждый из них означает.
— Хелье, — тихо позвала Любава.
— Шшш. Не мешай. Кстати, вовсе не обязательно было говорить Белянке, как меня на самом деле зовут.
— Но я…
— Тише.
Нет, бесполезно. Ничего не разобрать. Но он продолжал стоять у ставни и делать вид, что слушает — иначе Любава начала бы задавать вопросы, а разговаривать в данный момент было некогда.
Годрик приволок упирающуюся служанку.
— Никуда я не пойду! — кричала служанка. — Что это еще за вести такие, идти! Ай, пусти, аспид! Пусти, сволочь! Сейчас буду кусаться!
— Годрик, успокой ее, — попросил Хелье.
Годрик, не выпуская служанку, вытащил из сапога нож, взял кричащую женщину за горло, а лезвие приставил ей к щеке.
— Молчи, корова тупая, — успокоил он ее. — Для твоего же… чего?… не помню…
— Благоденствия, — подсказал Хелье.
— Нет, но не важно. В общем, именно для этого все и делается. А то ведь возьму теперь и нос тебе отрежу. Желаешь? А будешь молчать — может и доживешь еще под солнцем век свой мизерабельный. Поняла? Кивни, если поняла.
Служанка, чьи глаза округлились и скосились на лезвие, осторожно кивнула.
Белянка вернулась с кошелем. Любава, бледная, виноватая, смотрела на Хелье умоляюще.
— Может, спрячемся в погребе? — неуверенно спросила Белянка.
— Нет.
— Почему?
— Там темно и крысы, — машинально ответил Хелье. Ему показалось, что он слышит шаги и голоса. Сверд его выскочил из ножен сам собой.
— Следуйте все за мной и молчите, — приказал он.
Хозяйственная Белянка кинулась было тушить свечи, но Любава схватила ее за рукав.
Гуськом, Годрик замыкал шествие, вышли они в необыкновенно яркую, прозрачную звездную ночь, обогнули дом, дошли до стойла.
— Годрик.
Годрик вывел сонную лошадь из стойла и вдвоем с Хелье они быстро запрягли ее в крытую повозку, пока Любава с помощью все больше приходящей в ужас Белянки объясняла служанке, что может произойти, если она здесь останется. Женщины забрались внутрь повозки. Годрик последовал за ними, а Хелье, еще раз проверив упряжь, погладил лошадку по лбу и посмотрел ей в глаза. Пожалуй, это была первая лошадь в его жизни, к которой он не испытывал враждебных чувств.
— Не подведи, — попросил он.
Лошадь посмотрела на него понимающе.
Поехали сперва шагом. Чуть к югу обнаружилось несколько пересекающих друг друга троп.
Верхние Сосны до сих пор официально рассматривались, как временное жилище, и поэтому не были соединены с Новгородом добротным хувудвагом. Повозка прыгала на колдобинах, шла тяжело, и любое ускорение грозило потерей одного из колес или осевой трещиной.
— Годрик, — Хелье тронул его за плечо. — Эдак мы не скоро доедем.
Годрик передал ему вожжи и полез глубже внутрь, к женщинам. Покопавшись в своем путевом мешке, он выволок из него какие-то тяжелые предметы и приспособления. Судя по звукам — столярные инструменты. Незаменимый человек, подумал Хелье. В очень короткое время Годрик повыдергивал гвозди, крепившие крышу повозки к массивным опорам. Вокруг редко торчали тут и там деревья. Крыша полетела вбок, в тень этих деревьев. В том случае, если будет погоня, ее, крышу, в такой темноте не заметят. После этого Годрик избавился от опор. Женщины съежились от бокового ветра, не очень, впрочем, холодного, и прижались друг к дружке. Служанка была толще их обеих и не очень мерзла.
— Ты не робей так, — обнадежил ее Годрик, и потрепал ее по щеке, отчего у нее опять округлились глаза. — Не на самом же деле я тебе собирался нос отрезать. Ты и так красотою не вельми отмечена, а без носа и вообще от тебя шарахаться будут. Надо тебя моему хозяину показать. Не этому, а настоящему моему хозяину. А то он изнывает последнее время. Может быть, ты — именно то, что ему нужно. Я-то разборчив, зачем мне такая корова дурная, да и моешься небось редко, а хозяин мой не очень разбирает, особенно последнее время.
А впрочем, какая еще погоня, подумал Хелье. Для погони нужны лошади. Ближайшие лошади — в Верхних Соснах. Главное — двигаться быстрее, чем может бежать человек. Он слегка прищелкнул вожжами. Облегченная повозка пошла быстрее.
* * *
Дьякон Анатолий погладил новгородскую свою жену по пухлому плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61