Но Кайлмор их не замечал. Когда-то Верити считала его самовлюбленным и чванливым, но тщеславие было всего лишь частью маскировки, к которой он прибегал в Лондоне.
– Они такие же глупые, как и ты, mo cridhe.
Хэмиш сказал ей, что «mo cridhe» означает «мое сердце», a «mo leannan» значит «моя любимая». Верити понимала, что не следует трепетать от восторга каждый раз, когда Кайлмор называет ее ласковыми именами, но ничего не могла с собой поделать.
Он был прав. Она, без сомнения, была глупой.
Кайлмор взял ее за руку и подвел к дивану, стоявшему напротив камина. Теперь, с приближением холодов, в камине постоянно горел огонь.
– Я хочу поговорить с тобой.
Было непохоже, что Кайлмор собирался говорить о чем-то серьезном. Он развалился на подушках, подобно молодому султану, любующемуся своей любимой наложницей.
– Повторяю последний раз: я не хочу учиться ездить верхом.
– Нет, я хочу поговорить о другом. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь. – Я скучал по тебе, – тихо признался он.
Она коротко рассмеялась и ответила легким поцелуем. Как ей нравилась эта физическая свобода. Она ощущала ее как часть своей новой жизни, как неиссякаемый источник радости.
– Мы расстались утром.
– Знаю, но все равно скучал по тебе.
– Так кто же здесь глупый? – Она отвела шелковистые темные волосы от его лица. – Хотите, я подстригу вас сегодня? Вы превращаетесь в лохматого горца. И приводите меня в ужас.
– Об этом позаботится мой камердинер в замке Кайлмор.
– Да, но… – Верити отшатнулась, как от удара, она поняла значение только что сказанных им слов. – Замок Кайлмор, – повторила она.
– Кончается осень, Верити. Мы не можем оставаться здесь на зиму. Это необитаемое место и абсолютно недоступное. Не говоря уже о том, что здесь холоднее, чем в ледяной пещере ада.
Он говорил, словно сказанное им было разумно, но в действительности в его словах звучал похоронный звон по всему ее счастью.
– Я… я понимаю, – дрогнувшим голосом сказала она.
Конечно, она понимала.
Их идиллия длилась немногим более трех недель. Двадцать два коротких дня. Такая ничтожная награда за все одиночество в годы борьбы.
Это было несправедливо, Верити хотелось взбунтоваться, хотя она уже смирилась с тем, что жизнь вообще полна несправедливости.
«Еще одна неделя. Еще один день».
«Я еще не готова отказаться от тебя».
Верити все время знала, что отсрочка ничего не изменит, если она не обещает вечности. А вечности быть не могло.
– Так ты успеешь собраться, если мы уедем завтра? – Он продолжал говорить спокойно, как будто не убивал ее каждым отмеренным словом. – Ангус и Энди отправились к берегу, чтобы пригнать судно. Они и Хэмиш поедут с нами. Остальные заберут вещи из дома и последуют вторым рейсом.
– Так скоро? – прошептала Верити.
Когда-то ей была ненавистна каждая травинка в этой долине. Теперь же у нее разрывалось сердце от расставания с ней.
«О, Верити, – прошептал ее внутренний голос. – Не разлука с этой долиной разрывает твое сердце, и ты это знаешь».
– Это север, погода может измениться в любую минуту.
– Да, – уныло сказала она. – Конечно, я буду готова.
Рука, скрытая от его глаз, сжалась в кулак от усилия сохранять спокойствие.
Кайлмор нахмурил брови.
– Что случилось? – Он снова поцеловал ее пальцы. – Не беспокойся, mo gradh. Тебе понравится замок. Из него открывается вид на море, его окружают акры садов, которые будут в твоем распоряжении.
Она не смогла выдавить из себя улыбку. Сейчас рушился весь ее мир.
– Да, – равнодушно сказала Верити.
Кайлмор помолчал, озадаченно глядя на нее.
– В замке легче получить медицинскую помощь, если она тебе потребуется, – медленно произнес он.
Это вывело ее из состояния тупого отчаяния.
– Я не больна. Я никогда не болею.
Он улыбнулся улыбкой самого счастливого человека на свете.
– Конечно, но, может быть, ты уже носишь моего ребенка.
Вырвав у него свою руку, Верити встала.
– Нет. Нет, это невозможно.
Он не сводил с нее своих ярко-синих глаз.
– Я бы сказал, это более чем возможно.
Она глубоко вздохнула, чтобы приглушить волнение.
– Вы не понимаете. Я – бесплодна.
Глупо было стыдиться признания в том, с чем она давно смирилась, и все же ей было стыдно.
– Ты не можешь этого знать, – спокойно ответил он.
Она сжала руки с такой силой, что ногти впились в ладони.
– Нет, могу. Я спала с мужчинами с пятнадцати лет. Сейчас мне двадцать восемь, и никогда не было зачатия. – Сначала ее бесплодие казалось благом, но проходили годы, и Верити начала с отвращением думать о своем неестественном состоянии.
– Это все догадки, – твердо заявил Кайлмор.
– Нет, это уверенность, – так же твердо ответила она.
Он поднялся и встал перед ней. Ее решимость покинуть его была недостаточно твердой, Верити это понимала.
– Верити, сэр Элдред уже утратил мужскую силу. Мэллори, как я понял, не был страстной натурой. А мы с тобой в Лондоне были осторожны. В этом же доме мы оба были во власти страсти и не думали об осторожности. – Его глаза сияли от радости. – Счастливое прибавление вполне возможно будущей весной.
Неужели это правда? Могли ребенок Кайлмора расти в ее теле?
О, пусть так и будет! Верити отдала бы все, только бы почувствовать, как его ребенок шевельнется в ней. Она окружит сына или дочь такой любовью, которой так не хватало Кайлмору в его тяжелом детстве.
А герцог продолжал, словно не он только что разрушил убеждение, на котором была построена вся ее жизнь.
– Я не хочу, чтобы ты оказалась здесь в середине зимы.
Сердце, почувствовавшее надежду, снова сжалось от безысходности.
Если каким-то чудом Верити родит его ребенка, ей придется растить его без отца, потому что вероятность беременности никак не меняла главного. Она лишь прибавляла горечи ее страданиям.
Верити пыталась скрыть, насколько велико ее горе. Когда-то это ей удалось бы. Теперь же она сомневалась, что сможет обмануть его.
Но должна попытаться. Ради него должна попытаться. Верити еще раз глубоко вздохнула.
– Я не поеду в замок Кайлмор.
Он не сразу понял ее. Почему он был должен понять?
– Ты хочешь поехать в какое-то другое место? У меня есть и другие дома. Или можем отправиться в путешествие. Или вернуться в Лондон, если хочешь.
Боже, как это трудно. Она облизнула пересохшие губы.
– Нет, я вернусь к моему брату, в Уитби. По крайней мере на время.
– В Уитби? – повторил Кайлмор, и в этот момент она увидела, что он понял. Его лицо окаменело от потрясения. – Ты хочешь покинуть меня. – Слова прозвучали так резко, что Верити почти пожалела о своем решении.
Но она напомнила себе, что делает это ради него самого. Когда-нибудь, в унылые годы, ожидавшие ее впереди, она, может быть, найдет утешение в этой мысли.
– Да.
Слава Богу, Кайлмор не расслышал безграничное отчаяние в ее лжи.
Она готовилась к его гневу. Однажды она довела его до тяжкого преступления. Она понимала, что это предательство намного хуже, чем ее бегство из Лондона. За эти недели она не давала никаких обещаний, но каждая минута доказывала ее верность.
Кайлмор сохранял спокойствие, хотя его лицо побелело как мел.
– Ты не собираешься сказать мне почему?
Какую боль причинила она ему. Верити понимала это и ненавидела себя. Но она должна сделать это. У герцога и куртизанки не могло быть будущего. Каждый день, проведенный вместе, делал неизбежную разлуку все более мучительной.
Так говорил ей рассудок.
А сердце убеждало, что не может быть боли сильнее той, которую Верити испытывала сейчас.
Верити собрала всю свою храбрость. Теперь она должна стать только Сорайей. Гордой, решительной, холодной. Страдающее сердце Верити не должно помешать ей сделать то, что она должна сделать.
– В Лондоне мы заключили соглашение. Если любой из партнеров захочет прервать эту связь, она закончится. Так вот я хочу прервать ее, ваша светлость.
Кайлмор поморщился, когда она употребила его титул.
– И это лучшее, что ты можешь сделать? Прощай, удачи тебе, и разойдемся по разным дорогам? – сердито спросил он. – Черт подери, я думаю, ты должна мне больше, чем это. Что происходит, Верити? Почему все переменилось, как только я сказал, что мы уезжаем из долины?
Верити не могла сказать ему правду; он бы никогда с ней не согласился. Кайлмор верил, что нет ничего лучше, чем сделать куртизанку герцогиней.
Но Верити думала по-другому.
Она отвернулась, не желая видеть его боли и растерянности.
– Я давно знала, что должна уехать. – Верити с трудом владела голосом. – Пришло время вам вернуться к своей жизни, а мне – к своей.
– Ты – моя жизнь! Я не позволю тебе уехать, – страстно заявил Кайлмор, поворачивая ее лицом к себе. – Не делай этого, mo cridhe!
Она неподвижно смотрела на его искаженное мукой лицо.
– Вы ничего не можете требовать от меня. Вы сказали, что больше никогда не станете принуждать меня. Или ваше слово ничего не стоит? Если вы действительно изменились, то вы прекратите этот спор.
Верити поступала жестоко, упрекая Кайлмора в его грехах, жестоко было напоминать ему и о той сказочной ночи, когда она наконец отдалась ему по воле своего сердца.
Он отпустил ее.
– Итак, ты снова убегаешь от меня без всяких объяснений? По крайней мере на этот раз я, видимо, должен быть благодарен, что ты предупредила меня о своем отъезде.
– О, найдите в себе силы простить меня! – воскликнула Верити, ее решительность таяла.
Кайлмор отшатнулся прежде, чем Верити коснулась его.
– Мадам, ваше право – уехать, а мое – распорядиться своими чувствами, как я желаю.
– Так… так вы не будете настаивать, чтобы я осталась с вами? – неуверенно спросила она.
Он покачал головой.
– Мои преступления против тебя нельзя простить. То, что я делал, ставило под угрозу твою жизнь. Я признаю, что не имею права удерживать тебя. Я…
Ее сердце сжалось от жалости, когда его голос дрогнул, выдавая страшную муку, скрытую под спокойствием.
– Я надеялся, что ты останешься по собственной воле. Но это невозможно после всего, что я сделал.
Эти светские манеры напомнили Верити сдержанного любовника, каким Кайлмор был в Кенсингтоне. Контраст между ним и человеком, которого она узнала, был так велик, что ей хотелось закричать. Кайлмор всю жизнь скрывал свои истинные чувства. Верити чувствовала себя самой подлой предательницей, толкавшей его обратно в холодное одиночество.
– Мне очень жаль, Кайлмор, – сказала она, чувствуя себя несчастной.
Его глаза мгновенно потемнели от гнева, в них сразу же появилось мрачное выражение.
– Мне тоже, мадам. – Он шагнул к двери. – Завтра мы уезжаем. А из замка Кайлмор я провожу тебя до Уитби.
Затянувшееся прощание лишало ее последних сил.
– Вам нет необходимости провожать меня.
– Нет, есть! – гневно отрезал он. – Я силой увез тебя из дома. Я обязан позаботиться, чтобы ты добралась благополучно. – Кайлмор холодно кивнул в ее сторону и вышел из комнаты прежде, чем Верити успела возразить.
Она не думала, что когда-нибудь так сильно полюбит его.
Глава 22
Никогда еще долина не была так прекрасна, как в это утро. Листва на деревьях только начинала менять цвет, а склоны холмов, заросшие вереском, казались пурпурными. Дул свежий ветер, и судно скользило по гладкой поверхности озера.
Кайлмор смотрел на это великолепие и желал, чтобы все провалилось в преисподнюю.
В нескольких футах от него стояла Верити. Она была бледна и молчалива, казалось, ей, как и ему, не спалось прошлой ночью.
Прошлой ночью они спали отдельно.
Или, вернее, он лежал на своей узкой неудобной кровати и, глядя в пустоту, проклинал ее, любил, жаждал. И понимал, что совершенно ничего не сможет с этим поделать.
Никакие уговоры не могли отнять у нее право на свободу. И Кайлмор страдал молча, страдал в одиночестве.
Ему следовало бы привыкнуть к мукам одиночества. Только на этот раз его подняли из ада в рай, а затем так же быстро сбросили обратно.
Кайлмор вынесет это. Всегда выносил.
Он протянул руку, чтобы успокоить волновавшегося жеребца, который не любил путешествий по воде. Поглаживая нос большого серого животного, Кайлмор устремил взгляд на Верити. Она не выглядела счастливой.
Он не понимал этого. Он ничего не понимал в происходящем.
Вчера они были вместе. Сегодня – нет. И Кайлмор не имел представления почему.
Последние три недели были самыми счастливыми в его жизни. И он, глупец, даже начал строить какие-то планы.
Из-за того идиотского предложения в Лондоне – неудивительно, что она прогнала его, ведь он повел себя как самонадеянный идиот, – Кайлмору не хотелось говорить о браке. Он предполагал, что введет Верити в свою жизнь, приучит ее к мысли, что она навсегда останется с ним, и уговорит стать его женой.
Слишком поздно менять свое прошлое. Нельзя надеяться, что Верити полюбит его так, как он любил ее. Но их соединяли страсть и дружба. Он мог бы удовлетвориться этим.
Ребенок был бы счастливым дополнением к той жизни, которую он задумал. Законнорожденный ребенок, конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42