– Мой отец слишком предавался пьянству, опиуму и более мерзким плотским грехам, чтобы его это интересовало.
– Как ты смеешь так говорить?
– Потому что это правда. – Кайлмор поднял глаза.
С ощущением неизбежности он смотрел, как мать встряхивает кусочком кружева и прикладывает его к глазам.
– Ради Бога, что я сделала, чем я заслужила такого бесчувственного сына?
– Не думаю, что имеет смысл и далее обсуждать эту тему, мадам, – ледяным тоном произнес он.
Его мать искусно умела проливать слезы. Вид, с которым она сжимала носовой платок, только нагонял тоску.
– Летиция была бы тебе идеальной женой, Джастин.
– Ты хочешь сказать, что она – твоя лучшая шпионка?
Мать уже несколько лет навязывала ему свою подопечную, леди Летицию Уэйд. В последнее время она стала до отчаяния настойчивой. Возможно, потому, что видела, как стремительно исчезает ее влияние на сына.
Маргарет, герцогиня Кайлмор, дорожила лишь одним – властью. Добиваясь своего, она соблазнила половину парламента, с легкостью лгала, подкупала и интриговала. Без малейшего угрызения совести она уничтожала любого, кто становился на пути к ее эгоистичным целям. Джастин достаточно часто был свидетелем ее дел.
Но дни ее власти уходили в прошлое, и она это понимала. Вселение бледнолицей Летиции в дом сына было чем-то вроде последней ставки.
Герцогиня упрямо подняла подбородок:
– Идут разговоры. Если ты не исправишь положение, репутация бедной девочки будет безнадежно погублена.
– Если распространяются сплетни, то у них один источник. И это ты. – Кайлмор шагнул к матери. – Я никогда не пущу эту овцу-доносчицу в свою постель. Если злые языки болтают о том, что она спит под моей крышей, так это легко исправить. Вдовий дом готов для проживания.
В яростном вопле матери уже не было притворства.
– Уехать из города? В середине сезона? Ты, должно быть, сошел с ума. Все осудят тебя за жестокость и пренебрежение, если ты так чудовищно поступишь со мной.
Терпение Кайлмора было на пределе. Возможно, он не ненавидел мать все свои двадцать семь лет, но, видит Бог, сейчас ему казалось, что ненавидел. Предоставлялась возможность для идеальной мести. Наступил момент показать герцогине, каким чудовищем он мог быть.
Джастин позволил себе холодно улыбнуться.
– Думаю, что нет. Люди будут считать мои поступки вполне естественными для молодожена.
Конечно, мать не сразу поняла его. Ее лицо с правильными чертами, с яркими синими глазами и черными изогнутыми бровями – лицо, двойника которого он видел каждый раз, проходя мимо зеркала, и которое яростно ненавидел, – просветлело от радости.
– О, Джастин! Ты разыгрывал меня. Господи, мне бы следовало догадаться. Летиция будет в восторге. Она всегда питала tendre к тебе.
Кайлмор без усилий сохранял на лице улыбку.
– Сомневаюсь.
Подопечная герцогини, насколько ему известно, боялась его до ужаса. То, что Летиция при мысли о замужестве не бежала с воплями в ближайший монастырь, доказывало, как велико было влияние на нее Маргарет.
– Но я боюсь, вы неправильно поняли меня, матушка.
Герцогиня была умной женщиной, хотя тщеславие и собственные интересы иногда вводили ее в заблуждение.
– Не спеши делать что-то назло мне, Джастин. Помни о чести Кинмерри, – сразу посерьезнев, сказала она.
– О, честь Кинмерри для меня превыше всего, дорогая матушка. – Он увидел, как ее передернуло от сарказма, с которым он произнес ласковое обращение. – Я собираюсь ввести в дом жену, чтобы обогатить эту честь гордостью.
– Джастин… – Она протянула к нему руки, но он отшатнулся.
Ему было приятно, что она по-настоящему испугалась.
– Я не стану тянуть с помолвкой, мама. Моя жена захочет как можно скорее приступить к выполнению своих обязанностей. Принимая во внимание эту ситуацию, вам с Летицией следует подготовиться к скорому отъезду. – Он небрежно поклонился. – К вашим услугам. – Он вышел из библиотеки, думая только о своем решении, твердом как алмаз.
Горничная нашла Верити в кухне.
– Простите, мисс, но его светлость в гостиной и спрашивает вас.
– Что? – Она слишком резко повернулась и уронила на каменный пол фаянсовый подсвечник.
– О, мисс! – Элси, заламывая руки захлопотала над осколками. – О, мисс, не двигайтесь, а то порежетесь.
– Все в порядке, Элси. – Но если признаться, Верити очень нравился этот подсвечник. – Ты говоришь, герцог Кайлмор здесь?
– Да, мисс. Я достану метлу и замету осколки.
Забившееся от ужаса сердце Верити заглушало лепет горничной. Зачем приехал Кайлмор? Он навещал ее регулярно, почти с военной точностью, по понедельникам, вторникам и четвергам. Он приезжал, получал удовольствие, уезжал. Время от времени он присылал за ней карету, чтобы повезти в театр или на званый вечер. Но, покинув Кенсингтон, он никогда не возвращался в тот же день.
Совпадение ли то, что именно в этот вечер она намеревалась исчезнуть из его жизни? Должно быть, он узнал. Но как? Верити была так скрытна, так осторожна.
Трясущимися руками она сняла грязный передник. Верити, в своем простом сером муслиновом платье, едва ли делала честь легендарной Сорайе, но вызывать недовольство герцога, заставляя его ждать, казалось неразумным. Если он узнал о ее намерениях, то ей потребуется каждая капля доброжелательности, которую она могла заслужить.
Она вплыла в гостиную с гордо поднятой головой, а сердце бешено билось в груди. Ее намерения не были, строго говоря, законными, но точное определение рамок законности становилось излишним, если вашим врагом являлся могущественный человек. А герцог обладал всем доступным человеку могуществом.
– Ваша светлость? Какая… приятная неожиданность.
Герцог, рассматривавший пустые места на стенах, медленно повернулся. Торговец картинами ушел лишь час назад, унося с собою ничем не примечательные произведения искусства, которые Кайлмор счел подходящими для жилища своей любовницы.
Верити поторопилась обратиться к нему прежде, чем он успел заговорить.
– Я прикажу подать чай. Или ваша светлость предпочитает… подняться наверх? – Такая грубоватая прямота была недостойна великой Сорайи, но Верити была сильно встревожена.
Герцог озадаченно посмотрел на нее почти с тем же выражением, с каким рассматривал голые стены.
– Ты выглядишь… как-то по-другому.
Сорайя всегда появлялась перед своим покровителем в самом лучшем наряде или совершенно обнаженной. Кайлмор оглядел пустую комнату:
– Что здесь происходит?
Верити засмеялась так, как смеялась Сорайя: низким, хрипловатым, явно двусмысленным смехом.
– Ваша светлость застали меня за домашними делами. Мы делали уборку в доме. – С привычным изяществом она опустилась на кушетку и жестом пригласила герцога сесть.
– Мы? Я не хочу, чтобы моя любовница делала домашнюю работу. Если тебе нужны еще слуги, то только скажи. – Он сел напротив нее.
Его ярко-синие глаза критически оглядывали ее. Она пожала плечами.
– Я люблю все делать по-своему, ваша светлость. Ведь дом-то, в конце концов, мой. – Она надеялась, что он вспомнит об этом, когда она уедет.
– У тебя грязь на щеке.
Невероятно, но она покраснела. Она, которая в пятнадцать лет продала свою чистоту, чтобы иметь средства для существования. Сегодняшний день был полон неожиданностей.
Поцелуй. Второй приезд герцога. А теперь этот румянец.
Вероятно, действительно пришло время исчезнуть.
– Своим видом я вызвала ваше неудовольствие, – спокойно заметила она. – Пойду надену платье, более подходящее для приема вашей светлости. – Она хотела встать.
– Нет, я вел себя невежливо. Прошу прощения.
От изумления Верити снова села.
Такого еще не бывало! Неужели она только что услышала, как ее гордый упрямый любовник извинился перед ней. Герцог сохранял непроницаемое выражение лица.
– Ты не можешь не быть обворожительной.
– Спасибо, – сказала она, хотя его фраза прозвучала совсем не как комплимент.
– Из тебя получится блистательная герцогиня.
Если бы она не так хорошо знала его, то подумала бы, что он провел день за бутылкой. Страх несколько утих, и она уже находила странный юмор Кайлмора неприятным.
– Как вижу, вашей светлости нравится шутить.
Глаза Кайлмора холодно блеснули.
– Я не шучу, мадам. – В его звучном голосе послышались привычные властные нотки. – Я приехал сообщить вам, что мы поженимся, как только я получу специальное разрешение.
Изумление заставило ее искренне рассмеяться.
– Теперь я уже не ошибаюсь, вы действительно смеетесь надо мной. – Она встала, чтобы подать ему бокал вина, но он, протянув руку и схватив за запястье, остановил ее.
– Странный ответ на мое предложение.
– Я не слышала никакого предложения.
– Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Она смотрела ему в лицо и видела, как дергается его щека. Она понимала, что им владеет сильное чувство. Казалось, он вполне серьезно воспринимает эту безумную идею.
– Ваша светлость, как бы мне ни льстило ваше внимание, но вы должны понимать, что предлагаете невозможное. – Его челюсти сжались, но она продолжала еще более суровым тоном. – Даже если свет и ваша семья смирятся с таким мезальянсом, боюсь, моя собственная гордость заставит меня отказать вам.
– Гордость? – Он произнес это слово так, как будто оно не могло быть связано с таким падшим созданием, каким была она. – Это высокое положение, о котором ты не смела и мечтать.
– Мои мечты показались бы вам удивительно скромными.
Несмотря на ощущение нереальности происходящего, Верити рассердилась. Только ослепленный властью тиран мог ожидать, что она будет ему благодарна за это безрассудное предложение. Она была достаточно сообразительной, чтобы понять, что у герцога зреет какой-то замысел, хотя и не могла догадаться о цели.
Более тщеславная объяснила бы предложение герцога неожиданным избытком страсти. Но Верити не заблуждалась. Он что-то затевал в собственных интересах. И она не имела намерения впутываться в это.
Она – герцогиня? Идея была до смешного нереальной.
– Прошу, отпустите меня. Ваше нежное внимание может оставить на моей руке браслет из синяков.
Это было не совсем так. Он держал ее крепко, но не причиняя боли.
– Я отпущу, когда ты дашь мне ответ.
– По-моему, я уже дала. – Необходимость заставляла ее большую часть своей жизни ублажать эгоцентричных мужчин. Но сегодня наступил предел. – Но поскольку ваша светлость настаивает, то вот мой ответ. Я уступила, став вашей любовницей, милорд. Но никакая сила на земле не может заставить меня стать вашей женой.
Возможно, если бы он высказал свое невероятное предложение не с таким высокомерием, она могла бы смягчить свой отказ. Или, поскольку побег был близок, не смогла бы сдержать свою естественную честность, которую так долго скрывала, играя роль Сорайи.
Яркие пятна гнева вспыхнули на его скулах.
– Вы поступаете опрометчиво, мадам, и говорите с презрением, которого, думаю, я не заслужил. Я приехал, чтобы вытащить вас из канавы, поднять до почетного положения замужней дамы.
– По крайней мере в канаве я свободна.
Он вскочил на ноги и гневно посмотрел на нее. Даже в самые бурные моменты страсти в его глазах не было столько искренних эмоций.
– Ты очень легко говоришь о канавах. Ты забыла, что я могу уничтожить тебя одним словом.
Герцог возвышался над нею, высокий и мощный, его мускулистое тело излучало силу. Но Верити не боялась его. Верити, не Сорайя. В какой-то момент этой сцены Сорайя исчезла навсегда.
– Очень мило, сэр. Я так очарована вами, что почти готова принять ваше предложение.
Верити подумала, что он ударит ее, он, который никогда раньше не поднимал на нее руку. В прошлом она перенесла насилие. Она может перенести его еще раз.
Но случилось невероятное: герцог подавил свой гнев. Он насмешливо отпустил ее руку.
– Нет смысла продолжать. Ты расстроена и плохо соображаешь.
Верити воздержалась от замечания, что он и сам не эталон спокойствия.
– Как пожелает ваша светлость.
«Уходи, – кричало ее сердце, – уходи и оставь меня в покое!»
Втайне ей всегда нравился герцог Кайлмор, она чувствовала, как он борется сам с собой, стараясь сохранить видимость собственного совершенства. Но ошеломляющее, ужасно неуместное предложение выйти за него замуж заставило ее вспомнить старые слухи о безумии, передающемся из поколения в поколение по линии Кинмерри.
Его раскрасневшееся лицо лишний раз это доказывало.
– Я вернусь за ответом завтра. А тем временем подумай о драгоценностях герцогини Кайлмор. По сравнению с ними этот рубин выглядит ярмарочной безделушкой.
«Так ты думаешь, что я всего лишь алчная шлюха?» – возмущенно подумала Верити.
Она не скрывала своего сарказма.
– Уверяю вас, мой ум занят исключительно бриллиантами и изумрудами.
Ему это точно не понравилось.
– Завтра в четыре, мадам. Жду вашего согласия. – Он не поцеловал ей руку.
Очевидно, любовница заслуживала любезности, а будущая жена – нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42