Но первый-то раз!.. Йерс с пеной у рта кричал, что непременно следует устроить засаду. Старик Сегеш с сомнением качал головой, Джангес и Шагалан единодушно одобрили план Йерса. Неожиданно главным противником затеи выступил брат Торен. Посреди разудалых ватажных будней отшельник остался по-прежнему сдержанным и замкнутым, в вылазках почти не участвовал, чаще кашеварил, а основным своим занятием мнил опеку и обучение малыша. Теперь, когда его питомца подвергали нешуточной опасности, Торен воспротивился всеми силами. Яростным порывом он чуть не задавил молодежь, и лишь подмога Шурги склонила чашу весов на их сторону.
По решению атамана Йерс возвращался в замок. В то же время в близлежащей деревушке поселится одинокий странник, все имущество которого составит пара лошадей. При визите Гонсета, наверняка столь же стремительном, как и раньше, на счету будет каждая минута. Мальчишка кубарем понесется в деревню. Передав сообщение, он мигом бежит обратно отслеживать наместника, странник же вскакивает в седло и летит к Сегешу. Час хорошего галопа с подменой лошадей, капелька везения, и ватага поднимается по тревоге. Точнее, в путь трогается разведчик, застигнутый известием, да пара десятков повстанцев, для которых найдутся лошади. Дальнейшее рисовалось туманнее. С такими силами, разумеется, не велось и речи о штурме замка – требовалось укрыться где-нибудь рядом, подготовить западню на тракте. Когда, вкусив запретного, Гонсет покинет замок, его эскорт атакуют… Именно безумная атака вызывала у атамана наибольшие сомнения, однако Шагалан беспечно махнул рукой. По его словам, ватажникам надлежало только остановить врага, сковать солдат стрелами и копьями. Пока те не осознали, откуда ждать настоящей опасности, разведчик, улучив момент, врубится в строй охраны, проломит его и совершит задуманное. Остальным это не казалось такой уж немудреной задачей, но холодная уверенность юноши подкупала.
В целом план был неплох, единственной угрозой для него считалось возможное остужение Гонсета к пассии. Собственно, к этому все и шло. Один короткий зимний день сменялся другим, не менее сумрачным и сырым, а из Гельнхорна новостей не поступало. Заволновавшись, Сегеш даже выслал человека проверить, все ли в порядке. Гонец сообщил, что в замке и вокруг него ровным счетом ничего не происходит, повстанец по кличке Пепел изнывает от скуки и сосет свое пиво, а мальчишка почти не заглядывает, хотя регулярно появляется на стенах. Вытерпев еще с неделю, ватажники уже намечали сроки сворачивания дурацкой западни. Развязка, как и положено внезапная, подоспела немного раньше.
Накануне вечером Шагалан как раз прибыл в лагерь. Середина января, ночью и в плотно сбитом шалаше было довольно холодно. В этом смысле у юноши перед союзниками имелось явное преимущество – его обогревом по ночам активно занималась Танжина. Женщина, казалось, неплохо перенесла смену места обитания, смирилась с лишениями, стойко пресекала голодные поползновения мужиков. Про то больное состояние, в котором покинула селение Ааля, она забыла и теперь всецело сосредоточила силы и пыл на уходе за юношей.
Едва начинало светать, когда Шагалан высунул голову из-под грубо выделанной шкуры, заменявшей одеяло. Снаружи по ноздрям тотчас резанула стынь. Чуть ли не вся ночь прошла отнюдь не в отдыхе, и в сон клонило неимоверно. Но что-то определенно тревожило. С тоской вдохнув напоследок тепла подруги, отвел мягкую руку, обвившую грудь, выполз на холод, прислушался. Одинокое цоканье копыт, далекие, но, несомненно, возбужденные голоса, запаленный храп лошади. Отбросив остатки сонливости, юноша спешно оделся. Вообще-то в таких местах, где беда готова навалиться в любую минуту, полагалось бы спать в одежде, в обнимку с оружием, да только как это объяснить горячей, соскучившейся по ласке подруге? Подхватив сабли, откинул полог и выглянул на улицу. Лагерь еще дремал, заваленный грудами свежего, пушистого снега. Волна же беспокойства надвигалась с окраины. Оттуда торопливой походкой приближались трое, четвертый вел следом в поводу парящего боками коня.
Юноша, загребая рыхлый снег, пустился навстречу. Какими-то непонятными путями тревога разливалась по хижинам, из них одно за другим высовывались заспанные лица повстанцев. Судя по тому, что умышленно никто шума не поднимал, прямой угрозы лагерю не было, но долгая лесная жизнь, видимо, воспитала в людях нечто сродни интуиции разведчика. Пока Шагалан достиг четверки возмутителей спокойствия, рядом уже очутилось не меньше десятка человек, кое-как одетых, однако полностью вооруженных. Подошел взъерошенный Джангес, знаком погасил зарождавшийся гам.
– Что стряслось? – заговорил хриплым спросонья голосом. – Нешто западня сработала?
Один из четверых, высокий ладный парень, растерянно заозирался. Теперь Шагалан обратил внимание – он смотрелся так, словно чудом выбрался из лихой передряги. Мокрое, грязное платье местами висело клочьями, опухшее, помятое лицо приобрело синюшный оттенок, сам парень тяжело дышал и нетвердо стоял на ногах, поддерживаемый с боков спутниками. Те, конечно, тоже не отличались ухоженностью одежды и здоровым видом, зато явно провели основную часть ночи в укрытии и были, похоже, дозорными, первыми встретившими гонца.
– Не совсем так, – наконец выдавил парень.
Джангес нахмурился, мотнул головой в сторону жилища атамана. Загудевший народ качнулся следом, но одноглазый осадил, пригласив лишь Шагалана. Подоспел привычно мрачный Шурга. Этому хватило взгляда на гонца, чтобы отдать команду готовить отряд к бою. Вместе достигли землянки, у порога которой ждал Сегеш. Крошечная тесная норка являлась самым роскошным сооружением в лагере, да и ту сладили только к зиме, когда более-менее убедились в безопасности выбранного убежища. Остальной люд продолжал пока холодать в утлых шалашах, постоянно затыкая щели и утепляя стены, чем бог послал.
По очереди протиснулись в душное чрево землянки. С командирами и Шагаланом вошел шатающийся вестник, дозорные остановились у входа. Не прозвучало ни единого слова, но все уже отчего-то чувствовали – приключилась беда. В гнетущем молчании расселись на лежанках.
– Что ж, рассказывай, Пепел, – вздохнул Сегеш.
Парень вздрогнул, тяжело засопел, замялся.
– Напасть-то ведь какая, господа атаманы… – Язык едва повиновался ему. – Мысли не собираются, не знаю, с чего и начать…
– С начала начинай, только не мямли и не тяни, – жестко подстегнул Джангес. – Чую, нам еще расхлебывать твою напасть, времени жалко.
– Короче… вечером все было тихо… Как обычно. А вовсе стемнело – стук в дверь. Мальчишка наш, выходит, прибежал… вопит, свершилось!.. Дескать, наместник в замок пожаловал. – Шагалан с Джангесом быстро переглянулись. – Не удержался, в смысле, вражина. Я-то ведь, признаться, господа атаманы, и надеяться давно перестал… расслабился там… Пока то да се… закопался, наверно, не спорю. Глядь, а паренька и нет! Я во двор, а там все нараспашку! Не утерпел, сорванец, коня взнузданного вывел да и умчался сам! Как и влез-то?.. А мне что делать? Кинулся второго заседлывать, а мальчишки след простыл…
– Странно, – заметил разведчик. – Йерс хоть и сорванец, на такие проказы не охоч. Сколько ж ты, приятель, канителился?
– Э-э… немало… наверно… – смутился Пепел.
Джангес нарочито медленно поднялся, подошел вплотную. Пепел откачнулся, но одноглазый поймал его за куцую бороденку, подтянул к самому лицу, повел носом.
– Пил, – сказал он, и вестник сразу понурился. – Причем крепко. – Голова повстанца опустилась еще ниже. – В дороге многое выветрилось, но даже теперь понять нетрудно. Стало быть, примчался к тебе мальчишка, а ты и лыка не вяжешь, так? Расслабился, говоришь? И долго он тебя будить пытался? Не молчи, сучий выкидыш!
– Э-э… так ведь тяжко день за днем… вечно одному, безвылазно… каждый раз ничего…
– Погоди, Джангес, – перебил их Сегеш. – То, что этот обормот позволил себе не ко времени в чарку нырнуть, я уяснил. И не абы кого посылали-то, смышленого да опытного… У других бы хуже обернулось. Но с его проступком мы после разберемся, сейчас не о том. Дальше рассказывай, Пепел.
– Ну вот, как я коня оседлал, – встрепенувшись, торопливо продолжил повстанец, – так и пустился догоном во весь опор. Думал, не расшибся бы малой…
– Ни черта ты, стервец, не думал, – скривил губу Джангес. – Один хмель в башке гудел. К сути давай.
Пепел испуганно оглянулся на него.
– Вот я и говорю, господа… братья… С полпути проскакал, вижу – на выходе из рощицы заварушка какая-то. Сперва почудилось: ватажники чужие парнишку сцапали. Хотел уж было подъехать, объясниться, да вовремя поосторожничал. Слез, ближе подкрался…
– Короче.
– Барокары. Отродясь в том краю поста не держали, а тут, как назло, возник. Йерс прямо к ним в лапы и влетел. Причем коня-то не было, наверно, злодеи пугнули, вот мальчонок и свалился. Куда ему?..
– Сколько барокаров?
– Видел четверых. И не хмурьтесь на меня, господин Джангес! Что бы я смог один с тертыми латниками? Разве на копья их покрепче насадиться…
– В латах поголовно? – сухо спросил Шагалан.
– В полном вооружении. Кольчуги, панцири, шлемы, копья и эти… косы их бесовские. Пока они там по-свойски горланили, я совсем близко подполз, рассмотрел.
– Дальше что?
– Потолковали они, значит, и стали в путь снаряжаться. Лошадей подвели, мальца туда взвалили. Он уже, кажись, без чувств был. В крике саданули пару раз, а много ли ему надо? – Пепел пожевал губами, обдумывая продолжение. – Как они тронулись, я и заколебался: дорога вроде свободна, надо к вам спешить, про наместника сообщать. Сами вы, господа атаманы, не единожды вдалбливали важность этого задания. Только пораскинул я мозгами и подался за барокарами. Уж судите, как хотите! Из-за меня, дурака, паренек в беду попал, без меня он и вовсе бы сгинул безвестно.
– Отследил? – Шагалан поднял голову.
– А как же. По снегу-то темные фигуры и во мраке не потеряешь. Я, грешным делом, боялся, они в замок пленника повезут, в зубы палачам Гонсета. Ан нет, мили на три отвернули, там у них хутор. Местные его Волчатником кликали, и, видать, неспроста. Проследил я, как внутрь вошли, обождал чуток, да и припустился сюда. Такой вот рассказ.
Вожаки молча переглянулись.
– Что тут помыслишь-то? – начал Шурга. – За пьянство тебя, Пепел, беспременно накажем. Что по снегу ползал, через лес гнал, себя не щадя, – молодец. Речь-то, однако, сейчас не об том. Светает уже, наместник вот-вот с девицы своей слезет, и тогда сызнова ищи ветра в поле. С другой стороны, парнишка несмышленый, помочь стараясь, в беду угодил. Бросать его опять-таки не по-божески. И кем же заниматься-то, господа хорошие?
– На черта барокарам парнишка? – живо отозвался Джангес. – Мало ли бродяг по лесам шатается? Ну, коня, допустим, украл, и что? Коли тотчас не повесили, то и дальше убивать не станут. Выпорют, разумеется, до полусмерти, потом вышвырнут за ворота. Послать туда несколько человек встретить, и довольно. А нам в Гельнхорн торопиться! Времени упущено море, но хотя бы попытаемся зацепить зверя. Где еще случай найдем? Третий месяц ведь зря гоняемся…
Затихший в полумраке Пепел нерешительно кашлянул.
– Прощения прошу, господин Джангес, однако не все просто. Я, конечно, в чужих наречиях не смыслю, но, покуда в снегу сидел, кое-что и так уловил. Шумели они там здорово, бесились. Йерс-то, видать, когда его вязать принялись, кого-то из супостатов ножиком полоснул. Убить не убил, но кровь пустил и разозлил очень. Боюсь, за невинного бродягу теперь его не примут и дешево не освободят.
– Час от часу не легче, – скривился одноглазый. – Что же тогда, братья? Не разорваться же надвое? В обеих заварухах каждый клинок на счету будет.
– Колебаться тут негоже… – Шурга тяжко вздохнул. – Конечно, шибко хотелось бы до наместника-то дотянуться, но, похоже, нет на то пока соизволения свыше. И раньше мы за ним не поспевали, и нынче, видно, опоздаем. Только зря коней загоним. А мальчонку надобно спасать. Заодно и тварей этих продажных, что мелонгам сапоги лижут, осадить. Давно пора приспела.
Старик Сегеш обвел соратников взглядом.
– Хорошо сказано, брат. А вы, молодежь, чем ответите?
Джангес с досадой махнул рукой, Шагалан бесстрастно кивнул.
– И не кручиньтесь о Гонсете, – продолжил атаман. – Творец милостив, настанет срок и для мерзавца, когда никакая хваленая изворотливость его не выручит. Придет день… хотя, сдается, не сегодня. Посмотрим правде в глаза – в замок мы не успеваем. Иначе могло бы повернуться, не попадись Йерсу этот треклятый пост на дороге. Или не увяжись ты, Пепел, за барокарами… Впрочем, тогда бы я по-другому с тобой беседовал. А пока ступай, собирайся с отрядом. Путь укажешь, в бою грех свой искупишь… Стало быть, в поход, братья. Все, до последнего. Дело благое, за него и головой рискнуть не жалко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
По решению атамана Йерс возвращался в замок. В то же время в близлежащей деревушке поселится одинокий странник, все имущество которого составит пара лошадей. При визите Гонсета, наверняка столь же стремительном, как и раньше, на счету будет каждая минута. Мальчишка кубарем понесется в деревню. Передав сообщение, он мигом бежит обратно отслеживать наместника, странник же вскакивает в седло и летит к Сегешу. Час хорошего галопа с подменой лошадей, капелька везения, и ватага поднимается по тревоге. Точнее, в путь трогается разведчик, застигнутый известием, да пара десятков повстанцев, для которых найдутся лошади. Дальнейшее рисовалось туманнее. С такими силами, разумеется, не велось и речи о штурме замка – требовалось укрыться где-нибудь рядом, подготовить западню на тракте. Когда, вкусив запретного, Гонсет покинет замок, его эскорт атакуют… Именно безумная атака вызывала у атамана наибольшие сомнения, однако Шагалан беспечно махнул рукой. По его словам, ватажникам надлежало только остановить врага, сковать солдат стрелами и копьями. Пока те не осознали, откуда ждать настоящей опасности, разведчик, улучив момент, врубится в строй охраны, проломит его и совершит задуманное. Остальным это не казалось такой уж немудреной задачей, но холодная уверенность юноши подкупала.
В целом план был неплох, единственной угрозой для него считалось возможное остужение Гонсета к пассии. Собственно, к этому все и шло. Один короткий зимний день сменялся другим, не менее сумрачным и сырым, а из Гельнхорна новостей не поступало. Заволновавшись, Сегеш даже выслал человека проверить, все ли в порядке. Гонец сообщил, что в замке и вокруг него ровным счетом ничего не происходит, повстанец по кличке Пепел изнывает от скуки и сосет свое пиво, а мальчишка почти не заглядывает, хотя регулярно появляется на стенах. Вытерпев еще с неделю, ватажники уже намечали сроки сворачивания дурацкой западни. Развязка, как и положено внезапная, подоспела немного раньше.
Накануне вечером Шагалан как раз прибыл в лагерь. Середина января, ночью и в плотно сбитом шалаше было довольно холодно. В этом смысле у юноши перед союзниками имелось явное преимущество – его обогревом по ночам активно занималась Танжина. Женщина, казалось, неплохо перенесла смену места обитания, смирилась с лишениями, стойко пресекала голодные поползновения мужиков. Про то больное состояние, в котором покинула селение Ааля, она забыла и теперь всецело сосредоточила силы и пыл на уходе за юношей.
Едва начинало светать, когда Шагалан высунул голову из-под грубо выделанной шкуры, заменявшей одеяло. Снаружи по ноздрям тотчас резанула стынь. Чуть ли не вся ночь прошла отнюдь не в отдыхе, и в сон клонило неимоверно. Но что-то определенно тревожило. С тоской вдохнув напоследок тепла подруги, отвел мягкую руку, обвившую грудь, выполз на холод, прислушался. Одинокое цоканье копыт, далекие, но, несомненно, возбужденные голоса, запаленный храп лошади. Отбросив остатки сонливости, юноша спешно оделся. Вообще-то в таких местах, где беда готова навалиться в любую минуту, полагалось бы спать в одежде, в обнимку с оружием, да только как это объяснить горячей, соскучившейся по ласке подруге? Подхватив сабли, откинул полог и выглянул на улицу. Лагерь еще дремал, заваленный грудами свежего, пушистого снега. Волна же беспокойства надвигалась с окраины. Оттуда торопливой походкой приближались трое, четвертый вел следом в поводу парящего боками коня.
Юноша, загребая рыхлый снег, пустился навстречу. Какими-то непонятными путями тревога разливалась по хижинам, из них одно за другим высовывались заспанные лица повстанцев. Судя по тому, что умышленно никто шума не поднимал, прямой угрозы лагерю не было, но долгая лесная жизнь, видимо, воспитала в людях нечто сродни интуиции разведчика. Пока Шагалан достиг четверки возмутителей спокойствия, рядом уже очутилось не меньше десятка человек, кое-как одетых, однако полностью вооруженных. Подошел взъерошенный Джангес, знаком погасил зарождавшийся гам.
– Что стряслось? – заговорил хриплым спросонья голосом. – Нешто западня сработала?
Один из четверых, высокий ладный парень, растерянно заозирался. Теперь Шагалан обратил внимание – он смотрелся так, словно чудом выбрался из лихой передряги. Мокрое, грязное платье местами висело клочьями, опухшее, помятое лицо приобрело синюшный оттенок, сам парень тяжело дышал и нетвердо стоял на ногах, поддерживаемый с боков спутниками. Те, конечно, тоже не отличались ухоженностью одежды и здоровым видом, зато явно провели основную часть ночи в укрытии и были, похоже, дозорными, первыми встретившими гонца.
– Не совсем так, – наконец выдавил парень.
Джангес нахмурился, мотнул головой в сторону жилища атамана. Загудевший народ качнулся следом, но одноглазый осадил, пригласив лишь Шагалана. Подоспел привычно мрачный Шурга. Этому хватило взгляда на гонца, чтобы отдать команду готовить отряд к бою. Вместе достигли землянки, у порога которой ждал Сегеш. Крошечная тесная норка являлась самым роскошным сооружением в лагере, да и ту сладили только к зиме, когда более-менее убедились в безопасности выбранного убежища. Остальной люд продолжал пока холодать в утлых шалашах, постоянно затыкая щели и утепляя стены, чем бог послал.
По очереди протиснулись в душное чрево землянки. С командирами и Шагаланом вошел шатающийся вестник, дозорные остановились у входа. Не прозвучало ни единого слова, но все уже отчего-то чувствовали – приключилась беда. В гнетущем молчании расселись на лежанках.
– Что ж, рассказывай, Пепел, – вздохнул Сегеш.
Парень вздрогнул, тяжело засопел, замялся.
– Напасть-то ведь какая, господа атаманы… – Язык едва повиновался ему. – Мысли не собираются, не знаю, с чего и начать…
– С начала начинай, только не мямли и не тяни, – жестко подстегнул Джангес. – Чую, нам еще расхлебывать твою напасть, времени жалко.
– Короче… вечером все было тихо… Как обычно. А вовсе стемнело – стук в дверь. Мальчишка наш, выходит, прибежал… вопит, свершилось!.. Дескать, наместник в замок пожаловал. – Шагалан с Джангесом быстро переглянулись. – Не удержался, в смысле, вражина. Я-то ведь, признаться, господа атаманы, и надеяться давно перестал… расслабился там… Пока то да се… закопался, наверно, не спорю. Глядь, а паренька и нет! Я во двор, а там все нараспашку! Не утерпел, сорванец, коня взнузданного вывел да и умчался сам! Как и влез-то?.. А мне что делать? Кинулся второго заседлывать, а мальчишки след простыл…
– Странно, – заметил разведчик. – Йерс хоть и сорванец, на такие проказы не охоч. Сколько ж ты, приятель, канителился?
– Э-э… немало… наверно… – смутился Пепел.
Джангес нарочито медленно поднялся, подошел вплотную. Пепел откачнулся, но одноглазый поймал его за куцую бороденку, подтянул к самому лицу, повел носом.
– Пил, – сказал он, и вестник сразу понурился. – Причем крепко. – Голова повстанца опустилась еще ниже. – В дороге многое выветрилось, но даже теперь понять нетрудно. Стало быть, примчался к тебе мальчишка, а ты и лыка не вяжешь, так? Расслабился, говоришь? И долго он тебя будить пытался? Не молчи, сучий выкидыш!
– Э-э… так ведь тяжко день за днем… вечно одному, безвылазно… каждый раз ничего…
– Погоди, Джангес, – перебил их Сегеш. – То, что этот обормот позволил себе не ко времени в чарку нырнуть, я уяснил. И не абы кого посылали-то, смышленого да опытного… У других бы хуже обернулось. Но с его проступком мы после разберемся, сейчас не о том. Дальше рассказывай, Пепел.
– Ну вот, как я коня оседлал, – встрепенувшись, торопливо продолжил повстанец, – так и пустился догоном во весь опор. Думал, не расшибся бы малой…
– Ни черта ты, стервец, не думал, – скривил губу Джангес. – Один хмель в башке гудел. К сути давай.
Пепел испуганно оглянулся на него.
– Вот я и говорю, господа… братья… С полпути проскакал, вижу – на выходе из рощицы заварушка какая-то. Сперва почудилось: ватажники чужие парнишку сцапали. Хотел уж было подъехать, объясниться, да вовремя поосторожничал. Слез, ближе подкрался…
– Короче.
– Барокары. Отродясь в том краю поста не держали, а тут, как назло, возник. Йерс прямо к ним в лапы и влетел. Причем коня-то не было, наверно, злодеи пугнули, вот мальчонок и свалился. Куда ему?..
– Сколько барокаров?
– Видел четверых. И не хмурьтесь на меня, господин Джангес! Что бы я смог один с тертыми латниками? Разве на копья их покрепче насадиться…
– В латах поголовно? – сухо спросил Шагалан.
– В полном вооружении. Кольчуги, панцири, шлемы, копья и эти… косы их бесовские. Пока они там по-свойски горланили, я совсем близко подполз, рассмотрел.
– Дальше что?
– Потолковали они, значит, и стали в путь снаряжаться. Лошадей подвели, мальца туда взвалили. Он уже, кажись, без чувств был. В крике саданули пару раз, а много ли ему надо? – Пепел пожевал губами, обдумывая продолжение. – Как они тронулись, я и заколебался: дорога вроде свободна, надо к вам спешить, про наместника сообщать. Сами вы, господа атаманы, не единожды вдалбливали важность этого задания. Только пораскинул я мозгами и подался за барокарами. Уж судите, как хотите! Из-за меня, дурака, паренек в беду попал, без меня он и вовсе бы сгинул безвестно.
– Отследил? – Шагалан поднял голову.
– А как же. По снегу-то темные фигуры и во мраке не потеряешь. Я, грешным делом, боялся, они в замок пленника повезут, в зубы палачам Гонсета. Ан нет, мили на три отвернули, там у них хутор. Местные его Волчатником кликали, и, видать, неспроста. Проследил я, как внутрь вошли, обождал чуток, да и припустился сюда. Такой вот рассказ.
Вожаки молча переглянулись.
– Что тут помыслишь-то? – начал Шурга. – За пьянство тебя, Пепел, беспременно накажем. Что по снегу ползал, через лес гнал, себя не щадя, – молодец. Речь-то, однако, сейчас не об том. Светает уже, наместник вот-вот с девицы своей слезет, и тогда сызнова ищи ветра в поле. С другой стороны, парнишка несмышленый, помочь стараясь, в беду угодил. Бросать его опять-таки не по-божески. И кем же заниматься-то, господа хорошие?
– На черта барокарам парнишка? – живо отозвался Джангес. – Мало ли бродяг по лесам шатается? Ну, коня, допустим, украл, и что? Коли тотчас не повесили, то и дальше убивать не станут. Выпорют, разумеется, до полусмерти, потом вышвырнут за ворота. Послать туда несколько человек встретить, и довольно. А нам в Гельнхорн торопиться! Времени упущено море, но хотя бы попытаемся зацепить зверя. Где еще случай найдем? Третий месяц ведь зря гоняемся…
Затихший в полумраке Пепел нерешительно кашлянул.
– Прощения прошу, господин Джангес, однако не все просто. Я, конечно, в чужих наречиях не смыслю, но, покуда в снегу сидел, кое-что и так уловил. Шумели они там здорово, бесились. Йерс-то, видать, когда его вязать принялись, кого-то из супостатов ножиком полоснул. Убить не убил, но кровь пустил и разозлил очень. Боюсь, за невинного бродягу теперь его не примут и дешево не освободят.
– Час от часу не легче, – скривился одноглазый. – Что же тогда, братья? Не разорваться же надвое? В обеих заварухах каждый клинок на счету будет.
– Колебаться тут негоже… – Шурга тяжко вздохнул. – Конечно, шибко хотелось бы до наместника-то дотянуться, но, похоже, нет на то пока соизволения свыше. И раньше мы за ним не поспевали, и нынче, видно, опоздаем. Только зря коней загоним. А мальчонку надобно спасать. Заодно и тварей этих продажных, что мелонгам сапоги лижут, осадить. Давно пора приспела.
Старик Сегеш обвел соратников взглядом.
– Хорошо сказано, брат. А вы, молодежь, чем ответите?
Джангес с досадой махнул рукой, Шагалан бесстрастно кивнул.
– И не кручиньтесь о Гонсете, – продолжил атаман. – Творец милостив, настанет срок и для мерзавца, когда никакая хваленая изворотливость его не выручит. Придет день… хотя, сдается, не сегодня. Посмотрим правде в глаза – в замок мы не успеваем. Иначе могло бы повернуться, не попадись Йерсу этот треклятый пост на дороге. Или не увяжись ты, Пепел, за барокарами… Впрочем, тогда бы я по-другому с тобой беседовал. А пока ступай, собирайся с отрядом. Путь укажешь, в бою грех свой искупишь… Стало быть, в поход, братья. Все, до последнего. Дело благое, за него и головой рискнуть не жалко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46