В конце концов, от тебя же не требуют идти на горы мечей.
– Мнится, собственные скромные усилия даются мне гораздо тяжелее ваших подвигов… А если наверстать упущенное? Я молод и несколько лет обучения способен себе позволить.
Разведчик скептически прищурился.
– Ты готов подвергнуться такой же, как мы, трансформации?
– Ну, вы же это выдержали.
– Дело не в выдержке, брат. То, что малый ребенок принимает от учителей беспрекословно, взрослому придется вживлять в душу с кровью. Не знаю. – Шагалан отвернулся. – Преобразовать сознание ты, пожалуй, сумеешь. Если захочешь. Научиться основам боя тоже реально. Полностью догнать нас? Вряд ли.
– М-да, – вздохнул Эркол. – Бог весть, если выберусь из нынешних передряг, может, и попытаюсь… А ты сразу же разгадал ту мою историю? Чего ж молчал?
– Не имело резона торопиться одаривать ватагу Ааля подробностями о нас. И Ретси опять же.
– Ты уже тогда в Сошках подозревал Ретси?
– Ничего конкретного, общая смутная тревога. Если б подозревал, не дал бы кидаться на себя с ножом.
– Тревога… А разве сейчас, на грани баталии, ты ее не ощущаешь?
– Сейчас тревожиться не о чем. Бой проще и честнее интриг: есть ты, есть враг, есть твой путь. Остальное – дым. Впрочем, и себя с врагом желательно считать дымом… Не обращай внимания на подобные речи, брат, – улыбнулся Шагалан озадаченному товарищу, – едва ли тебе по силам осмыслить их сразу. Слушай вот что: когда стемнеет, я отправлюсь исследовать вон те две сопки, что совсем близко к бухте. Видишь? Если атаковать высадку, то именно оттуда.
– Никого не заметно.
– Войск там пока и нет. А вот собираются ли они появиться, я намерен уточнить. Тебе сидеть здесь тише воды и постоянно озираться вокруг. Если вспыхнет шум – немедленно удирай. Без проволочек и геройств, ясно? Узришь чужаков – то же самое. Дорогу к лошадям запомнил? Поутру Джангес должен встретить ватагу, расскажешь там все детально. Особенно для Кабо, он разберется, что предпринять.
– А как же ты?
– Пустой вопрос, брат. Маленький отряд врагов мне не страшен, большой… Уйду и от большого, если не заботиться о тебе и о деле. Но истину вскрыть необходимо. Гонсет не укладывается в мои прежние ожидания – он или гораздо скудоумнее, или… гениальнее…
VIII
На сопках действительно никого не было. В темноте Шагалан крадучись обошел их вдоль и поперек. Люди эти места, безусловно, посещали, но никаких войск или военных приготовлений не обнаружилось. Возвратился разведчик глубоко за полночь, хмурый и неразговорчивый. Долго сидел, всматриваясь в бездонное, равнодушно распахнутое звездное небо, потом растормошил задремавшего Эркола, а сам закутался в плащ прямо на песке. По ночам еще здорово холодало.
Проснулся снова непонятно отчего. Еле начинало светать, где-то у ног наливался багрянцем восход. Вязкий мокрый туман струился по земле, бисером повисая на одежде. Кругом царствовала промозглая стынь, падающие поблизости на невидимый камень капли монотонно рубили тишину. И не только они. Легкое колыхание почвы, шорох, короткий глухой лязг, нарушающий единую картину безмятежного пробуждения мира.
Моментально очнувшись, Шагалан осторожно обернулся через плечо. Четверо. Четыре размытые мглой силуэта, широкой цепочкой бредущие в их сторону. До них шагов пятьдесят, однако уже ясно, что это солдаты. Не затянутые в кожу неумехи-стражники, настоящие латники. Мелонги. Идут медленно, спокойно и почти бесшумно – ребята определенно поднаторели не в массовых побоищах. Мечи наготове, у одного на плече знакомая коряга арбалета. Тщательно оглядываются, но друг с другом болтовни не заводят, лишь изредка обмениваясь скупыми жестами.
Юноша отпустил рукоять ножа, ласкаемого на груди, вдавил себя в едва заметную впадинку, оттуда скользнул дальше назад, откатился, укрываясь от непрошеных гостей на обратном склоне. Эти четверо, без сомнения, хороши, но он, пожалуй, попробовал бы с ними сладить. Волнует иное – группа подобных волков не может просто так разгуливать по забытой Богом глуши. Не на охоту же они сюда явились кроликов душить? А если душить явились вовсе не кроликов? Тогда их должно быть гораздо больше. Что, если в тумане движется сейчас еще десяток-два похожих удальцов? Задень хоть краем звено колючей цепочки, и на сигнал тревоги сбежится целый полк. Никакого мастерства не хватит. Значит, не сезон нынче для подвигов, убираться пока не поздно… А вот и Эркол. Спит, конечно, свернувшись калачиком, блаженно улыбается во сне. И ведь не за что, по сути, бранить парня – под рассвет ломались караульщики и покрепче. Сам виноват, усомнился на мгновение в реальности угрозы, расслабился, оставил мальчишку бдеть до зари, тут ловкач Гонсет тебя и подстерег. Лишь бы их было только четверо!..
Левой рукой Шагалан зажал сопящему музыканту рот, правой легонько хлопнул по лбу. Эркол дернулся, распахнул ошалело-испуганные глаза, закопошился, путаясь в широком плаще.
– Тихо, – одними губами произнес разведчик, замораживая его взглядом. – Мелонги. Облава. Бросай все и очень аккуратно спускайся вон туда, в ложбинку. Я следом.
Отделенные массой заросшего бурьяном песка солдаты вряд ли слышали неуклюжие ворочания Эркола. На карачках он быстро, не проронив ни слова, затопал указанным курсом. Тем временем Шагалан извлек из мешка меч, прислушиваясь, огладил ладонью потертые ножны. Теперь он мог достойно встретить врага, но, косясь на гребень сопки, начал отступать. Мелонги никуда не спешат, пока влезают на вязкий склон, беглецы вполне успеют проскользнуть по чахлым зарослям у подножия и уйти… Правда, так и останется загадкой, рядовая это облава или часть масштабной операции гарнизона. Выбор все равно…
Шагалан натолкнулся на замерший зад товарища. Тот обернулся, и по его побелевшему лицу разведчик понял, что худшее впереди.
– Чего? – шепнул он.
– Там… еще люди… – с трудом выдавил Эркол.
Шагалан оттер его вбок, продвинулся дальше. Из их крохотной ложбинки, царапины на теле сопки, открывался вид на окрестности до самого моря. И вид удручающий. Неровная цепочка людей накатывалась с запада, выплывала из тумана, растянувшись до воды. Где-то они шли гуще, даже двумя рядами, где-то – с заметными разрывами, однако почему-то рождалась убежденность, что брешами этими воспользоваться не удастся. В обозримом пространстве набиралось человек тридцать – тридцать пять, все вроде давешней четверки, вооруженные и уверенные.
– Дурной оборот, да? – Язык Эрколу едва повиновался.
Шагалан не стал объяснять, что оборот не дурной. Смертельный. Парень и без того на краю паники. Если же эта чертова цепь плетется вдоль всех сопок, то народу в ней, вероятно, сотня, а то и больше. Хорошенькая облава. По-прежнему сомневаемся в намерениях Гонсета, умник? И куда теперь? Никакого выхода, сам забрался в мышеловку, понадеявшись на собственную изворотливость. И вот, пожалуйста, с одной стороны – море, с другой – неодолимая толпа врагов. Юноша отчетливо ощущал, как с ударами сердца утекает отпущенный ему срок. Конечно, он дорого продаст свою жизнь, будет рубиться до конца, вот только… ребятам от его стараний не полегчает. Если подобными силами здесь ловят одиноких соглядатаев, то высадку поджидает подлинная бойня… Шагалан, опустившись на колено, скинул плащ, засунул меч за пояс, извлек на свет и разложил перед собой перначи – пару граненых стержней в два локтя длиной с рукоятями. Из-за гребня доносились отдельные шорохи, запыхавшиеся мелонги приближались.
– Теперь очень внимательно, брат. – Юноша говорил тихо, не поднимая головы, но точно зная, что товарищ ловит каждое слово. – Когда они вылезут и подойдут вплотную, я нападу. Едва завяжется драка и наметится брешь в цепи, беги туда во все лопатки. Прятаться бессмысленно, а так… хоть скромный, но шанс. Про меня не думай, мне ты не помощник.
– Так ведь там же открытое место! – ахнул Эркол. – Любой лучник подстрелит! А если у них сыщутся всадники?
– Тогда погибнешь прямо тут, – холодно усмехнулся разведчик. – Безо всякой пользы… Надо попытаться, брат. Я их отвлеку, а ты мчись кубарем, не оглядываясь. Смилостивится Творец – добежишь до лошадей… галопом в ватагу. Остальное помнишь.
– Рассказать Джангесу, атаману и особенно Кабо… – зачастил музыкант, раздергивая завязки плаща.
Шагалан уже не слушал его. Он весь был там, на гребне, шел рядом с врагами, смотрел их глазами на мир. По склону прошуршали потревоженные камешки. Несчастная ложбинка немного прячет добычу от охотников, им доведется подойти совсем близко, и… роли поменяются… на какое-то время. Мелонги начали спускаться, по-прежнему безмолвные, уверенные в себе. Вершины сопки действительно достигли четверо, они и станут основными противниками, примут первый удар. Те, медленно бредущие вдали, тоже, разумеется, поспешат на жаркую драку, но их черед наступит чуть позже. Шагалан вжался в землю, продляя секунды мирной утренней тишины… Рослые темные фигуры замаячили сквозь щетину сухого бурьяна. Он должен прыгнуть аккурат в тот миг, когда их разоблачение неминуемо…
Тугой, низкий гул рога прикатился откуда-то с юга. Вся округа застыла в напряжении. Встали варвары, не дойдя нескольких шагов до роковой черты. Разведчик быстро переглянулся с Эрколом, но тот сам ничего не соображал, да и не склонен был сейчас здраво размышлять. Шальную надежду на невесть как оказавшихся здесь ватажников рассудок отверг. Солдаты обменялись негромкими репликами, один поворотил обратно на гребень. Рог взвыл снова, на сей раз истошно-отчаянно, и вдруг резко оборвал звучание. Указывая рукой, взобравшийся на вершину мелонг что-то выкрикнул спутникам. Шагалан владел дюжиной слов на их варварском наречии, но знакомых не нашел. Впрочем, все прояснялось и без понимания разговоров – с юга летел сигнал тревоги, загонщики наткнулись на какую-то дичь и приглашали товарищей принять участие в поимке. Точнее, даже не так: дичь в сети попалась чересчур зубастая, способная сама задрать любого охотника, потому остальных скликали на выручку, на усмирение разбушевавшегося зверя. Не исключено, шустрый трубач оборвал зов не по своей воле.
И Шагалан знал человека, что, оказавшись там, мог учинить битву. Дайсар… Неужели они так и не столкнулись, обшаривая одни и те же сопки? Сидели на разных концах гряды и не заметили друг друга? Одинаково мыслили, одинаково построили наблюдение… и одинаково угодили в ловушку. Дайсар обнаружил себя чуть раньше, еще минута, и такой же рог возвестил бы об изобличении его, Шагалана. Ныне друг вел такой же бой, к которому готов и он. Бой беспощадный. И безнадежный… Следовало ринуться на помощь, поддержать мечом сражающегося… Будь он простым полевым бойцом, так бы и поступил. Но он разведчик. Пусть натура взревела с неимоверной мощью, он умеет укрощать ее, не раз это делал, справится, стиснув зубы, и сейчас. Обязан справиться. Он понимает – схватка далеко, по стылому утреннему воздуху едва доносится смутный лязг стали. Понимает, что никак не успеет к другу, увязнет во вражеских клинках. Видит, как после приглушенных переговоров злосчастная четверка вернулась на гребень, где и остановилась, вовсе не спеша к месту драки. Цепь, перечеркнувшая побережье, тоже встала, озабоченно перекликаясь. Этого разведчик и опасался: охотники, убедившись, что сил для усмирения лазутчика достаточно, ждали, когда смогут возобновить общее слитное движение. Как ни мастеровит Дайсар, он не тот неуязвимый сказочный герой, который походя повергал целые армии. Врубись Шагалан, произойдет то же самое: ближние примут бой, задние начнут выискивать момент для арбалетного выстрела в упор, дальние – спокойно наблюдать за ними, готовые пособить, но не покидающие позиции без крайней надобности. Пожалуй, и у быстроногого Эркола шансов проскочить мимо столь вымуштрованной компании никаких. Шагалан покосился на недоумевающего и перепуганного музыканта. Вероятно, этот бы его не понял, рыцарские баллады подобного не приемлют.
Продолжая напряженно ловить ухом отзвуки, разведчик выдернул из-за пояса нож. Схватка не отдалялась, значит, Дайсару не удалось сразу пробиться сквозь ряды загонщиков на волю. Теперь он погибал, неотвратимо, но не напрасно. Во-первых, живым он не дастся, то есть не задымит и сигнальный костер, лодки Эскобара не пристанут к берегу и минуют западню. А во-вторых… Дайсар, попавшийся мигом раньше, дарил призрачную возможность побарахтаться другу. Мелонги не уходили, не нарушали строй, они лишь задержали мах своей смертельной косы на горстку вынужденных минут. И этим следовало воспользоваться до конца.
Оттолкнув остолбеневшего Эркола, Шагалан принялся неистово кромсать лезвием слежавшийся песок ложбины.
– Что?.. Зачем?.. – всхлипнул музыкант.
– Отгребай в стороны, – хрипло приказал Шагалан. – Рассуждения после.
Счет шел на секунды. Каждый миг, отвоеванный Дайсаром, оплаченный его кровью, требовал бережного отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46