– Торен очнулся.
– Невероятно. И впрямь, похоже, оплатил отшельник грехи, коль позволили ему по-прежнему небо коптить.
– Тебе ли, брат, удивляться? Ведь сам его штопал.
– Штопал. Точнее, переделывал кошмар, сооруженный тобой. Очень легко шла работа, и знаешь почему? С подобными ранами все равно не выживают.
– Выходит, того не желая, сотворил чудо. – Шагалан улыбнулся. – Еще парочка таких случаев, и на тебя, брат, тут молиться начнут.
– Еще парочка таких вылазок с публичным героизмом, – проворчал Кабо, – и от тебя, брат, свои начнут шарахаться.
Мало-помалу поминальный пир набирал силу. Песни тянули уже без понуждения, бодрее застучали кружки, окрепли голоса. Убедившись, что все идет правильным чередом, атаман подозвал Джангеса и обоих юношей. Слух о волшебном воскрешении Торена достиг костра, теперь старик хотел лично проведать раненого. Вчетвером проследовали на край лагеря, к небольшой свежевырытой землянке. Из посещения, впрочем, толку не получилось – вышедшая на стук Танжина наотрез отказалась пускать кого бы то ни было. По ее словам, отшельник провел в сознании лишь несколько минут и ныне опять провалился в горячечное забытье. Рядом с ним в таком же бесчувствии пребывал Йерс, этот даже мельком не возвращался. Кабо, знаток увечий и боевых ран, разводил руками: тело парнишки не так уж серьезно пострадало, зато душа, чудилось, зажмурившись накрепко от ужаса, не желала просыпаться. Шагалан намеревался отвезти беднягу к Нестиону – его отговорили, сослались на тяготы дороги. Вместо этого пристроили малыша возле Торена, чтобы, как подозревали разведчики, хоть дыханием соприкасался с благодатью, несомненно отметившей поправляющегося отшельника. Во всяком случае, покуда день за днем тянулось мучительное, бессильное ожидание, ни жизнь, ни смерть верх взять не могли.
Гости, потоптавшись у порога, неспешно двинулись обратно к костру.
– Скажите-ка, атаман, – не удержался от любопытства Кабо, – а что вы там намекали по поводу особой надежды на успех?
– Много разного. – Сегеш чуть смешался. – Прежде всего, бесспорно, о вас, братья, речь шла. После увиденного в бою с барокарами… Возникни приличный отряд таких же рубак, участи мелонгов не позавидуешь.
– А кроме нас?
– Народ, о чем имею сведения, созревает к новому восстанию. Качеством те полки, конечно, слабее будут, зато счет пойдет на тысячи.
– Хм, тоже важно, хотя подобные крестьянские армии мелонгам не в диковинку. Что-то еще?
– Ну… опять же все указывает на большую войну за морями. О том и вы толковали, и прознатчики доносят. Оттянув с Гердонеза силы, мелонги подарят нам лишний шанс. Разве не так?
– Верно, – ехидно усмехнулся хромец. – Все доводы? И ничегошеньки другого?
Атаман остановился, насупившись, посмотрел на юношу. Махнул рукой.
– Проболтался кто, да? Леший с вами, скажу. Человечек намедни тут объявлялся поблизости, искал знакомства. В ватагу его пускать не решились, а на месте расспросили подробно. Так вот назвался он посланником принца.
– Демиона? – хмыкнул Шагалан. – Что же он здесь потерял?
– Со слов того человека, принц зовет народ поддержать его в законной борьбе за свободу страны и трон предков.
– Ну, история заурядная, привычное краснобайство. Сам-то принц собирается наконец ступить в стремя?
– Вроде бы он с крупным отрядом наемников и дворян рассчитывает вскоре высадиться в Гердонезе. И для помощи скликает под свои знамена все вольные ватаги и простых добровольцев. Само собой, с последующим прощением любых грехов, королевской благодарностью и наградами.
– Понятно, посулы он сейчас готов раздавать мешками. – Шагалан нахмурился. – Настораживает эта заразная идея всеобщего единения. Помнится, Большой Ааль тоже ею бредил. Уверены, что за тем вестником стоит принц, а не Гонсет?
– Так целиком никогда нельзя увериться, – пожал плечами Сегеш. – Полная истина исключительно Творцу Великому открыта, но проверяли мужика, допрашивали с тщанием. Сыскался у нас… мастер, грамотно все вытряхнул, хитро. Да вам ли его не знать, сами к нам привели!
– Бархат? – с сомнением покосился юноша. – Рискованно вы, право, действуете, сир. Это, безусловно, мастак подноготную выуживать, однако не забывайте о его прежних хозяевах.
– О том еще долго не забудут. Только назад ему теперь дороги нет, а таких умельцев поискать надо. Разумеется, потихоньку за ним приглядывают, чтобы глупости какой не выкинул. Не попытался, к примеру, предательством прощение мелонгов себе купить или просто напакостить от обиды. Мы и к ватаге его до поры не подпускаем, посадили на заимку в стороне. Парень опасный, зато умный и опытный. Есть у меня на него кой-какие виды.
Шагалан покачал головой.
– С огнем играете, сир. Какие могут быть на Бархата виды?
– Народ в ватагу подтягивается. И так часто прибывали, а после нынешних подвигов, чаю, прослышав, валом повалят. Это, конечно, здорово, в нашем труде любая рука – не лишняя. При всем том, несложно догадаться, вместе с честными бойцами явятся и лазутчики Гонсета. И раньше мы их нет-нет да вылавливали, но тогда ведь каждый новичок на примете находился, глаз да времени хватало. А теперь? Известно, даже один проникший паразит способен всех на погибель обречь. Вот я пораскинул умишком, братья, и решил вашего Бархата к занятию пристроить. Пусть новобранцев перетряхивает, он в этом дока, сам убедился. Надо же человеку чем-то свой хлеб отрабатывать, если уж не повесили? Глядишь, выслужит и прощение людское, и награду. Не в бою биться, так хоть спину прикрывать сгодится.
– Вот-вот, – фыркнул Кабо. – Он для этой спины ножик и заточит. Кто же лисицу кур стеречь…
– Ладно, сир… – Шагалан придержал друга. – Если ясно понимаете, сколь дикого зверя взялись укрощать, то пожелаем вам успеха. Главное – осторожности с ним не теряйте. Сейчас Бархат впрямь загнан в угол, но никто не поручится, куда он оттуда рванет. Ну а что сказал этот наш свежеиспеченный повстанец про курьера?
– Говорит, тот, вероятнее всего, не лжет.
Юноша помолчал, размышляя.
– Похоже, совсем плохи дела принца, раз просит помощи у вольных ватажников. Поистратился, солдат нанять не на что? Или отважился-таки на последний отчаянный бой, когда и с чертом на союз пойдешь? Либо корона, либо бурьян… От нас-то зачем таились?
– Так… – Сегеш вновь замялся, покосился на Джангеса. – Мы ж не ведаем… как вы относитесь к Артави. Всякие бывают настроения. Думали до поры погодить сообщать…
– А как мы относимся к Артави, брат? – Шагалан обернулся к Кабо.
– Никак не относимся, – проворчал тот. – Как и всегда.
– Про принца молва болтает разное, и хорошее и плохое. В конце концов, откровенным чудовищем он не выглядит, а серьезной альтернативы не видно. Полагаю, стоит сохранить эту ниточку. Ни на какое объединение, разумеется, не поддавайтесь, к ватаге никого не подпускайте, но переговоры могут оказаться полезными. Пока у нас общий враг, и пара сот рыцарей кстати.
– Вот и я, братья, так же рассудил, – с явным облегчением вздохнул Сегеш. – Королевство, оно… веками созидалось. Не нам и ломать. Если уж привел Творец к власти дом Артави, то ему и править. А нам – о простом народе печься. Если уж пособляем принцу трон отцовский занять, то и в ответ смеем надеяться на послабления. Верно мыслю?
– От этих валестийских волков Артави только и дождетесь, что дармовых виселиц, – неожиданно зло рыкнул Джангес. – Испокон веку от господ другого не видывали.
– Так и случая столь удачного еще не выпадало! – Атаман развел руками. – Ладить надо с людьми, брат, как же иначе? Силу за спиной иметь, но решать дело стараться миром. Сегодня принц никто, изгнанник безземельный, приживала у собственного братца. Должен он расплачиваться за возвращение престола? Дворяне, которые с ним снарядятся, конечно, свое получат, однако страну с этакой армией не упорядочить. Доведется делиться и со знатью, и с церковниками, с городами, со всеми, кто поддержал вовремя. Вот здесь-то и нам следует участвовать. Новой, междоусобной, войны Гердонезу не вынести, рухнет во тьму смуты на долгие годы. А чтобы этого избежать, придется отрезать и черному люду кусок пирога. Тут уж его величина зависит от искусства переговорщиков: как и резню не накликать, и долю крестьянскую предельно облегчить. Подати, земли, повинности, барские дурости… Любой пахарь свои нужды перечислит, сложнее их вытребовать. Но единственно так, терпеливо, без крови, шаг за шагом…
– И не тошно вам, атаман, вечно по узкой дощечке ходить? – скрипнул зубами Джангес. – Чтоб и людям помочь, и господ не огорчить? Если к этому стремиться, ничего и не получится. Нет, именно по-господски все выйдет! Они-то ведь, почуяв наживу, и благородство и церемонии тотчас забывают. Сразу лезут наружу волчьи зубы. Вы будете с ними сюсюкать, стараться не обидеть, не обделить, а они при удобном моменте всех собственноручно вздернут! С шутками и прибаутками! Никогда господин с холопом не договорятся. Сказки это все для малых детей. Разные они люди, из разного теста лепил их Творец. Цели, мысли, души, все… Возможно, нынче, в трудную минуту, принц и вправду снизойдет, пожалует какие-нибудь льготы. И в обмен-то попросит о сущей безделице, например распустить ватаги, сдать оружие. Но что с того? Окрепнет королевство, так тем же росчерком пера льготы у вас отнимут! Какой интерес знати до тягот крестьянской жизни? Плевали они на это раньше, не обратят внимания и теперь. И снова пойдут по дорогам, обвешанным покойниками, толпы голодных бродяг, снова примутся травить собаками беглых и выкидывать в канавы лишних младенцев. Народ снова доведут до края, вынудят стать мятежниками или ворами, после чего расправятся с совершенно законной лютостью. Но тогда уже не будет у нас никакого шанса взяться за оружие, ваш, атаман, счастливый случай безвозвратно минует! И не грош ли цена благим помыслам, если они неизменно вталкивают в ту же Преисподнюю?!
Шагалан, склонив голову, выслушал речь одноглазого. Джангес вроде не отличался прежде особенным ораторским мастерством, сквозивший же в его словах пыл ясно обличал страсть. Причем страсть давнюю и надежно в обычное время хоронимую.
– Что же предлагаешь ты, брат? – спросил юноша негромко.
– Закончить то, что не удавалось нашим отцам и дедам! – Голос Джангеса подрагивал от обжигавшего накала чувств. – Аккурат сегодня, когда мелонги отвлеклись, а наша родная знать еще слаба, надо будить народ. Если уж так совпало, воспользуемся и помощью принца, тут я согласен с атаманом. Верно, мы должны для начала вымести с Гердонеза варваров, но не останавливаться на этом! Ни в коем разе! Следом за мелонгами в море должны полететь сами дворяне, все эти бароны, графы и принцы. А попутно и жирные церковники с ворюгами-торговцами. Понимаю, задача непростая, и труднее прочего – расшевелить наш забитый люд. Ведь на всякого барона, опояшь его хоть целиком дружина с прислугой, сотни и сотни крестьян! На их крови он живет, их соками питается, расплачиваясь батогами да могилами. Разве спасется сей гнусный клещ, колыхнись вся народная масса? Его же порвут руками на куски вместе с мечом и доспехами! И не милости свыше обязаны мы смиренно выпрашивать, а постоянно будоражить черный люд, поднимать его, вооружать и вести на бой с господами. С теми единственными, кто мешают ему жить спокойно и счастливо!
– Очередной бунт? – вздохнул Сегеш устало. – Опять насилие, моря крови и злобы.
– Да, без крови не обойдется! Только, по-моему, лучше уж однажды пожертвовать многим, освободившись от гнета, чем страдать и терпеть поколениями. Неужто мало сейчас насилия и жертв? Убежден, восставшие крестьяне совершат не больше жестокости, чем успели им отвесить благородные сеньоры. Слишком сложно совершить больше!
– А что потом? – спросил Шагалан.
– Когда?
– После победы возмущенного люда.
Джангес замешкался. Вероятно, столь отдаленное будущее им обдумывалось гораздо реже.
– Точно не скажу… Народу и решать, как жить потом без вражды, без обмана… Будь моя власть, воротился бы назад, к поселениям вольных хлебопашцев. Ведь, как ни странно, сегодня к этому ближе всего очутились окаянные барокары. Видели? Сами сеют, сами урожай убирают, отдавая лишь толику, сами защищают себя при угрозе. Ни барской плети, ни голода, ни междоусобиц. Разумеется, барокары получили такое счастье из рук завоевателей, причем за наш счет. Но неужели мы не сможем построить что-то схожее для себя? Разве мы не заслужили этого веками рабства и мук?
– Благие мечты… – горько усмехнулся Сегеш.
– Мечты?! – Джангес взорвался. – А договориться с господами по-хорошему не кажется мечтой? Наперед несбыточной и потому глупой. Никому же не взбредет на ум мирно столковаться со стаей кровожадных волков. Почему тогда вы, атаман, упрямо стремитесь к переговорам? Не догадываетесь, что превратитесь на них в первую жертву?
– Мне ли, старику, страшиться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46