– Объясниться до боя почему не захотели? – сухо спросил Шагалан.
Барокар дернул плечом.
– Да чего уж там! Чего свершили – не воротишь, а на погром себя волей отдавать негоже.
– Н-да, – помолчав, протянул юноша, – в славную историю, выходит, впутали вас великодушные хозяева. Землей разочлись так, что без Империи вам тут жизни нет. Зато после охотно поделились оружием, снаряжением, растолковали новые условия. Я прав? И теперь вы, даже честно отработав наем, продолжаете им служить. И ведь обречены на службу до могилы. Неужели не шелохнется в душе недовольство? Обычно такое называется одурачиванием…
Пленник угрюмо покосился на него.
– Если вы об этом, сударь, то никакой любви к мелонгам у нас нет. И никогда не было. Мы никогда не считались им ровней. Они вершили судьбы мира, а мы потом, кровью расчищали им дорогу. С того первого боя в Тиграте и доныне бросают нас, словно дешевое мясо, в самое пекло. Еще и ухмыляются, мол, чем больше потери, тем меньше земли позднее раздавать. И здесь отношения не лучше. Какая любовь? Наша верность целиком держится на земле… Да в придачу на ваших ножах вокруг.
– Вот это интереснее, – кивнул Шагалан. – Что, если мы добудем вам предложение от другой стороны, скажем, от принца Демиона, наследника трона Гердонеза?
– Принц докатился до встреч с разбойниками? – попытался осклабиться пленник.
Юноша не отреагировал на вымученную дерзость.
– Если он закрепит за вами полученные от мелонгов наделы? И возьмет на себя защиту от разъяренного народа?
– Сказки все… – Барокар покрутил головой, будто отгоняя назойливые мысли. – И даже стрясись такое, поселенцы не повернут оружие против Империи. Загвоздка не в преданности, мелонги просто выжгут нас дотла. Причем еще быстрее и безжалостнее, чем это удалось бы Гердонезу. Силы слишком неравные.
– А ваш хваленый строй?
– Строй способен упереться в одном месте, а дома с семьями разбросаны по всей стране. Кому их охранять? Так что не переоценивайте нас, молодой человек.
За стеной скрипнули половицы, застучали сапоги. Джангес, немного приоткрыв дверь, выслушал чей-то сбивчивый шепот. Оглянулся к разведчику.
– Сборы окончены, брат, атаман зовет. Пора точку ставить.
Лицо барокара нервно передернулось, но юный собеседник не спешил.
– Время терпит, договорить надо. Атаман пусть выдвигается, для завершения хватит и нашего конного разъезда. – Шагалан повернулся к пленнику: – Хорошо, сударь. Воевать с варварами, как я понял, вы не рискнете. А если условием назначить ваше невмешательство? Сумеете в критический момент запереться на своих хуторах и не отвечать на вопли мелонгов?
– Сами надеетесь Империю прогнать? – скривился бородач после долгого сопения. – Безумная идея. Вероятно, когда-нибудь это и случится, но уж на наш-то век полков у северян достанет. Сейчас они год от году только множатся. А вот кабы… Не моего полета это планы, однако… чем черт не шутит? Нашлись бы и у нас к хозяевам кой-какие счеты. Если Империя пошатнется… Ведь, в конце концов, не за нее сражались, за землю. Все может статься…
– Ну, уже кое-что, – кивнул Шагалан. – Если вы не выйдете, то половину сил мелонги, почитай, утратят. Тогда завершающий вопрос: насчет скорого восточного похода слышали? Что морщитесь, сударь? Опять имперская присяга голос подает?
– При чем тут присяга? Просто… не принято у нас в подобных делах язык распускать. А уж мне-то напоследок и вовсе зазорно… Не шалопай же какой…
– Ценю ваше достоинство, сударь, хотя в серьезные тайны, уверен, вы все равно не посвящены. Про грядущий же поход сообщает множество других источников. Мне интересен лишь ваш, барокаров, взгляд на это.
Поколебавшись, пленник выдавил.
– Было… Приезжали в начале зимы люди… от прежнего командования. Предлагали тем из старых солдат, кто еще крепок, подрядиться… в один поход. Действительно на Восток. Далеко, за море. Неплохие деньги сулили, льготы, земли. Правда, у нас, по-моему, охотников так и не нашлось. Отмахали мечами свое, пора и о семьях подумать. А шепотки бродили, дескать, стягивают мелонги великие силы. И барокаров скликают и гарнизоны пустошат. Даже заурядных наемников толпами вроде бы скупают. Совсем немного до войны осталось.
– Почему так полагаете?
– Да молодежь наша загорелась сперва, а ее и осадили. Мол, некогда натаскивать, готовые бойцы нужны.
– И что, впрямь крупное войско учиняется?
– Солидное, – вздохнул бородач. – Изредка долетают слухи: то этот наш полк с места снимают, то другой невесть куда перебрасывают. В мое время барокарам счет на сотни шел, а нынче – десятками тысяч меряют. Богатый урожай идеи Дигулса дали. Глядишь, мелонги поход своим величать будут, а основную-то массу у них мы, барокары, составим. И чем больше Империи стран покоряется, тем больше народу Дигулс вербует, чем больше вербует – тем легче новые завоевания. Снежной лавиной растет нашествие, и единственно Господь ведает, где оно застопорится. До самого края Огненных Земель достойного супротивника не сыскать…
Пленник затих. Шагалан постоял над ним, мысленно проверяя, не забыл ли какой важной детали. Шанса вернуться к беседе позднее не предвиделось. Затем по его знаку Джангес толкнул дверь, впуская караульных. Когда пленника подняли с лавки, он вдруг встрепенулся, задергался в крепких руках.
– Подождите, – хрипло выкрикнул. – Подождите, ироды! Мимо петли не пробегу. Дайте молвить-то!
Шагалан показал, чтобы ему позволили приблизиться.
– Немало я лет, сударь, прожил, – прохрипел бородач в лицо, – а с такими, как вы, не сталкивался. И деретесь чудно, и разговоры толковые разговариваете, прежде чем на казнь… Думаю, может, воистину о соратниках позаботиться сумеете… Мне-то, чай, не спастись, а людей жалко, семьи. Не настолько они грешны, чтоб смерти лютой предавать… Короче, назову человека. Не мне чета, не простой староста, у всех поселенцев серьезным авторитетом пользуется. Попробуйте с ним встретиться и обсудить. Вот если он к предложению склонится… не один хутор его слову последует. Тогда, Господь даст, и безмерной крови избежим.
Шагалан молча выслушал имя и название местности, кивнул.
– Вижу, не ошибся в вас, сударь. Увы, приговор изменить не в моей власти.
– Понимаю, – вздохнул барокар. – Лишь три просьбы у меня в ответ.
– Многовато. Но постараюсь.
– Семьи наши, баб с детишками малыми, пощадите. Если не поздно… Их вины в содеянном никакой, за все нам платить.
– Тут, сударь, просить ни к чему. Всех, уцелевших при штурме, насколько мне известно, выпроводили за ворота. Завьюженное поле – не лучшее убежище, однако до ближних соседей доберутся. Что еще?
– Хоть и недолго знание хранить, а жажда терзает под конец проведать, кто же вы, сударь, есть? Откуда взялись? За время службы с разными схлестывался, довольно всяческих бойцов удалых, рубак и богатырей посмотрел, но никто оторопи такой не вызывал. Когда стрелы отшвыривать начали, мои ребята даже луки опустили, думал, сейчас и вовсе пощады запросят. Еле удержал. А уж потом у частокола… Не колдовство ли?
– Ладно, – усмехнулся юноша. – Замечаю, ваши отряды слухами да сказаниями полнятся. Случаем, о первых походах Императора не бают? Про его первые восточные неудачи?
Пленник покосился непонимающе.
– Плели что-то схожее. Темная, помнится, там какая-то история приключилась, мрачная. Только у нас мало в те страшилки верили, тем более через пятые руки сказки добирались. А при чем тут?..
– Вы желали услышать, кто я такой? – негромко и ровно отчеканил Шагалан. – Так вот я – живой отзвук тех сказок и побасенок. Дальше разъяснять?
Надобности не было. Барокар вздрогнул, побледнел неразбитой половиной лица.
– Соображаю… – судорожно сглотнул он. – Занимательный то есть ребят наших поход ожидает. Да и здесь веселье зреет… Что ж, ныне последняя просьба… – Пленник с ощутимым усилием распрямился и заставил себя взглянуть в глаза юноши: – Я десять лет провел в сражениях. Привык ходить на смерть и драться с ней честно, грудь в грудь. Множество товарищей похоронил, сам всегда был готов пасть так. И пускай Творец не даровал мне славной кончины в бою, но все же болтаться на веревке, подобно бездомному вору, – чересчур позорный удел.
– Чего же вы хотите?
– Дозвольте пойти вслед за давно почившими друзьями, разноплеменными и разноязыкими, однако сохранившими стойкость до конца. Если погибнуть, то от достойного клинка. Вашего клинка, сир! И если мои пленные собратья подтвердят, не откажите в такой малости и им. Вы получите свое возмездие, мы – смерть, подобающую настоящим воинам.
Юноша пожал плечами.
– Я же не палач, сударь. А играться в поединки – пустая трата времени.
– Я и не прошу поединка. Один удар, сир! Считайте его просто ударом милосердия.
Шагалан внимательно посмотрел на пленника, переглянулся с Джангесом, положил ладони на рукояти сабель.
– Почему бы и нет…
IV
Тонкие, печальные звуки чередой вспыхивали и растекались по воздуху, так и не складываясь в единую мелодию. Вместо этого часть постепенно терялась в оголенной черноте ночного леса, остальные сгорали в гуле огромного костра. Тризна не заладилась с самого начала. Ни вино, ни богатое угощение не помогали. Люди сидели сумрачные, молчаливо уставившись каждый в свою кружку. Наиболее живыми здесь были яростно плещущееся пламя да Эркол, склонившийся над лютней. Хотя и у музыканта ничего путного не рождалось. Легко, конечно, все списать на завязанную тряпкой левую руку, только и пальцы правой сегодня лишь вяло пощипывали струны.
– Плохо чего-то гуляем, братья, – наконец нарушил безмолвие Сегеш. – Разве такие проводы товарищи наши павшие заслужили? Или нам сказать о них уже нечего?
– Не торопись, атаман, – отозвался с другой стороны поляны Джангес. – Видишь, переживают люди. Давненько этаких потерь не выпадало.
– Что ж, война у нас, не забава. На ней и калечат и убивают. Знали, на что шли.
– Девять человек потеряли, – буркнул кто-то из плотной массы ватажников. Эхом ему донеслось отдаленное подвывание безутешного старика Добстера. – Шургу потеряли. И все ради спасения одного несчастного мальчишки?
– Разве оно того не стоило? – нахмурился Сегеш. – Да, Йерс может и не выкарабкаться. И товарищей потеряли немало. Но пойдет ли потом кто смело в бой без веры, что и за него соратники всенепременно вступятся? Из неволи, не жалея живота, выручат или, по крайней мере, отомстят? А потери… Надеюсь, мы все же не единственно на словах повстанцы. Это шайкам воровским жертву себе послабее искать, лить рекой кровь ради наживы. У нас-то враги, чай, серьезнее, и баталий тяжелых впереди не счесть. Да и расплатились мы с барокарами достойно, их голов наверняка втрое больше попадало. За то благодарность искренняя нашим братьям с юга…
Кабо пихнул локтем Шагалана, который отвлекся на подошедшую с блюдом подружку. Редкий случай – оба разведчика в своих челночных странствиях пересеклись именно в лагере, причем аккурат в день поминок. Собственно, Шагалана задержал здесь уход сердобольной Танжины, взявшейся врачевать его раны. Непонятно, какими средствами она их пользовала, но подоспевший Кабо нашел, что другу все-таки нужно для лечения хоть чуток покоя. Получалось это с трудом. Вот и теперь Шагалан избежал откровенного поцелуя, но успел коротко пошептаться с женщиной.
– …И не посмеет никто сказать, – продолжал тем временем атаман, – будто товарищи наши полегли напрасно! Много ли чертовых хуторов сожжено, когда все их обитатели в сборе? То-то и оно! Нападали, бока драли и назад в леса ползли. Сейчас же весть о славной победе по всей стране прокатится! Народу – на вдохновенье, врагам – на заботу. Пускай знают: отныне нам никакие укрепления не преграда! Опять же и для жизни польза немалая – лошади добычу едва дотащили. Снеди, одежи, обувки до тепла хватит, оружием обильно разжились.
– Только еще пара таких славных побед, и от нас даже следа не останется, – проворчал тот же недовольный голос.
– Чепуха. Поднять дух народа сегодня самое главное. Если это получится, ватага уже никогда людьми не оскудеет, а доведись новой буре раскрутиться, вырастут как из-под земли и новые крестьянские армии. Многие из нас такое помнят.
– Но не забыли и то, чем те бури закончились. Разве что-то изменилось?
– Изменилось, братья, и резко изменилось. Не могу всего оглашать, но, поверьте, надежды на успех теперь несравнимо больше. Эркол, сыграй же наконец что-нибудь пристойное, полно душу бередить! И вина разнесите! Проводим, братья, старого Шургу с друзьями по-человечески, как и нас, даст Господь, когда-то проводят.
На дальней стороне костра встал Джангес с кубком, затянул песню. Настроение оставалось неподходящим, однако люди один за другим подхватывали, мотив поддержала лютня, и общая тягостность вроде бы чуть отступила.
– Что там подружка нашептала? – негромко спросил Кабо у вернувшегося с довольным видом Шагалана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46