По правде говоря, Куч, я хотела бы, чтобы Кэлдасон согласился на его предложение. Теперь, когда его обвиняют в убийстве верховного вождя паладинов, ему лучше держаться подальше от Беальфы.
— А как насчет поисков клепсидры?
Одно другому не мешает. По словам Карра, не составит труда отправиться и с острова. А может, так даже лучше — учитывая бурную деятельность, которую здесь развили паладины. Лицо Куча вытянулось.
— Ох! Понимаю…
— Карр еще кое-что предложил. Он сказал, что при желании я тоже могу отправиться на остров. Чтобы помочь Риту.
— И ты?..
— Если Рит решит остаться там, да, мне хотелось бы этого. Я не поплыла с первой группой переселенцев из-за… ну, поначалу потому, что Карр этого не хотел. Он считал, что я не готова, и был прав. Но теперь я уже пережила это. Потом я решила задержаться из-за Таналвах, но, похоже, она справляется — откуда-то черпает силы, да и здесь есть кому приглядеть за ней. И, честно говоря, Куч, я человек дела. Я предпочитаю действовать. Здесь, конечно, тоже есть чем заняться, но все это так скучно. И…
— Ты хочешь быть рядом с ним, правда? — Никогда прежде Куч не видел такого выражения на лице Серры — женщина смутилась! Щеки у нее слегка покраснели, в глазах вспыхнули искры.
— Его нет всего несколько дней, а я уже скучаю. Ты, наверное, думаешь, что это глупо.
— Нет! Думаю, что это замечательно. Только вот… что будет со мной?
— Ох, Куч! Я ведь обещала Риту приглядывать за тобой и не собираюсь отказываться от своих слов. В смысле, я надеюсь, что ты отправишься вместе со мной.
— Я? С тобой? Да! — Он с энтузиазмом вскинул кулак.
— Значит, ты согласен?
— Не хочу я оставаться здесь без вас! И в конечном счете мы ведь все равно окажемся на острове Дайамонд, верно?
— Не хочу тебя расхолаживать, Куч, но ты должен все как следует обдумать. Ты можешь остаться здесь, если захочешь. Карр и остальные проследят, чтобы у тебя не было проблем. Вдобавок, не стану лгать, это путешествие может оказаться опасным.
— Я хочу туда! И если вдруг что-то пойдет не так, предпочитаю быть рядом с тобой и Ритом.
— А что Феникс скажет?
— С какой стати его надо слушать? Он мне не хозяин.
— Есть еще кое-что. Для меня отправиться туда, куда я пожелаю, не составляет труда. И для Рита тоже. Беальфа — не мой родной дом. Фактически теперь у меня его нет нигде, поскольку я не могу вернуться в Меракасу. Однако ты-то родился в Беальфе; твои корни здесь.
— Я уже задумывался об этом, еще когда впервые услышал о плане Карра. И понял, что, если возникнет возможность уйти, я уйду. У меня тут никого не осталось.
Ну, тогда все в порядке, если ты уверен. Я обсужу с Карром детали. Но пока не слишком настраивайся. Может, Кэлдасон предпочтет вернуться, как и собирался вначале.
— Но ведь тогда он все равно будет рядом, верно?
— Да. — Серра улыбнулась. — Ну как, тебе лучше?
— Намного.
Комнату осветили первые золотистые лучи восходящего солнца.
— Возьми! — Серра протянула ему еще теплую, только что испеченную булку.
— Как пахнет… — Куч отломал ломоть и принялся его жевать.
— Прямо из печи. Прятаться под пекарней… ну, это имеет свои преимущества.
Усевшись рядом с ним, она тоже приступила к завтраку. Куч выглядел вполне жизнерадостным, несмотря на ночные кошмары.
Уже почти наступил полдень, и, с учетом надвигающегося исхода, в подвале кипела бурная деятельность. Здесь трудились человек пятьдесят — шестьдесят; повсюду стояли готовые к отправке ящики и корзины с провизией.
— Прежде чем говорить с Карром, — сказала Серра, — мне хотелось бы перемолвиться словечком с Тан.
Она кивнула в направлении длинного стола, за которым около дюжины людей собирали миниатюрные волшебные заряды. Таналвах, полностью сосредоточившись на этом занятии, сидела на конце скамьи, в стороне от остальных.
— Давай, — ответил Куч с набитым ртом. Крошки прилипли к его губам и осыпались на рубашку. — Мне тут есть чем заняться.
— Ладно. Скоро вернусь.
Серра направилась к подруге, но путь ей преградила Гойтер, с самым решительным видом.
— Если ты желаешь поработать вместе с Таналвах, тебе, молодая госпожа, понадобится вот это. — Она протянула ей фартук и пару белых перчаток.
— Нет, Гойтер, я не собираюсь ничем таким заниматься.
— Ну, сделай мне приятное. — Женщина проявляла явную настойчивость.
Смирившись, Серра быстро надела фартук и перчатки и с улыбкой сказала:
— Спасибо за “молодую госпожу”. — Наклонившись к Таналвах, она спросила: — Можно присоединиться к тебе?
— Конечно. — Серра села рядом.
— Что это?
Таналвах с помощью маленькой лопаточки осторожно пересыпала порошок цвета ржавчины в бумажные пакетики.
— Высушенная драконья кровь. По правде говоря, не знаю, так ли это или просто такое название. Я даже не знаю, существовали ли когда-нибудь такие создания, как драконы.
— Я тоже. И что эта штука делает?
— Вспыхивает, вступая в контакт с водой, а затем взрывается. Но вроде бы только с соленой водой. Бумага, из которой сделаны пакеты, через несколько минут растворяется.
— Полезная штука. Перчатки, похоже, и в самом деле нужны.
— Да. Если на порошок попадет хоть немного влаги, он “выстрелит”.
— Ну и как тебе работается здесь, Тан? — Руки женщины замерли.
— Я все время занята — и благодарна за это.
— Но подобное занятие не кажется…
— Скучным? А что еще я могу делать, Серра? Навыки шлюхи не слишком-то отвечают интересам Сопротивления. — В ее словах прозвучала легкая горечь. — Хотя вообще-то я могла бы зарабатывать для Сопротивления деньги, продавая поддельные магические амулеты и прочее в том же духе. Если я была способна торговать своим телом, то, наверно, сумею сбывать покупателям дешевое любовное зелье.
— С тобой хорошо обращаются?
— Все очень добры. Куинн сторонится меня, но это вполне объяснимо. И еще мы составили расписание — когда кто будет приглядывать за детьми.
А как ты себя чувствуешь? Скажи мне правду: ты справляешься?
Не смотри на меня так мрачно. Как я выгляжу, так я себя и чувствую — более или менее. Серру, казалось, ее слова не слишком убедили.
— Прошло всего несколько дней, Тан. Иногда эффект от таких событий проявляется лишь спустя некоторое время…
— Я же говорила тебе: я знаю, что все будет в порядке. Я чувствую это вот здесь. — Женщина приложила ладонь к сердцу.
Ее подруга кивнула. По-видимому, Таналвах находит прибежище в самообмане. Зачем допытываться, если так ей лучше?
— Я знаю, почему ты об этом спрашиваешь, Серра.
— Знаешь?
— Карр рассказал мне. О том, что ты собираешься на остров Дайамонд. Он спросил, что я думаю об этом.
— И что ты ему ответила?
— Что ты поступаешь правильно, если у тебя есть такое желание. Торчать тут из-за меня нет необходимости.
— Я останусь, Тан, если хочешь.
— Знаю. И спасибо тебе.
— Ну, вообще-то вопрос пока нерешенный. Сначала нужно узнать, что думает об этом Рит.
— Ты стремишься быть рядом со своим мужчиной. Мне это понятно.
— Эй, потише, Тан. Мы с Ритом не какая-нибудь влюбленная парочка. Я просто…
— Не придирайся к словам. Ты прислушиваешься к своему сердцу. Все правильно.
— Меня мучает совесть. Так несправедливо, что ты не можешь быть вместе с Кинзелом…
— Но мы будем вместе, я уверена. Нет, не надо так на меня смотреть, Серра. Я имею в виду, в этой жизни. Пока у меня нет намерения… уйти.
— Хорошо. И помни, что я лишь ненамного опережаю тебя. Мы скоро снова встретимся. На острове.
— На все воля богов.
— Да. Извини, Карр ждет, чтобы поговорить со мной. Учти, так или иначе, я непременно увижусь с тобой до отплытия.
Серра наклонилась, поцеловала Таналвах в щеку, затем сняла перчатки, фартук и положила их на скамью.
Патриций, просматривая документы, сидел за письменным столом в дальнем конце подвала. Рядом с ним стоял Куч, смущенно переминаясь с ноги на ногу.
— Я все обдумала. — Серра пристально смотрела на Карра. — Если Рит решит остаться на острове, я отправлюсь туда. И Куч тоже хочет.
— Тебя радует такая перспектива, Куч?
— Да. Я хочу быть с Ритом. — Карр кивнул.
— Все, конечно, зависит от того, что он скажет, но я уже послал ему сообщение. Будем надеяться на скорый ответ.
— Сейчас он уже, наверное, добрался до острова?
— Вообще-то да, хотя это зависит от погоды. — Карр ткнул пальцем в разложенные на столе бумаги. — Я сейчас как раз занимаюсь подготовкой следующего рейса, который доставит на остров людей и оружие, вы будете среди них. Твое присутствие чрезвычайно много для нас значит, Серра.
— Спасибо. Я сделаю все, что смогу.
— Теперь насчет Таналвах…
— Я сама как раз собиралась заговорить об этом.
— Она выдержит, как тебе кажется?
— Она говорит, что с ней все в порядке. Похоже, так оно и есть. Хотя… может быть, она обманывает — прежде всего саму себя.
— Я прослежу, чтобы она была все время занята. И конечно, мы будем заботиться о ней.
— Эта ее уверенность, что с Кинзелом все будет хорошо… Никакой логики тут нет, но такое впечатление, будто это стало для нее чем-то вроде молитвы.
— Я не стану пытаться разрушить ее иллюзии. В трудные времена всем нам нужно находить поддержку хоть в чем-то.
— Для Кинзела сейчас наступили чертовски трудные времена. Хотела бы я знать, в чем он находит поддержку.
25
КИНЗЕЛ Руканис был изумлен тем, как быстро он умудрился потерять счет времени.
Тюремное заключение продолжалось всего несколько дней, самое большее, неделю, хотя с тем же успехом могли пройти и годы. Его существование почти полностью протекало на плохо освещенной нижней палубе, и он редко осознавал смену дня и ночи.
Заключенные трудились непрерывно, если не считать того времени, когда их выводили по нужде в грязный вонючий гальюн. Отдых состоял в том, чтобы немного подремывать на веслах, даже не обращая внимания на снующих под ногами крыс. Очень редко им даровали роскошь поспать пять — шесть часов в трюме на кишащей блохами соломе. Руки у всех покрылись волдырями, от кандалов на запястьях и щиколотках образовались мокнущие язвы. Кормили скверно и мало, а вода была едва ли пригодна для питья. И все, что они видели, — это изнуряющая работа и жестокость.
Уже двое каторжников нашли здесь свою смерть — или избавление от мучений.
Один склонился на весло, и только после того, как его били и плескали в лицо водой, но он все равно не зашевелился, выяснилось, что у него разорвалось сердце. Второй, обвиненный в небольшом нарушении правил, умер под ударами хлыста. Их тела без всяких церемоний просто скинули за борт.
Однако во всем происходящем для Руканиса обнаружилось еще кое-что, даже более шокирующее. Впервые в жизни — и к своему стыду — он испытывал к другому человеческому существу ненависть столь испепеляющую, что с трудом сдерживал желание убить его. Объектом этой ненависти стал надзиратель. Кинзелу никогда не приходилось встречать человека, до такой степени циничного. Его единственным развлечением было причинять страдания своим беспомощным подопечным. Улыбка на его физиономии появлялась лишь тогда, когда другой испытывал боль. На певца это производило чрезвычайно удручающее впечатление, поскольку он всегда верил, что даже для самого низкого в своих устремлениях человека всегда существует возможность отказа от них и перерождение.
Он был полон решимости сохранить свой пацифизм. Утратить его означало бы пожертвовать своими принципами, а это было бы уже чересчур. Однако надзиратель был наслышан о репутации Руканиса как человека мирного и поставил себе целью сломить его волю. Пока, правда, оружием ему служили лишь насмешки, подкрепляемые ударами хлыста.
На восьмой или девятый день плавания — хотя, возможно, на самом деле шло уже второе столетие — за Кинзелом пришли помощники надзирателя и вывели его, мигающего от непривычного света, полуобнаженного, на холодную палубу. Казалось, там собрались почти все моряки; они явно чего-то ожидали. Тут же находился еще один каторжник, испуганный, со следами побоев.
— Вот и он, — ухмыльнулся надзиратель. — Человек, отказавшийся поднять руку в защиту своей страны. — Со стороны зрителей послышались смешки и злобные шутки. — Человек, готовый смотреть безучастно, как разоряют наши дома и насилуют наших женщин. По его понятиям, в этом и состоит честь! — В устах надзирателя это слово прозвучало подобно ругательству. — Человек, который выдает свою трусость за добродетель, а свое предательство за идеал! — — Возмущенные крики усилились. — Я сказал “человек”? Он не достоин этого звания!
Надзиратель подошел к Кинзелу.
— Однако я собираюсь дать тебе шанс им стать. — Он кивнул на другого галерного раба. — Вот этот нарушил правила, и я желаю сочетать наказание с развлечением. — Моряки выразили громкое одобрение. — Заключим сделку. Ты сделаешь это для нас — будешь сражаться, или я убью его. — Потом злобный садист повернулся ко второму каторжнику. — Если ты убьешь этого миролюбца, то сохранишь себе жизнь. А если вы воображаете, что сможете выпутаться, отказавшись от поединка, то советую сначала хорошенько подумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— А как насчет поисков клепсидры?
Одно другому не мешает. По словам Карра, не составит труда отправиться и с острова. А может, так даже лучше — учитывая бурную деятельность, которую здесь развили паладины. Лицо Куча вытянулось.
— Ох! Понимаю…
— Карр еще кое-что предложил. Он сказал, что при желании я тоже могу отправиться на остров. Чтобы помочь Риту.
— И ты?..
— Если Рит решит остаться там, да, мне хотелось бы этого. Я не поплыла с первой группой переселенцев из-за… ну, поначалу потому, что Карр этого не хотел. Он считал, что я не готова, и был прав. Но теперь я уже пережила это. Потом я решила задержаться из-за Таналвах, но, похоже, она справляется — откуда-то черпает силы, да и здесь есть кому приглядеть за ней. И, честно говоря, Куч, я человек дела. Я предпочитаю действовать. Здесь, конечно, тоже есть чем заняться, но все это так скучно. И…
— Ты хочешь быть рядом с ним, правда? — Никогда прежде Куч не видел такого выражения на лице Серры — женщина смутилась! Щеки у нее слегка покраснели, в глазах вспыхнули искры.
— Его нет всего несколько дней, а я уже скучаю. Ты, наверное, думаешь, что это глупо.
— Нет! Думаю, что это замечательно. Только вот… что будет со мной?
— Ох, Куч! Я ведь обещала Риту приглядывать за тобой и не собираюсь отказываться от своих слов. В смысле, я надеюсь, что ты отправишься вместе со мной.
— Я? С тобой? Да! — Он с энтузиазмом вскинул кулак.
— Значит, ты согласен?
— Не хочу я оставаться здесь без вас! И в конечном счете мы ведь все равно окажемся на острове Дайамонд, верно?
— Не хочу тебя расхолаживать, Куч, но ты должен все как следует обдумать. Ты можешь остаться здесь, если захочешь. Карр и остальные проследят, чтобы у тебя не было проблем. Вдобавок, не стану лгать, это путешествие может оказаться опасным.
— Я хочу туда! И если вдруг что-то пойдет не так, предпочитаю быть рядом с тобой и Ритом.
— А что Феникс скажет?
— С какой стати его надо слушать? Он мне не хозяин.
— Есть еще кое-что. Для меня отправиться туда, куда я пожелаю, не составляет труда. И для Рита тоже. Беальфа — не мой родной дом. Фактически теперь у меня его нет нигде, поскольку я не могу вернуться в Меракасу. Однако ты-то родился в Беальфе; твои корни здесь.
— Я уже задумывался об этом, еще когда впервые услышал о плане Карра. И понял, что, если возникнет возможность уйти, я уйду. У меня тут никого не осталось.
Ну, тогда все в порядке, если ты уверен. Я обсужу с Карром детали. Но пока не слишком настраивайся. Может, Кэлдасон предпочтет вернуться, как и собирался вначале.
— Но ведь тогда он все равно будет рядом, верно?
— Да. — Серра улыбнулась. — Ну как, тебе лучше?
— Намного.
Комнату осветили первые золотистые лучи восходящего солнца.
— Возьми! — Серра протянула ему еще теплую, только что испеченную булку.
— Как пахнет… — Куч отломал ломоть и принялся его жевать.
— Прямо из печи. Прятаться под пекарней… ну, это имеет свои преимущества.
Усевшись рядом с ним, она тоже приступила к завтраку. Куч выглядел вполне жизнерадостным, несмотря на ночные кошмары.
Уже почти наступил полдень, и, с учетом надвигающегося исхода, в подвале кипела бурная деятельность. Здесь трудились человек пятьдесят — шестьдесят; повсюду стояли готовые к отправке ящики и корзины с провизией.
— Прежде чем говорить с Карром, — сказала Серра, — мне хотелось бы перемолвиться словечком с Тан.
Она кивнула в направлении длинного стола, за которым около дюжины людей собирали миниатюрные волшебные заряды. Таналвах, полностью сосредоточившись на этом занятии, сидела на конце скамьи, в стороне от остальных.
— Давай, — ответил Куч с набитым ртом. Крошки прилипли к его губам и осыпались на рубашку. — Мне тут есть чем заняться.
— Ладно. Скоро вернусь.
Серра направилась к подруге, но путь ей преградила Гойтер, с самым решительным видом.
— Если ты желаешь поработать вместе с Таналвах, тебе, молодая госпожа, понадобится вот это. — Она протянула ей фартук и пару белых перчаток.
— Нет, Гойтер, я не собираюсь ничем таким заниматься.
— Ну, сделай мне приятное. — Женщина проявляла явную настойчивость.
Смирившись, Серра быстро надела фартук и перчатки и с улыбкой сказала:
— Спасибо за “молодую госпожу”. — Наклонившись к Таналвах, она спросила: — Можно присоединиться к тебе?
— Конечно. — Серра села рядом.
— Что это?
Таналвах с помощью маленькой лопаточки осторожно пересыпала порошок цвета ржавчины в бумажные пакетики.
— Высушенная драконья кровь. По правде говоря, не знаю, так ли это или просто такое название. Я даже не знаю, существовали ли когда-нибудь такие создания, как драконы.
— Я тоже. И что эта штука делает?
— Вспыхивает, вступая в контакт с водой, а затем взрывается. Но вроде бы только с соленой водой. Бумага, из которой сделаны пакеты, через несколько минут растворяется.
— Полезная штука. Перчатки, похоже, и в самом деле нужны.
— Да. Если на порошок попадет хоть немного влаги, он “выстрелит”.
— Ну и как тебе работается здесь, Тан? — Руки женщины замерли.
— Я все время занята — и благодарна за это.
— Но подобное занятие не кажется…
— Скучным? А что еще я могу делать, Серра? Навыки шлюхи не слишком-то отвечают интересам Сопротивления. — В ее словах прозвучала легкая горечь. — Хотя вообще-то я могла бы зарабатывать для Сопротивления деньги, продавая поддельные магические амулеты и прочее в том же духе. Если я была способна торговать своим телом, то, наверно, сумею сбывать покупателям дешевое любовное зелье.
— С тобой хорошо обращаются?
— Все очень добры. Куинн сторонится меня, но это вполне объяснимо. И еще мы составили расписание — когда кто будет приглядывать за детьми.
А как ты себя чувствуешь? Скажи мне правду: ты справляешься?
Не смотри на меня так мрачно. Как я выгляжу, так я себя и чувствую — более или менее. Серру, казалось, ее слова не слишком убедили.
— Прошло всего несколько дней, Тан. Иногда эффект от таких событий проявляется лишь спустя некоторое время…
— Я же говорила тебе: я знаю, что все будет в порядке. Я чувствую это вот здесь. — Женщина приложила ладонь к сердцу.
Ее подруга кивнула. По-видимому, Таналвах находит прибежище в самообмане. Зачем допытываться, если так ей лучше?
— Я знаю, почему ты об этом спрашиваешь, Серра.
— Знаешь?
— Карр рассказал мне. О том, что ты собираешься на остров Дайамонд. Он спросил, что я думаю об этом.
— И что ты ему ответила?
— Что ты поступаешь правильно, если у тебя есть такое желание. Торчать тут из-за меня нет необходимости.
— Я останусь, Тан, если хочешь.
— Знаю. И спасибо тебе.
— Ну, вообще-то вопрос пока нерешенный. Сначала нужно узнать, что думает об этом Рит.
— Ты стремишься быть рядом со своим мужчиной. Мне это понятно.
— Эй, потише, Тан. Мы с Ритом не какая-нибудь влюбленная парочка. Я просто…
— Не придирайся к словам. Ты прислушиваешься к своему сердцу. Все правильно.
— Меня мучает совесть. Так несправедливо, что ты не можешь быть вместе с Кинзелом…
— Но мы будем вместе, я уверена. Нет, не надо так на меня смотреть, Серра. Я имею в виду, в этой жизни. Пока у меня нет намерения… уйти.
— Хорошо. И помни, что я лишь ненамного опережаю тебя. Мы скоро снова встретимся. На острове.
— На все воля богов.
— Да. Извини, Карр ждет, чтобы поговорить со мной. Учти, так или иначе, я непременно увижусь с тобой до отплытия.
Серра наклонилась, поцеловала Таналвах в щеку, затем сняла перчатки, фартук и положила их на скамью.
Патриций, просматривая документы, сидел за письменным столом в дальнем конце подвала. Рядом с ним стоял Куч, смущенно переминаясь с ноги на ногу.
— Я все обдумала. — Серра пристально смотрела на Карра. — Если Рит решит остаться на острове, я отправлюсь туда. И Куч тоже хочет.
— Тебя радует такая перспектива, Куч?
— Да. Я хочу быть с Ритом. — Карр кивнул.
— Все, конечно, зависит от того, что он скажет, но я уже послал ему сообщение. Будем надеяться на скорый ответ.
— Сейчас он уже, наверное, добрался до острова?
— Вообще-то да, хотя это зависит от погоды. — Карр ткнул пальцем в разложенные на столе бумаги. — Я сейчас как раз занимаюсь подготовкой следующего рейса, который доставит на остров людей и оружие, вы будете среди них. Твое присутствие чрезвычайно много для нас значит, Серра.
— Спасибо. Я сделаю все, что смогу.
— Теперь насчет Таналвах…
— Я сама как раз собиралась заговорить об этом.
— Она выдержит, как тебе кажется?
— Она говорит, что с ней все в порядке. Похоже, так оно и есть. Хотя… может быть, она обманывает — прежде всего саму себя.
— Я прослежу, чтобы она была все время занята. И конечно, мы будем заботиться о ней.
— Эта ее уверенность, что с Кинзелом все будет хорошо… Никакой логики тут нет, но такое впечатление, будто это стало для нее чем-то вроде молитвы.
— Я не стану пытаться разрушить ее иллюзии. В трудные времена всем нам нужно находить поддержку хоть в чем-то.
— Для Кинзела сейчас наступили чертовски трудные времена. Хотела бы я знать, в чем он находит поддержку.
25
КИНЗЕЛ Руканис был изумлен тем, как быстро он умудрился потерять счет времени.
Тюремное заключение продолжалось всего несколько дней, самое большее, неделю, хотя с тем же успехом могли пройти и годы. Его существование почти полностью протекало на плохо освещенной нижней палубе, и он редко осознавал смену дня и ночи.
Заключенные трудились непрерывно, если не считать того времени, когда их выводили по нужде в грязный вонючий гальюн. Отдых состоял в том, чтобы немного подремывать на веслах, даже не обращая внимания на снующих под ногами крыс. Очень редко им даровали роскошь поспать пять — шесть часов в трюме на кишащей блохами соломе. Руки у всех покрылись волдырями, от кандалов на запястьях и щиколотках образовались мокнущие язвы. Кормили скверно и мало, а вода была едва ли пригодна для питья. И все, что они видели, — это изнуряющая работа и жестокость.
Уже двое каторжников нашли здесь свою смерть — или избавление от мучений.
Один склонился на весло, и только после того, как его били и плескали в лицо водой, но он все равно не зашевелился, выяснилось, что у него разорвалось сердце. Второй, обвиненный в небольшом нарушении правил, умер под ударами хлыста. Их тела без всяких церемоний просто скинули за борт.
Однако во всем происходящем для Руканиса обнаружилось еще кое-что, даже более шокирующее. Впервые в жизни — и к своему стыду — он испытывал к другому человеческому существу ненависть столь испепеляющую, что с трудом сдерживал желание убить его. Объектом этой ненависти стал надзиратель. Кинзелу никогда не приходилось встречать человека, до такой степени циничного. Его единственным развлечением было причинять страдания своим беспомощным подопечным. Улыбка на его физиономии появлялась лишь тогда, когда другой испытывал боль. На певца это производило чрезвычайно удручающее впечатление, поскольку он всегда верил, что даже для самого низкого в своих устремлениях человека всегда существует возможность отказа от них и перерождение.
Он был полон решимости сохранить свой пацифизм. Утратить его означало бы пожертвовать своими принципами, а это было бы уже чересчур. Однако надзиратель был наслышан о репутации Руканиса как человека мирного и поставил себе целью сломить его волю. Пока, правда, оружием ему служили лишь насмешки, подкрепляемые ударами хлыста.
На восьмой или девятый день плавания — хотя, возможно, на самом деле шло уже второе столетие — за Кинзелом пришли помощники надзирателя и вывели его, мигающего от непривычного света, полуобнаженного, на холодную палубу. Казалось, там собрались почти все моряки; они явно чего-то ожидали. Тут же находился еще один каторжник, испуганный, со следами побоев.
— Вот и он, — ухмыльнулся надзиратель. — Человек, отказавшийся поднять руку в защиту своей страны. — Со стороны зрителей послышались смешки и злобные шутки. — Человек, готовый смотреть безучастно, как разоряют наши дома и насилуют наших женщин. По его понятиям, в этом и состоит честь! — В устах надзирателя это слово прозвучало подобно ругательству. — Человек, который выдает свою трусость за добродетель, а свое предательство за идеал! — — Возмущенные крики усилились. — Я сказал “человек”? Он не достоин этого звания!
Надзиратель подошел к Кинзелу.
— Однако я собираюсь дать тебе шанс им стать. — Он кивнул на другого галерного раба. — Вот этот нарушил правила, и я желаю сочетать наказание с развлечением. — Моряки выразили громкое одобрение. — Заключим сделку. Ты сделаешь это для нас — будешь сражаться, или я убью его. — Потом злобный садист повернулся ко второму каторжнику. — Если ты убьешь этого миролюбца, то сохранишь себе жизнь. А если вы воображаете, что сможете выпутаться, отказавшись от поединка, то советую сначала хорошенько подумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38