«В всяком познании, высказывании, в всяком отношении к сущему, во всяком к-себе-самому-отношении делается употребление из „бытия“, причем это выражение „безо всяких“ понятно». Эта уже наличествующая понятность (и одновременно непонятность) сбивает с толку и указывает на необходимость повторения вопроса о смысле бытия.
Итак, основная проблема трактата «Бытие и время» – проблема бытия сущего, т.е. речь идет не о сущем, а о его бытии. Вопрос о смысле бытия, без которого нельзя начинать философствование, ибо невозможно продвинуться дальше, является фундаментальным, поэтому Хайдеггер называет свою онтологию фундаментальной, в отличие от традиционных учений о бытии, которые подменяют бытие сущим. Но поскольку «бытие сущего само не „есть“ само сущее», оно требует собственного вида указания, отличного от всех способов определения сущего. Именно этого требования, считает Хайдеггер, не выдерживает западно-европейская метафизика, которая по этой же причине зашла в тупик. Таким образом, бытие есть бытие сущего. Нет просто бытия. Что же такое сущее? Хайдеггер пишет: «Однако „сущим“ именуем мы многое и в разном смысле. Сущее есть все о чем мы говорим, что имеем в виду, к чему имеем такое-то и такое-то отношение, сущее и то, что и как мы сами суть». Бытие, в отличие от сущего, является более неуловимым понятием, что уже было отмечено выше. Со времен Парменида и Платона критерий различения бытия и небытия остался неизменным – бытие существует, а небытие не существует, т.е. это – критерий существования. Хайдеггер поддерживает точку зрения античных исследователей:»Бытие лежит …в реальности, наличии …присутствии, в «имеется». Понятно, что то, что есть, – это сущее; а слово «есть» или «существует» – это уже выражения для обозначения бытия этого сущего, таким образом, бытие и сущее неразделимы, но речь идет не о сущем, а о бытии этого сущего. Здесь Хайдеггер формулирует так называемое онтологическое различие, отсюда и два термина, которые его выражают: онтологический и онтический уровни рассмотрения вопроса о бытии.
«С какого сущего надо считывать смысл бытия, от какого сущего должно брать свое начало размыкание бытия?» Выбор этого сущего не случаен. Этим сущим, которое имеет возможность спрашивать о бытии, которое уже обладает пониманием бытия, являемся мы сами. Это сущее Хайдеггер понимает терминологически как Dasein. Таким образом, чтобы раскрыть смысл бытия вообще, нужно раскрыть бытие Dasein. Вопрос о бытии превращается в вопрос о конкретном человеческом бытии; т.е. вопрос о бытии как бы оборачивается и теперь указывает прямо на спрашивающего, на того, кто спрашивает о бытии. Так фундаментальная онтология превращается в экзистенциальную аналитику, а основной задачей трактата становится интерпретация бытия простого, конкретного человеческого существования, которое Хайдеггер обозначает труднопереводимым на русский язык термином Dasein. Мы полагаем, что этот термин требует более подробных разъяснений, ибо является центральным во всем произведении. Данный термин вызывает затруднение при переводе, так что в некоторых случаях его не переводят, а оставляют в немецкой транскрипции. Этот термин не является новым для философии. Он был широко употребляем во времена немецкой классической философии, например, в «Науке логики» Гегеля, где обозначал «наличное бытие», а также у Канта и в философии Нового времени термин «Dasein» обозначает бытие. Известны следующие переводы Dasein на русский язык: бытие-сознание, в этом переводе радикализуется гносеологическая проблематика; бытие-понимание, в данном варианте акцент делается на то, что Dasein всегда понимает себя и свое отношение к бытию; человеческое существование, в котором достаточно некорректно подчеркивается понятие «человек». Представляется, что в этих вариантах перевода гипостазируются отдельные структурные моменты онтологического устройства Dasein, которые в ходе экзистенциального анализа проясняются Хайдеггером как экзистенциалы. Более серьезными переводами, по-видимому, следует считать варианты переводов, представленные МихайловымА.В. и Бибихиным В.В., т.е. соответственно – здесь-бытие и присутствие. Следует отметить, что термин Da-sein употребляется Хайдеггером не в традиционном значении этого слова, не в значении наличного бытия. Он отделяет дефисом первый слог, акцентируя внимание на этом «Da», которое указывает на место – «здесь»и должно обозначать свечение бытия. Хайдеггер проясняет так: «Сущность Da-sein – быть этим „здесь“. Человек берет на себя это, быть „здесь“, поскольку он экзистирует». Хайдеггер указывает, что под употребляемым в «Бытии и времени»термине Da-sein не подразумевается наличное бытие в смысле присутствия (die Anwesenheit) вещи или человека в каком-то определенном месте. Перевод Dasein как здесь-бытие как раз подчеркивает это. Хайдеггер мыслит в Da-sein не присутствие человека в определенном месте, а подчеркивает то, что Da-sein показывает свечение бытия вообще: «Слово “da” – это не имя для указания места, будь то в отдельности, будь то вообще, а “Da” подразумевает свечение, внутри которого пространственно-временной порядок положения и вообще пространство и время в обычном смысле только установлены». Итак, Dasein – это не способ бытия человека, не его свойство, качество, внутренне ему присущее, как, например, прямохождение, но все-таки Хайдеггер называет Dasein человеческим: «…в высшей степени человек („der“ Mensch) cобственно предоставлен Dasein, для того чтобы стать настойчивым в Da-sein». Под человеком здесь подразумевается историческое человечество, которое предоставляется Dasein. Но Хайдеггер отмечает, что еще ни одно историческое человечество не было предоставлено настоятельности Dasein, т.к. произошло забвение бытия. Но на этой одной из важных тем философии Хайдеггера мы не имеем возможности здесь останавливаться.
Итак, Хайдеггер отмечает, что термин Dasein употребляется им не в традиционном для этого термина значении, значении действительности или наличности, отмечает также неудавшийся перевод его на французкий, как человеческая реальность, и ставит под вопрос саму возможность адекватного перевода этого термина и важнейших философских терминов вообще. «Слово “Da-sein” является поэтому непереводимым в значении, сообразно которому оно мыслится в „Бытии и времени“. Но невозможно было ни разу перевести по истине основное платоновское слово идея. Любой перевод есть перетолкование и, если на нем упорствуют, неправильное понимание». И все-таки речь в «Бытии и времени» идет о человеческом Dasein. Хайдеггер указывает, что здесь имеется в виду «исторический и будущий человек», который «на основе сущностных решений, имеет необходимый сущностной доступ к Da-sein». Только человек может перенять Da-sein, «сохранять и быть в его сущностном способе». Чтобы избежать неточностей в нашем анализ текстов Хайдеггера мы будем оставлять данный термин в немецкой транскрипции. Это не означает, что представленные талантливыми отечественными исследователями-переводчиками варианты перевода (присутствие и здесь-бытие) нам не подходят или нас не устраивают. Но наше решение оставлять в тексте термин Dasein без перевода вызвано желанием избежать посторонней интерпретации (ведь каждый перевод это конечно интерпретация) и выстроить свою, хотя в общем и целом наше исследование основывается на переводах и пониманиях Хайдеггера Бибихиным В.В. и Михайловым А.В.
Итак, задача разработки вопроса о бытии становится двойной: 1) прояснение смысла вопроса о бытии и 2) анализ структуры Dasein, и экзистенциальная аналитика Dasein выступает как освобождение горизонта для интерпретации смысла бытия вообще. Хайдеггер отмечает, что в аналитику, ориентированную на разработку вопроса о бытии, не должно быть привнесено ничего извне, никаких идей или теорий бытия, тем более никакие категории не могут быть навязаны Dasein. «Тип подхода и толкования должен быть напротив избран так, чтобы это сущее смогло показать себя само по себе из себя самого. А именно, он должен явить это сущее в том, как оно ближайшим образом и большей частью есть, в его средней повседневности. В ней надо вывести не произвольные и случайные, но сущностные структуры, которые продерживаются как бытийно определяющие во всяком образе бытия фактичного присутствия».
Хайдеггер указывает, что смыслом бытия Dasein является временность или темпоральность, и поэтому бытие вообще должно быть понято из времени. Это отличие фундаментальной онтологии Хайдеггера от других учений о бытии, неудача которых состоит в том, что они пользовались вульгарным понятием времени, от которого теперь нужно освободиться. Необходимо понять, что сам вопрос о смысле бытия темпорален, историчен, а традиционные определения бытия кажутся застывшими, книжными, заученными, а потому мертвыми. Для того, чтобы «размягчить» эти определения и сделать явной историю вопроса о бытии, Хайдеггер предпринимает деструкцию традиционной онтологии с целью выявить первичные и ведущие определения бытия. Итак, вопрос о бытии является самым универсальным и самым последним, это и есть предмет философии со времен ее становления. Хайдеггер предлагает продвигаться к универсальному понятию бытия по пути интерпретации определенного сущего, и именно на этом пути должен быть достигнут горизонт для понимания и возможного истолкования бытия. И так как это сущее является историчным, то исследование, предпринимаемое в трактате «Бытие и время» необходимо превращается в историческую интерпретацию, которая должна дать ответ на вопрос о смысле бытия с точки зрения времени. Но в ходе исследования выяснилось, что ответ на вопрос о смысле бытия не может быть окончательно сформулирован, так как смысл бытия не может быть описан подобно некоей идеальной сущности. Это означало, что сам принцип темпоральности не абсолютен, а также темпорален и историчен, т.е. само бытие имеет историю. Такова логика развития хайдеггеровского философствования, согласно которому изменился его великий замысел постижения бытия.
Как отмечает исследователь Плотников И.С., «Восприятие „Бытия и времени“ определено дилеммой экзистенциализма и онтологизма». Экзистенциалисткую интерпретацию хайдеггеровских идей представил его ученик и сотрудник Карл Левит в своем труде «Индивидуум в роли ближнего. Очерк антропологического основания этической проблемы»(1928), в котором гипостазировал анализ структур здесь-бытия, уделил внимание сравнению Хайдеггера с Кьеркегором и Ницше. Идеи Хайдеггера Левит превратил практически в антропологию, которая описывает конечное человеческое бытие в мире. Главное зерно хайдеггеровского трактата – вопрос о бытии – совершенно потерялось в этой рецепции. Другой ученик и сотрудник Хайдеггера Оскар Бекер представил сугубо онтологическую интерпретацию его философии в труде «Математическая экзистенция». Он продолжил хайдеггеровские попытки построить фундаментальную онтологию как основу наук о духе и наук об идеальных сущностях (математических объектах). Из такого образа хайдеггеровской фундаментальной онтологии исчезла начисто экзистенциальная или практически-этическая проблематика, которая занимает немалое место в трактате «Бытие и время», а именно – анализ страха, заботы, совести, Man. Как отмечает исследователь Плотников И.С., «Господствующей стала „экзистенциальная интерпретация“ М. Хайдеггера, его причислили вместе с Ясперсом к “Existenzphilosophie”. Особенный интерес в связи с этим вызвало хайдеггеровское различение модусов подлинного и неподлинного существования, „заброшенность“ и „совместное существование“.
Внимание к экзистенции (к человеческому самобытию) означает внимание к страху, смерти, ничто, (это рождает кьеркегоровское ограничение). Между тем Хайдеггер отмечает, что его философию, выраженную в «Бытии и времени» считают экзистенциальной, т.е. «философией отчаяния и страха». «“Бытие и время” неизбежно превращается в высшей мере в одностороннюю “философию страха”, “философию ничто”, “философию смерти”, “философию заботы”, в скопление хандры и подавленных настроений, которые объясняются только исходя из “психологии людей”, “живущих в больших городах”, “неукорененных”, “мучающих себя”». Хайдеггер настаивает на том, что здесь имеет место неправильное понимание его намерений, он отмечает, что это внимание к страху, ничто, смерти имеет место в его работах, но не следует принимать его за целое и стоит задуматься, почему и с какой целью это осмысливается. Следует отметить, что хайдеггеровская идея дофеноменальности чувственного встретила очень много критики. Критике была подвергнута прежде всего та хайдеггеровская идея, согласно которой настроение страха главенствует над всеми другими настроениями. Особенно много критиковал Хайдеггера за это О.Ф. Больнов. Сам Хайдеггер был против того, чтобы его рассуждениям о настроении противопоставляли типологию настроений, в которой подавляющие настроения снимались возвышенными, что как раз и делает О.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58