– По-моему, косметика тебе не нужна.
Она согласно кивнула:
– Я вообще редко ею пользуюсь.
Расчесав волосы и сколов их на затылке, Лана завершила свое преображение в принцессу. Я завороженно глядел на нее и не мог избавиться от наваждения, что вижу перед собой Фиону. И дело было не столько во внешнем сходстве, сколько в идентичности моего восприятия их обеих.
– Феб, – сказала Лана, повернувшись ко мне, – кажется, ты хочешь меня съесть.
Я легко обнял ее за талию.
– Это так заметно?
– Очень заметно. В твоих глазах столько нежности, что мне страшно. Я боюсь разочаровать тебя.
– Не разочаруешь.
– Откуда такая уверенность? Мы же почти не знаем друг друга, провели вместе всего одну ночь... – Она немного помедлила. – Хотя у меня странное ощущение. Словно ты был со мной всегда, всю мою жизнь.
– Я чувствую то же самое, – ответил я и поцеловал ее сладкие губы. – Мне кажется, я люблю тебя давно.
– Это из-за сестры Патрика? – внезапно спросила Лана. – Из-за того, что мы с ней похожи?
Я почувствовал, как к моим щекам стремительно приливает кровь.
– Откуда ты знаешь?
– Когда он привел меня на вечеринку, вы хором об этом закричали, – объяснила она. – И ты громче всех. А Шейн еще язвительно подкинул, что Патрика, дескать, потянуло на инцест. Но очень скоро я поняла, что его острота была направлена не по адресу. Ты сразу забыл о других девочках и полностью сосредоточился на мне. За вечер даже несколько раз назвал меня Фионой. Ты влюблен в нее?
– Да, – смущенно признался я. – Но чисто платонически. У меня с ней ничего не было и быть не может.
– Зато есть со мной. – Лана пристально посмотрела мне в глаза. – Скажи, Феб, только честно, я не обижусь. Когда мы занимались любовью, ты думал обо мне или о ней?
– О тебе, – ответил я твердо, – Лишь о тебе одной.
Фиона, принцесса Света
29
Стоящий передо мной юноша был колдуном, хотя сам не подозревал об этом. Первое, что я сделала, когда он открыл мне дверь, – это проверила его тестовым заклятием – просто так, по привычке, как поступала всегда, имея дело с незнакомыми людьми. В нашей семье еще не утратило свежести предание о том, как Кевин едва не прошляпил колдовской Дар моей мамы, когда в течение нескольких недель знакомства так и не додумался подвергнуть ее простейшей проверке. Лично я не видела в этой истории ничего смешного, мне всякий раз становилось жутко при мысли, что они могли расстаться, не узнав друг о друге правды, и тогда бы мама не встретила отца, а я не появилась на свет. В частности, поэтому, находясь в мирах простых смертных, я проверяла чуть ли не каждого встречного – правда, до сих пор безрезультатно. Но на этот раз мое заклятие не пропало впустую. Натолкнувшись на спящий колдовской Дар, оно взорвалось тысячами не видимых обычным зрением искр, а парень, почувствовав легкий приступ тошноты и головокружения, крепко схватился за косяк двери.
– Да, сеньорита? – произнес он, справившись с мимолетной слабостью. – Вам нужна моя мать?
Я лишь молча кивнула в ответ – от потрясения у меня застряли в горле все заготовленные наперед слова. Юноша провел меня в просторный холл особняка и представился:
– Меня зовут Мигель Бенитес, я сын сеньоры Бенитес. Она сейчас работает в своем кабинете. Как о вас доложить?
Я наконец вышла из умственного ступора, достала из сумочки фальшивое полицейское удостоверение и предъявила его Мигелю:
– Детектив Карпентер, полиция Глазго. Мне нужно поговорить с вашей матерью... – Тут я на секунду замялась в нерешительности, но затем продолжила: – ... о вашем отце.
Глаза Мигеля сверкнули:
– Так он в Англии?
– Вообще-то Глазго находится в Шотландии, – уточнила я. – И мы не совсем уверены, что речь идет о вашем отце. Просто его приметы, указанные в базе данных Интерпола, в точности совпадают с описанием свидетеля, которого мы разыскиваем по одному из расследуемых нами дел. Не хотелось бы внушать вам напрасных надежд...
– Какие там надежды! – произнес Мигель с презрительным выражением лица. – Разве что надежда хорошенько врезать ему... Ох, извините! – спохватился он. – Присаживайтесь, пожалуйста. Сейчас я позову маму.
Оставив меня в холле, Мигель поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Я проводила его взглядом, затем опустилась в мягкое кресло и, увидев на журнальном столике пепельницу, закурила. Сигаретный дым сразу успокоил меня и помог собраться с мыслями.
Вот так сюрприз! Я пришла сюда, чтобы поговорить с членами семьи, в которой воспитывался Ричи-второй, и совершенно неожиданно повстречала его сына. Похоже, Ричи так сильно двинулся умом, что совсем забыл о нем, иначе Хозяйка прочла бы это в его мыслях. Или он просто не знал, что у него есть сын. Хотя Мигель держался со мной очень серьезно, по-взрослому, вряд ли ему больше шестнадцати. А учитывая скорость течения времени в этом мире, мальчик вполне мог родиться уже после исчезновения отца. И оно, наверное, к лучшему: кто знает, что сотворил бы с ребенком папаша-маньяк...
Через пару минут в холл спустилась молодая черноволосая женщина лет тридцати с небольшим. Она была невысокая, худощавая и довольно симпатичная, хоть и не красавица. Мигель шел рядом с ней, и я могла наглядно убедиться, что он очень похож на мать. Зато с Ричи никакого сходства в нем не замечалось. Точно как Феб, который весь пошел в Пенелопу и ничегошеньки не взял от Диониса.
Я торопливо погасила в пепельнице сигарету, поднялась с кресла и пожала ее протянутую руку. Одновременно с рукопожатием я проверила ее на наличие колдовского Дара – результат был отрицательным. Впрочем, я и не рассчитывала, что она окажется ведьмой. Во-первых, это было бы слишком невероятное совпадение, а во-вторых, у Мигеля я обнаружила полукровный Дар.
– Здравствуйте, сеньорита Карпентер, – поздоровалась она. – Я Ракель Бенитес. Сын сообщил мне, что у вас есть информация про Рикардо.
– Не совсем так, – ответила я и повторила свою легенду. – Мы совсем не уверены, что это был ваш муж...
– Мы не были женаты, – перебила меня Ракель. – И вообще я не думаю, что Рикардо имеет к этому отношение. Но давайте пройдем в гостиную, там и продолжим разговор.
Мы проследовали в соседнюю комнату, больше похожую на библиотеку, чем на гостиную, с окнами, выходящими на Валенсийский залив. Ракель предложила мне садиться, а сама устроилась в соседнем кресле.
– Мигель сейчас принесет кофе, – сказала она. – Сегодня у нашей экономки выходной, а больше одной прислуги мы держать не можем. После смерти родителей дела в нашей семейной фирме идут не слишком блестяще... Хотя вряд ли вас это интересует. Вы здесь из-за Рикардо, но я сомневаюсь, что чем-нибудь вам помогу. Кстати, – Ракель смерила меня изучающим взглядом, – по-моему, вы слишком молоды для детектива. И одеваетесь скорее как владелица модного магазина, а не как полицейский.
– Мне двадцать семь, – сказала я, запоздало досадуя, что не сообразила принять зрелый облик и нарядиться в более строгий костюм. – Просто выгляжу моложе.
– Гораздо моложе, – подтвердила она, и в ее голосе явственно послышались завистливые нотки. – Впрочем, ладно, вернемся к Рикардо. К сожалению, у меня нет никакой полезной для вас информации. После своего исчезновения шестнадцать лет назад он ни разу не появлялся, не писал и не звонил. О нем не было никаких вестей – ни от полиции, которая занималась его поисками, ни от друзей и знакомых, с которыми он поддерживал отношения.
Я уже знала это от Хозяйки. Когда в Ричи пробудилась Сила, он непроизвольно переместился в другой мир, а обратно вернуться не смог. Позже он научился ориентироваться в пространстве, но пути домой так и не нашел и с тех пор неприкаянно бродил по разным мирам, все глубже погружаясь в пучину безумия. Он понятия не имел о причинах своего могущества и ничего не знал про Источник, чью Силу неумело употреблял. Будь это в Срединных мирах, он рано или поздно попал бы в Безвременье, и тогда все сложилось бы иначе. Но он находился в Экваторе, откуда доступ к Источнику был для него невозможен, а Хозяйка, будь она неладна, ничего подозрительного не почувствовала. И только через несколько лет обнаружила лишнего адепта – уже окончательно и бесповоротно сошедшего с ума...
– Если хотите знать мое мнение, – между тем продолжала Ракель, – то вы находитесь на ложном пути. Ваш свидетель не может быть Рикардо.
– Почему вы так думаете? – спросила я.
Она помрачнела, отвела в сторону взгляд и глухо произнесла:
– Я уверена, что Рикардо умер. Я это чувствую – его давно нет в живых.
– Ваш сын думает иначе, – заметила я.
– Мигель просто хочет так думать. Предпочитает считать отца негодяем, но живым. Ненавидит его и мечтает встретиться; готов его простить, лишь бы он оказался жив, а я не разрушаю его иллюзий, это было бы бессердечно с моей стороны. Ему всегда не хватало отца.
– Он его помнит?
– Нет, конечно. Мигель родился уже после его исчезновения. А Рикардо даже не знал, что я жду ребенка. Я не успела ему сказать, никак не могла решиться, а все из-за наших родителей. Видите ли, официально мы считались братом и сестрой, хотя на самом деле Рикардо был приемным сыном.
– Его усыновили уже большим?
– Нет, не очень. Тогда ему было года три. Это вообще странная история. Сама я, разумеется, ничего не помню, знаю только по рассказам родителей. Они нашли Рикардо прямо перед нашим домом, он сидел на лужайке и плакал. По-испански говорил плохо, все больше лепетал на каком-то непонятном языке. Твердо знал, что его зовут Рикардо или Ричи, он сын Кевина, а вот с именем матери путался – называл ее то Анхелой, то Даной.
Я чуть не кивнула и лишь в последний момент сдержалась. С годовалого возраста Ричи воспитывался в Авалоне, находясь под опекой своей бабушки Даны, которая полностью заменила ему мать. Несмотря на постоянные напоминания, что его маму зовут Анхела, он то и дело обращался так к Дане.
– А что за непонятный язык? – спросила я. – Его удалось опознать?
– Нет. Детский психиатр, к которому обращались родители, считал, что Рикардо его просто выдумал. По его словам, это не такое уж редкое явление. Он диагностировал какой-то синдром – не помню названия, что-то связанное со стрессом, – но специального лечения не назначил, просто посоветовал окружить его заботой и вниманием. Пока полиция разыскивала его родных, Рикардо жил в нашей семье, мы с ним быстро подружились – я была примерно такого же возраста, у нас ему было хорошо, он постепенно стал забывать прошлое. В конце концов, когда поиски не принесли никакого результата, родители оформили над ним постоянную опеку, а позже усыновили его.
– Он знал о себе правду?
– Да. Отец был категорически против любого обмана. Рикардо рос, зная о своем усыновлении, и воспринимал это совершенно нормально, без всякого драматизма... – Ракель прервалась и быстро взглянула на дверь. – Что-то долго нет Мигеля. Видно, опять перевернул кофейник. Вы же знаете: мужчина на кухне – стихийное бедствие.
Извинившись, она вышла из гостиной, а вскоре вернулась с кофе и сладостями. Взяв свою чашку и угостившись шоколадным пирожным, я стала расспрашивать Ракель о детстве и юности Ричи (вернее, Рикардо – я решила называть его полным именем, чтобы не путать с тем Ричи, который воспитывался в Авалоне). Она охотно отвечала на мои вопросы, и из ее слов следовало, что Рикардо был самым обыкновенным мальчиком, ничем не выделялся среди сверстников, разве что больше интересовался книжками, а не футболом. В школе учился хорошо, особенно легко ему давались иностранные языки, он серьезно увлекался историей, собирался поступить в университет. И как раз во время поездки в Барселону, на собеседование, исчез. С тех пор о нем не было никаких вестей.
– А у вас сохранились его учебники, тетради? – осторожно поинтересовалась я. – Может, личные дневники?
– Дневников он не вел, – ответила Ракель. – А все его вещи не раз осматривали полицейские, но ничего не нашли. Если вам охота потратить впустую время я не возражаю.
Как оказалось, все эти шестнадцать лет комната Рикардо хранилась в неприкосновенности, словно ожидая возвращения хозяина. Я поняла, что не только Мигель, но и сама Ракель в глубине души не верит в смерть своего названого брата и возлюбленного, хоть и утверждает обратное. Об этом свидетельствовало и отсутствие у нее обручального кольца – за все эти годы она так и не нашла для сына нового отца. А может, даже не искала...
Осмотр комнаты никаких результатов не дал. Я не обнаружила ничего, что хотя бы косвенно свидетельствовало о необычных наклонностях Рикардо – вроде интереса к мистике, оккультизму, сатанизму. Подборка художественных книг на полках указывала на его увлечение историческими романами и детективами (так называемыми классическими, где в центре сюжета не само преступление, а его расследование и изобличение преступника). Среди учебной литературы мое внимание привлекла многотомная «История Испании», которую он не только внимательно штудировал, но еще и конспектировал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Она согласно кивнула:
– Я вообще редко ею пользуюсь.
Расчесав волосы и сколов их на затылке, Лана завершила свое преображение в принцессу. Я завороженно глядел на нее и не мог избавиться от наваждения, что вижу перед собой Фиону. И дело было не столько во внешнем сходстве, сколько в идентичности моего восприятия их обеих.
– Феб, – сказала Лана, повернувшись ко мне, – кажется, ты хочешь меня съесть.
Я легко обнял ее за талию.
– Это так заметно?
– Очень заметно. В твоих глазах столько нежности, что мне страшно. Я боюсь разочаровать тебя.
– Не разочаруешь.
– Откуда такая уверенность? Мы же почти не знаем друг друга, провели вместе всего одну ночь... – Она немного помедлила. – Хотя у меня странное ощущение. Словно ты был со мной всегда, всю мою жизнь.
– Я чувствую то же самое, – ответил я и поцеловал ее сладкие губы. – Мне кажется, я люблю тебя давно.
– Это из-за сестры Патрика? – внезапно спросила Лана. – Из-за того, что мы с ней похожи?
Я почувствовал, как к моим щекам стремительно приливает кровь.
– Откуда ты знаешь?
– Когда он привел меня на вечеринку, вы хором об этом закричали, – объяснила она. – И ты громче всех. А Шейн еще язвительно подкинул, что Патрика, дескать, потянуло на инцест. Но очень скоро я поняла, что его острота была направлена не по адресу. Ты сразу забыл о других девочках и полностью сосредоточился на мне. За вечер даже несколько раз назвал меня Фионой. Ты влюблен в нее?
– Да, – смущенно признался я. – Но чисто платонически. У меня с ней ничего не было и быть не может.
– Зато есть со мной. – Лана пристально посмотрела мне в глаза. – Скажи, Феб, только честно, я не обижусь. Когда мы занимались любовью, ты думал обо мне или о ней?
– О тебе, – ответил я твердо, – Лишь о тебе одной.
Фиона, принцесса Света
29
Стоящий передо мной юноша был колдуном, хотя сам не подозревал об этом. Первое, что я сделала, когда он открыл мне дверь, – это проверила его тестовым заклятием – просто так, по привычке, как поступала всегда, имея дело с незнакомыми людьми. В нашей семье еще не утратило свежести предание о том, как Кевин едва не прошляпил колдовской Дар моей мамы, когда в течение нескольких недель знакомства так и не додумался подвергнуть ее простейшей проверке. Лично я не видела в этой истории ничего смешного, мне всякий раз становилось жутко при мысли, что они могли расстаться, не узнав друг о друге правды, и тогда бы мама не встретила отца, а я не появилась на свет. В частности, поэтому, находясь в мирах простых смертных, я проверяла чуть ли не каждого встречного – правда, до сих пор безрезультатно. Но на этот раз мое заклятие не пропало впустую. Натолкнувшись на спящий колдовской Дар, оно взорвалось тысячами не видимых обычным зрением искр, а парень, почувствовав легкий приступ тошноты и головокружения, крепко схватился за косяк двери.
– Да, сеньорита? – произнес он, справившись с мимолетной слабостью. – Вам нужна моя мать?
Я лишь молча кивнула в ответ – от потрясения у меня застряли в горле все заготовленные наперед слова. Юноша провел меня в просторный холл особняка и представился:
– Меня зовут Мигель Бенитес, я сын сеньоры Бенитес. Она сейчас работает в своем кабинете. Как о вас доложить?
Я наконец вышла из умственного ступора, достала из сумочки фальшивое полицейское удостоверение и предъявила его Мигелю:
– Детектив Карпентер, полиция Глазго. Мне нужно поговорить с вашей матерью... – Тут я на секунду замялась в нерешительности, но затем продолжила: – ... о вашем отце.
Глаза Мигеля сверкнули:
– Так он в Англии?
– Вообще-то Глазго находится в Шотландии, – уточнила я. – И мы не совсем уверены, что речь идет о вашем отце. Просто его приметы, указанные в базе данных Интерпола, в точности совпадают с описанием свидетеля, которого мы разыскиваем по одному из расследуемых нами дел. Не хотелось бы внушать вам напрасных надежд...
– Какие там надежды! – произнес Мигель с презрительным выражением лица. – Разве что надежда хорошенько врезать ему... Ох, извините! – спохватился он. – Присаживайтесь, пожалуйста. Сейчас я позову маму.
Оставив меня в холле, Мигель поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Я проводила его взглядом, затем опустилась в мягкое кресло и, увидев на журнальном столике пепельницу, закурила. Сигаретный дым сразу успокоил меня и помог собраться с мыслями.
Вот так сюрприз! Я пришла сюда, чтобы поговорить с членами семьи, в которой воспитывался Ричи-второй, и совершенно неожиданно повстречала его сына. Похоже, Ричи так сильно двинулся умом, что совсем забыл о нем, иначе Хозяйка прочла бы это в его мыслях. Или он просто не знал, что у него есть сын. Хотя Мигель держался со мной очень серьезно, по-взрослому, вряд ли ему больше шестнадцати. А учитывая скорость течения времени в этом мире, мальчик вполне мог родиться уже после исчезновения отца. И оно, наверное, к лучшему: кто знает, что сотворил бы с ребенком папаша-маньяк...
Через пару минут в холл спустилась молодая черноволосая женщина лет тридцати с небольшим. Она была невысокая, худощавая и довольно симпатичная, хоть и не красавица. Мигель шел рядом с ней, и я могла наглядно убедиться, что он очень похож на мать. Зато с Ричи никакого сходства в нем не замечалось. Точно как Феб, который весь пошел в Пенелопу и ничегошеньки не взял от Диониса.
Я торопливо погасила в пепельнице сигарету, поднялась с кресла и пожала ее протянутую руку. Одновременно с рукопожатием я проверила ее на наличие колдовского Дара – результат был отрицательным. Впрочем, я и не рассчитывала, что она окажется ведьмой. Во-первых, это было бы слишком невероятное совпадение, а во-вторых, у Мигеля я обнаружила полукровный Дар.
– Здравствуйте, сеньорита Карпентер, – поздоровалась она. – Я Ракель Бенитес. Сын сообщил мне, что у вас есть информация про Рикардо.
– Не совсем так, – ответила я и повторила свою легенду. – Мы совсем не уверены, что это был ваш муж...
– Мы не были женаты, – перебила меня Ракель. – И вообще я не думаю, что Рикардо имеет к этому отношение. Но давайте пройдем в гостиную, там и продолжим разговор.
Мы проследовали в соседнюю комнату, больше похожую на библиотеку, чем на гостиную, с окнами, выходящими на Валенсийский залив. Ракель предложила мне садиться, а сама устроилась в соседнем кресле.
– Мигель сейчас принесет кофе, – сказала она. – Сегодня у нашей экономки выходной, а больше одной прислуги мы держать не можем. После смерти родителей дела в нашей семейной фирме идут не слишком блестяще... Хотя вряд ли вас это интересует. Вы здесь из-за Рикардо, но я сомневаюсь, что чем-нибудь вам помогу. Кстати, – Ракель смерила меня изучающим взглядом, – по-моему, вы слишком молоды для детектива. И одеваетесь скорее как владелица модного магазина, а не как полицейский.
– Мне двадцать семь, – сказала я, запоздало досадуя, что не сообразила принять зрелый облик и нарядиться в более строгий костюм. – Просто выгляжу моложе.
– Гораздо моложе, – подтвердила она, и в ее голосе явственно послышались завистливые нотки. – Впрочем, ладно, вернемся к Рикардо. К сожалению, у меня нет никакой полезной для вас информации. После своего исчезновения шестнадцать лет назад он ни разу не появлялся, не писал и не звонил. О нем не было никаких вестей – ни от полиции, которая занималась его поисками, ни от друзей и знакомых, с которыми он поддерживал отношения.
Я уже знала это от Хозяйки. Когда в Ричи пробудилась Сила, он непроизвольно переместился в другой мир, а обратно вернуться не смог. Позже он научился ориентироваться в пространстве, но пути домой так и не нашел и с тех пор неприкаянно бродил по разным мирам, все глубже погружаясь в пучину безумия. Он понятия не имел о причинах своего могущества и ничего не знал про Источник, чью Силу неумело употреблял. Будь это в Срединных мирах, он рано или поздно попал бы в Безвременье, и тогда все сложилось бы иначе. Но он находился в Экваторе, откуда доступ к Источнику был для него невозможен, а Хозяйка, будь она неладна, ничего подозрительного не почувствовала. И только через несколько лет обнаружила лишнего адепта – уже окончательно и бесповоротно сошедшего с ума...
– Если хотите знать мое мнение, – между тем продолжала Ракель, – то вы находитесь на ложном пути. Ваш свидетель не может быть Рикардо.
– Почему вы так думаете? – спросила я.
Она помрачнела, отвела в сторону взгляд и глухо произнесла:
– Я уверена, что Рикардо умер. Я это чувствую – его давно нет в живых.
– Ваш сын думает иначе, – заметила я.
– Мигель просто хочет так думать. Предпочитает считать отца негодяем, но живым. Ненавидит его и мечтает встретиться; готов его простить, лишь бы он оказался жив, а я не разрушаю его иллюзий, это было бы бессердечно с моей стороны. Ему всегда не хватало отца.
– Он его помнит?
– Нет, конечно. Мигель родился уже после его исчезновения. А Рикардо даже не знал, что я жду ребенка. Я не успела ему сказать, никак не могла решиться, а все из-за наших родителей. Видите ли, официально мы считались братом и сестрой, хотя на самом деле Рикардо был приемным сыном.
– Его усыновили уже большим?
– Нет, не очень. Тогда ему было года три. Это вообще странная история. Сама я, разумеется, ничего не помню, знаю только по рассказам родителей. Они нашли Рикардо прямо перед нашим домом, он сидел на лужайке и плакал. По-испански говорил плохо, все больше лепетал на каком-то непонятном языке. Твердо знал, что его зовут Рикардо или Ричи, он сын Кевина, а вот с именем матери путался – называл ее то Анхелой, то Даной.
Я чуть не кивнула и лишь в последний момент сдержалась. С годовалого возраста Ричи воспитывался в Авалоне, находясь под опекой своей бабушки Даны, которая полностью заменила ему мать. Несмотря на постоянные напоминания, что его маму зовут Анхела, он то и дело обращался так к Дане.
– А что за непонятный язык? – спросила я. – Его удалось опознать?
– Нет. Детский психиатр, к которому обращались родители, считал, что Рикардо его просто выдумал. По его словам, это не такое уж редкое явление. Он диагностировал какой-то синдром – не помню названия, что-то связанное со стрессом, – но специального лечения не назначил, просто посоветовал окружить его заботой и вниманием. Пока полиция разыскивала его родных, Рикардо жил в нашей семье, мы с ним быстро подружились – я была примерно такого же возраста, у нас ему было хорошо, он постепенно стал забывать прошлое. В конце концов, когда поиски не принесли никакого результата, родители оформили над ним постоянную опеку, а позже усыновили его.
– Он знал о себе правду?
– Да. Отец был категорически против любого обмана. Рикардо рос, зная о своем усыновлении, и воспринимал это совершенно нормально, без всякого драматизма... – Ракель прервалась и быстро взглянула на дверь. – Что-то долго нет Мигеля. Видно, опять перевернул кофейник. Вы же знаете: мужчина на кухне – стихийное бедствие.
Извинившись, она вышла из гостиной, а вскоре вернулась с кофе и сладостями. Взяв свою чашку и угостившись шоколадным пирожным, я стала расспрашивать Ракель о детстве и юности Ричи (вернее, Рикардо – я решила называть его полным именем, чтобы не путать с тем Ричи, который воспитывался в Авалоне). Она охотно отвечала на мои вопросы, и из ее слов следовало, что Рикардо был самым обыкновенным мальчиком, ничем не выделялся среди сверстников, разве что больше интересовался книжками, а не футболом. В школе учился хорошо, особенно легко ему давались иностранные языки, он серьезно увлекался историей, собирался поступить в университет. И как раз во время поездки в Барселону, на собеседование, исчез. С тех пор о нем не было никаких вестей.
– А у вас сохранились его учебники, тетради? – осторожно поинтересовалась я. – Может, личные дневники?
– Дневников он не вел, – ответила Ракель. – А все его вещи не раз осматривали полицейские, но ничего не нашли. Если вам охота потратить впустую время я не возражаю.
Как оказалось, все эти шестнадцать лет комната Рикардо хранилась в неприкосновенности, словно ожидая возвращения хозяина. Я поняла, что не только Мигель, но и сама Ракель в глубине души не верит в смерть своего названого брата и возлюбленного, хоть и утверждает обратное. Об этом свидетельствовало и отсутствие у нее обручального кольца – за все эти годы она так и не нашла для сына нового отца. А может, даже не искала...
Осмотр комнаты никаких результатов не дал. Я не обнаружила ничего, что хотя бы косвенно свидетельствовало о необычных наклонностях Рикардо – вроде интереса к мистике, оккультизму, сатанизму. Подборка художественных книг на полках указывала на его увлечение историческими романами и детективами (так называемыми классическими, где в центре сюжета не само преступление, а его расследование и изобличение преступника). Среди учебной литературы мое внимание привлекла многотомная «История Испании», которую он не только внимательно штудировал, но еще и конспектировал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48