— Что он сделал со мной? — настаивала Жюстина.
— Он хочет добраться до меня через тебя. Она отхлебнула виски, вздрогнула всем телом. — Может, он хочет убить тебя моими руками, как Сайго?
— Сомневаюсь, — ответил Николас. — Этому я нужен сам. Его не удовлетворит моя смерть от чьих-либо рук, кроме его собственных.
Глаза Жюстины были широко открыты от ужаса.
— Ник, ты отдаешь себе отчет, что ты такое говоришь?
Никогда в жизни Николас не любил так свою жену, как теперь. Он крепко поцеловал ее в губы, чувствуя необыкновенную нежность в сердце.
— Не беспокойся, милая, — сказал он. — У Сендзина была возможность убить меня еще в кабинете д-ра Ханами, но он почему-то не сделал этого. Для меня это хорошо, а для него — не очень. Есть у японцев древняя поговорка: если тебе не удалось убить врага, копай две могилы сразу.
Жюстина обмякла в его руках.
— О Боже, опять смерть за смертью. — Она прижалась лицом к его груди. — Неужели нет другого пути? Конечно же, должен быть. — Она подняла на него глаза. — Давай убежим отсюда куда-нибудь, все равно куда. Мне бы только... — Она остановилась, увидев выражение его лица, подтвердившее ее худшие подозрения.
— Нет, видать, есть только один путь. Потому что ты — это ты, и у тебя не может быть другого пути. Так тому и быть. — Она сжала его руку своей. — Приемлю все, чему суждено быть. Карма. Потому что я люблю тебя и только тебя. — Она медленно взяла его руку и прижала ее к своему животу. — Но только я хочу, чтобы ты знал, что наше будущее неразрывно связано с будущим того, кто сейчас во мне. Обещай, что ты сделаешь все от тебя зависящее, чтобы не поставить его будущее под угрозу.
— Жюстина, ты хочешь сказать... — но он уже отлично понял, что она хотела сказать, — ...что у нас будет дитя?
— Ты рад?
— Я? Еще бы! — ответил он, целуя ее. — А когда?
— Ранней весной.
— Ребенок, — раздумчиво произнес Николас, все еще прижимая руку к ее животу.
— Уж этого мы убережем, Ник, — заверила она, прижимаясь к нему всем телом. — Это я тебе обещаю. Он будет жить, вырастет. Его будущее будет нашим будущим.
Николас поднял ее на руки, отнес на диванчик. Они легли, прижавшись друг к другу, их руки тянулись к тем частям тела, к которым каждый из них стремился по-своему в эти жуткие месяцы разлуки, страха, разочарования, — но не безразличия, только не безразличия...
Над ними, в их подводном царстве, было все спокойно: морской ангел шевелил своими прозрачными плавниками-крыльями, а зубатка, объевшись, спала, уткнувшись носом в нишу между двумя пластиковыми деталями останков затонувшего корабля.
Пламя страсти уже бушевало в них, то самое сладкое пламя, которое они всегда ощущали в себе в предыдущие моменты близости, когда они отдавались друг другу с таким самозабвением, что весь мир вокруг них плавился в этом зное. Пальцы Жюстины уже расстегивали ему рубашку, отбрасывали ее с груди назад. Он трогал языком ее губы, уши, впадинку на горле.
— Давай же, давай, — шептала она.
Николас начал стягивать с нее свитер, но она застонала:
— Нет, нет. Я хочу тебя сейчас, сразу, немедленно, — расстегивая его пояс дрожащими от нетерпения пальцами.
У Жюстины под джинсами ничего не было, поэтому он сразу же вошел в нее. Она помогала ему, извиваясь всем телом, подпихивая себя руками.
— Боже мой! Как давно тебя не было! Как давно! — Ее бедра двигались вверх-вниз, она вся горела, и губы ее все шептали: — Давай, давай! — почти религиозное заклинание или благодарственная молитва. Ее бедра все увеличивали и увеличивали темп, пока он не смог больше вынести этой сладкой муки, и не взорвался внутри нее. В этот миг они были единственным достоянием друг друга, и ничего больше от этой жизни им было не надо.
* * *
Кузунда Икуза был в Восточном саду императорского дворца — единственном месте в районе дворца, открытом для посещения народа. Отсюда открывался прекрасный вид не только на сам дворец, но и на сад с его традиционными цветущими кустарниками и деревьями и низкими декоративными постройками, такими же древними, как и сам дворец. Еще отсюда было хорошо видно огибающую дворец дорожку — излюбленное место для любителей бега трусцой, не обращающих внимания на смог, висящий над дорогой за рвом, наполненным водой. Но не бегать пришел сюда Икуза.
Было половина седьмого розового токийского утра, и он без труда разглядел приближающегося к нему Мадзуто Иши, вице-президента «Сато Интернэшнл», ключевую фигуру в операции по слиянию «Сато» и «Накано». Когда он позвонил Икузе накануне вечером, тот сразу согласился встретиться.
Икуза подходил к этому маленькому человечку с осторожностью, но без подозрительности, возможной при других обстоятельствах. Обычно люди Тандзана Нанги отличались лояльностью, удивительной даже для, этой страны, где лояльность почиталась превыше всего. Но сделка по слиянию с «Накано», а особенно детонация от взрыва мины, которую Икуза подложил под контракт, стрясла с дерева дружбы немало листьев. В первый раз за всю свою историю «Сато» оказалась в серьезной беде. Все знали источники этой беды, то, как трудно будет от нее отделаться. Этого и добивался Икуза: ему надо было пошатнуть доверие к Нанги, посеять тревогу в сердцах его людей.
Таким образом, звонок от Мадзуто Иши не был такой уж неожиданностью. Только одно несколько удивило Икузу — то, что о встрече попросил человек, стоящий так высоко в иерархии концерна. Но это было скорее добрым предзнаменованием. Впервые за последние несколько дней — с тех пор, как он отделался от человека, шпионившего за ним и Киллан, — он позволил себе хоть неполную, но все же радость торжества. Он был на пороге великих возможностей, открываемых для него последними хитроумными операциями.
Двое мужчин приветствовали друг друга по заведенному ритуалу и начали круговое движение по саду. Занимался новый день, и великий город, раскинувшийся за рвом, медленно просыпался. Икуза физически чувствовал нервозность своего собеседника. Хотя Икуза обстоятельно познакомился с верхушкой руководства «Сато» еще в период подготовки к своей операции, он еще раз посмотрел досье, заведенное на Иши, чтобы проверить, не забыл ли он каких-нибудь важных деталей, касающихся его личности.
Иши работал в «Сато» двадцать лет и внес существенный вклад в развитие концерна. Это был маленький, можно сказать, крошечный человек с быстрыми, умными глазами, чудовищно увеличиваемыми толстыми стеклами очков. Его единственным пороком была страсть к игре — весьма обычное занятие японцев в свободное от работы время.
Это был выдержанный человек, прекрасный семьянин, но далеко не кроткого нрава. О нем рассказывают, что во время политических беспорядков в доках после войны, когда ему было около двадцати лет, он врезал коммунистическому заводиле железным шкворнем по голове со словами: «Покушающимся на свержение императора придется прежде переступить через мой труп». Говорят, уже к вечеру этого дня рабочие вернулись на свои места.
— Иши-сан, я был приятно удивлен тем, что вы ищете со мной встречи, — сказал Икуза, когда они огибали цветущий куст азалии. — Разве я не считаюсь врагом вашего концерна?
Иши ответил ироническим тоном и с улыбкой на устах:
— Враг есть понятие, относящееся к области семантики.
То есть, подумал Икуза, слово употребляется в зависимости от того, чью сторону говорящий поддерживает. Но он ничего вслух не сказал, желая предоставить собеседнику полную инициативу в поддержании разговора.
День уже начинался, и становилось заметно жарко. Икуза видел, что Иши потеет всеми порами под своим темно-серым костюмом в тонкую полосочку. Воротник рубашки был уже мокрый.
И маленький человечек не заставил себя долго ждать.
— Могу я быть с вами абсолютно честным, Икуза-сан? — обратился он.
— Конечно. Мы теперь — одна семья. — Он так и излучал благожелательность. — Прошу без чинов. Дело довольно простое. И не терпящее отлагательств. — Иши промокнул платком вспотевший лоб. — Связанное с деньгами.
Ага, подумал Икуза, уже понятно, откуда дует ветер. Он постарался скрыть отвращение, которое он уже чувствовал к слабости этого человека.
— Могу ли я чем-нибудь помочь?
— Беда в том, что я неисправимый игрок. С сожалением должен признать, что часто моя страсть превышает мои доходы.
— И вы как-нибудь пытались обуздать эту страсть, Иши-сан?
— О да, — ответил маленький человечек, снова вытирая лоб. — Много раз. Нанги-сан был так добр, что выплачивал мои долги.
— И тем не менее?
Иши пожал плечами.
— Стараюсь изо всех сил, но не могу преодолеть себя. Иногда мне удается удерживаться до года, но в конце концов опять возвращаюсь к игорному столу. Карма.
— Да, несчастная карма, — согласился Икуза. Он завернул за угол, Иши следовал за ним, как собака на поводке. — Но скажите, почему вы обратились именно ко мне? Конечно же, Нанги-сан мог бы ссудить вам в долг, раз он делал это несколько раз в прошлом.
— Да, пару раз давал, — согласился Иши. Теперь Икуза мог расслышать в его голосе нотку горечи. — Честно говоря, на этот раз я долго боялся подойти к нему по этому вопросу. Последние события выбили его из колеи, сделали раздражительным. Но я все-таки пересилил себя и подошел. Нанги дал мне от ворот поворот. Он сказал, что мне все уроки не в прок. Я, конечно, понимаю, что у него другие заботы но тем не менее считаю, что он был неправ. Я столько лет добросовестно работал на «Сато». Отдал ей лучшие годы. А теперь, когда мне нужна помощь, он поворачивается ко мне спиной. Это нечестно.
— Да, такой заботливый хозяин — и вдруг... — Икуза умышленно оставил фразу незаконченной. — Ну, а банки, Иши-сан? Они разве не могут помочь?
— Мне нужны деньги к концу этой недели, Икуза-сан. Ни один банк не может организовать ссуду так быстро.
Они прошли под сенью густой вишни.
— Какого размера заем был бы достаточен для погашения долгов?
Услыхав ответ Иши, Икуза помедлил немного, будто взвешивая мысленно, может ли он позволить себе такой широкий жест.
— Ну, я думаю, вы правильно сделали, что обратились ко мне, Иши-сан. Вы, в свою очередь, тоже можете отплатить мне услугой за услугу.
— О, Икуза-сан, я был бы так признателен, так признателен, — забормотал Иши вгоняющим в смущение подобострастным тоном. Икуза посмотрел на него краем глаза с таким брезгливым выражением, словно тот снял штаны и уселся под кустик цветущих азалий.
Некоторое время они шли молча. Икуза наблюдал за бегунами, трусящими по круговой дорожке, хватая широко открытым ртом почти чистую двуокись углерода, распространяющуюся с проезжей части. Удивительно, какая может быть польза для здоровья от такой пробежки?
— Кстати, — спросил Икуза, нарушая затянувшееся молчание, — как себя чувствует Нанги-сан, потеряв самую ценную часть «Накано» — предприятия, за которое он так дорого заплатил? Что он собирается предпринять?
— Ну, теперь он не один, — ответил Иши. Сбросив с плеч бремя карточных долгов, он сразу повеселел. Конечно, долг чести прежде всего, подумал Икуза. — Он и Линнер-сан соединили усилия и разрабатывают стратегию.
— Николас Линнер вернулся? — Икуза пришел в такое замешательство от этой новости, что не сумел этого скрыть. — До меня доходили вести, что он исчез.
Иши пожал плечами.
— Не слыхал ничего такого. Но даже если это так и было, то сейчас он уже вернулся.
«Черт побери, почему я об этом не знаю? — спрашивал себя Икуза. — И куда подевался Сендзин? Ведь он должен был взять на себя Линнера. И если Линнер вернулся, то почему он не проинформировал об этом меня? Ситуация чревата неприятностями».
— А вы не в курсе, что они там замышляют?
— Этого я сказать не могу, — ответил Иши. — Все, что я знаю, так это то, что вчера они встречались с несколькими высокопоставленными чиновниками из Министерства внешней торговли и промышленности. — Еще одна неприятная новость, подумал Икуза. Нанги был заместителем министра в свое время и знает всех в этой конторе. Хотя МВТП и «Нами» считаются в одной упряжке, но Икуза знал, что на многих людей оттуда нельзя положиться. Конечно, трудно сказать, насколько сильны связи Нанги с его бывшими коллегами, но Икуза был не тот человек, чтобы недооценивать возможности своих противников. В свое время Нанги считался очень компетентным чиновником. Кто знает, за какие веревочки он по-прежнему может подергать?
— Иши-сан, — обернулся он к собеседнику. — Если вы придете завтра на это самое место в то же самое время, вы получите деньги. — Маленький человечек поклонился. — Большое спасибо, Икуза-сан. Я, конечно, дам расписку, что согласен выплатить любые проценты.
— О, в этом нет никакой необходимости, — сказал Икуза, поглядывая на него искоса. — Мы ведь свои люди, — продолжал он, используя интонацию, эквивалентную широкому жесту рукой. — Так что обойдемся без всяких процентов, если мы договоримся об альтернативной форме оплаты.
— Как скажете, Икуза-сан. Я вам так благодарен за проявленное великодушие и понимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86