– А еще, потому что Сенас действительно ценный раб. Он утратил могущество, но не силы, да и твой сын… Тише, маленький, – Орнольф удержал дернувшегося Паука, – ты же не собираешься отправляться туда прямо сейчас.
Паук, судя по всему, собирался. Именно сейчас.
А если уж он куда собрался, останавливать бесполезно. Орнольф все-таки сделал попытку сразу после того, как подавил желание укусить себя за язык.
– Мне хотелось бы быть поблизости, когда ты туда сунешься, – начал он издалека, одновременно соображая, какой набор оружия в этой вылазке будет для Альгирдаса оптимальным.
– Я буду поблизости, когда вы доберетесь до границы пятна, – отрезал Паук. Он уже оделся, когда только успел? – С какой стороны – не знаю, там разберемся. Не беспокойся, рыжий, лучше помоги мне косу заплести.
…И нет его.
Только ладони еще помнят шелковистость непослушных волос, да на губах тает тепло прощального поцелуя…
Орнольф изумленно потряс головой и уселся на крышку оружейного ящика. Подумалось вдруг, почти без иронии подумалось, что так же, наверное, чувствуют себя женщины, когда мужчины бросают все и идут на войну. Орнольф сейчас как никогда был близок к тому, чтобы с пониманием отнестись к требованиям феминисток. Особенно радовало то, что Паук, в сущности, оставил его сидеть с детьми и вести хозяйство. И нисколько не утешала мысль о том, что у Хельга есть все шансы попасть в неприятности, из которых никто, кроме Орнольфа, вытащить его не сможет. Честно говоря, Орнольф предпочел бы всю оставшуюся жизнь мириться с ролью домохозяйки, лишь бы только Хельга никогда больше ниоткуда не пришлось вытаскивать.
А мысль насчет Сенаса была хоть и несвоевременной, но здравой. Да и сомнения насчет своевременности – чистой воды эгоизм, потому что для Хельга нет ничего важнее, чем найти первого упыря.
Найти и убить.
Упырь действительно мог пойти на службу к Элиато. К Жрецу, как называли его фейри. А тот не отказался бы от такого раба – да и кто бы отказался, кроме Змея? Элиато неплохо соображал для идеалиста и наверняка понимал, что не в его интересах отдавать Сенаса Волку. Тот, выполняя условия сделки между Змеем и Хельгом, должен был бы немедленно передать упыря Хельгу, но скорее всего нашел бы способ обойти этот пункт. В конце концов Пауку нужен не Сенас, а сын, которого упырь украл. Сенаса Волк наверняка оставил бы себе.
Волк, тот и близко не идеалист, он соображает в тысячу раз лучше Жреца, он уже до крайности опасен, не хватало ему еще и могущественного упыря в подручные.
Собственно, только панический страх перед ним и заставил Элиато устроить полгода назад катаклизм вселенского масштаба. Беда стряслась не только на Земле. И хорошо еще, что Паука беспокоила в первую очередь именно Земля, и его не понесло за подвигами на другие планеты. А Элиато запаниковал из-за того, что Волк вернулся. На сей раз, вернулся добровольно. Артур снова доказал, что не ошибается в своих пророчествах. Он-то с самого начала был уверен, что если Волка отпустить, тот придет снова, чтобы спасти свой погибающий мир. Другое дело, что кроме Артура в это никто не верил. Может быть, еще Хельг, но и то потому лишь, что он вообще верит Артуру.
Волк вернулся. Жрец перепугался. И, то ли напортачил от страха, то ли так и задумал, как вышло, в любом случае, фейри ворвались в тварный мир, а вместе с ними волшебство и законы волшебной страны.
Орнольф помнил… Это случилось в августе, в самом начале. Нет, не конец света – тот произошел чуть позже. А второго августа в Воратинклис явились гости. Хельгу стукнуло в голову отпраздновать очередной день рождения Орнольфа, – с ним такое ежегодно случалось, притом, что день своего рождения он не то, что никак не отмечал, но даже и не помнил. Как бы там ни было, в числе приглашенных, помимо фейри, были еще и… м-да, братья Норданы. Тоже, в общем, фейри, но попробуй, скажи им об этом, тут же узнаешь о себе много интересного.
У Орнольфа был к Артуру один вопрос, важный и достаточно срочный, чтобы тянуть с ним аж до августа. Но обсуждать его в присутствии Хельга как-то не хотелось, а обстоятельства в то лето складывались так, что Орнольфу не удавалось выкроить время для того, чтобы встретиться с Норданом-старшим наедине. В Воратинклис такая возможность представилась.
В разгар веселья, не испытывая ни малейших угрызений совести, Орнольф извлек Артура из компании нескольких томных вейл (они до боли походили на Аду, и сейчас странным казалось то, что он в свое время не распознал в ней фейри-полукровку). Объяснил, походя, что на этих красавиц найдется время и у Хельга, а Артуру не мешало бы вспомнить о том, что он святой, и вести себя соответственно.
Артур, кстати, особо не возражал. Он, как и Орнольф, предпочитал человеческих женщин.
Расположившись в одной из пустующих гостиных, Орнольф приказал духам не впускать сюда гостей и включил для Артура видеозапись, найденную весной на компьютере Ады Котлярчук.
Нордан внимательно просмотрел все от начала и до конца. Отмотал немного назад, нажал паузу и какое-то время задумчиво разглядывал на экране встрепанного, злого, невероятно красивого Хельга. Совершенно естественным и привычным жестом коснулся мочки левого уха, как будто сам носил серьгу… маллэт, Орнольф почти увидел, как глаза Артура блеснули алым, а волосы словно выцвели до молочно-белого цвета.
– Это не я, – сказал Нордан, поморщившись, – это у меня раздвоение личности. Что ты хочешь узнать, Касур? Как быть, если кто-нибудь примет предложение Элиато и продаст душу в обмен на Паука?
Орнольф кивнул. Те демоны, которые имели власть над душами людей, с каждой такой сделкой становились на время… ограниченно всемогущими, что ли. В рамках пожеланий продавца, они действительно могли сотворить что угодно. Выполнить любое требование. В некоторых случаях их насильственно мог ограничить Белый бог, но на Хельга его защита, разумеется, не распространялась. Хельг вообще проклят.
– Ты уверен, что хочешь обсуждать это за спиной Паука? –поинтересовался Артур, все так же непринужденно любуясь застывшей на экране картинкой.
Разумеется, Орнольф был уверен. Иначе не стал бы так тянуть со своими вопросами, давно нашел Артура и все разузнал.
– Что ты за человек такой! – бросил он в сердцах, отобрал у Нордана пульт управления, выключил экран и потянул за нить паутины, попросив Хельга подойти в гостиную.
– Уж какой есть, – спокойно ответил Артур. – Тебе тысяча лет, Касур, в таком возрасте пора бы знать, что нельзя врать тем, кого любишь. А ты хотел соврать.
– Утаить…
– Это одно и то же.
Его максимализм был, порой, невыносимым. Орнольф в очередной раз удивился, как же Альберт терпит старшего братца? Может, он тоже по-своему святой?
А меньше чем через минуту в дверях появился Хельг, и Артур, даже не взглянув на него, бросил, как будто в пространство:
– Кто твой хозяин, Альгирдас?
От этого голоса Орнольфа пробрала дрожь. И злость. Устами Артура заговорил кто-то другой… нет, не то существо, чья личность иногда проглядывала во взгляде Нордана. Тот был чудовищем, а этот вызывал восхищение и страх. Но кем бы он ни был, он не имел права так говорить. Он, будь он проклят, не имел никаких прав на Хельга!
А Паук, прищурившись, как от слишком яркого света, презрительно скривил губы:
– Мой хозяин – Бронзовый Молот Данов. И даже не мечтай о том, что он отдаст меня тебе! – Его гневный взгляд устремился на Орнольфа: – Что происходит, Орнольф Гуннарсон? Что за силу ты впустил в мой дом?
– Это Артур… – начал было Орнольф.
– Это я, Паук, – уже своим голосом перебил его Артур, – извини за эксперимент. Касур хотел узнать, можно ли купить тебя в обмен на душу.
– Орнольф, – нехорошим тоном мурлыкнул Хельг, – ты ничего не хочешь мне рассказать?
Орнольф не хотел, но деваться было некуда. И снова его выручил Артур – святой человек, боги свидетели, святой! – объяснив Пауку суть проблемы и терзавших Орнольфа сомнений.
– Остальное ты видел сам, – подытожил он, – и ты, Касур, тоже видел. Я надавил на Паука всей силой, сколько у меня есть. Этого более чем достаточно, но до тех пор, пока ты остаешься его хозяином, ни демоны, ни ангелы не получат над ним власти. Ни при каких условиях. Думаю, в отношении тебя это тоже верно, – улыбка Нордана была, по меньшей мере, странной, – кто твой хозяин, Орнольф?
– Паук Гвинн Брэйрэ, – проворчал Орнольф, всем сердцем чувствуя, что говорит истину.
Право же, это был хороший день. Один из лучших. Один из последних. В немалой степени благодаря Артуру. Но, наверное, ему не стоило позволять своей силе вырываться на свободу. Потому что почти сразу – Хельг еще даже не перестал сердиться – Нордана окутало золотое сияние. Такое яркое, что теперь и Орнольф прищурился от этого света, а Паук, зашипев, метнулся в угол, на ходу сворачивая из паутины все мыслимые защиты.
Толку от них было – чуть: против испепеляющего пламени святости не спасла бы никакая паутина, но возник на пороге Альберт и накрыл Хельга целым комплексом мощнейших заклятий, потом он подбежал к брату и затряс его, требуя немедленно вернуться…
Артур не вернулся. Он смотрел прямо перед собой, в глазах пылала невыносимой яркости запредельная синева, а голос… голос был тот же самый, каким он задавал вопрос Хельгу. Слыша его, хотелось встать на колени и покорно, бессмысленно ожидать неминуемой смерти. Хотелось радоваться ей, как празднику. И, умирая, рыдать от восторга.
Разумеется, ничего подобного они трое делать не стали. Орнольф приводил в чувство оглушенного Хельга, а Альберт пытался заставить замолчать Артура. У Орнольфа получалось лучше. Собственно, у Альберта так ничего и не вышло. Артур замолчал сам. Когда сказал все, что должен был сказать.
Смотреть на него было жутко.
Первым нарушил молчание Хельг. Он на Артура вообще не смотрел, потому что все время просидел, крепко зажмурившись.
– Чувствую настоятельную потребность принять таинство крещения, – пробормотал он, приоткрывая один глаз, – лучше сдохнуть, чем так мучиться. Ты довольно замысловато изъясняешься, Миротворец. Общий смысл твоей речи сводится к тому, что граница между Лаэром и тварным миром исчезнет, а фейри наконец-то доберутся до смертных, так?
– Миротворец – это топор, – в один голос ответили братья Норданы.
И снова стало тихо.
– Змей отступил перед Элиато, – произнес наконец Артур. – Волк пришел. Вайрд итархэ, Владыка Темных Путей явился в мир. Он еще не вошел в силу. И не должен войти!..
– Сидеть! – рявкнул Альберт, обеими руками вжимая рванувшегося брата обратно в кресло. – Только дернись, убью на хрен!
– Этот мир не заслуживает жизни, – тихо и убедительно сказал Артур. – Ты же видишь, люди здесь погрязли в грехах, они не различают Добро и Зло. Нужно спасти тех, кто еще может быть спасен… – он вдруг вцепился в запястья Альберта и закрыл глаза, творя молитву с такой яростью, как будто извергал богохульства. – Держи меня, братик. Не отпускай… я… сейчас вернусь…
Орнольф почувствовал, что прижавшегося к нему Паука бьет крупная дрожь. Заглянул в полные ужаса бледно-лиловые глаза и подумал, что им двоим, пожалуй, здорово повезло. У Хельга когда-то хватило ума и сил вышвырнуть из их жизни всех и всяческих богов.
– Все, – сказал Артур. – Это я. И у меня еще есть немного времени.
Для них не было секретом то, что основная задача Артура, в какой-то степени, пожалуй, цель его существования – это спасение людей. Спасение в том жутком смысле, в каком его, наверное, понимали только христиане. Мир с самого начала был создан, чтобы погибнуть. Орнольф назвал бы это программой, фейри говорили о предопределенности, Артур считал обреченность мира проявлением милосердия Творца…
Змей был единственным, кто утверждал, что все это полная чушь. Это было бы смешно – в той мере, в какой слово «смешно», вообще применимо к Силе такого порядка, – если бы Змей не доказывал свои утверждения на практике. Он не раз удерживал мир от падения, а теперь его сын согласился взять эту ответственность на себя.
Принес себя в жертву ради спасения мира… Бредовая идея, повторение пройденного. Один сын божий две тысячи лет назад пожертвовал собой, чтобы спасти души людей и посрамить зло. Другой, сын совсем другого бога, сделал то же самое, чтобы вернуть смертных на гибельный путь тварной жизни и доказать, что торжество зла бесконечно.
Забавно, что они оба правы.
Ничего забавного, если вдуматься. Пока вайрд итархэ не обрел полной силы, власть оказалась в руках Элиато. То, чего ожидал Артур, свершилось: мир погряз в мерзости и теперь нуждался в очищающем пламени. Лучшая новость, какую только можно услышать в собственный день рождения! Это, не считая того, что через две недели в тварный мир хлынут орды злых до остервенения фейри.
– Только в этой реальности, – сказал Артур, – только здесь, у вас. Это связано с тобой, Паук. Нет, – он покачал головой, предваряя вопросы, – что это за связь, мне неизвестно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98