— И мы тоже верхом на смерти ехали? — спросила Верочка.
— Такое со мной в первый раз… — Шофер поддал сапогом гриб-мухомор и отвернулся.
Машины на шоссе не было. Была большая черная воронка. Из нее валил ядовитый желтый дым. Шофер, держа пилоткув руке, пристально смотрел в воронку, будто еще надеялся на дне ее вдруг увидеть свою целую и невредимую машину с ящиками, набитыми самой чувствительной взрывчаткой.
Подъехала длинная легковая машина. Затормозила у воронки. Рослый плечистый командир с тремя шпалами на петлицах подошел к ним.
— Прямое попадание? — спросил он. — Шофер жив?
— Так точно, товарищ подполковник, — отрапортовал шофер, вытянувшись в струнку.
— Снаряды?
— Взрывчатка, товарищ подполковник.
— Сукины сыны, — пробасил подполковник. — За одиночными машинами охотятся!
Витьке показалось, что он где-то слышал этот густой мужественный голос. Разглядывая светловолосого командира с живыми серыми глазами, он вспомнил свой дом, парк, клен. Под этим кленом он впервые увидел этого человека вместе с Сашкой Ладонщиковым. У ног их лежал ящик с ирисками…
— Сидор Владимирович! — вспомнил Витька и как зовут командира. — Надо же, где встретились…
Подполковник уставился на него. Секунду молча смотрел, потом пожал плечами.
— Извини, дорогой, не припоминаю.
— Вы Сашки Ладонщикова дядя… Помните, приезжали перед войной? Еще ящик ирисок нам купили… Лицо командира просветлело.
— Да-да, конечно, помню… — сказал он. — Ты, кажется, Гошка?
— Витька Грохотов.
— Помню, помню… А этот Буянов, отчаянный такой паренек, где он?
— Вы Сашкин дядя? — не поверила Верочка. — Ни капельки не похожи.
— А где Саша, остальные? — допытывался подполковник.
— Эвакуировались, наверное, — туманно ответил Витька. — Нас в это время дома не было.
— Вчера только ваш Сашка был здесь, — выпалила Верочка. Она не заметила, что Витька делал ей знаки, — дескать, молчи!
— Где же он, сукин сын? — оживился командир. — Просто чудеса! — Уехал он, — сказал Витька.
— Куда?
— Не сказал.
— Вы что же, одни? А где родители? Ребята опустили головы, помрачнели. Подполковник взглянул на них и решительно сказал:
— Поехали в часть, там во всем по порядку разберемся. Кроме подполковника и шофера в машине сидел худощавый человек с двумя шпалами на петлицах. Он подвинулся, давая ребятам место.
— Старых знакомых повстречал, — сказал подполковник, усаживаясь рядом с шофером. — Вот ведь война, разбросала по свету людей… Тебе куда, безлошадный? — взглянул он на шофера, сиротливо стоявшего на обочине.
— Я из вашей части, товарищ подполковник…
— Чего же стоишь? Садись!
— Слушаюсь!
Подполковник Сидор Владимирович Ладонщиков привез ребят в стрелковый полк, которым командовал. Полк входил в дивизию, которая на днях должна была отправиться на фронт. А пока бойцы из пополнения под руководством опытных командиров обучались в лесу стрельбе, рукопашному бою, испытывали новое противотанковое оружие.
Жили в шалашах, сложенных из тонких неотесанных жердей и покрытых еловыми ветками.
На высоченной сосне была сооружена наблюдательная вышка. Там постоянно несли вахту бойцы.
Командир жил в большой выгоревшей палатке. Внутри — грубо сколоченный стол, скамейка, складная кровать, аккуратно застланная серым солдатским одеялом. На полу еловые ветви.
— Располагайтесь тут, как дома, — сказал Ладонщиков. — А я пока поживу у комиссара.
И ушел по своим делам.
Немного погодя за ними пришел пожилой боец с красной ленточкой, свидетельствовавшей о боевом ранении, и двумя медалями. Когда боец, его звали Иван Константинович, нагибался за чем-нибудь, медали нежно звенели.
— Приказано проводить к повару, — сообщил он. — Проголодались небось?
— Нам везет, — заметил Витька. — Второй раз угощают казенными харчами.
— Армия не обеднеет, — усмехнулся Иван Константинович.
Пообедали на лесной полянке, под открытым небом. Здесь стояли на козлах сколоченные из досок длинные столы и скамейки. Неподалеку расположилась походная кухня. Повар в белом фартуке и новенькой пилотке возвышался над дымящимся котлом, как памятник. Трое молодых бойцов, зубоскаля, чистили картошку. Белые лоснящиеся клубни с бульканьем летели в большую алюминиевую миску.
— Посмотри на повара, — шепнула Алла, Витька обернулся, потом пересел к Алле. Теперь он мог как следует разглядеть повара. Это был высокий молодой человек с очень знакомым лицом. Он помешивал в котле большим половником и не смотрел на ребят. Иван Константинович подставил вместительную миску, и повар ловко нашлепал в нее полужидкого горячего варева. Нагнулся и достал из ящика несколько белых мисок и алюминиевых ложек. Из другого ящика вытащил квадратную буханку хлеба. Взвесил в руке и тоже отдал Ивану Константиновичу.
— Где-то я его видел, — сказал Витька.
— Это же старший лейтенант Сафронов, — шепнула Алла. Это был он. Правда, его трудно было узнать в столь необычном одеянии. И почему он не смотрел в их сторону? Не желает узнавать? Эта же самая мысль пришла в голову и Алле.
— Не хочет признаваться, — сказала она. — Был командир, а теперь повар… Стесняется.
Повар спрыгнул с возвышения и, достав из ящика длинный нож, принялся точить о красный кирпич. Нож взвизгивал, поблескивая в его руках. Витька встал из-за стола, взял миску и подошел к повару.
— Можно добавки, товарищ Сафронов? — спросил он. Повар поднял голову и улыбнулся.
— Старые знакомые…
— Разжаловали? — спросил Витька.
Сафронов взглянул на бойцов и мигнул: — мол, отойдем в сторонку. Они присели на поваленное дерево с обрубленными сучьями. Повар достал махорку, газету, зажигалку, сделанную из винтовочной гильзы. Витька еще не видел таких зажигалок.
— Куришь? — спросил Сафронов. Витька отказался. Он несколько раз пробовал, но так и не привык. От курева было противно во рту и болела голова.
— Я думал, вы вдоль по матушке по Волге…
— Какая там Волга!
— И у меня все шиворот-навыворот. И отпуск, и вообще…
— Не ожидал вас здесь встретить, — сказал Витька. Сафронов аккуратно скатал цигарку, чиркнул зажигалкой. Затянулся и с удовольствием выпустил клубок сизого дыма.
— Гора с горой не сходится, а человек с человеком…
— Ладонщиков был майор, а теперь подполковник, — сказал Витька.
— А я вот пошел на понижение… Еще хорошо, что не угодил в штрафной батальон — Бывает, — сказал Витька и деликатно замолчал. Неудобно человека расспрашивать, как он до такой жизни дошел. Может быть, ему самому неприятно вспоминать. Надо, сам расскажет…
И Сафронов рассказал:
— Два дня всего и побыл-то у стариков… Как грянула война — скорее в часть. Да разве доберешься? Немцы наступают, берут город за городом. Прибился я к одному полку, а тут беда — попали в окружение. Несколько раз нарывались на немцев. От полка и роты не осталось. Пришлось документы спрятать в лесу. Командиров и коммунистов расстреливали без разговоров… Несколько человек нас выкарабкалось. Перешли линию фронта, а свои встретили с недоверием. Оно и правильно, люди приходят из окружения разные. Поди разберись, кто тут свой, а кто чужой. Да еще без документов… Вот и определили пока на кухню, благо это дело мне знакомое. Еще на первом году службы довелось с поварешкой постоять у котла.
Витька слушал Сафронова и думал, что вот как в жизни бывает: был человек боевым командиром, а стал полковым поваром! Когда они повстречались у речки Вишенки, старший лейтенант был совсем другой: бравый, со строевой выправкой, веселый, весь в желтых ремнях и с пистолетом, а сейчас рядом с Витькой сидел совсем другой человек. Движения медлительные, голос ровный, спокойный, ходит переваливаясь, как утка, и кажется, даже меньше ростом стал.
— Хотите, мы скажем командиру полка, что вы старший лейтенант? — сказал Витька. — Он нам поверит!
— Откуда ты знаешь его?
— Помните Сашку Ладонщикова? Ну, еще толстый такой… Он тоже был с нами. Так это его родной дядя.
— С вами еще был черненький…
— Это Гошка Буянов, — сказал Витька.
— Где же он теперь?
— Сашка-то?
— Да нет, я про Гошку.
— Немцы угнали его подземный завод строить, — сказал Витька.
— Не повезло парню, — покачал головой повар. — Как же это он так?
— Сдрейфил он, — сказал Витька.
Ему не хотелось говорить про Буянова, и он замолчал.
— Знаешь что, — помолчав, сказал Сафронов. — Ты пока ничего не говори командиру полка… Вечером, после ужина, мы с тобой все как следует обмозгуем.
— Миша! — позвал повара один из бойцов, чистивших картошку. — Принимай продукцию…
— Как насчет добавки? — спросил Витька.
— Это — пожалуйста! — повар поднялся на прицеп и, поддев половником кашу-размазню, плюхнул в Витькину тарелку. — Кто еще хочет?
— Благодарю вас, — сказала Алла. — Я кашу не люблю.
Витька уселся за стол и стал есть. Каша была из гречневой сечки с мясными консервами. Витька ел размазню и раздумывал: почему боец назвал Сафронова Мишей? Ведь его зовут иначе. А вот как зовут, Витька не мог вспомнить.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ШПИОН.
Коля Бэс улегся на лужайке и, чиркая карандашом на полях старой газеты, углубился в какие-то сложные вычисления. Побродив по лагерю, возбужденный Витька подсел к нему.
— Я встретил тут на вид совсем молодых бойцов, — сказал он. — Добровольцы. Вот сумели вступить в Красную Армию…
— Надо же, — рассеянно заметил Коля, набрасывая колонки цифр.
Витька заглянул в газету.
— Высчитываешь, через сколько дней война закончится? — спросил он.
Коля подчеркнул колонку цифр — итог своих вычислений — и улыбнулся.
— Все сходится, — сказал он. — Как раз по теории вероятности.
Глядя на озадаченного Витьку, рассмеялся:
— Тебе не показалось странным, что мы за эти несколько месяцев встретили довольно много знакомых людей: Сафронова, Ладонщикова, ты — Верочку, там, на станции. И это в такое время, когда на дорогах полная неразбериха, скучились десятки тысяч людей…
— Нечего тебе делать, — сказал Витька, сплевывая травинку.
— По моей теории — я все точно высчитал — не исключено, что мы когда-нибудь встретим и своих родных… которые живы. Для этого нам нужно… — Коля, сощурившись, взглянул на газету, — протопать по дорогам с такой же скученностью людей две тысячи семьсот тридцать два километра… Пустяк, не правда ли?
— Хватит топать по дорогам, — сказал Витька. — Пора делом заниматься.
Коля сложил газету, разорвал на несколько частей и подбросил вверх. Ветер подхватил клочки и, покружив немного, швырнул на ольховые кусты.
— Ты прав, — поднимаясь с травы, сказал Коля. Перед ужином Сидор Владимирович поговорил с ребятами.
Витька рассказал все, что произошло с ними: про бегство из дома, про мытарства в тылу врага, про Сашкину кражу.
Командир полка был не такой человек, от которого надо было что-то скрывать.
— Обрадовал племянничек! — расстроился он.
— Я долго не верила, что он способен на такое, — ввернула Верочка.
— У нас в роду воров не было…
— Там еще жил какой-то испорченный мальчик, — сказала Верочка. — Это он вашего Сашку научил.
— Насчет взять то, что плохо лежит, он и сам был парень не промах… — заметил Витька.
— Саша нас продуктами обеспечивал, — сказала Алла. — А где доставал, мы не спрашивали.
— А я ничего не знала, — вздохнула Верочка.
— Где эта женщина живет? — спросил Ладонщиков.
Витька рассказал. И даже на бумажке начертил план улицы, отметив крестиком дом, где живет тетя Клава.
— Придется расплачиваться за племянничка, черт бы его побрал! — сказал Ладонщиков.
— Мы договорились после войны купить ей корову, — сказала Верочка.
— Долго ждать… Что же мне с вами-то делать? Этого ребята не знали. Витька хотел было заикнуться насчет того, чтобы его и Колю зачислили воспитанниками в полк, но вовремя спохватился: а как же девчонки? Не бросать же их на произвол судьбы? Не по-джентльменски это.
— Мы хотели на станцию, — сказала Алла. — Там какой-то пункт…
— Эвакуационный, — подсказала Верочка.
— Бомбят там днем и ночью, — покачал головой Сидор Владимирович.
— Я не хочу на станцию, — сказала Верочка.
— Живите пока здесь… Чем вам не курорт? Лес, речка, даже малина растет… Ребята повеселели. Они и не мечтали о такой жизни.
— Если что надо постирать или зашить, я смогла бы, — предложила Алла.
— Я умею петь и танцевать, — сказала Верочка.
— А вы, орлы, что умеете? — спросил Ладонщиков. Он немного повеселел. — Наверное, акробаты?
— Я знаю немецкий, — сказал Коля. Подполковник живо заинтересовался.
— Говорить, читать по-немецки сможешь?
— У меня не было практики, — замялся Коля.
— Он понимает все, что они говорят, — поддержал приятеля Грохотов. — Даже когда по радио.
— Что же ты раньше-то, дорогой мой, молчал? Я погибаю без переводчика. Был один в штабе — отозвали в дивизию. Сколько тебе лет?
— Скоро семнадцать, — не сразу ответил Коля и густо покраснел. Он в первый раз соврал.
— Пошли в штаб, — хлопнул его по плечу Ладонщиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45