— Хорошо, — сказала Верочка, — тебе еще представится такая возможность… Иди за мной и, когда попадешь в трясину, не кричи, как сумасшедший, а тихо, без всякой паники увязай. Я тебе больше руки не подам.
Прыгнула на соседнюю кочку и быстро пошла вперед, оставив Сашку позади, — Уж и пошутить нельзя, — пробормотал он, торопливо шагая за ней. — Эй, погоди!
В эту ночь пушки не стреляли. Изредка раздавались пулеметные очереди. Будто простуженные, хрипло кашляли минометы. Над головой возникали и исчезали огненные нити трассирующих пуль. И часто взлетали в мутное небо ракеты. И тогда кусты и кочки оживали, начинали двигаться, вытягиваться, трепетать. Ракета угасала, рассыпавшись на мелкие искры, и становилось еще темнее.
Дядя Кондрат вывел их на твердую почву и показал на шумевший неподалеку березняк.
— Там наши, — сказал он. — Идите прямо, не ошибетесь. А мне — назад. До свету должен поспеть, а то старуха по мне поминки начнет справлять.
— Все, как есть, расскажи нашим про склад и танки, — напутствовал старик Витьку. — Эшелон за эшелоном везут и везут… Знать, чевой-то затевают.
— Дедушка, вы скажите населению, чтобы в лес уходили, — попросила Верочка. — Взорвут наши летчики склад — и мирные жители погибнут… Пусть они спрячутся. — Золотое сердце у тебя, дочка, — погладил ее по голове Кондрат.
Кондрат всем по очереди пожал руки. Вернее, не пожал, а осторожно подержал в своей огромной руке ребячьи ладошки. Летчик — худощавый обросший мужчина лет тридцати — обнялся с Кондратом и расцеловался.
— Век буду помнить, отец, — сказал он.
— Не падай с неба больше, — усмехнулся старик. — Могло ить и по-другому обернуться, гроб с музыкой!
Старик сделал несколько шагов и исчез в темноте. Еще с минуту слышалось чавканье сапог, жалобный писк кочек, а потом стало тихо. Справа от них постреливали пулеметы, взлетали ракеты, убегали к звездам трассирующие пули. Над негустым березняком, подступившим к самому болоту, небо стало желтеть.
Часа полтора пробирались они по березовой роще, пока не вышли к нашим окопам.
Бойцы заметили их и вышли навстречу, с автоматами в руках. И были удивлены, увидев вместе с летчиком мальчишек и девчонок. Впрочем, бойцам долго не пришлось разговаривать с обрадованными ребятами, появился сержант и спросил:
— От партизан?
Летчик кивнул и, отойдя в сторону, стал что-то объяснять сержанту. Тот внимательно слушал и изредка бросал на компанию любопытные взгляды.
Сержант и летчик ушли в лес, где виднелись землянки с накатом, а ребята расположились на зеленой полянке.
Скоро сержант и летчик снова появились. С ними был пожилой лейтенант. Голова у него перевязана. Грязноватый бинт побурел.
— Кто тут у вас за старшего? — спросил лейтенант. Все молча посмотрели на Витьку.
— Вас этот человек сюда привел? — кивнул на летчика лейтенант.
— Дядя Кондрат нас провел через болото, — ответил Витька — Вы этого человека знаете? — снова спросил лейтенант, глядя сверлящими глазами на Витьку.
— Нет, — ответил Витька. — Мы его впервые увидели, когда он пришел с дядей Кондратом.
— Дядя Кондрат ничего вам не передавал?
— Нет, — коротко ответил Витька. Ему не понравился этот допрос. И сверлящий взгляд лейтенанта.
Тут подошла к ним медсестра в военной форме и с санитарной сумкой через плечо. Взглянув на замусоленный бинт с засохшей коркой крови на голове летчика, сказала:
— Я вам сделаю перевязку.
Летчик мотнул головой — мол, не до этого, но сестра с мягкой улыбкой взяла его за руку и, как малолетку, повела за собой. Летчик обернулся, хотел что-то сказать ребятам, но только махнул рукой и улыбнулся. Сестра усадила его на пень и стала разматывать грязный бинт. Голова летчика моталась из стороны в сторону.
Всю ночь шли ребята с этим молчаливым человеком, а как зовут его, так и не узнали.
На попутной машине, доставившей на передовую боеприпасы и порожняком возвращавшейся обратно, они доехали до роты связи, а оттуда их доставили сначала на командный пункт, потом на аэродром.
Лейтенанта звали Юрой. Месяц назад он закончил военное училище и рвался на фронт, а его определили к командиру авиационного полка адъютантом. Юра сразу оговорился, что эта должность временная, он уже написал по начальству два рапорта — и вот-вот его пошлют на фронт командиром взвода. Уж там, на передовой, он покажет, на что он способен!
Рассказывая о себе, Юра все время поглядывал на Аллу.
Там, на хуторе, тетя Катя подровняла девчонке ножницами волосы, отдала, ей совсем новое платье своей дочери Наточки, которая ушла с партизанами в лес. Платье пришлось Алле впору, только в талии немного ушили. Пышноволосая, синеглазая, в нарядном платье — она уже успела очистить бо-лотную грязь, — Алла выглядела, вполне взрослой девушкой. Но глаза у нее были грустные.
— Моя мать очень добрая и хорошая, — говорил розовощекий Юра, глядя на Аллу. — Я дам вам адрес и письмо. Она будет страшно рада, если вы приедете к ней.
Мама… Она была для Аллы не только матерью, но и подругой. Вместе с матерью они ходили в театр, кино. Ростом Алла была почти с мать. Если мама сердилась на дочь — это случалось редко, — то просто не разговаривала с ней, и Алла чувствовала себя тогда маленькой и несчастной. Мать умела заразительно смеяться… Вот и сейчас она слышит этот звонкий смех… У мамы была родинка на щеке. Как-то раз Алла подошла к зеркалу и стала смотреть на себя. Ей захотелось быть такой же красивой, как мать, И она черным карандашом нарисовала на щеке точно такую же родинку… Алла уже видела много смертей, но смерть матери не укладывалась в голове. Обнимая и целуя мать перед этим походом, Алла сказала, что через неделю — две она вернется… И вот теперь некуда возвращаться. Нет дома, матери. И неизвестно, где отец. Об отце Алла меньше думала — смерть матери как-то заслонила собой отца. Где он сейчас, отец? На фронте конечно. Может быть, ранен или… Нет, такого не может случиться: мать и отец! Жив отец. Кончится война, и они найдут друг друга. Алла вернется в родной город и будет ждать отца. И он обязательно придет… Иначе и быть не может — Вы никогда не были в Ярославле? — спрашивал Юра. В Ярославле она никогда не была. Слышала, что там делают автомобили. От отца слышала.
— У нас дома сад… Там много вишен и яблок.
Однажды они с мамой купили много-много вишни и, усевшись в парке на скамейке, стали есть. Рядом плескалась о берег Синяя. У матери красивые волосы. Они закручены на затылке в тугой блестящий узел.
Разглядывая на ладони красную косточку, мама сказала:
«Поразительно: из крошечной косточки может вырасти большое дерево и принести массу плодов… Откуда в этой косточке такая сила? И в одной ли косточке? Ведь без земли эта косточка ничего не стоит. Только в земле ее сила пробуждается. Хорошо, когда в землю попадают добрые семена, а если злые? Что бы тогда человек делал, как бы он жил?..» И вот, видно, все-таки упало в землю злое семя — фашизм — и проросло, пустив ядовитые корни. Вместо плодов на дереве выросли бомбы. В самых страшных сказках черная сила — ведьмы, великаны, людоеды, Кощей Бессмертный — не принесла столько горя и несчастья людям, сколько фашисты.
Во всех хороших книгах и сказках добро всегда побеждает зло. Добрых людей на земле всегда больше, чем недобрых.
Огромное злое дерево упирается вершиной в облако. Вокруг него, будто майские жуки, вьются, жужжат нагруженные бомбами самолеты. Железные корни кромсают землю, разрушая города и села… Но придет день — и рухнет это гигантское дерево, рассыплется в прах! Скорее бы наступил этот день!
— Вы меня слышите, Алла? — спрашивал Юра. — Я напишу маме письмо…
— Какое письмо? — взглянула на него Алла. Встала и, не оглядываясь, пошла по тропинке. Высокие рыжие стебли хлестали ее по загорелым ногам.
— Рассердилась, — потерянным голосом сказал Юра. — Ушла.
— На нее иногда находит, — успокоил Сашка.
— Вы тут все про маму да про маму — объяснил лейтенанту Витька. — А у нее мать погибла.
— Догоню! — вскочил с травы Юра. — Я ведь не знал.
— Не надо, — сказал Витька.
— А письмишко напишите, — напомнил Сашка. — Будем в Ярославле — зайдем к вашей мамочке.
— Да-да, зайдите, — без всякого энтузиазма сказал лейтенант и полез в полевую сумку, где у него лежали бумага, карандаш и письма от матери.
Вечером строгий и озабоченный лейтенант снова разыскал ребят. Впрочем, их долго не пришлось искать: они околачивались неподалеку от столовой. Время шло к ужину. Над аэродромом стонало небо. То и дело взлетали и садились самолеты, напоминающие истребители, только гораздо больше. Сашка уже разузнал, что эти самолеты называются штурмовиками, ИЛ-2. Скорость у них не ахти какая, но зато они могут бомбить окопы. Летают низко над землей, и немцам их никак не нащупать. Даже «мессеры» ничего не могут с ними поделать. Когда над окопами внезапно появляются штурмовики, немцы в панике разбегаются кто куда. Они прозвали наши ИЛы черной смертью.
Летчики в кожаных куртках и шлемах тянулись с аэродрома в столовую, а техники приступали к осмотру и ремонту самолетов.
— Через пятнадцать минут улетает транспортный, — сообщил Юра. — Прошу всех за мной!
— А как же ужин? — вытянулось лицо у Ладонщикова.
Юра посмотрел на Аллу — она стояла под березой с букетом ромашек и васильков — и сказал:
— Ладно, получите сухим пайком! Лейтенант подошел к девушке и, достав из кармана гали-фе плитку шоколада, завернутую в газету, протянул:
— Это вам, Алла.
— Спасибо, товарищ лейтенант, — сказала Алла.
— Меня зовут Юра.
— Вы очень добрый, Юра.
Лейтенант растерянно смотрел на нее, и щеки его стали не розовыми, а красными.
— Саша! — позвала Алла. — Товарищ лейтенант дал нам на дорогу что-то сладкое… Положи в свой рюкзак. Сашка охотно выполнил ее просьбу.
— Можем опоздать! — спохватился Юра и зашагал к аэродрому.
Большой зеленый самолет стоял на взлетной дорожке. В его обширную утробу грузили лежачих раненых. Санитары подхватывали с земли носилки и, поднявшись по трапу, исчезали в самолете.
Летчики стояли у винта и курили.
День угасал. Над освещенной красным солнцем березовой рощей низко прошел истребитель и исчез за вершинами. Ребята так и не поняли: наш это или нет. Днем, когда ревели моторы, канонады не было слышно, а сейчас, вечером, будто гигантские дятлы задолбили железными клювами по желтому небу.
— Можно я вам напишу? — спросил Юра и, набравшись смелости, посмотрел девушке в глаза.
— Мне? — удивилась Алла. — Куда вы мне напишете, товарищ лейтенант?
— Зачем вы так? — тихо сказал Юра.
— Мне некуда писать. Понимаете, некуда.
— Понимаю, — сказал Юра. Он дотронулся до кармана гимнастерки, где на листке был записан номер его полевой почты, но вытащить не решился.
Вид у лейтенанта был несчастный.
Санитары с пустыми носилками спрыгнули на землю. Летчики поднялись в кабину.
— Вам пора, — сразу осевшим голосом сказал Юра. Он старался не смотреть на Аллу.
Ребята один за другим поднялись по трапу. Алла посмотрела на бледного лейтенанта и сказала:
— Лучше я вам напишу.
Юра с готовностью выхватил из кармана приготовленный листок и протянул. Щеки его снова стали розовыми. Алла отдала ему букет и сказала:
— Я вам обязательно напишу, товарищ… Юра! Бортмеханик плотно закрыл дверь и, подмигнув ребятам, ушел в кабину. Самолет был битком набит ранеными. Ребята едва нашли место на полу, где можно было сесть. В самолете темно, только в кабине светятся красные и зеленые лампочки.
Рев стал громче, самолет задрожал, качнулся и побежал все быстрее и быстрее…
ГЛАВА ВТОРАЯ. ПРОЩАЙ, САШКА ЛАДОНЩИКОВ!
Самолет приземлился на небольшом аэродроме, с трех сторон окруженном лесом. С четвертой стороны было ржаное поле, а за полем деревушка с пожарной каланчой. Тут же за ранеными подошли санитарные машины. Витька, Коля Бэс и Алла стали помогать переносить раненых из самолета в машины. Остальных почему-то не допустили к этому делу. Сашка, Верочка и Люся стояли в стороне и смотрели на них.
Раненых должны были доставить в госпиталь в районный центр. Услышав про это, Люся вспомнила, что там живет двоюродная сестра ее матери — тетя Клава. На их счастье, в одной машине остались свободные места.
Райцентр оказался очень интересным городком, такой не часто встретишь. Мало того, что он стоит на реке, так его вдоль и поперек пересекают каналы. Из окна дома, в котором поселились ребята, можно удочку закидывать в речку. Утром они ходили туда умываться, днем купаться. Рядом мальчишки ловили рыбу.
На месте выяснилось, что Люся не знает фамилии тети Клавы. А где она живет — и подавно, потому что никогда не была в этом городе. Сашка предложил Люсе встать на главной улице и смотреть на прохожих: город маленький — и рано или поздно она увидит свою двоюродную тетку. Но тут выяснилась еще одна маленькая подробность. Люся никогда в жизни не видела своей тети.
— Может быть, вообще ее не существует на свете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45