— спросил Коля.
— Если хочешь, оставайся у немцев, — усмехнулся Гошка. — Вместе с Квасом.
— Мы будем ждать Виктора, — твердо сказал Коля.
— Без него мы не пойдем, — поддержала Люся.
— Может быть, уже на площади… — пробурчал Гошка, — Что он там делает? — спросила Алла.
Гошка и Сашка переглянулись и промолчали. Девочки и Коля Бэс на площади не были и не видели, как немцы сооружали там виселицы.
Витька вернулся к обеду. У Симаковых уже никого не было. Петька сказал, что ребята прячутся в часовне.
Наверное, говорили о нем, потому что, когда Грохотов появился на пороге церквушки, все замолчали.
— У немцев какой-то праздник, — сообщил Витька. — На машинах, на мотоциклах едут в центр. Даже генерал один с крестами. Пока они там орут «Хайль Гитлер!» — мы пулей из города! Я знаю, где можно пройти.
— Тебя… отпустили? — спросил Гошка. Вид у него был смущенный. Буянов только что убеждал ребят, что ждать Витьку бессмысленно, так как он наверняка попался немцам в лапы и сидит за решеткой, если жив. Иначе где он до сих пор может быть? Нужно немедленно выбираться из города.
Тут как раз Витька и появился. Буянов прикусил язык.
— Что же ты меня не разбудил? — с обидой спросил Коля.
— Это была моя ошибка, — сказал Витька. — Я, видишь ли, на других понадеялся…
— Ничего ведь не вышло? — усмехнулся Гошка. — Такие немцы дураки…
— Ты уж лучше помолчи, — посоветовала Алла.
— Гоша, у тебя глаза какие-то странные, — участливо посмотрела на него Люся. — Ты не болен?
— Чушь собачья, — сквозь зубы процедил Гошка. — Я ведь — не ты.
— Если остановят, скажем: идем в деревню к родственникам, — предупредил Витька.
Сашка с трудом водрузил на спину раздутый вещмешок.
Витька взглянул на него, но ничего не сказал.
— Я тут тоже даром время не терял… — ухмыльнулся Сашка.
Уходили из города тем самым путем, вдоль Синей, которым за несколько дней до войны покинули отчий дом. Теперь казалось, что с тех пор прошла вечность.
Выбравшись на волю, свернули к первой деревеньке, которая сиротливо стояла на холме. На другом пригорке — небольшое кладбище со старой бревенчатой церквушкой. Кладбище спряталось под сенью огромных корявых деревьев.
Витька огляделся и повел ребят туда. У часовни свернули на тропинку, заросшую густым цепким кустарником. Деревья заслонили небо, ветви цеплялись за одежду. На могильных холмах — ржавые железные и деревянные кресты. Одни торчали вкривь и вкось, другие упали. У изгороди Витька остановился и три раза свистнул.
Из-за могильных холмов, будто призраки, вышли шесть чернявых бледнолицых мальчиков. Запавшие черные глаза, тонкие шеи в просторных грязных воротниках рубашек.
— Здравствуйте, — сказал старший и улыбнулся. В одном из них они с трудом узнали Солю Шепса. Недавно это был розовощекий полный мальчик, на котором того и гляди треснут короткие штанишки. Сейчас перед ними стояла тень Соли Шепса.
Остальные выглядели не лучше.
— А Соню с мамой увезли куда-то, — сказал Соля. — Мы ждали, ждали, а они так и не вернулись.
Говорил он бесцветным глуховатым голосом. И откуда-то взявшийся на горле кадык двигался, будто Соля проглатывал слова.
— Мы два дня ничего не ели, — сказал высокий мальчишка с широкими, сросшимися на переносице черными бровями, который был у них за старшего.
— Тут кислица растет у изгороди, — сказал Соля. — Мы всю оборвали, а на луг не выходили, как ты говорил… — Он посмотрел на Витьку.
А Витька посмотрел на Сашку, мигнул ему, и они отошли в сторону.
— Развязывай, — сказал Грохотов.
— Что развязывать? — не понял Сашка.
— Не валяй дурака! Развязывай мешок…
— Нам самим жрать нечего! — запротестовал Сашка.
— С твоими талантами мы с голоду не умрем, — усмехнулся Витька.
Сашка, чуть не плача, развязал мешок и достал оттуда круг копченой колбасы. Поглядел на него и засунул снова в мешок.
— Не могу, — сказал он. — Ты понюхай, как пахнет… Витька отобрал мешок и достал оттуда колбасу, сало. хлеб. Когда он снова запустил туда руку, Ладонщиков вырвал мешок, замотал лямками и выпалил, сверкая глазами:
— Ты знаешь, чем я рисковал? Головой! Если бы Симаков меня застукал в кладовке, изничтожил бы, как фашист!
— Они не ели два дня, — сказал Витька. — В чем душа держится.
— А ты хочешь их совсем погубить, — сердито заметил Сашка. — Разве можно с голодухи так много сразу жратвы?
— Не узнаю я тебя, Сашка, — сказал Витька и даже с какой-то жалостью посмотрел на него. — Вроде бы раньше не был таким жадиной?
— Да ну тебя! — огрызнулся Ладонщиков и, бережно прижимая к себе мешок, пошел к церкви, Витька отдал мальчишкам провизию. Они сразу оживились, глаза загорелись. Высокий парнишка с широкими бровями взял хлеб, сало и колбасу. Остальные не спускали с него глаз.
— У меня все отобрали, — сказал он. — Дайте, пожалуйста, нож.
Чтобы не смущать их, ребята отошли в сторону.
— Вся эта компания тоже пойдет с нами? — понизив голос, спросил Гошка.
— Мне противно с тобой разговаривать, — отвернулся от него Витька.
Гошка вспыхнул, покосился на Аллу, не слышала ли она, но сдержался.
— Пойдем через деревни, — сказал Витька. — Будем всем говорить, что мы из детдома, мол, дом наш разбомбили, ну мы и пробираемся к родственникам…
К ним подошел высокий мальчишка. Он торопливо проглотил жесткий кружок колбасы и сказал:
— Нам вместе с вами нельзя… Мы будем просачиваться к нашим по одному. Главное — фронт перейти… У меня тетя в Житомире. У Левы сестра в Одессе… Повезет — доберемся.
— Повезет, — сказал Витька.
— По одному плохо, но иначе нельзя. Слишком будет заметно.
— Да, — сказал Витька.
— Я с вами, — подошел к ним Соля. — У меня родственников нет.
— Нас и так много, — проворчал Гошка. — Целый отряд. Соля вопросительно посмотрел на него своими большими выпуклыми глазами.
— Я лишний?
— Не слушай его, — сказал Витька и бросил на Гошку уничтожающий взгляд, — Вы не хотите, чтобы я с вами пошел? — обвел всех тусклым взглядом Соля.
— Дурачок, — сказала Алла. — Куда же ты без нас?
— Ты пойдешь с нами, — успокоил его Витька. — И давайте больше на эту тему не будем говорить.
— Неужели вы не донимаете: чем нас больше, тем это подозрительнее для немцев? — вскричал уязвленный Витькиным тоном Гошка.
— Что с тобой стряслось? — спросила Алла. — Ты никогда таким не был.
— Не обращай на него внимания, — улыбнулся Соле Грохотов. — Гошку немного контузило при бомбежке…
Пять чернявых, большеглазых мальчишек тихо попрощались и как тени разошлись в разные стороны.
Соля проводил их печальными глазами и судорожно вздохнул.
Перед дальней дорогой состоялось короткое собрание. Люся Воробьева сообщила, что в группе теперь семь человек. Из них пятеро комсомольцы… Гошка внес поправку: он, Витька Грохотов и Алла Бортникова действительно подали заявление в комсомол, но их еще не приняли, обещали принять в новом учебном году, так что они никакие не комсомольцы…
— Нет, мы все теперь комсомольцы, — подытожила Люся. — Я как комсорг класса передаю свои полномочия… — Люся обвела всех взглядом и остановилась на Буянове.
— Я не комсомолец, — пробурчал он.
— Кто же ты тогда? — все с удивлением смотрели на Гошку, но он без всякого смущения ответил:
— Никто. Беспартийный я.
Поднялся возмущенный шум, но Люся несколько раз хлопнула в ладоши и все замолчали.
— Старшим нашей группы будет Витя Грохотов, — громко сказала она. — Есть возражения?
Возражений не было. Даже Гошка, который никогда никому ни в чем не уступал первенства, промолчал.
— Война все переменила, — после продолжительной паузы сказал Витька. — Теперь я — комсомолец.
— И я — комсомолка, — сказала Алла. Гошка промолчал.
— Вот чудаки! — усмехнулся Сашка. — О чем вы тут толкуете? Сейчас война, и школу нашу разбомбили! Никто мы теперь, понятно? Беспризорники! Мне даже не верится, что я когда-то сидел за партой…
— Ты всегда был плохим пионером, — заметила Люся— Беспризорники, вот кто мы, — повторил Сашка. в — Ты всех в одну кучу не путай, — сказала Алла. — Если война, значит, и жизнь остановилась? И мы уже не люди? Кончится война и снова сядем за парты и будем учиться. Конечно, все. что случилось, страшно… и мы никогда этого не забудем… Но мы люди и не будем ни при каких обстоятельствах терять человеческое достоинство.
— Хорошо сказано, — коротко заметил Коля Бэс.
— Собрание считаю закрытым, — заключила Люся.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПРОИСШЕСТВИЕ В СЕЛЕ КОКОРИНЕ.
На пути встретилось село, такое же самое, как и десятки других. Стояло оно в стороне от большака и называлось Кокорино. В центре белая церковь с позолоченным крестом. Немцев вроде бы не видно.
Не успели миновать церковь, как из большого, крытого новой дранкой дома вышли три человека с белыми повязками на рукавах. У двоих за плечами карабины, у одного — немецкий автомат.
— Куда, молодцы, эт самое, путь держим? — миролюбиво спросил один из них, самый маленький. Тому, что с автоматом, он и до плеча не доставал.
— Мы, дяденьки, из детдома, — сказал Витька. — После бомбежки отстали от поезда и потеряли своих…
— Из детдома, значит, — сказал человек. — А где, интересно, этот детдом был?
Витька назвал свой город, хотя и не был уверен, что там существовал детдом.
— Развязывайте мешки! — приказал второй, с неприятным длинным лицом. Он был настроен отнюдь не миролюбиво.
Ребята вывернули мешки и рюкзаки наизнанку. Кроме ложек, кружек и зубных щеток, там ничего не было. Сашкин мешок тоже опустел. Последний круг великолепной копченой колбасы съели вчера вечером.
— Нет у них в мешках ничего, Кузьма, — сообщил мужик, который велел развязать мешки.
Длинный Кузьма, он еще не произнес ни слова, был у них за старшего. Лицо у Кузьмы опухшее, вместо глаз — две маленькие щелки. Эти злые щелки недружелюбно ощупывали ребят.
— Как звать? — неожиданно спросил он сиплым голосом Гошку. Тот ответил.
— Володька есть среди вас?
Гошка назвал всех по имени. Володьки не было.
— У Володьки нос перебит, — заметил один из мужиков.
— Я бы его, гаденыша, собственными руками задушил, — сказал Кузьма.
— А мы-то при чем? — буркнул Витька. — Иди-ка сюда… — ласково поманил пальцем Кузьма. Витька подошел. Мужик поднес здоровенный кулак к самому его носу. — Чем пахнет?
— Табаком, — сказал Витька, глядя ему в глаза. — И луком.
Кузьма вдруг осклабился и тычком двинул мальчишку в зубы.
Витька отлетел в сторону, чуть не свалив Гошку. — Смертью пахнет! — рявкнул Кузьма и вытер кулак о штаны. — А ну, мужики, гоните их в амбар. Унтер ругается, что бездельничаем, вот пусть полюбуется на арестантов…
Мужики отвели их в пустой амбар и заперли.
— Дайте хоть поесть! — попросил Сашка.
— Завтра приедет из комендатуры унтер, он вас, эт самое, накормит, — ухмыльнулся мужик.
— Сволочи! — пробормотал Витька, облизывая окровавленную губу.
Это была первая встреча ребят с полицаями, которых немцы стали насаждать в захваченных деревнях и селах. Ребята даже еще и не знали, что этих предателей Родины зовут полицаями.
Витька тщательно обследовал амбар. В темном углу крыша подгнила и виднелось небо. С трудом, обламывая ногти, он вскарабкался по бревнам на перекладину и, расшатав трухлявые доски, выглянул наружу. Полицаи сидели на ступеньках и курили. У самого крыльца железная бочка и шланг.
Если раздвинуть доски, то можно выбраться на крышу, а оттуда спрыгнуть вниз… Правда, высоко, не сломать бы ноги.
В сумерках ребята услышали шорох: кто-то бродил вокруг амбара.
Витька снова взобрался на перекладину и выглянул: к щели приник курносый конопатый мальчишка лет двенадцати.
— Эй, пацан! — негромко окликнул Витька. Конопатый отскочил от стены и стал крутить башкой: он не видел Грохотова.
— Принеси веревку, потолще только… Конопатый наконец увидел его и разинул рот. — Как звать тебя?
— Филька.
— Можешь достать веревку?
— А кто вы такие? Партизаны, да? Попали в окружение? Было в голосе Фильки что-то такое, что заставило Грохотова соврать.
— Ну да, — сказал он. — Партизаны.
— Это вы в Марьином Бору напали на обоз? — сразу оживился Филька.
— Мы им дали жару… — сказал Витька.
— Немцы восемь своих похоронили и трех полицаев из соседней деревни… Ух, бесились! Мы думали, деревню спалят, а всех перестреляют. Как в Добывалове. А вы знаете майора Гору? Ну, который в окружение попал и организовал партизанский отряд? Гору тут все немцы боятся…
— Как же, знаем, — ответил Витька.
— Я тоже хочу к партизанам…
— Вот что, Филька, жми за веревкой, только не попадись им на глаза, — попросил Витька, видя что разговорам не будет конца.
— Я через огороды, — сказал Филька. — Вить, — подал голос снизу Сашка, — скажи, чтобы принес поесть… Помираем с голоду!
— Ладно, пошукаю, — услыхал Филька и исчез за амбарной стеной.
Витька сидел на перекладине и смотрел в щель. Полицаи все еще дымили цигарками. В стороне прошли самолеты. Потом вдруг громко закуковала кукушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Если хочешь, оставайся у немцев, — усмехнулся Гошка. — Вместе с Квасом.
— Мы будем ждать Виктора, — твердо сказал Коля.
— Без него мы не пойдем, — поддержала Люся.
— Может быть, уже на площади… — пробурчал Гошка, — Что он там делает? — спросила Алла.
Гошка и Сашка переглянулись и промолчали. Девочки и Коля Бэс на площади не были и не видели, как немцы сооружали там виселицы.
Витька вернулся к обеду. У Симаковых уже никого не было. Петька сказал, что ребята прячутся в часовне.
Наверное, говорили о нем, потому что, когда Грохотов появился на пороге церквушки, все замолчали.
— У немцев какой-то праздник, — сообщил Витька. — На машинах, на мотоциклах едут в центр. Даже генерал один с крестами. Пока они там орут «Хайль Гитлер!» — мы пулей из города! Я знаю, где можно пройти.
— Тебя… отпустили? — спросил Гошка. Вид у него был смущенный. Буянов только что убеждал ребят, что ждать Витьку бессмысленно, так как он наверняка попался немцам в лапы и сидит за решеткой, если жив. Иначе где он до сих пор может быть? Нужно немедленно выбираться из города.
Тут как раз Витька и появился. Буянов прикусил язык.
— Что же ты меня не разбудил? — с обидой спросил Коля.
— Это была моя ошибка, — сказал Витька. — Я, видишь ли, на других понадеялся…
— Ничего ведь не вышло? — усмехнулся Гошка. — Такие немцы дураки…
— Ты уж лучше помолчи, — посоветовала Алла.
— Гоша, у тебя глаза какие-то странные, — участливо посмотрела на него Люся. — Ты не болен?
— Чушь собачья, — сквозь зубы процедил Гошка. — Я ведь — не ты.
— Если остановят, скажем: идем в деревню к родственникам, — предупредил Витька.
Сашка с трудом водрузил на спину раздутый вещмешок.
Витька взглянул на него, но ничего не сказал.
— Я тут тоже даром время не терял… — ухмыльнулся Сашка.
Уходили из города тем самым путем, вдоль Синей, которым за несколько дней до войны покинули отчий дом. Теперь казалось, что с тех пор прошла вечность.
Выбравшись на волю, свернули к первой деревеньке, которая сиротливо стояла на холме. На другом пригорке — небольшое кладбище со старой бревенчатой церквушкой. Кладбище спряталось под сенью огромных корявых деревьев.
Витька огляделся и повел ребят туда. У часовни свернули на тропинку, заросшую густым цепким кустарником. Деревья заслонили небо, ветви цеплялись за одежду. На могильных холмах — ржавые железные и деревянные кресты. Одни торчали вкривь и вкось, другие упали. У изгороди Витька остановился и три раза свистнул.
Из-за могильных холмов, будто призраки, вышли шесть чернявых бледнолицых мальчиков. Запавшие черные глаза, тонкие шеи в просторных грязных воротниках рубашек.
— Здравствуйте, — сказал старший и улыбнулся. В одном из них они с трудом узнали Солю Шепса. Недавно это был розовощекий полный мальчик, на котором того и гляди треснут короткие штанишки. Сейчас перед ними стояла тень Соли Шепса.
Остальные выглядели не лучше.
— А Соню с мамой увезли куда-то, — сказал Соля. — Мы ждали, ждали, а они так и не вернулись.
Говорил он бесцветным глуховатым голосом. И откуда-то взявшийся на горле кадык двигался, будто Соля проглатывал слова.
— Мы два дня ничего не ели, — сказал высокий мальчишка с широкими, сросшимися на переносице черными бровями, который был у них за старшего.
— Тут кислица растет у изгороди, — сказал Соля. — Мы всю оборвали, а на луг не выходили, как ты говорил… — Он посмотрел на Витьку.
А Витька посмотрел на Сашку, мигнул ему, и они отошли в сторону.
— Развязывай, — сказал Грохотов.
— Что развязывать? — не понял Сашка.
— Не валяй дурака! Развязывай мешок…
— Нам самим жрать нечего! — запротестовал Сашка.
— С твоими талантами мы с голоду не умрем, — усмехнулся Витька.
Сашка, чуть не плача, развязал мешок и достал оттуда круг копченой колбасы. Поглядел на него и засунул снова в мешок.
— Не могу, — сказал он. — Ты понюхай, как пахнет… Витька отобрал мешок и достал оттуда колбасу, сало. хлеб. Когда он снова запустил туда руку, Ладонщиков вырвал мешок, замотал лямками и выпалил, сверкая глазами:
— Ты знаешь, чем я рисковал? Головой! Если бы Симаков меня застукал в кладовке, изничтожил бы, как фашист!
— Они не ели два дня, — сказал Витька. — В чем душа держится.
— А ты хочешь их совсем погубить, — сердито заметил Сашка. — Разве можно с голодухи так много сразу жратвы?
— Не узнаю я тебя, Сашка, — сказал Витька и даже с какой-то жалостью посмотрел на него. — Вроде бы раньше не был таким жадиной?
— Да ну тебя! — огрызнулся Ладонщиков и, бережно прижимая к себе мешок, пошел к церкви, Витька отдал мальчишкам провизию. Они сразу оживились, глаза загорелись. Высокий парнишка с широкими бровями взял хлеб, сало и колбасу. Остальные не спускали с него глаз.
— У меня все отобрали, — сказал он. — Дайте, пожалуйста, нож.
Чтобы не смущать их, ребята отошли в сторону.
— Вся эта компания тоже пойдет с нами? — понизив голос, спросил Гошка.
— Мне противно с тобой разговаривать, — отвернулся от него Витька.
Гошка вспыхнул, покосился на Аллу, не слышала ли она, но сдержался.
— Пойдем через деревни, — сказал Витька. — Будем всем говорить, что мы из детдома, мол, дом наш разбомбили, ну мы и пробираемся к родственникам…
К ним подошел высокий мальчишка. Он торопливо проглотил жесткий кружок колбасы и сказал:
— Нам вместе с вами нельзя… Мы будем просачиваться к нашим по одному. Главное — фронт перейти… У меня тетя в Житомире. У Левы сестра в Одессе… Повезет — доберемся.
— Повезет, — сказал Витька.
— По одному плохо, но иначе нельзя. Слишком будет заметно.
— Да, — сказал Витька.
— Я с вами, — подошел к ним Соля. — У меня родственников нет.
— Нас и так много, — проворчал Гошка. — Целый отряд. Соля вопросительно посмотрел на него своими большими выпуклыми глазами.
— Я лишний?
— Не слушай его, — сказал Витька и бросил на Гошку уничтожающий взгляд, — Вы не хотите, чтобы я с вами пошел? — обвел всех тусклым взглядом Соля.
— Дурачок, — сказала Алла. — Куда же ты без нас?
— Ты пойдешь с нами, — успокоил его Витька. — И давайте больше на эту тему не будем говорить.
— Неужели вы не донимаете: чем нас больше, тем это подозрительнее для немцев? — вскричал уязвленный Витькиным тоном Гошка.
— Что с тобой стряслось? — спросила Алла. — Ты никогда таким не был.
— Не обращай на него внимания, — улыбнулся Соле Грохотов. — Гошку немного контузило при бомбежке…
Пять чернявых, большеглазых мальчишек тихо попрощались и как тени разошлись в разные стороны.
Соля проводил их печальными глазами и судорожно вздохнул.
Перед дальней дорогой состоялось короткое собрание. Люся Воробьева сообщила, что в группе теперь семь человек. Из них пятеро комсомольцы… Гошка внес поправку: он, Витька Грохотов и Алла Бортникова действительно подали заявление в комсомол, но их еще не приняли, обещали принять в новом учебном году, так что они никакие не комсомольцы…
— Нет, мы все теперь комсомольцы, — подытожила Люся. — Я как комсорг класса передаю свои полномочия… — Люся обвела всех взглядом и остановилась на Буянове.
— Я не комсомолец, — пробурчал он.
— Кто же ты тогда? — все с удивлением смотрели на Гошку, но он без всякого смущения ответил:
— Никто. Беспартийный я.
Поднялся возмущенный шум, но Люся несколько раз хлопнула в ладоши и все замолчали.
— Старшим нашей группы будет Витя Грохотов, — громко сказала она. — Есть возражения?
Возражений не было. Даже Гошка, который никогда никому ни в чем не уступал первенства, промолчал.
— Война все переменила, — после продолжительной паузы сказал Витька. — Теперь я — комсомолец.
— И я — комсомолка, — сказала Алла. Гошка промолчал.
— Вот чудаки! — усмехнулся Сашка. — О чем вы тут толкуете? Сейчас война, и школу нашу разбомбили! Никто мы теперь, понятно? Беспризорники! Мне даже не верится, что я когда-то сидел за партой…
— Ты всегда был плохим пионером, — заметила Люся— Беспризорники, вот кто мы, — повторил Сашка. в — Ты всех в одну кучу не путай, — сказала Алла. — Если война, значит, и жизнь остановилась? И мы уже не люди? Кончится война и снова сядем за парты и будем учиться. Конечно, все. что случилось, страшно… и мы никогда этого не забудем… Но мы люди и не будем ни при каких обстоятельствах терять человеческое достоинство.
— Хорошо сказано, — коротко заметил Коля Бэс.
— Собрание считаю закрытым, — заключила Люся.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПРОИСШЕСТВИЕ В СЕЛЕ КОКОРИНЕ.
На пути встретилось село, такое же самое, как и десятки других. Стояло оно в стороне от большака и называлось Кокорино. В центре белая церковь с позолоченным крестом. Немцев вроде бы не видно.
Не успели миновать церковь, как из большого, крытого новой дранкой дома вышли три человека с белыми повязками на рукавах. У двоих за плечами карабины, у одного — немецкий автомат.
— Куда, молодцы, эт самое, путь держим? — миролюбиво спросил один из них, самый маленький. Тому, что с автоматом, он и до плеча не доставал.
— Мы, дяденьки, из детдома, — сказал Витька. — После бомбежки отстали от поезда и потеряли своих…
— Из детдома, значит, — сказал человек. — А где, интересно, этот детдом был?
Витька назвал свой город, хотя и не был уверен, что там существовал детдом.
— Развязывайте мешки! — приказал второй, с неприятным длинным лицом. Он был настроен отнюдь не миролюбиво.
Ребята вывернули мешки и рюкзаки наизнанку. Кроме ложек, кружек и зубных щеток, там ничего не было. Сашкин мешок тоже опустел. Последний круг великолепной копченой колбасы съели вчера вечером.
— Нет у них в мешках ничего, Кузьма, — сообщил мужик, который велел развязать мешки.
Длинный Кузьма, он еще не произнес ни слова, был у них за старшего. Лицо у Кузьмы опухшее, вместо глаз — две маленькие щелки. Эти злые щелки недружелюбно ощупывали ребят.
— Как звать? — неожиданно спросил он сиплым голосом Гошку. Тот ответил.
— Володька есть среди вас?
Гошка назвал всех по имени. Володьки не было.
— У Володьки нос перебит, — заметил один из мужиков.
— Я бы его, гаденыша, собственными руками задушил, — сказал Кузьма.
— А мы-то при чем? — буркнул Витька. — Иди-ка сюда… — ласково поманил пальцем Кузьма. Витька подошел. Мужик поднес здоровенный кулак к самому его носу. — Чем пахнет?
— Табаком, — сказал Витька, глядя ему в глаза. — И луком.
Кузьма вдруг осклабился и тычком двинул мальчишку в зубы.
Витька отлетел в сторону, чуть не свалив Гошку. — Смертью пахнет! — рявкнул Кузьма и вытер кулак о штаны. — А ну, мужики, гоните их в амбар. Унтер ругается, что бездельничаем, вот пусть полюбуется на арестантов…
Мужики отвели их в пустой амбар и заперли.
— Дайте хоть поесть! — попросил Сашка.
— Завтра приедет из комендатуры унтер, он вас, эт самое, накормит, — ухмыльнулся мужик.
— Сволочи! — пробормотал Витька, облизывая окровавленную губу.
Это была первая встреча ребят с полицаями, которых немцы стали насаждать в захваченных деревнях и селах. Ребята даже еще и не знали, что этих предателей Родины зовут полицаями.
Витька тщательно обследовал амбар. В темном углу крыша подгнила и виднелось небо. С трудом, обламывая ногти, он вскарабкался по бревнам на перекладину и, расшатав трухлявые доски, выглянул наружу. Полицаи сидели на ступеньках и курили. У самого крыльца железная бочка и шланг.
Если раздвинуть доски, то можно выбраться на крышу, а оттуда спрыгнуть вниз… Правда, высоко, не сломать бы ноги.
В сумерках ребята услышали шорох: кто-то бродил вокруг амбара.
Витька снова взобрался на перекладину и выглянул: к щели приник курносый конопатый мальчишка лет двенадцати.
— Эй, пацан! — негромко окликнул Витька. Конопатый отскочил от стены и стал крутить башкой: он не видел Грохотова.
— Принеси веревку, потолще только… Конопатый наконец увидел его и разинул рот. — Как звать тебя?
— Филька.
— Можешь достать веревку?
— А кто вы такие? Партизаны, да? Попали в окружение? Было в голосе Фильки что-то такое, что заставило Грохотова соврать.
— Ну да, — сказал он. — Партизаны.
— Это вы в Марьином Бору напали на обоз? — сразу оживился Филька.
— Мы им дали жару… — сказал Витька.
— Немцы восемь своих похоронили и трех полицаев из соседней деревни… Ух, бесились! Мы думали, деревню спалят, а всех перестреляют. Как в Добывалове. А вы знаете майора Гору? Ну, который в окружение попал и организовал партизанский отряд? Гору тут все немцы боятся…
— Как же, знаем, — ответил Витька.
— Я тоже хочу к партизанам…
— Вот что, Филька, жми за веревкой, только не попадись им на глаза, — попросил Витька, видя что разговорам не будет конца.
— Я через огороды, — сказал Филька. — Вить, — подал голос снизу Сашка, — скажи, чтобы принес поесть… Помираем с голоду!
— Ладно, пошукаю, — услыхал Филька и исчез за амбарной стеной.
Витька сидел на перекладине и смотрел в щель. Полицаи все еще дымили цигарками. В стороне прошли самолеты. Потом вдруг громко закуковала кукушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45