Берут не каждого, да не каждый и рвется, потому что дисциплина у «пастухов» не слабее, чем в императорской гвардии, а мало кто добровольно откажется от звания «вольного охотника» и присягнет на верность хозяину. Впрочем, мне почему-то кажется, что с течением времени Пастушьи подворья поделят между собой весь Сааксан и станут влиятельнее, чем императорская власть. Будет ли это злом или окажется благом? Кто знает…
– Сочувствую.
– А, не говори! – Кайрен махнул рукой. – Дознавателям-то после того, как патрули усилили до невозможности, делать совсем нечего, но приказ есть приказ: велено присутствовать в управе, дабы в случае надобности и прочая, прочая, прочая. Пропали праздники.
– А в честь чего «пастухи» приезжают?
– Так они мне и рассказали! Видно, что-то нужно. Наверное, будет сходка, на которой решат, кого срочно прирезать, а кого погодить. Да какая разница?
В самом деле, никакой. Для меня уж точно. Но иметь в доме осведомленного представителя государственной службы выгодно, без сомнения.
Вытираю руки полотенцем и лезу в карман за вчерашней пластинкой – напоминанием о необходимости встречи с курчавым незнакомцем. Рамка черненого серебра, в которую заключен опал, полупрозрачный, с размытым узором, напоминающим горный пейзаж. По краю рамки выгравирован адрес: улица Пьяного фонарщика, Дом с кривой кровлей. Положим, место я найду, но что там находится?
– Послушай, Кай, ты случайно не знаешь…
Карие глаза мгновенно заметили пластинку, которую я верчу в руках и азартно вспыхнули:
– Где взял?
– Где взял, больше нет. Я серьезно! Ты знаешь, что это такое?
– Мечта игрока, – Кайрен в два шага оказался рядом и начал канючить: – Дай подержаться, а?
– Не раньше, чем узнаю, что это за штука.
– Пропуск в «Перевал».
– Куда?
Воспользовавшись моей растерянностью, блондин завладел пластинкой и любовно погладил серебряную рамку пальцами:
– Не знаешь? Ну, темнота!
– По-твоему, я должен наизусть знать все злачные места города?
– Оно не злачное. Оно чинно-благородное, самое знаменитое и самое труднодоступное.
– То есть?
– В игровой дом heve Майса пускают только приличных людей.
– А именно? Ты так вздыхаешь, будто…
– Ну да, таким, как я, вход туда заказан, – признал Кайрен. – Вот лет через десяток, если выслужусь до высокого чина и приобрету уважение, или женюсь на наследнице старинного титула, тогда смогу бывать в «Перевале». Пока даже не мечтаю. А сколько полезных знакомств можно было бы завести, окажись я там…
– Хочешь сказать, тамошние игроки – влиятельные люди?
– Влиятельные – не то слово! Правда, днем «Перевал» открыт для всех желающих, но днем и игра идет мелкая: все самое интересное начинается только пополуночи, для счастливых обладателей такой вот красоты, – он щелкнул ногтем по пластинке.
– Азарт до добра не доводит.
– Экий ты скучный! И как только разжился входным жетоном? Может, мне тоже удастся?
– Не думаю.
Я забрал у Кайрена свой пропуск в странный, но заманчивый, как оказывается, для многих, игровой дом. Вгляделся в мохнатые линии узора. «Перевал», говорите? Что ж, попробуем его перейти.
***
Скорп выглядел ничуть не лучше, чем вчерашним вечером, но и не особо хуже. Хотя, хуже было уже некуда: кожа казалась совсем бледной и даже на взгляд хрупкой, как пересушенная бумага, глаза запали, а косточки стали пробиваться все ближе и ближе к поверхности. Последние дни изнурительной болезни. Или часы? Хотелось бы знать точнее, но если и врач в растерянности, и больной давно сдался перед недугом, остается только молиться.
– Как самочувствие? Уж извини, но придется тебя немного побеспокоить. Напоследок, так сказать.
– Что-то случилось?
Нет, это уже не голос, а шелест опавших листьев на песке осенней аллеи: или маг меня обманул, или запасов Силы у него было совсем немного.
– Можно сказать и так. Есть вопрос. Серьезный.
Кэр попытался улыбнуться:
– Собираешься меня допрашивать?
– Именно. С пристрастием и превеликим тщанием. Но вовсе не о том, о чем ты думаешь… Откуда в принцессе взялась кровь Заклинателей?
Он не ответил, но вовсе не из желания сохранить сведения в тайне: в темных глазах мелькнул испуг, сменившийся отчаянием.
– Ты уверен?
– Более чем.
– Значит, это правда…
Маг отвернулся, щекой прижимаясь к подушке.
– Правда, самая настоящая и весьма тревожная! Как такое можно было допустить?
Тихое:
– Но ты никому не расскажешь?
Расскажу, не расскажу… Рано или поздно тайна все равно раскроется. Если принцесса не научится справляться со своими возможностями, не раскрывая их разрушительную мощь миру. А она не научится, если у нее не будет подходящего наставника. А подходящим наставником может быть только Заклинатель, но одно намерение назначить кого-то из детей Хаоса учителем наследницы престола вызовет в народе волнения и опасения. Граждане Сааксана и так косо смотрят на Заклинателей, в силу давней традиции и подтверждения мирных намерений стоящего у трона, не говоря уже о том, что подпустить кого-то подобного к юной принцессе будет прямым нарушением правил и приличий. Но все это ерунда, меркнущая перед настоящей бедой. Властитель империи не может быть магом! Никогда и ни за что! Совет крови строго следит за тем, чтобы на престоле не оказался кто-то из одаренных, потому что это означало бы конец всему.
И дело не только в малом количестве магов и в том, что они получили бы поддержку власти. Хотя и в этом тоже. Хуже другое. Маги в силу своей природы являются существами чрезмерно себялюбивыми, неспособными близко к сердцу принимать заботы окружающих, а такие качества правителя любую страну быстро и уверенно приведут к гибели. Можно пытаться вытравить эгоизм из одаренного, но при этом происходит ломка характера, вот, к примеру, как у скорпа, вся жизнь которого подчинена служению своей госпоже. Хороший вариант? Не думаю. Император не может быть одновременно господином и рабом, к тому же, единожды сломанный, в дальнейшем человек легче поддается новым влияниям, а это совсем никуда не годится. Одаренного не пустят на престол, значит, династия Таккора прервется и будет заменена. На какую? На ту, которая победит своих противников в борьбе за власть. В борьбе кровопролитной и беспощадной. Так что, магическая наследственность юной принцессы сама по себе уже великая опасность. Но то, что Мииссар – Заклинательница…
Это крах, полный и окончательный. Стоит кому-то узнать, и дети Хаоса немедленно будут обвинены в попытке захватить власть (как будто она им нужна?), а далее… Начнется война. На истребление. Причем, истребление ни в чем не повинного народа. Заклинатели одержат верх, не сомневаюсь. Но я не хочу, чтобы кто-то из них пятнал руки и души убийством. Даже Валлор, по долгу службы, уверен, не гнушающийся кровопролитием. А уж Тайрисс… Нет, ни в коем случае.
Значит, все опять замыкается на меня. За что, Вечный и Нетленный? У меня не так много сил, чтобы торить назначенный судьбой путь. Но если кроме меня некому, то жаловаться не имеет смысла: справлюсь. Только прежде чем заняться воспитанием принцессы, постараюсь сохранить жизнь ее защитника.
Я присел на кровать рядом со скорпом, закатал рукав рубашки на безвольной левой руке и достал из кармана две нити с нанизанными бусинами taites. Работал над ними почти всю ночь, подбирая из всех возможных последовательностей самые действенные. Надеюсь, получилось… То есть, получилось наверняка, но хотелось бы верить, что получилось наилучшим образом.
Маг скосил глаза на мои приготовления.
– Что это?
– Мелочишка тебе в помощь.
– А конкретнее?
– Я немного почитал вечером. О гаккарах и кое о чем еще. Так вот, судя по твоему виду, тебе не удалось погрузиться в ментальный кокон, следовательно, силы тратятся впустую, чего допускать никак нельзя. Поэтому придется учинить над тобой насилие.
Хриплый выдох, похожий на смешок.
– Насилие?
– Самое настоящее. Во-первых, замедлим ток твоей крови, – соединяю края браслета над локтем скорпа.
Нить из taites окончания, черной Sehn, входит в розовый бок Irh, и заклинание, замыкаясь, начинает свою работу, сгущая жидкости тела и приказывая им двигаться неторопливо и размеренно. По моим расчетам потребуется не более четверти часа, чтобы пульс мага снизился до десятка ударов в минуту, чего вполне хватит на продление сроков существования скорпа на этом свете раз эдак в семь. И это еще не все!
Вторые «бусы» нужно закрепить в другом месте. На голове. Что и собираюсь сделать, но меня останавливают вопросом:
– Ты сохранишь тайну?
– Сделаю все возможное. Но и ты пообещай быть хорошим мальчиком и постараться уснуть. А когда проснешься…
– Я не проснусь. И ты прекрасно это знаешь. Спасибо, что пытаешься помочь, но… Право, не стоит. Твои умения требуются вовсе не мне, а…
– Ты проснешься. Потому что я тебя разбужу. Понятно?
Он улыбнулся, словно говоря: обманываешь, конечно, но ложь во благо делает тебе честь. А я соединил бусины на его лбу наподобие шнурка, которым подвязывают волосы, чтобы те не лезли в глаза. Работа с кровью сама по себе дает небольшую выгоду, потому что неугомонный дух заставляет тело напрягаться еще сильнее, чем требуется для борьбы с болезнью. Иногда такое положение дел помогает, но в случае мага способно только помешать: пока он поглощен думами о принцессе (а отвязаться от них Кэр, судя по всему, не имеет возможности), большая часть сил уходит на ненужные переживания. Значит, нужно остановить не только ток крови, но и ток дум. А для этого…
Каюсь, пожульничал: вспомнил собственные недавние испытания и слегка ослабил связь души скорпа с угасающим телом. Ни той, ни другому проделанное не повредит, а выигрыш во времени удвоит, если не утроит. Но объясняться по пробуждении мага не буду. Незачем. Потому что, если пробуждение состоится, все предшествующие пробы и ошибки будут не важны.
Теперь осталось дождаться выхода пульса на заданную частоту. Можно посидеть и пораскинуть мыслишками. Например, о своих дальнейших действиях.
Выяснить, чего желает хозяин «Перевала» – раз.
Договориться об оплате услуг – два.
Выполнить то, что требуется – три.
Жестко поговорить с принцессой – четыре.
Вымолить прощение у Ливин – пять.
Вознести мольбу богам, чтобы Сэйдисс не стала выяснять раньше времени, почему печать в моей груди из стража и наблюдателя превращалась в воина , иначе все мои планы полетят в пропасть. Это – шесть? Наверное. Может быть.
Нить четвертая.
В жизни нет мира:
И труд может стать боем.
Лишь прими вызов.
Улица Пьяного фонарщика начинается от Весенней площади и проходит через весь Свечной квартал, выписывая веселые зигзаги, и впрямь, похожие на путь человека, находящегося в подпитии. А ремесло фонарщика приплели к названию потому, что около семидесяти лет назад, когда в Нэйвосе жарким летом начались пожары, на этой улице дома вспыхивали именно как фонари, поочередно то на одной стороне, то на другой, словно кто-то следил за порядком поджига.
Миленький квартал, несмотря на свою печальную историю. Зажиточный, спокойный, улицы выметены и вычищены: нет опасности поскользнуться на ледяной лужице, притаившейся между колдобинами утоптанного снега. И далеко от тех мест, где располагаются игровые дома. Что ж, тем безопаснее. Охраняется усердно: только-только мимо прошел один патруль, старший офицер которого смерил меня взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, произойди наша встреча в ночное время, а у поворота улицы уже виднеется следующий. Впрочем, мне бояться нечего. Меня ведь ждут?
А кровля и правда, кривая: изгибается волнами, по всей длине. Наверное, чтобы и вода хорошо стекала, и снег не залеживался. Два высоких этажа и один поменьше под самой крышей. Окна плотно закрыты ставнями, но угрожающего впечатления не производят, напротив, дом кажется сонным и мирным. Но полдень уже наступил: на ближайшей башне двенадцать раз пробил колокол, а никакого шевеления не заметно. Как сказал курчавый? «Вас встретят»? Ну и где встречающие?
– Никогда не опаздываешь, да? – Свистяще осведомились у моей спины.
– И другим не советую.
Разумеется, это она. Давешний гаккар. Хоть я и слышал в ее исполнении только одно коротенькое слово, но голос запомнил сразу. Даже оборачиваться не надо, чтобы знать, кто стоит сзади.
– Смелый, да?
– Поздновато бояться, когда тебя загнали в угол.
Она хмыкнула и вышла вперед.
Складки наброшенного на плечи плаща не позволяют увидеть несуразную легкость одежды, равно как капюшон бросает тень на лицо, пряча характерные для убийцы магов черты, а таковые имеются в превеликом множестве. Труд Лотиса был сопровожден любопытными иллюстрациями, из которых я узнал примерное расположение ядовитых желез и другие особенности строения тела и поведения гаккара.
Например, кожа. В обычном состоянии лишь чуть более толстая, чем у человека, в минуты опасности она способна приобретать почти роговую прочность, но за счет распада на отдельные, хоть и плотно прилегающие друг к другу чешуйки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Сочувствую.
– А, не говори! – Кайрен махнул рукой. – Дознавателям-то после того, как патрули усилили до невозможности, делать совсем нечего, но приказ есть приказ: велено присутствовать в управе, дабы в случае надобности и прочая, прочая, прочая. Пропали праздники.
– А в честь чего «пастухи» приезжают?
– Так они мне и рассказали! Видно, что-то нужно. Наверное, будет сходка, на которой решат, кого срочно прирезать, а кого погодить. Да какая разница?
В самом деле, никакой. Для меня уж точно. Но иметь в доме осведомленного представителя государственной службы выгодно, без сомнения.
Вытираю руки полотенцем и лезу в карман за вчерашней пластинкой – напоминанием о необходимости встречи с курчавым незнакомцем. Рамка черненого серебра, в которую заключен опал, полупрозрачный, с размытым узором, напоминающим горный пейзаж. По краю рамки выгравирован адрес: улица Пьяного фонарщика, Дом с кривой кровлей. Положим, место я найду, но что там находится?
– Послушай, Кай, ты случайно не знаешь…
Карие глаза мгновенно заметили пластинку, которую я верчу в руках и азартно вспыхнули:
– Где взял?
– Где взял, больше нет. Я серьезно! Ты знаешь, что это такое?
– Мечта игрока, – Кайрен в два шага оказался рядом и начал канючить: – Дай подержаться, а?
– Не раньше, чем узнаю, что это за штука.
– Пропуск в «Перевал».
– Куда?
Воспользовавшись моей растерянностью, блондин завладел пластинкой и любовно погладил серебряную рамку пальцами:
– Не знаешь? Ну, темнота!
– По-твоему, я должен наизусть знать все злачные места города?
– Оно не злачное. Оно чинно-благородное, самое знаменитое и самое труднодоступное.
– То есть?
– В игровой дом heve Майса пускают только приличных людей.
– А именно? Ты так вздыхаешь, будто…
– Ну да, таким, как я, вход туда заказан, – признал Кайрен. – Вот лет через десяток, если выслужусь до высокого чина и приобрету уважение, или женюсь на наследнице старинного титула, тогда смогу бывать в «Перевале». Пока даже не мечтаю. А сколько полезных знакомств можно было бы завести, окажись я там…
– Хочешь сказать, тамошние игроки – влиятельные люди?
– Влиятельные – не то слово! Правда, днем «Перевал» открыт для всех желающих, но днем и игра идет мелкая: все самое интересное начинается только пополуночи, для счастливых обладателей такой вот красоты, – он щелкнул ногтем по пластинке.
– Азарт до добра не доводит.
– Экий ты скучный! И как только разжился входным жетоном? Может, мне тоже удастся?
– Не думаю.
Я забрал у Кайрена свой пропуск в странный, но заманчивый, как оказывается, для многих, игровой дом. Вгляделся в мохнатые линии узора. «Перевал», говорите? Что ж, попробуем его перейти.
***
Скорп выглядел ничуть не лучше, чем вчерашним вечером, но и не особо хуже. Хотя, хуже было уже некуда: кожа казалась совсем бледной и даже на взгляд хрупкой, как пересушенная бумага, глаза запали, а косточки стали пробиваться все ближе и ближе к поверхности. Последние дни изнурительной болезни. Или часы? Хотелось бы знать точнее, но если и врач в растерянности, и больной давно сдался перед недугом, остается только молиться.
– Как самочувствие? Уж извини, но придется тебя немного побеспокоить. Напоследок, так сказать.
– Что-то случилось?
Нет, это уже не голос, а шелест опавших листьев на песке осенней аллеи: или маг меня обманул, или запасов Силы у него было совсем немного.
– Можно сказать и так. Есть вопрос. Серьезный.
Кэр попытался улыбнуться:
– Собираешься меня допрашивать?
– Именно. С пристрастием и превеликим тщанием. Но вовсе не о том, о чем ты думаешь… Откуда в принцессе взялась кровь Заклинателей?
Он не ответил, но вовсе не из желания сохранить сведения в тайне: в темных глазах мелькнул испуг, сменившийся отчаянием.
– Ты уверен?
– Более чем.
– Значит, это правда…
Маг отвернулся, щекой прижимаясь к подушке.
– Правда, самая настоящая и весьма тревожная! Как такое можно было допустить?
Тихое:
– Но ты никому не расскажешь?
Расскажу, не расскажу… Рано или поздно тайна все равно раскроется. Если принцесса не научится справляться со своими возможностями, не раскрывая их разрушительную мощь миру. А она не научится, если у нее не будет подходящего наставника. А подходящим наставником может быть только Заклинатель, но одно намерение назначить кого-то из детей Хаоса учителем наследницы престола вызовет в народе волнения и опасения. Граждане Сааксана и так косо смотрят на Заклинателей, в силу давней традиции и подтверждения мирных намерений стоящего у трона, не говоря уже о том, что подпустить кого-то подобного к юной принцессе будет прямым нарушением правил и приличий. Но все это ерунда, меркнущая перед настоящей бедой. Властитель империи не может быть магом! Никогда и ни за что! Совет крови строго следит за тем, чтобы на престоле не оказался кто-то из одаренных, потому что это означало бы конец всему.
И дело не только в малом количестве магов и в том, что они получили бы поддержку власти. Хотя и в этом тоже. Хуже другое. Маги в силу своей природы являются существами чрезмерно себялюбивыми, неспособными близко к сердцу принимать заботы окружающих, а такие качества правителя любую страну быстро и уверенно приведут к гибели. Можно пытаться вытравить эгоизм из одаренного, но при этом происходит ломка характера, вот, к примеру, как у скорпа, вся жизнь которого подчинена служению своей госпоже. Хороший вариант? Не думаю. Император не может быть одновременно господином и рабом, к тому же, единожды сломанный, в дальнейшем человек легче поддается новым влияниям, а это совсем никуда не годится. Одаренного не пустят на престол, значит, династия Таккора прервется и будет заменена. На какую? На ту, которая победит своих противников в борьбе за власть. В борьбе кровопролитной и беспощадной. Так что, магическая наследственность юной принцессы сама по себе уже великая опасность. Но то, что Мииссар – Заклинательница…
Это крах, полный и окончательный. Стоит кому-то узнать, и дети Хаоса немедленно будут обвинены в попытке захватить власть (как будто она им нужна?), а далее… Начнется война. На истребление. Причем, истребление ни в чем не повинного народа. Заклинатели одержат верх, не сомневаюсь. Но я не хочу, чтобы кто-то из них пятнал руки и души убийством. Даже Валлор, по долгу службы, уверен, не гнушающийся кровопролитием. А уж Тайрисс… Нет, ни в коем случае.
Значит, все опять замыкается на меня. За что, Вечный и Нетленный? У меня не так много сил, чтобы торить назначенный судьбой путь. Но если кроме меня некому, то жаловаться не имеет смысла: справлюсь. Только прежде чем заняться воспитанием принцессы, постараюсь сохранить жизнь ее защитника.
Я присел на кровать рядом со скорпом, закатал рукав рубашки на безвольной левой руке и достал из кармана две нити с нанизанными бусинами taites. Работал над ними почти всю ночь, подбирая из всех возможных последовательностей самые действенные. Надеюсь, получилось… То есть, получилось наверняка, но хотелось бы верить, что получилось наилучшим образом.
Маг скосил глаза на мои приготовления.
– Что это?
– Мелочишка тебе в помощь.
– А конкретнее?
– Я немного почитал вечером. О гаккарах и кое о чем еще. Так вот, судя по твоему виду, тебе не удалось погрузиться в ментальный кокон, следовательно, силы тратятся впустую, чего допускать никак нельзя. Поэтому придется учинить над тобой насилие.
Хриплый выдох, похожий на смешок.
– Насилие?
– Самое настоящее. Во-первых, замедлим ток твоей крови, – соединяю края браслета над локтем скорпа.
Нить из taites окончания, черной Sehn, входит в розовый бок Irh, и заклинание, замыкаясь, начинает свою работу, сгущая жидкости тела и приказывая им двигаться неторопливо и размеренно. По моим расчетам потребуется не более четверти часа, чтобы пульс мага снизился до десятка ударов в минуту, чего вполне хватит на продление сроков существования скорпа на этом свете раз эдак в семь. И это еще не все!
Вторые «бусы» нужно закрепить в другом месте. На голове. Что и собираюсь сделать, но меня останавливают вопросом:
– Ты сохранишь тайну?
– Сделаю все возможное. Но и ты пообещай быть хорошим мальчиком и постараться уснуть. А когда проснешься…
– Я не проснусь. И ты прекрасно это знаешь. Спасибо, что пытаешься помочь, но… Право, не стоит. Твои умения требуются вовсе не мне, а…
– Ты проснешься. Потому что я тебя разбужу. Понятно?
Он улыбнулся, словно говоря: обманываешь, конечно, но ложь во благо делает тебе честь. А я соединил бусины на его лбу наподобие шнурка, которым подвязывают волосы, чтобы те не лезли в глаза. Работа с кровью сама по себе дает небольшую выгоду, потому что неугомонный дух заставляет тело напрягаться еще сильнее, чем требуется для борьбы с болезнью. Иногда такое положение дел помогает, но в случае мага способно только помешать: пока он поглощен думами о принцессе (а отвязаться от них Кэр, судя по всему, не имеет возможности), большая часть сил уходит на ненужные переживания. Значит, нужно остановить не только ток крови, но и ток дум. А для этого…
Каюсь, пожульничал: вспомнил собственные недавние испытания и слегка ослабил связь души скорпа с угасающим телом. Ни той, ни другому проделанное не повредит, а выигрыш во времени удвоит, если не утроит. Но объясняться по пробуждении мага не буду. Незачем. Потому что, если пробуждение состоится, все предшествующие пробы и ошибки будут не важны.
Теперь осталось дождаться выхода пульса на заданную частоту. Можно посидеть и пораскинуть мыслишками. Например, о своих дальнейших действиях.
Выяснить, чего желает хозяин «Перевала» – раз.
Договориться об оплате услуг – два.
Выполнить то, что требуется – три.
Жестко поговорить с принцессой – четыре.
Вымолить прощение у Ливин – пять.
Вознести мольбу богам, чтобы Сэйдисс не стала выяснять раньше времени, почему печать в моей груди из стража и наблюдателя превращалась в воина , иначе все мои планы полетят в пропасть. Это – шесть? Наверное. Может быть.
Нить четвертая.
В жизни нет мира:
И труд может стать боем.
Лишь прими вызов.
Улица Пьяного фонарщика начинается от Весенней площади и проходит через весь Свечной квартал, выписывая веселые зигзаги, и впрямь, похожие на путь человека, находящегося в подпитии. А ремесло фонарщика приплели к названию потому, что около семидесяти лет назад, когда в Нэйвосе жарким летом начались пожары, на этой улице дома вспыхивали именно как фонари, поочередно то на одной стороне, то на другой, словно кто-то следил за порядком поджига.
Миленький квартал, несмотря на свою печальную историю. Зажиточный, спокойный, улицы выметены и вычищены: нет опасности поскользнуться на ледяной лужице, притаившейся между колдобинами утоптанного снега. И далеко от тех мест, где располагаются игровые дома. Что ж, тем безопаснее. Охраняется усердно: только-только мимо прошел один патруль, старший офицер которого смерил меня взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, произойди наша встреча в ночное время, а у поворота улицы уже виднеется следующий. Впрочем, мне бояться нечего. Меня ведь ждут?
А кровля и правда, кривая: изгибается волнами, по всей длине. Наверное, чтобы и вода хорошо стекала, и снег не залеживался. Два высоких этажа и один поменьше под самой крышей. Окна плотно закрыты ставнями, но угрожающего впечатления не производят, напротив, дом кажется сонным и мирным. Но полдень уже наступил: на ближайшей башне двенадцать раз пробил колокол, а никакого шевеления не заметно. Как сказал курчавый? «Вас встретят»? Ну и где встречающие?
– Никогда не опаздываешь, да? – Свистяще осведомились у моей спины.
– И другим не советую.
Разумеется, это она. Давешний гаккар. Хоть я и слышал в ее исполнении только одно коротенькое слово, но голос запомнил сразу. Даже оборачиваться не надо, чтобы знать, кто стоит сзади.
– Смелый, да?
– Поздновато бояться, когда тебя загнали в угол.
Она хмыкнула и вышла вперед.
Складки наброшенного на плечи плаща не позволяют увидеть несуразную легкость одежды, равно как капюшон бросает тень на лицо, пряча характерные для убийцы магов черты, а таковые имеются в превеликом множестве. Труд Лотиса был сопровожден любопытными иллюстрациями, из которых я узнал примерное расположение ядовитых желез и другие особенности строения тела и поведения гаккара.
Например, кожа. В обычном состоянии лишь чуть более толстая, чем у человека, в минуты опасности она способна приобретать почти роговую прочность, но за счет распада на отдельные, хоть и плотно прилегающие друг к другу чешуйки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53