– Поэтому вы и были откровенны? Раз уж все равно собираетесь от меня избавляться?
– Этого я не говорила.
– Оставите в живых? Верится с трудом.
Она ласково улыбается:
– Все будет зависеть именно от труда. Вашего. Когда вы его закончите.
Намек, что я должен стараться? Или угроза? Разницы, в общем-то, никакой: и то, и то подстегивает. Вдохновения не прибавляет, но заставляет приложить усилия. Ладно, приложу. Попозже.
– С ней, – киваю в сторону убийцы, – можно осмысленно поговорить?
Эльфийка поджимает нижнюю губу.
– Простите. Я не могла предположить, что вы захотите устроить допрос.
– Собственно, не очень и хочу, но… Впрочем, забудьте: вряд ли она рассказала бы мне что-нибудь новенькое.
– Вы знаете, кем она послана?
Эльфийка – не вьер покойной управы, ей можно не лгать:
– Знаю.
– То есть, имена ваших врагов вам известны?
– Вполне.
– Так почему вы не уничтожите их? Почему медлите?
А и правда, почему?
Лилово-темные глаза глядят невинно, совсем по-детски. Но дети в своей решительности и простоте превосходят взрослых, верно? Первые ходы в уже сыгранных партиях были сделаны моими противниками. Непорядок. Пора поменять правила игры и самому бросить кости.
– Вы правы, hevary. Медлить дальше нельзя. Но я все же потрачу несколько минут на составление записки.
– Послание врагам? – догадалась эльфийка.
– Приглашение, – поправил я.
Она понимающе кивнула, на мгновение обнажив в улыбке зубы и доказав этим, что кровожадность присуща всем живым существам.
Так, где у меня листок бумаги и пристойное перо? На этом чернила засохли намертво – только отмачивать, а это слишком сильно затупилось… Нашел. Изысканных линий не добьюсь, но читаемо будет, а другого результата мне и не нужно. Приступим!
«Игрокам, с которыми я делил один стол поздней ночью в „Перевале“. Вы сделали уже два броска, стало быть, двое вышли из игры. Тому, кто остался: предлагаю решить все разногласия сегодня вечером. В Песчаном тупике после полночного звона. Я приду без помощников, вы – на свое усмотрение: как совесть подскажет».
Записка была сложена и запечатана воском первой попавшей под руку свечки, без узнаваемых оттисков и прочих отличительных знаков: кому надо, поймет. А я совершенно уверен, что возвращения убийцы ждут заинтересованные лица, стало быть, послание прибудет по назначению. Засунем женщине за пазуху, поглубже, чтобы не выпала… Все, готово. Можно отпускать.
Эльфийка, кивком ответив на мой приглашающий жест, поднялась из кресла и подошла к убийце, по-прежнему пытающейся что-то услышать. И услышала-таки! В отличие от меня, потому что на сей раз маленькое расстояние и менее эффектный итог влияния позволили вовсе обойтись без звукового сопровождения: воздух был просто выдохнут. Но женщина просияла лицом, будто снискала благодать божью, и со счастливо-глупой улыбкой направилась к выходу. Я проводил пришелицу до дверей (на некотором отдалении, разумеется: мало ли что) и почти минуту смотрел вслед уходящей, гадая, свалится ли она в сугроб или благополучно минует заснеженную аллею. Занятно, что Кайрена, как раз идущего навстречу несостоявшейся убийце, посетили те же мысли. По крайней мере, добравшись до крыльца, он с уверенностью профессионала заявил:
– Равновесие держит.
– Не упадет?
– Не должна. А кто она?
– Так, заходила проведать… По поручению знакомых.
– Старых?
– Новых.
Блондин приподнял левую бровь.
– Новых, говоришь?
– Иди в дом уже, а то совсем замерз! Вон, какое лицо красное…
– Красное?! – Кайрен мгновенно подобрался и азартно прищурился. – Я сейчас тебе покажу, как посылать «по дружбе» неизвестно куда неизвестно кого искать!

***
Однако, несмотря на высказанную угрозу, дознаватель сначала отправился на кухню, где разложил по столу мешочки с остро пахнущими травами.
Я, чтобы слегка утихомирить страсти, переведя разговор на другую тему, спросил:
– Знахарскую лавку ограбил по дороге?
– Почему ограбил? Попросил, и они сами все дали, – Кайрен осклабился в лучших традициях разбойного люда. Получилось смешно. Я даже хохотнул, но тут же вынужден был схватиться за грудь: все-таки, излишнее напряжение мышц мне пока еще не было дозволено.
– Вот-вот, похихикай еще у меня! Сейчас будешь лекарство пить.
– Какое?
– Которое я приготовлю!
Если кухарскими талантами мой жилец худо-бедно, но обладал, то насчет его способности целительствовать у меня имеются сомнения, и изрядные:
– Знаешь, тебе вовсе не нужно этим заниматься. Я как-нибудь сам поправлюсь.
– Испугался? – Он снова скорчил страшную рожу.
Признаюсь:
– Очень.
– Не бойсь! Травки мне тот парнишка всучил, чернявый, который тебя в лазарете пользовал.
Галчонок? Ему-то что неймется?
– Просил приглядеть, чтобы ты принимал отвар через каждые два часа.
– Вот еще!
Карие глаза сурово потемнели, и пришлось поспешно оправдываться:
– Я в том смысле, что тебе ведь некогда приглядывать, так что…
– А я и не буду.
– Правда?
Рано радовался. Кайрен взял первый по его разумению из мешочков и скучным голосом продолжил:
– Просто возьму с тебя слово, и все. Будешь пить, как миленький.
Не выдерживаю и прыскаю, уже не пытаясь прятать веселье. Блондин удивленно поднимает брови:
– Я сказал что-то смешное?
– Нет. И да. И не только сказал, но и сделал.
– Объясни.
Тон его голоса был на удивление ровным: ни обиженным, ни угрожающим. Именно таким задают вопрос, требующий немедленного ответа.
– Ты трогательно заботлив.
– Это тебя смешит?
– Веселит. Немного. Но должна быть причина… Расскажешь?
Дознаватель ссыпал несколько щепотей желто-бурой трухи в кружку, потом подкинул поленьев в плиту и водрузил на затейливо прорезанный железный лист ковш с водой.
– Будешь смеяться, но…
– Больше не буду.
Он поднял на меня недоумевающий взгляд:
– Я вовсе не сержусь.
– Знаю. Просто… Больновато мне пока смеяться.
– А, ты об этом! Так вот, будешь смеяться, но после того, как я поселился в твоем доме, мои дела пошли в гору.
– Неужели? Вдруг тебе только так кажется?
– Ни в коем разе! – Кайрен взгромоздился на кухонный стол. – Во-первых, то дело в Кенесали: после него вьер стала относиться ко мне лучше, чем раньше.
– Углядела в тебе толк?
– Перестала насмешничать, что неплохо было бы сделать и кое-кому другому, – шутливо огрызнулся дознаватель. – Во-вторых, благодаря тебе я засвидетельствовал свое почтение будущей наследнице престола. А без лишних хлопот обзавестись покровителями – полезное дело, не находишь?
– Кто ж спорит?
– И третье… – Тут он загадочно улыбнулся. – Опять-таки с твоей легкой руки, я, похоже, нашел совершенно замечательную женщину.
И когда успел, спрашивается?
– Вот про третье, пожалуйста, подробнее!
– С превеликой охотой! Ты меня куда отправил, стервец?
Непонимающе хмурюсь:
– В гостевой дом.
– А зачем?
– Посмотреть на состояние одного из постояльцев. С ним что-то случилось?
– С ним как раз ничего, если не считать ухода на одну из четырех сторон еще в последний день Ока.
Ну и новость.
– Он… ушел? Как?
– Своими ногами, – услужливо пояснил Кайрен. – Встал и ушел. Надоело лежать, наверное.
Скорп выздоровел? Но это возможно лишь в одном-единственном случае… Странно.
– Ты разговаривал с хозяином гостевого дома? Что он сказал?
– Честно говоря, мне было немного не до разговоров, потому что… Я, думая, что в той комнате нет никого, кроме, как ты утверждал, крепко спящего человека, разумеется, сразу вошел и… Получил такую затрещину, что невольно прослезился, вспомнив о тяжелой маминой руке. Ох, как она меня учила уму-разуму, кто бы знал!
– Затрещину? От кого?
– От самой прекрасной женщины, которую я когда-либо видел. Она такая… – Дознаватель мечтательно закатил глаза. – Такая горячая! В самый лютый мороз согреешься.
– Поэтому у тебя рожа до сих пор красная? – Догадался я. – И правда, рука у твоей красавицы тяжелая, но это скорее недостаток, чем достоинство.
– Да что рука! У нее такие… такие… – Запас восхищенных слов подошел к концу: остались одни впечатления и чувства, которые помогли Кайрену с помощью жестов описать фигуру неизвестной, занявшей оплаченную мной и отведенную под пребывание скорпа комнату. – И самое замечательное, она вдова!
Теперь понимаю воодушевление блондина: предыдущее любовное похождение завершилось печальным расставанием именно из-за наличия в треугольнике третьей стороны. Мужа. Э, а вода-то вскипела!
Спрашиваю, заливая травяную труху кипятком:
– Ты хоть рецепт помнишь?
– Чего?
– Сколько времени настаивать?
– А как вода потемнеет, можно пить. Но ты только послушай: у нее есть маленький домик в предместьях, она покупает у пастухов овечью шерсть и…
Кайрен углубился в описание завидных качеств своей новой избранницы, а я, тупо глядя на плавающие в кружке обрывки листьев и стебельков, думал, что делать дальше. Скорп встал и ушел. Отлично. Но куда и с какой целью? Почему не объявился здесь? Хорошо, он не смог бы пройти через контур, но мог хотя бы ждать рядом. Нет, должен был ждать! Получил противоядие? Каким образом? Ришиан выполнила уговор? Скорее, ее сестричка решилась рискнуть и поделиться живительной влагой. И что случилось потом? Вполне возможно, придя в себя, скорп попросту убил ее. Особенно, если почувствовал связь с гаккаром. Неужели красавица-глашатай мертва? Тогда ее смерть ложится на мои плечи незавидным грузом. Но с ним можно справиться, а вот другая трудность…
Что я скажу принцессе?
– Доброго… вечера?
Легка на помине.

***
Позевывающее длинноносое привидение с заспанными и оттого словно подернутыми мутью зелеными лужицами глаз. Дневной сон, конечно, дело хорошее, но кажется, Сари не по собственному желанию нежилась в постели, да еще столько времени, чтобы худощавое лицо успело припухнуть: опять я виноват. Когда костяная игла «белошвейки» пронзила мою грудь рядом с сердцем, и то решило слегка замедлить ритм своих шагов, оставляя меня без сознания, контур мэнора немедленно закрылся в ожидании либо окончательной гибели, либо возвращения к жизни замыкающего звена. На матушку и братцев сие обстоятельство не оказало особого влияния, только лишило свободы перемещения, а вот принцессе досталось: закрылся ведь и самый ближний контур – браслет на щиколотке, скрепленный той же самой печатью, что, свернутая клубочком, дремлет во мне. А поскольку девчонка не просто жилец, и не просто одаренная, а урожденная Заклинательница (к счастью, не достигшая еще осознания собственной силы), ее внутренний Поток замкнулся сам на себя и начал сновать по кругу все медленнее и медленнее, пока не достиг наиболее верной в сложившемся положении скорости движения. Говоря проще: чтобы не тратиться зря, усыпил свою хозяйку. Примерно так же я поступил со скорпом, заставляя уснуть, а не вести напрасную борьбу за бодрствование, только расходующую и без того скудные силы. Впрочем, толика отдыха никому не способна повредить!
– Вы говорили о Кэре, – заявила после особенно проникновенного зевка принцесса. – Как он?
М-да, хороший вопрос. Наверняка, маг жив и здоров, раз уж покинул гостевой дом на своих ногах. Но можно ли быть полностью уверенным? Ладно, рискну поверить в лучшее:
– С ним все хорошо.
Зеленые глаза оживленно вспыхнули:
– Он поправился?
Осторожничаю:
– Все указывает на это.
– Он… пришел?
Грешно и мерзко втаптывать в грязь чужие надежды, но лгать следует, если не можешь быть уличенным во лжи. Во всех же остальных случаях пристойнее и безопаснее говорить правду.
– Нет, ваше высочество.
Она приподняла брови, снова опустила. Задумчиво изучила взглядом угол стола, поцарапанный моим средним братом, дорвавшимся до ножа. Помолчала, выстраивая полученные сведения стройными рядами логических цепочек, и только потом спросила:
– Почему?
– Простите, ваше высочество, я не знаю.
– Почему?
Если первый вопрос звучал рассеянно, во втором уже явственно слышалась требовательность.
– У меня не было возможности выяснить.
К требовательности добавилось раздражение:
– Почему?
– Виноват, ваше высочество. Покорнейше прошу простить мою нерадивость.
– Я уже обещала вынести приговор. Помнишь?
– Как можно забыть?
Тонкие губы равнодушно и не по-юношески царственно изрекли:
– Желаешь усугубить?
Опускаю подбородок, обозначая поклон:
– Все в вашей воле.
Принцесса сузила глаза, видимо, прикидывая, какими еще карами меня можно наградить, но тут Кайрен, не скрывавший неприятного удивления все время моего разговора с наследницей престола, сухо заметил:
– Не следует требовать невозможного от человека, всего сутки назад находившегося между жизнью и смертью.
Как и следовало ожидать, возражение, да еще со стороны лица, не допущенного до изложения собственного мнения, вызвало у ее высочества всплеск возмущения.
– Я требую лишь то, что вправе требовать, милейший! И назвать невозможной простую осведомленность о положении дел способен только…
Видимо, лентяй или бездельник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53